 
|
|
Рубрики статей:
Отношения и психология (3388)
Красота и стиль (977)
Мода (900)
Здоровье и фитнес (1252)
Дети (957)
Работа и карьера (689)
Рецепты и кулинария (2325)
Путешествия по миру (969)
Золотой фонд myJulia (27)
Сад, огород и дача (182)
Рукоделие (615)
Художественное творчество (12277)
Астрология и магия (414)
Хозяйство (441)
Культура (1041)
Разное (2405)
Материалы от компаний (2410)
  Люди обсуждают:ТестПопулярные тэги:Наши рассылки:
|
МИРАЖИ АРАЛКУМА.Часть Вторая.
«МИРАЖИ АРАЛКУМА» ЖУРНАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ И ОКОНЧАНИЕ. Дорогой читатель, если Вы прошли через первую часть повести, то выкройте время и для второй. Во второй половине «Миражей» Вас ждут убийства и погони, предательство из-за денег и преданность идеалам. Любовь…и многое другое, составляющее смысл жизни. № 11. ПЕСЧАНАЯ БУРЯ. Тропы в песках часто кажутся очень простыми, на удивление даже большими, прямыми… Буря придёт и мгновенно замрёт и остынет сердце пустыни. Ночью действительно, как и предсказывал Яша, была песчаная буря, ветер стучал в окна, не давая заснуть. И, когда я вышел во дворик гостиницы покурить, мелкие злые песчинки атаковали меня, словно москиты. В предрассветное небо взмывали серые песчаные столбы, ловя и засыпая машины и случайных прохожих, спешивших укрыться от непогоды. Не было видно ни луны, ни звёзд. Похоже, они спрятались, предупреждённые пустыней о грядущей буре. Клубы ядовитой пыли сплетались в геометрические фигуры и выстреливали комьями в разных направлениях. Пыль клубилась над землёй, напоминая снежную метель или шторм в океане. Барханы, как фантастические животные, убивая всё на своём пути, медленно переползали с места на место. Пучки сухой травы, катясь и подпрыгивая на ухабах и кочках, неслись вдоль улиц, как сторожевые собаки, сопровождающие песочное стадо. Ветер – пастух гнал его в направлении, известном только ему одному. В завываниях урагана слышался гимн пустыни, восставшей против человека. Я вспомнил местного юродивого Яшу. Как, должно быть, одиноко ему теперь среди пустыни и, казалось, нескончаемого беспросветного мрака. - Это сам природа хочет показать, кто в доме хозяин, - сказал мне охранник отеля, которого я угостил сигаретой, - вы встаньте к дувалу 2), там меньше ветер, - посоветовал он мне. Я взял плетеный стул и сел под защиту стены, под стул тут же заполз щенок овчарки и лизнул мне руку, опущенную вниз. В воздухе назревало давящее состояние опасности. Но я не осознал, в тот момент, что события покатятся по нарастающей, как снежный ком. Или применительно к месту, где мы находились, как засохшие травяные шары - «перекати поле». № 12. МУЗЕЙ. РАСТРЕЛЯН...РАСТРЕЛЯН… Я сидел с Темирханом и Эдиком в гостиной за завтраком, когда в дверном проёме появился Борис с «синяками» под глазами и с трагическим выражением лица. Сославшись на сильную головную боль, он предложил сразу поехать в музей Савицкого, а осмотр крепостей перенести на другой день. Никто не возражал, учитывая начавшуюся за нами слежку. После вчерашнего банкета аппетит отсутствовал напрочь. И, выпив по две-три чашки чаю с бутербродами с чёрной икрой и съев по кисти жёлтого винограда без косточек, мы сели в машину. За нами по-прежнему следовала чёрная «Ауди» с хивинскими номерами. По дороге я позвонил Алишеру и назначил встречу. Да, да, тому самому Алишеру, моему старому другу, с которым я вместе учился в институте, вместе работал в Москве. К сожалению, тяжёлая болезнь матери вынудила его уехать из Первопрестольной и вернуться в родной Ташкент. Эта самозабвенная любовь к матери мешала его личной жизни и не находила понимания в компании друзей. Но Алишер пресекал все разговоры словами: «Мать – это святое». Он так и не женился, отдавая значительную часть своих доходов врачам. Неделю назад я попросил его приехать в Нукус вместе с художником копиистом и снять дом. Художнику было поручено начать копировать наиболее ценные картины музея и привезти с собой ранее выполненные работы. В частности, копии картин Фалька, Поповой, Штеренберга. Когда я вошёл в прохладный вестибюль музея, Алишер уже ожидал меня, сидя на банкетке с газетой в руках. Мы периодически виделись. Приезжая в Москву, правда, теперь всё реже, он останавливался у меня, поэтому я почти не замечал перемен его внешности. Он выглядел, как советский инженер, в застиранной рубашке и видавшей виды ветровке. Но в глазах ещё святился задор бойскаута, идущего в поход. И только сейчас мне бросилась в глаза седина на фоне чёрных, как смоль, кудрявых волос. - Кофе и молоко, - улыбнулся он, поймав мой взгляд, - правда, молока всё больше. После дружеских рукопожатий, Алишер сообщил мне, что за домом, который он снял в тихом районе Нукуса, ведётся постоянная слежка. И машину его до музея провожал мотоциклист. В подтверждение наших опасений, в холл, вдруг, заглянул персонаж, напоминавший голодного пса, нет не забитую собачонку, а крупного серого короткошёрстного пса – хозяина улицы. Такие псы неизвестной породы знают, где найти пищевые отходы, где в тепле устроиться на ночь, как прогнать претендентов на территорию. Сидевшего на зоне нетрудно определить по быстрому скользящему взгляду, успевающему всё осмотреть и оценить ситуацию даже не мозгом, - шкурой. Он «сфотографировал» нас глазами, быстро определив, что моя встреча с Алишером не случайна и, повертевшись, вышел на улицу. - Да, кто-то серьёзный «сел на хвост», значит, произошла утечка информации. Но ничего, мне есть чем их встретить. – Алишер отодвинул полу ветровки, показывая вложенный в кобуру пистолет Стечкина. - Алишер, знаю твою храбрость, но умоляю, только без глупостей и без бравады. - Он кивнул, соглашаясь со мной. В музее было безлюдно. Местные сюда не ходили, а туристов, приезжавших в эти края после распада Союза, было мало. Пока Борис вёл переговоры с директором, я решил осмотреть музей с экскурсоводом. Мы с Алишером стояли у входа в зал и обсуждали ситуацию, когда у меня за спиной раздалось лёгкое покашливание, призванное привлечь к себе внимание. Я обернулся, передо мной стояла молодая женщина, на вид лет под тридцать. Шатенка, судя по пряди волос, выбившейся из-под платка. В больших «профессорских» очках. В просторной одежде, скрывающей фигуру. Это был тот редкий случай, когда женщина старается выглядеть старше своих лет. И менее привлекательной, чем её создал Бог. - Светлана, - представилась она. Приятный, нежный голос Светланы перенёс меня в другое время, и я слушал её, как сквозь пелену прошедших лет. Эхо гулких пустых залов музея множило её рассказ. Мы переходили от картины к картине, от художника к художнику, от судьбы к судьбе. Василий Шухаев … много лет провёл в эмиграции… путешествовал… в 1935 году вернулся на родину… весной 37-го осуждён, по подозрению в шпионаже… Комаровский Владимир… приверженец старорусского иконного стиля… расстрелян в 1937 году… Вера Пестель… трагическая судьба… сын умер в лагере в 43 году… без права переписки… Писецкая Вера (Руна) … была арестована в 1930 году… скончалась в лагерях. Когда? Неизвестно … Гальперин Лев… «Причина смерти расстрел»… 1938 год… Щукин Юрий…1935… умер от туберкулёза… Но мне не удалось дослушать экскурсию. К нам присоединился Борис. Видя его довольное выражение лица, я понял, что с директором можно будет договориться и о цене, и о нужных картинах. Но он сам ещё не был готов задиктовать весь список. Как всегда темпераментный и напористый, он перешёл сразу к делу: - Извините, что прерываю вашу экскурсию, но я хотел бы подробнее узнать о судьбе Владимира Тимирева. Ваша директор сказала, что его мать была гражданской женой Колчака? - Да есть достоверные сведения, что это сын Анны Васильевны Тимиревой, урождённой Сафоновой. - А Владимир - незаконнорожденный сын Колчака? - Мы так говорим, Владимир, чуть ли не Владимир Сергеевич, а ведь это был двадцатичетырехлетний юноша, подающий надежды художник. Он рисовал алые паруса, на которых мечтал уплыть подальше от окружавших его упырей. Что он знал в своей жизни? Информацию о том, что мать находится то в одной тюрьме, то в другой. Вести о ранней кончине отца в эмиграции в Шанхае. Кстати, отец его Сергей Николаевич был храбрым офицером, имевшим награды десятка иностранных государств. Владимир родился до знакомства его матери с Александром Колчаком. Владимира забрали по доносу, кого-то близкого к их семье, доносчик знал их историю - и об эмигранте отце, и о матери, беззаветно любившей Колчака. Владимир был расстрелян, как и немалая часть других творцов, представленных в этом музее. - А судьба его матери как сложилась? - Это тема целого романа. Но если кратко, очень образованная женщина из семьи известного музыканта, занималась живописью, свободно владела немецким и французским. Удивительно красивый и жертвенный роман с Колчаком, который был старше её почти на двадцать лет. Самоарестовала себя вместе с Колчаком в 1920, с тех пор арест за арестом, лагерь за лагерем, с короткими освобождениями. Власть как будто играла с ней в кошки-мышки, то выпуская, то вновь бросая в тюрьму, мстя за её любовь к расстрелянному на речке Ушаковке полководцу. После смерти Сталина она вышла на свободу и боролась за амнистирование расстрелянного сына. Так что, отвечая на ваш вопрос, можно с уверенностью сказать – это тот самый Тимирев, её сын. Я понял, что Борис нашёл того художника и те картины, на которые был заказ. Он и не скрывал своей радости, подмаргивая мне и показывая исподтишка большой палец. Он опять ушёл на переговоры с директрисой, определив свои интересы. № 13. СВЕТЛАНА И ЗАХУДАЛЫЙ РЫЦАРЬ. - Ну что? - спросила Светлана, - я больше не нужна? Мне стало жаль эту умную, начитанную девушку, коротавшую вечера за книгой, потому что здесь и пойти-то некуда, а если с кем-то и пойдёшь, то «народная» молва тотчас назовёт тебя «ночной бабочкой», «гулящей», «женщиной лёгкого поведения» - я выбрал самые литературные определения. - Нет, - сказал я уверенно, - мне хотелось бы продолжить знакомство с вами. Я не шучу. Лирическая сторона моей души боролась с прагматической. С одной стороны, мне действительно было жаль эту умненькую эрудированную девушку, занесённую ветром истории не в тот век, и не в те земли. Были в ней, определённо, внутреннее благородство и естественность, присущие только творческим натурам. И, родись она в другую эпоху, она могла бы позировать Владимиру Боровиковскому, Ивану Крамскому или Валентину Серову и украшать собой художественные галереи. С другой, прагматической стороны – я думал, а не привлечь ли её к нашей операции «Ы». Как специалист музея, она могла быть очень полезна. Нет, такую девушку упускать нельзя. Обычно, любовная и меркантильная линии идут параллельно, а тут они совпали. - Как, вы второй день в городе и не можете обойтись без женского внимания? - С иронией в голосе спросила она. - В Москве я обхожусь без него довольно долго. Мне, правда, хочется узнать вас больше, вы интересный человек, открытый и неподдельный, таких уже немного там – в больших мегаполисах. Она сняла очки, смотря на меня, у неё были необычные зелёные глаза, и спросила с улыбкой: - Так что, вас ранил амур или просто меня пожалели? Представили, как я сейчас приду в маленькую квартирку в хрущёвке, что-то съем, не поняв даже что, и сяду читать Ахматову или Цветаеву, или Новеллу Матвееву? - Хотите, мы заберем вас отсюда? У меня есть связи, устроим вас в Третьяковку, Ленинку, музей Пушкина? В глазах её мелькнул лучик надежды, но потом победили осторожность и недоверие. - А вы знаете, я хочу, чтоб меня увёз отсюда, хоть самый захудалый рыцарь, хоть на муле. Но меня, именно меня, без связи с моей работой, картинами… – она испытующе посмотрела мне в глаза. - На роль захудалого, я как раз вне конкуренции, - отшучивался я. - Не кокетничайте, у вас интеллигентная внешность, красивые руки, приятный голос, умный, проникающий в душу взгляд - вы должны нравиться женщинам. - Пытаюсь вот понравиться одной, но безуспешно. Ну, так как же пригласить вас, чтобы не испортить вашу репутацию? - Пришлите за мной машину Темирхана Полатовича. Он порядочный человек, никто ничего не скажет. - Да, Светлана, а откуда вы знаете, что я здесь второй день? - Весь городок жужжит про съёмочную группу из Москвы с телохранителем и кейсом с деньгами и про то, как вы с мэром мокли в Амударье. Здесь мало событий, новость о высохшем Арале для нас уже не новость. № 14. СМЕРТЬ ТЕБЕ! Борис явно не жаждал брать меня на переговоры с директором музея. А я и не набивался. Это был его бизнес, он вложил свои деньги, свой интеллект, свой страх, наконец. Вернулся он в хорошем расположении духа, видно, повторные переговоры упростили задачу приобретения картин. Своей манерой не ходить кругами, а прямо и чётко излагать мысли, Борису удавалось расположить к себе многих, даже незнакомых людей. - А что, господа, не организовать ли нам обед своими силами? Сами смотаемся на рынок, возьмём фруктов, парного мяса, попросим повара приготовить плов. Что мы эксплуатируем Темирхана? Сегодня воскресенье, а нам его опять вызывать? Дмитрий, позвоните, пожалуйста, дайте отбой. Алишер, вы ведь на колёсах, отвезёте нас? … Мы отправились на рынок, поддавшись энтузиазму Бориса, наплевав на слежку, даже посмеиваясь, пусть, мол, смотрят и облизываются на нашу жратву. Все развеселились, когда Алишер стал в лицах изображать, как мы им относим объеденные кости барашка и шкурки от дыни с запиской: «С барского стола - оголодавшей братве». Комизм ситуации дошёл, наконец, и до угрюмого Эдика. Он, вдруг, громко захохотал, и мы все дружно рассмеялись над его замедленной реакцией. Продукты на рынке выбирал и торговался на узбекском языке Алишер. Восточный рынок немыслим без возможности поторговаться. В этой «дуэли» проявляются деловые качества, сметливость «противоборствующих сторон». Но торговля уже сворачивалась, и продавцы уступали легче, чем обычно. Царство дынь от маленьких размером с кулак до 25-ти килограммовых. Дыни "гурбек", с тонкой шкуркой и нежной сладкой мякотью – это трель соловья в вечернем лесу. Когда вскрываешь "гурбек", по воздуху волной разливается аромат, сравнимый с запахами дорогой французской парфюмерии. Толстокожие сорта, более транспортабельные, здесь называют «московскими», и они продаются за копейки. Узбекские лимоны: со шкуркой апельсина и кисло-сладкой мякотью, а также огромные жёлтые с толстой цедрой и возбуждающим аппетит запахом. Разнообразие персиков – от мелких сплющенных до круглых величиной почти с футбольный мяч. Бараньи потроха: почки, печень, сердца и нежные ножки ягнят. Особый деликатес – бараньи семенники, содержащие в себе мужские гормоны. За бесценок куриные яйца – местное население их не признаёт за еду. - Борис, только не называйте кинзу-минзу травкой. Вас неправильно поймут и завернут совсем другое, лучше говорите зелень – это безопасно. В худшем случае продадут доллары, - смеётся Алишер. Несколько раз мне казалось, что за нами следят. Но я отгонял от себя чувство настороженности, которое, как сверчок, начинало пощёлкивать в мозгу приливами крови. Это - простые воришки, говорил я себе. На рынке было ещё многолюдно, и напасть при таком скоплении свидетелей вряд ли кто-то посмеет. Я забыл, что на Востоке даже стены имеют уши, а глаза у целой толпы могут внезапно ослепнуть. У горы с арбузами, куда мы подошли нагруженные продуктами, скопилось одновременно немало продавцов и покупателей. Мы тоже согнулись над полосатыми «ягодками», крутя хвостики и стуча по кожуре. Алишер подошёл к одному из продавцов. И тот «приветствовал» его словами «Ас-саму алейкум». Я вскинул голову, не веря своим ушам. (С арабского. Игра слов: «Ассаламу алейкум» - «мир вам», а «Ас-саму алейкум» - «смерть тебе»). И тут нас сразу атаковали. Я лечу вперёд головой в кучу зелёных шаров, боковым зрением замечая, как Эдик увернулся от удара. Он бьёт противника кулаком в горло, выводя его из боя на ближайшие полчаса. Затем, обретя устойчивость, попадает ногой в грудь ближайшего из нападавших. Но ему мешает кейс пристёгнутый браслетами к руке. Всё это занимает доли секунды. Пытаюсь встать и снова получаю удар в спину. Бьют милицейской дубинкой, отбивая внутренности, но боли пока нет. Есть только страх, заставляющий двигаться с невероятной скоростью. Падая, я успеваю перевернуться и вижу, как, в отбивающего удары Эдика, врезаются палки с ножами на конце – одна, вторая, третья. Он падает вниз и над ним смыкаются тела нападавших. Я опять пытаюсь встать и снова удар – теперь уже по голове. С меня слетают очки, перед глазами всё плывёт. Уже погружаясь в темноту, слышу, как Алишер кричит: - Хотел, сучий сикель? На, лови! - Раздаётся выстрел, другой…Провал. № 15. КОГО «ИХ»? И КТО ПОГИБ? Сознание медленно выбирается из «чёрной дыры». С трудом представляю, где нахожусь. Вспоминаю разговор со Светланой. В памяти всплывает радостное лицо Бориса, предложившего поехать на рынок. Как сквозь вату, слышу над собой голос Алишера. - А я вам говорю, он отказывается от госпитализации. Я кто? Я его брат. Нет, не вру, просто он похож на русскую маму, а я на узбекского папу. - Мне становится смешно, я хочу засмеяться и встать, но не могу – тело не слушается и ужасно болит голова. Алишер замечает мои попытки двигаться и говорит, уже обращаясь ко мне. - Ну, хорошо, хорошо, ты похож на узбека папу, а я на русскую маму. Вспоминаю смутно последние минуты перед ударом по голове, отправившим меня «отдыхать». Было что-то трагичное перед этим. Но что? С трудом поднимаю тяжёлые веки. Рядом Алишер спорит с врачом скорой помощи, и оба начинают терять терпенье, переходя не высокие ноты. Вовремя подходит Темирхан и спокойным, уверенным голосом, не располагающим к дискуссии, говорит врачу: - Мы увезём их в гостиницу, а вы увозите погибшего. Я пытаюсь сообразить - кого «их» и кто погиб? Поворачиваю голову - на мешковине рядом сидит Борис с забинтованной левой рукой. Я вспоминаю, как в Эдика воткнули палки с ножами на концах. Это оружие часто используют во время уличных беспорядков. Берётся палка, к её концу крепко привязывается нож, желательно с фиксатором лезвия, вот вам и копьё, позволяющее бить на расстоянии. При появлении милиции нож прячется в карман, палка выбрасывается. Пока мы ехали в гостиницу, Алишер сообщил мне подробности гибели Эдика. У него, ещё живого, отрубили кисть руки и унесли кейс. Нас троих тоже могли убить, поэтому он открыл огонь из пистолета и попал в двоих нападавших. Но, завладев кейсом, преступники потеряли к нам интерес и, унося раненых, растворились в толпе. Пистолет спрятал у себя вовремя прибывший Темирхан. В общем, к приезду милиции всё было чисто, только Эдик лежал в луже крови с отрубленной кистью. № 16. ОБЫСК И СНОВА УБИЙСТВО. На двух машинах мы добрались до гостиницы, и Алишер, забрав свой пистолет у Темирхана, поехал посмотреть, как обстоят дела в арендуемом доме. Мы сидели в гостиной, пили чай, Темирхан по мобильному телефону вёл переговоры с местным начальством. Наконец он достал носовой платок, вытер пот со лба и сказал: «якши 3)». Он договорился с мэром и с начальником милиции, чтобы нас не дёргали по пустякам. Утром приедет толковый следователь и снимет показания. Вернулся Алишер и незаметно подал мне знак - выйти из гостиной. Я покрутил сигарету и вышел во дворик вслед за ним. Его сообщение не прибавило оптимизма. В арендуемом доме тоже побывали «гости». Художник копиист убит, и всё перевёрнуто. Сами копии, сделанные им здесь и привезённые из Ташкента – остались. Они были разбросаны по полу. Холсты их не интересуют, им подавай реальные деньги, – подытожил Алишер. Мне показалось, тело моё всё глубже проваливается в зыбучий песок и мне уже не выбраться из него. Клубок неприятностей закружился вокруг нас, как высохшая трава, гонимая по пустыни ветром. - Куда ты дел тело? - Я поймал себя на мысли, что о «теле» спрашиваю так, как будто речь идёт не об убитом человеке, а о пачке сигарет. - Спрятал пока в подвал, кровь затёр. Дом снят на его имя на две недели, в ближайшее время хозяева дома не появятся. – Что ещё? Я вижу, ты что-то не договариваешь. - Не хотел тебя пугать, но горло ему перерезали от уха до уха. Боюсь, на хвосте у нас люди Рембо Хивинского. Они не любят оставлять свидетелей. И зарезать неверного, как свинью, это их подчерк. От нас они так просто не отстанут, на рынке они растворились по одной причине – думали, что взяли деньги в кейсе. Увидев, что в кейсе кукла, они помчались в снятый нами дом за разъяснениями к художнику, полагая, что дом снят не зря, и в нём может храниться какая-то сумма. Думаю, художник и заложил нас. Замки нигде не взломаны, наверное, сам впустил. Моя вина, я ему доверял. - Копии ты забрал? - Конечно, лежат у меня в багажнике. Я потрогал его за плечо. - Скажи честно, ты тоже в зыбучих песках, ты чувствуешь, как чёрное чрево…? - Ты о чём? – Перебил меня Алишер. - Тебе полежать надо, дубинкой тебя крепко приложили, я поэтому и стрелять начал, думаю ещё удар и убьют. В гостиную мы вошли вместе, и Алишер повторил свой рассказ, не сообщая при Темирхане ни о гибели художника, ни о копиях. Темирхан, взяв бразды правления в свои руки. - Ну, теперь, завладев кейсом с деньгами, они от вас отстанут. Я, тем не менее, попросил начальника милиции поставить у ворот гостиницы пост. Милиция считает – это дело рук Усмана Ходжаева, он же Рембо Хивинский. Его банда контролирует и Нукус в том числе. Надо сделать распоряжения относительно Эдика, я имею в виду отправку тела в Россию. У него есть какие-нибудь родственники? Полагаю, Борис, вы свяжитесь с его охранным агентством. Проводив Темирхана до машины, я вернулся в гостиную. - Борис, давайте на чистоту, в кейсе Эдика была «кукла»? - Считаю, это моё личное дело, как вести бизнес. - В Москве, да! А здесь мы все в одной лодке. Темирхан думает, что бандиты отвяжутся от нас, взяв деньги, но ведь это не так. Они ещё больше обозлились, получив кукиш. Или вы хотите нас всех тут положить? Ну, мы ещё сознательно в это ввязались, а Темирхан, бандиты не знают, что он не в теме, могут напасть и на него. – Я начал заводиться. - Но я всегда так поступаю в Москве, большие деньги вожу в обычных пакетах, а «куклу», или муляж, вручаю охране. Я не хотел смерти Эдика. Планирую завтра купить картины и всё. Будем выбираться отсюда. № 17. СВЕТЛАНА. НОВЫЙ ОБРАЗ. Зазвонил мой мобильный. Темирхан: - Дмитрий, встречайте гостей, её чуть милиция не арестовала. В гостиную вбежала Светлана: - Господи, все живы! Я уже не знала, кому верить. По городу пошли слухи, что вас всех убили. Сарафанное радио. Она вдруг смутилась своей горячности и умолкла, глядя мне в глаза и, как будто спрашивая, ждал ли я её появления. Борис сказал Алишеру занять комнату Эдика, и они деликатно разошлись по номерам. Мы остались в гостиной вдвоём. Был слышен только звук настенных часов. Тик-так, тик-так, листали они страницы наших жизней. Тик-так, тик-так, сколько осталось мне и сколько тебе? Тик-так, может быть, что-то выпадет и для нас обоих? Это тиканье бывает страшнее приговора лесной кукушки, крикнувшей пару раз ку-ку, после вопроса «сколько лет мне жить?» Я подошёл, снял с неё ветровку и повесил на спинку стула. Она стянула спортивную шапочку и освободила волну каштанового цвета волос, от которых исходил нежный запах цветов Востока, чуть пряный, раскрывающийся только ночью. Неброских цветов, спрятавшихся в тени камней в вечной борьбе за выживание. Она напоминала миниатюрную статуэтку. Облегавший её фигурку свитер подчёркивал тонкую талию и обрисовывал грудь. Джинсы обтягивали стройные ноги, и даже размер кроссовок указывал на небольшую ножку их обладательницы. На лице появилась косметика. (« Ах ты, лисичка, - подумал я, - веришь слухам, что нас убили, но на всякий случай подвила глазки и подкрасила губки»). Как красивая бабочка выходит из кокона, так и она преобразилась, сменив свою музейную робу. Мне было понятно, зачем она носит робу, пряча изящные формы фигуры, повязывает платок, надевает очки. Это маскировка от докучливых местных ухажёров, которые могут приставать, а могут и затащить в машину насильно. А потом высадить девушку где-нибудь на дороге. При этом в глазах общественности виновата будет жертва. Восток очень строго и в основном несправедливо судит женщин. Как-то в одном небольшом узбекском городке мы увидели только построенное, оригинальной архитектуры здание городской бани. Сказали принимавшей стороне, что хотели бы попариться. Нам ответили, что мужское отделение забито до отказа, и нам будет в нём неуютно. А вот женское – абсолютно пустое, и, если мы не возражаем, можно всё организовать на женской половине в любое время. Это вызвало удивление: почему прекрасный пол не ходит мыться в городскую баню? Ответ был прост: про женщин, которые стали посещать это заведение, по городку пошла молва, что они «биляди и пириститутки». - Ты так рассматриваешь меня. Я чувствую себя неловко. Расскажи, что с вами произошло. В городе говорят о Рембо Хивинском. - Нет, я не рассматриваю тебя, я любуюсь тобой. Знаешь, мы вчера видели Яшу – юродивого пустынника, он предсказал, что Эдик погибнет, я влюблюсь, а Борис станет скитальцем. Как ни странно два предсказания уже сбылись. Светлана с недоверием посмотрела на меня и уклонилась от обсуждения моих незатейливых комплиментов. - Так значит, жертвы всё же были? Поняв, что рассказа не избежать, я в общих чертах обрисовал происшествие на городском рынке. - Тебя сильно ударили? Бедняжка. – Она погладила мои волосы. Я задержал её руку в своих и поцеловал. Рука была чувственная и нежная. Мне было ясно - она не знает, как быть со мной. Идти на близкие отношения или нет. Она ещё не решила. Я тоже не стал форсировать события, хотя меня к ней влекло. - У вашей группы какой-то особый интерес к музею? - Собираемся снять о музее фильм. Я заметил явное сомнение в её глазах. - Снимать планируете в будущем, а деньги в кейсе привезли сейчас? Нет, хоть мужчины и считают, что женщины глупее их, но ведь ни на столько. Ты, может быть, не обратил внимания, но я не блондинка. Переговоры Бориса с директрисой. Его интерес к Тимиреву. Да и вряд ли канал «Культура» обладает средствами на презенты чиновникам, командировочные в гостиницу «райский уголок», на икру, машины, вызов друзей из Ташкента и т.д. Я смотрел на неё с всё возрастающим вниманием. Обычно мужчинам не нравятся постельные дела со слишком умными и деловыми женщинами. Мужчины хотят доминировать в интимных отношениях, диктовать свои условия. Это генетические отголоски древнего самца, имеющего прайд из нескольких самок и решающего куда идти, как охотиться и какую из самок выбрать сегодня. - Чего ты добиваешься? Она посмотрела мне в глаза и, может быть пожалела, что наши отношения начинают принимать ни столько любовный, сколько деловой характер, но сдержать себя не смогла. - Поверь, ты мне симпатичен. И я действительно мечтаю выбраться отсюда, но не за ради бога, я хочу стать партнёром, который будет нужен и сегодня, и завтра. И потом, ты знаешь, я так сроднилась с музеем, мне не безразлична его судьба, я не помню себя без музея. Как дети многих артистов проводили всё время за кулисами, так же и я всё время проводила в его залах и хранилищах, в зависимости от того, где работала мама. Все играли в куклы, а я в рисунки с картин, нарисованные моей детской рукой. Я знаю эту коллекцию так, как никто другой, с завязанными глазами я могу найти любой экспонат. Я заметил, что она очень взволнована, у неё раскраснелись щёки и голос стал как у мамаши, увидевшей, что на асфальте растянулся именно её ребёнок, а не кто-то другой из группы гулявших во дворе детей. Я объяснил это изменение тем, что она хочет войти в долю и поскорее уехать из этого пустынного края. Этого она не скрывала. - Якши3), я подумаю. Она, посмотрев на часы: - Ой, уже поздно, мне надо как-то добраться до дома. - Оставайся, я предупрежу ресепшен и оплачу номер. Утром отвезём тебя на работу. Мы расстались спокойно, как партнёры, без проявления эмоций. Попытался заснуть, но после всего пережитого мои попытки читать, считать ни к чему не приводили. Впрыгнув в джинсы и натянув на голое тело джемпер, я вышел во дворик гостиницы. - Опять не спите. - Сказал мне охранник отеля, постоянно удивлявшийся, как это можно ночью не спать, если никто не мешает. Угостив его сигаретой, я сел на скамейку. Что ж, она права. И мне без неё не удастся начать самостоятельную игру, а я почувствовал, что период разминки уже прошёл, и я готов выйти на поле. Возрождавшаяся во мне решимость кружила голову, здесь в пустыне я вдруг почувствовал себя помолодевшим, сопровождавшая последние годы апатия отступила. Ну что же, мои 48 лет, пожалуй, ещё не вечер, или хотя бы не поздний, - подбадривал я себя. Пройдя вдоль стены и вычислив её окно, я кинул в стекло маленький камушек. Раз, второй, третий. В окне показалось заспанное лицо Алишера, увидев меня, он покрутил пальцем у виска, не очень вежливо намекая, что я неправ. И показал на соседнее окно. - Кечирин 4), - прошептал я губами. - Хечкеси ёк 5), – улыбнулся он и пошёл досыпать. Я повторил операцию с камушками. Она сразу появилась в окне, завёрнутая в простынь, очевидно, тоже не спала. Я показал жестами, что хочу с ней поговорить. И она согласно кивнула головой. Я вернулся в помещение и подошёл к её двери, дверь была приоткрыта… № 18. ПЕРЕХОДИ НА «ГУРБЕК». У неё была нежная кожа, по-девичьи упругая небольшая грудь и море обаяния, в котором легко утонуть. Минут через 20 мы зажали друг другу рты, стараясь не закричать, и вместе рассмеялись. Она пошла в ванну, я лежал опустошённый, с блаженным выражением на лице. Вернувшись, она вынула из кармана ветровки пачку с длинными тонкими сигаретами, закурили, помолчали. Бесполезно спрашивать женщину курит ли она. Ответ будет «нет». Но в период душевных волнений всегда откуда-то вынырнет пачка фирменных сигарет, как по мановению волшебной палочки. - Рахмат 6), ты прелесть, - прошептал я. - За любовь не благодарят, на неё отвечают взаимностью. Благодарят за секс. Так у нас с тобой только секс или что-то б`ольшее? – С улыбкой спросила она. Я задумался, несколько обескураженный вопросом. А девушка совсем не беззащитна, и я бы даже сказал, опытна во многих вопросах. - Вот она чисто мужская реакция. Не задумывайся так глубоко, я пошутила, – и уже сосредоточившись, - ну, так что ты скажешь, мы партнёры в вашей азиатской авантюре? Внутренне я уже решил для себя, что «да». И выложил ей свой план, почти ничего не утаив. Она выслушала внимательно моё повествование и после паузы сказала: - Как-то была я с коллегами в Хорезме. Зашли в этнографический музей. Директор накрыл стол в саду под чинарами. Сидим, пьём чай. А вокруг ходят павлины, фазаны, декоративные цесарки, и, среди этих красивых птиц, вдруг четыре курицы и две утки. Спрашиваю у директора, зачем здесь куры, утки, они могут заразить дорогую прихотливую птицу. А он мне объясняет, что год назад, его вызвали в Ташкент. Вернулся через три дня из командировки и видит: украли двух павлинов и четырёх редких дорогих фазанов. Сумма кражи – несколько тысяч долларов. А тут как раз к нему проверка. Что делать? Стал смотреть накладные на получение этих диковинных птиц. А там чёрным по белому за подписью поставщиков значится: птица дворовая – 30 штук. И всё! Запустил он в птичью стайку четырёх кур и двух уток, и стало их ровно 30 штук. Комиссия посчитала, всё сошлось. Так с тех пор эти куры, утки и гуляют вместе со своими аристократическими родственниками. Ты понимаешь, о чём я? - Конечно, - я кивнул, - если и мы тоже оставим вместо картин копии, хватятся не сразу, если вообще хватятся. По бумагам всё будет тип-топ. В этой коллекции никто не ожидает подделок. Светлана, сделав паузу: - Главное в музейном деле, как считать и как учитывать. Есть в музее Савицкого картина Самуила Рубашкина 1974 года. На ней художник изобразил разгон бульдозерами нонконформистской выставки в Москве, в Беляево. Знаменитая «бульдозерная выставка», ставшая олицетворением борьбы за свободу самовыражения в искусстве. Она, как ты помнишь, по приказу советских властей была раздавлена бульдозерами. Ну, на чьей стороне был Савицкий, ты догадываешься. Ему очень хотелось вывесить эту картину, как символ непокорённого духа российской интеллигенции, но ему в те годы никто бы этого не позволил. А он не мог подвергать опасности музей, в создание которого вложил столько сил. Тогда он называет её «Праздник весны в парке» и картина спокойно висит на самом видном месте. - Ты не поверишь, я был на этой выставке под открытом небом с отцом. Я, тогда ещё желторотый пацанишка и отец – «интеллигент в третьем поколении». Я многое хорошо помню даже сейчас: и эту решимость не подчиняться, и милицейское оцепление, и появление бульдозеров, вминавших картины в грязь, и чувство горечи за невозможность оказать сопротивление. Я поймал на себе её пристальный взгляд. - Да, я такой старенький, - усмехнулся я. - Нет, я подумала совсем о другом, как вообще тебя занесло в компанию похитителей картин? - Ууу, девочка, это довольно банальная для наших дней история, давай отложим её на потом. Я тебя перебил, продолжай. - Да я собственно хотела сказать, что многое зависит от описания, документации на экспонаты. Плохо поставлен учёт во всех музеях, даже в «Эрмитаже». Ты же помнишь дело о крупных кражах из этого авторитетного заведения. Всё списали на стрелочников. Я три года назад была в Москве, походила по антикварным салонам. Конечно много подделок, но много и подлинников. Откуда их вдруг так много, и в отличном состоянии? Воруют из запасников и в столицах, и в провинции. Всё зависит от самих работников музея. Так называемый человеческий фактор. В музейном деле он проступает не менее рельефно и не менее дорого обходится, чем, например в авиации. Написано, скажем, ваза синяя с белым цветком. Значит, если ты имеешь к этому доступ, забирай старинную вазу и ставь более позднюю, подходящую под описание. - Ты хочешь сказать, что современные методы выявления подделок настолько неэффективны? Но ведь физико-математические достижения в середине прошлого века позволили вскрыть ряд сенсационных подделок и просто заблуждений. Например, знаменитый бюст Юлия Цезаря, приобретённый Британским музеем ещё в 1818 году и считавшийся античным оригиналом, выполненным при жизни полководца – мягко говоря, не соответствует эпохе. И возможно мы никогда не узнаем, как выглядел великий Цезарь в действительности. Тогда же было установлено, что в музее Корнеля хранятся подделки Коро, что несколько подделок закупил музей Пола Гетти. Даже в известнейшем Метрополитене были обнаружены поддельные экспонаты. - Я хочу сказать, - запальчиво произнесла она, - во-первых, эти методы достаточно дороги. Далеко не каждый музей может себе их позволить. Во-вторых, исследовать такое количество экспонатов, которые хранятся в музеях, просто невозможно. И, наконец, ты не хуже меня знаешь, что на всякое действие возникает противодействие. Достаточно вспомнить имена Эрика Хебборна, Джона Майата и им подобных, способных выставлять на рынок подделки под Дали, ван Гога, Ренуара, Сезана, Гогена, список можно продолжать до бесконечности. Говорят, Шагал лично обнаружил в Метрополитене подделку своей картины. - Я понимаю, конечно, – борьба за подлинники остра, как никогда. Под кассовых художников приобретаются по дешёвке картины неизвестных художников той же эпохи. Картина уничтожается, и на подлинный освободившийся холст наносятся грунтовка и краски, изготовленные с компьютерной точностью по старинным рецептам, плюс механизм старения картины и т.д. Но ведь тем для нас и интересен музей Савицкого – отсутствие подделок, кладезь новых имён, которые можно раскрутить. Наконец, так ценимая среди коллекционеров легенда под конкретное произведение искусства. Здесь этих легенд можно наштамповать сколько угодно: и трагическая гибель творца в сталинских лагерях, и трудные поиски полотен Савицким… - Ладно, - прервала меня Светлана, почему-то надув губы, - завтра будет трудный день, давай попробуем немного поспать. Так она вошла в дело и в мою жизнь. А утром мы ещё раз подтвердили наш договор любовной близостью. На кусочек времени из моей бесполезной жизни я почувствовал себя счастливым, растворяясь в тепле её только проснувшегося нежного тела. И я сказал ей по-узбекски: «Мен сени севамян». Слова, которые звучат прекрасно на всех языках: «я тебя люблю». - С сегодняшнего дня переходи на «гурбек». Она поняла мой намёк на предстоящую свадьбу и улыбнулась. В прежние времена невест в Каракалпакстане сажали перед свадьбой на месячную диету – дыни «гурбек» и лепёшки. По словам стариков, помнящих этот обычай, к свадьбе невесты были стройны, как молодые деревца, быстры, как лани, и белокожи, как только что выпавший снег. № 19. В ОКРУЖЕНИИ СПЛЕТЕН. Уютно расположившись в моём номере, мы рассматривали копии картин, привезённых Алишером. По словам Светланы, они были выполнены «довольно профессионально» и отсутствие подлинников должны заметить не скоро, тем более что все копии были сделаны с картин из запасников, брать картины из залов мы не планировали. Но было также понятно, что любая серьёзная экспертиза тут же выявит их несоответствие настоящим полотнам. - Сегодня и на вахте, и в охране знакомые люди. Меня пропустят, несмотря на то, что по понедельникам музей закрыт. Эти люди хорошо знали мою маму. Она работала тут с первого дня и её очень уважали. Меня они никогда не проверяют. - А если проверят холсты? Лучше я пойду с тобой, у меня, по крайней мере, командировочные документы от телеканала. - Нет, будь на виду, твоё отсутствие сразу заметят. Я знаю, где что находится в запасниках, я справлюсь, не волнуйся. За обеденным столом помимо меня сидели Борис и Темирхан. Вскоре Борис, сославшись на головную боль, ушёл в свой номер и я, как когда-то 18 лет назад, делил трапезу вдвоём с Темирханом. - Борис ваш, думаю, доволен. Директор сама проводила его до машины с подшивками старых газет, подарочными изданиями. Он обещал приехать через месяц. Говорит, надо подготовиться, написать сценарий, составить смету и можно ехать обратно. Он помолчал и вдруг спросил: - Вы мне скажите, когда сватов засылать будем? Вы же мне говорили, что после смерти жены у вас ничего серьёзного нет. - Темирхан-ака, вы же знаете, вы мне, как родственник, ну какой я жених? Лет много – здоровья мало. Долгов много – денег мало. - Вы думаете, чего пристал ко мне этот старый дурак. А я просто долг отдаю. Он поймал мой вопрошающий взгляд и продолжил. - Я когда-то мать Светланы не отпустил из республики. После смерти Савицкого она хотела уехать за границу, поклонник у неё был – директор музея в Канаде, хотел жениться на ней, но в Каракалпакию переезжать отказался. Я внимательно слушал рассказ Темирхана. - Авторитет Игоря Витальевича Савицкого в те годы был невероятно высок. В том числе и в партийной верхушке республики. Все понимали, что он вывел Каракалпакию на новый этап развития. Благодаря музею о нас узнали в мире. К нам поехали туристы, иностранные делегации, именитые гости. Республику стали лучше финансировать. Почему я не разрешил уехать матери Светланы? Она лучше всех знала музей, а музей в те годы нам был очень нужен. Собственно, я поломал ей жизнь. Замуж выйти я ей не дал, но и директором музея назначить не мог – она была из семьи репрессированных. Да и сама - та ещё диссидентка. На посту директора нужен был член партии, а она в КПСС, конечно, не состояла. Единственно, что я сделал – это дал ей отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме и помог дочке получить образование в Ташкенте. - Ну что же, Темирхан-ака, вам не в чем упрекать себя, в те годы выезд из страны был закрыт. Даже если бы вы дали добро на выезд матери Светланы, её не выпустили бы вышестоящие ташкентские товарищи. А если выпустили бы мать, то всё равно дочь оставили бы в республике, да ещё и занесли бы в чёрный список. А двухкомнатная квартира на двоих, это хороший подарок по меркам нашей страны. - Но вы представляете их жизнь здесь в небольшом городе в окружении сплетен и домыслов? Надо было отправить их в Ташкент, но музей, он как каземат держал их здесь. - Сплетен и домыслов о чём? – Удивился я. - Светлана вам ещё не сказала? – он помедлил, решая говорить мне или нет, - о том, что она внебрачная дочь Савицкого. Я хочу выполнить долг перед матерью и отпустить её дочь отсюда. А самое лучшее - выдать замуж. Я думаю, ей в Нукусе неуютно и она хотела бы уехать. Выдержать многолетнее шушуканье за спиной – это не просто. Они спешили в музей, желая скрыться от любопытных глаз в его запасниках, как в крепости. Часто они и ночевали в музее. Светлана должна либо поклоняться ему, либо ненавидеть. Tertium non datur7) . Но я вам ничего не говорил. Да, для меня эта новость кое-что объясняла в её поведении. И раз Темирхан перешёл на высокий латинский слог, мне стало понятно, что судьба Светланы очень волнует его. Я вспомнил случай двадцатилетней давности. Состояние дел в республике заслушивали на «высокой комиссии» в Москве. Я помог Темирхану подготовить доклад. Но в ходе заседания, он так разнервничался, что выступая с трибуны, часто перемежал свою речь то латинскими, то арабскими сентенциями. (В детстве он получил отличное образование). В результате никто ничего не понял. Но после заседания московские начальники подходили к нам, жали руки и говорили: «Дааа». А Черномырдин, имевший среди сослуживцев прозвище Цицерон, тряс руку Темирхана дольше всех и предложил ему должность в своём отделе. «Выступать некому, многие нас не понимают», - жаловался он. Я напомнил Темирхану этот случай, и он смутился, вспомнив своё волнение. - Может быть, Виктор Степанович и не был прирождённым оратором, но газовую отрасль знал прекрасно. Я знал, что Темирхан относится к той редкой категории людей, которые не любят конъюнктурить и имеют смелость брать ответственность на себя. На Востоке есть хорошая поговорка: «Легко быть смелым, когда лягаешь дохлого тигра». № 20. ДРАМА В МУЗЕЕ. НАДО УЕЗЖАТЬ. Нервы были на пределе. Уже стемнело, когда раздался звонок мобильного телефона. Я услышал взволнованный голос Светланы. - Ничего не спрашивай! Нам всем надо уезжать. Мы скоро будем. Постучав в дверь, я быстро вошёл в номер Бориса и передал слова Светланы. - Интересно, в какую историю она влипла, и причём тут я? Я отдал директрисе деньги, у меня денег нет. Пусть местные сами решают свои проблемы. Думаю, они сумеют договориться лучше нас. Позвонив Темирхану и попросив его не отпускать водителя, я пошёл укладывать вещи. Светлана и Алишер подъехали через 20 минут. - Постараюсь телеграфно, - быстро начала она, - была сегодня на работе, и когда собралась уходить, вахтер попросила меня посмотреть, что делает директор. На внутренние звонки не отвечает, сидит у себя в кабинете и домой не уходит. Поднялась в директорский кабинет, а она лежит в луже крови, - Светлана закрыла лицо руками. - Горло перерезано и из раны фонтанирует кровь, на лице пластырь. Наверное, пытали. Сейф распахнут настежь, все бумаги на полу. Я взяла лежавшую на столе связку ключей и заперла кабинет. Спустилась на вахту и сказала дежурной, что директор просит не беспокоить, очень много срочной работы для москвичей. Спрашиваю дежурную, не проходил ли кто из незнакомых людей? Нет, все свои, говорит. А вообще кто проходил сегодня после отъезда коллеги из Москвы? Да, говорит, два электрика. Сознательные такие. Она им сообщает, – понедельник в музее выходной. А они ей, - знаем, пришли, чтобы людям в рабочий день не мешать. И где, спрашиваю, они сейчас? Она отвечает – ушли и даже не попрощались. В общем, картина такая, сопроводил их охранник в зал, как положено по инструкции. Они убили его и поднялись в кабинет директора. Ну, дальше – всё ясно. У нас есть часа три, не больше. Будет смена дежурных, найдут убитого охранника, поднимутся в кабинет директора и всё закрутится. - Да, обыщут наши вещи и найдут холсты. Жаль, что арендованный дом «завалился», - заволновался Борис. - Милиция здесь хоть и продажная, но не идиоты. Вы, Борис, один на один общались с директрисой, а после вас, её кто-то убил. Брат у неё весьма влиятельная фигура, он не даст закрыть дело. Нас задержат, свяжутся с Москвой. В Москве копнут поглубже и узнают, что никакие мы не киношники. Кстати, законы в Узбекистане очень суровые. - Да, - с тревогой посмотрел на меня Борис, - вы умеете подбодрить. Мы быстро обсудили план нашего бегства. Рейса на самолёт дождаться не удастся. Путь один - через безвизовый Казахстан, оттуда в Москву. - Мне удобнее бежать через Ташкент. Во-первых, ближе, а главное, у меня есть американское гражданство. Меня примут в посольстве и вывезут в США. Даже в случае возбуждения уголовного дела меня не сдадут узбекским властям и помогут с адвокатом, - изложил Борис свой индивидуальный план спасения. - Хорошо, тогда Борис едет на машине Темирхана, я уверен, что он не откажет. А мы втроём через границу с Казахстаном. Я знал: Темирхан, конечно, обидится, что я уехал, не попрощавшись, но выхода не было. Если доберёмся, позвоню с извинениями из Москвы. Борис отозвал меня в сторону. - Слушайте, какая выдержка, какая сила воли? - Вы о ком? - Я ведь не вчера родился, мне понятно, что Светлана делала сегодня в музее, и где был Алишер. Вот уж действительно достойная дочь - достойного отца. - Господи, Борис, откуда вы всё знаете? - Про внебрачную дочь Савицкого мне рассказала ночью горничная, об этом в Нукусе знают все. - Я вижу, на вас и горничные работают, и даже в ночную смену. - А вы не заметили, здесь очень тёмные ночи, страшно одному. Мы пожали друг другу руки и разъехались в разные стороны. № 21. ПЕРЕСТРЕЛКА В ПУСТЫНЕ. - Интересно, - думал я, - отпустит нас пустыня или проглотит? Как проглатывает целые караваны в Сахаре, идущие по дорогам смерти. Берберы – кочевники Туниса и Марокко рассказывали мне, что в глубине Сахары они слышат голоса людей, мычанье животных, заживо погребённых в песках. Кочевники верят, что глубоко под пустыней протекает большая река и провалившиеся путники живут на её берегах. Иногда вода этой подземной реки прорывается наружу и в этом месте расцветает оазис. Прощальный круг по центру Нукуса: памятник Улугбеку, здание правительства, центральный банк (пожалуй, самое оригинальное и красивое строение города). Мы едем к дому Светланы, забрать необходимые документы и вещи. Запас минеральной воды, полный бак и канистра бензина - и мы вступаем во владения пустыни, пробираясь по ухабам на знавшей лучшие времена «десятке» Алишера. Вокруг ни единого огонька, никаких признаков пребывания человека на этой планете, кроме мусора, разбросанного вдоль дороги. Луна и звёзды, как и тысячи лет назад, безучастно смотрящие на эту землю, да огни фар – вот и вся наша путеводная нить. Точно так же, напрягая глаза, всматривались в темноту солдаты Александра Македонского, конники Чингиз-хана, арабские завоеватели, турки- сельджуки, армия Тамерлана, русские казаки. Кто только не пытался захватить эти некогда богатые, плодородные земли. Но победителем стала пустыня, изгнав со своей территории всех людей. Уезжая с обитаемой земли, мы заметили несколько огней от фар и услышали характерный звук мотоциклов. Жёлтые огни скользили из стороны в сторону, прыгали по песку. Шум моторов далеко разносился по поверхности пустынной территории. - Один, два, три…, - считал вслух Алишер, - семь человек точно видел, а может быть и больше. Одним моим стволом не обойтись. - Это и так понятно, - нервно произнёс я, - если у тебя есть ровная трубка, то я могу плевать в них бузиной или рябиной. - Он ещё шутит, хохмач, - огрызнулся Алишер. На самом деле мне, как и моим спутникам было не до смеха. Конец подкрался внезапно, как будто взял и открыл книгу на последней странице. Больше всего я боялся за Светлану. Нас убьют сразу, а её, безусловно, будут несколько дней насиловать, а потом продадут в одну из соседних стран в качестве бесправной рабыни. – Давай мне ствол, я в школе имел разряд по стрельбе. А сам езжай по песку, вскарабкаешься на бархан повыше и скатывайся вниз, может уйдёшь. Светлана, едешь с Алишером. И никаких обсуждений. – Голова мыслила чётко, страх отступил. Сказались годы командировок по бурлящей Советской империи. - Очкарик чёртов, давай, сам беги со Светланой, разряд у него в детском саду был, мать твою. – Кипятился Алишер, пытаясь дать возможность спастись мне. – А эти падлы жадные, взяли деньги за картины, так им всё мало. - Ты же не знаешь точно, кто что взял, может быть, теперь мы исполняем роль кейса, а Борис, как всегда, везёт основную сумму в авоське. Здесь я выйду, здесь хорошее место, с этого бархана удобно стрелять. И без разговоров! Я плохо вожу машину и хреново вижу в темноте. Без тебя, дружище, мне всё равно не выбраться из пустыни. Считай, что спасаешь не себя, а только одну Светлану. – Я тихо закрыл дверцу машины и они, выключив фары, поехали дальше. Вскарабкался на бархан и приготовился к встрече «участников мотопробега». Рядом замелькали какие-то тени. Много теней, но у меня уже не было времени пугаться. Я повернул голову, стараясь рассмотреть новых участников ночного шоу. Рядом со мной стоял коренастый рыжий пёс с мордой покрытой шрамами. По экстерьеру было понятно, в роду его проходили бойцовские собаки, вожаки стай. Он был на удивление похож на пса из моего ночного кошмара. Это были собаки-парии Востока, собаки неопределённой породы, живущие поколениями сами по себе. Большие стаи этих животных терроризируют аулы, а порой и города. Обилие бездомных собак – присуще Востоку. - Ты уж не жри меня сейчас, дай уехать машине, а когда меня застрелят, я весь твой, со всеми потрохами, - сказал я собаке молитвенным тоном. И вдруг, крупный сильный зверь повернулся и ушёл. Через минуту с барханом поравнялся отряд мотоциклистов, и я, уже ничему не удивляясь и мало что понимая, выстрелил в первого бандита. Тут же без остановки во второго. Чувствовалось, что атаки с нашей стороны они не ожидали. В их сценарии мы были дичью, а они охотниками. Спрыгнув с мотоциклов, они начали стрелять в мою сторону, пули рядом с головой зарывались в песок. Сейчас они сообразят и обойдут меня с разных сторон, а у меня всего два патрона. Я скатился с бархана и почти в упор выстрелил в «бойца», забежавшего с боку. Он громко вскрикнул. И тут началось. Собаки-парии со всех сторон бросились на моих преследователей. Раздалась беспорядочная стрельба, лай, визг, мат, крики о помощи. Эта какофония в ночи разрывала уши. Бедная пустыня, её пробудили от глубокого сна. Где-то вдали «зарыдали» шакалы, претендуя на свою долю добычи, испуганно шарахнулись в небо ночные птицы, любопытный тушканчик высунул нос из норки и поспешно спрятался опять. Темноту на миг осветили всполохи молний, и я увидел страшную мистическую картину, достойную мрачной кисти Босха: схватку человеческих существ и большой стаи, обезумевших от запаха крови голодных зверей. Взревели моторы, часть потрёпанных бойцов бежала с поля боя на мотоциклах, бросив раненных и убитых товарищей. И всё смолкло. Слышен был только отвратительный хруст человеческой плоти на зубах крупных псов. Я побрёл по дороге в направление уехавшей машины Алишера. Через 10 минут он подобрал меня: Ты цел? – С удивлением спросил он. - Что это было, дьявольщина какая-то? Казалось, что орут и люди и звери, я сразу повернул назад. У тебя не осталось патронов. Ну, ты даёшь. Светлана прижалась ко мне, спрашивая глазами, миновала ли опасность. Она держалась храбро, без истерик, и без ненужных слов. Я устало закрыл глаза: - Отдохни. Это были миражи, в которые нельзя поверить. В реальной жизни больше мистики, чем мы в состоянии переварить. № 22. НИЩИЕ, НО СЧАСТЛИВЫЕ. На узбекско-казахской границе плачу не сумы, не рубли, а бумажки, напечатанные за тысячи километров отсюда в далёкой Америке. Почему эти кусочки макулатуры стали мерилом всего окружающего нас мира? Вопрос – без ответа. Но, благодаря долларам, мы без досмотра въезжаем в Кызылординскую область Казахстана. За спиной остаётся Каракалпакстан, таинственный и мистический край, который молодёжь для краткости называет просто «КэКэ». Увижу ли я ещё эту землю, навсегда занявшую часть килобайтов моей памяти и кусочек моей души? Об этом знают только миражи. Нет смысла подробно описывать наш путь по Казахстану, измеряемый американской валютой и километрами. Если запас бензина можно было пополнить, то запас долларов таял, как снег на опушке в погожий весенний денёк. Видя машину с ташкентскими номерами, в долю пытался войти каждый местный гаишник. Наше пребывание в казахской провинции, а точнее глубинке, длилось несколько дней. В основном по «вине» Темирхана. Он позвонил мне, как только я оказался в зоне действия сети, и отчитал за то, что я усомнился в его дружбе. - Скажите мне только одно: - Она с вами? - Я заверил его, что со Светланой всё в порядке. - Мой водитель сказал, что вы поехали в Казахстан. Бориса он отвёз в Ташкент и видел, как тот вошёл в американское посольство вместе с американским дипломатом. Один мой земляк служит начальником в Астане на железных дорогах. Думаю, он близко знает и таможенников с российской стороны. И ещё, я через узбекский МИД сделал для Светланы загранпаспорт с визой для въезда в Россию. Этот чиновник вручит вам и загранпаспорт тоже. Я хочу, чтобы она приехала в Россию на законном основании и не с пустыми руками. - И, помолчав, добавил. - Как вы думаете, Дмитрий, я выполнил свой долг перед её матерью? - Думаю да, Темирхан-ака. - Дмитрий Олегович, я давно заметил, когда вы чувствуете себя в чём-то виноватым, вы добавляете к моему имени «ака». Благодаря участию Темирхана нам не надо было рисковать и переходить границу незаконно. Я отдал чиновнику последние деньги. Таможенники с двух сторон границы нас демонстративно обошли своим вниманием. Мы нищие, но счастливые, ехали по родной земле. Приезд в Москву меня не волновал, теперь у Светланы были все необходимые документы для въезда в Российскую Федерацию. Одинокая фигура провожавшего нас Алишера долго маячила на перроне. Пока по мере удаления поезда не превратилась в точку. Я подумал, что можно поставить точку и в рассказе о наших злоключениях. Но я, к сожалению, заблуждался. Светлана была сдержанна, хладнокровна и в то же время необычайно добра и участлива. От неё шёл какой-то внутренний свет, озарявший и тех, кто был рядом. Да, - думал я, - вот такие и шли за декабристами на каторгу, бросая родовые поместья, самоарестовывали себя в революцию, превращая жизнь в цепь испытаний и лишений. Жаль только, что я не декабрист и не Колчак. В пути несколько раз звонил Ник Нику, делясь радостью свободы и намечая наши шаги по реализации картин. Ник Ник предлагал встретить меня на вокзале, но я отказался. Он не знал ничего про девушку, а я намеревался купить ей красивые вещи и потом представить ему. Уже предвидя его растерянный вид и удивление моей самой важной каракалпакской находке. Светлане я часто рассказывал о нём, его необычной квартире, напоминавшей комнату потерянных вещей 18-19 веков. Мне хотелось показать ей Москву и москвичей такими, какими знал и любил их я. Поезд был в пути уже около 60 часов, когда, наконец, потянулись пригороды столицы. Заборы бетонные и деревянные, порой расписанные фашистскими призывами к расправе над приезжими из республик бывшего Союза. Зашарпанные складские бараки, грязные стены предприятий, давно забывшие слово «маляр». Всё выглядело так, будто приезжие проходят тест на крепость силы воли – «слабонервных просим удалиться». «Граждане пассажиры, наш поезд…..». Мы шли к выходу, я первым, заслоняя своим немаленьким телом хрупкую фигурку Светланы. Вдруг она вспомнила про косметичку, оставленную в купе, и быстро пошла назад. № 23. ХОТИТЕ НАПИСАТЬ ЧИСТУХУ? Сойдя по инерции на перрон, я тут же оказался в окружении троих в штатском. Предъявив документы сотрудников милиции, они повели меня к зданию вокзала. Я не стал звать Светлану, понимая, что они тут же заберут и её. Меня привели в комнату милиции. Сидевший за столом толстяк с лицом почитателя Бахуса, вышел, закрыв за собой дверь. Старший по возрасту, прокуренный с седыми висками, напоминавший уставшего лаять сторожевого пса, сел за стол. Двое других, взяв стулья, сели с двух сторон от меня. Один широкомордый, курносый, похожий на голодного кабанчика, сопел и шмыгал носом, ещё больше усиливая сходство с домашним животным. Второй, самый молодой с длинным прямым носом и чёрными, торчащими в разные стороны волосами, напоминал грача. - Хотите написать чистуху? Это уменьшит срок наказания, - хрипло гавкнул сторожевой пёс. - Хотел бы вам угодить, но мне хочется отсидеть по-полной, - улыбнулся я. - Героя из себя строить не обязательно, ломали и не таких. Потом сам захочешь всё рассказать, а будет уже поздно, мы узнаем всё и без тебя. Кабанчик вывалил на пол содержимое моего чемодана и стал копаться в нём. Переворачивая вещи грязным мыском ботинка. Сторожевой пёс, протянул мне пачку сигарет: - Кури. Я привстал со стула, подцепил сигарету, и, со словами благодарности, откинувшись назад, упал, больно ударившись об пол. Кабанчик, продолжая держать отодвинутый стул: - Слышь, интеллигент, сральник поднял – место уступил, - он захихикал, как мне показалось, слегка похрюкивая. Сторожевой пёс указал глазами на свёрток. Грач тут же встал и развязал его. На стол легли 40 холстов, аккуратно проложенных бумагой. - Ваши щадевры? - Картины мои, но это не «щадевры», - передразнил я его, - это российская авангардистская живопись начала и середины прошлого столетия. Кабанчик, всё перекопав: - Падло, где деньги? Говори или я из тебя сейчас… - Погоди, ты! Дмитрий Олегович сам расскажет, как воровал картины из музея в Узбекистане? Где его друг Борис Андреевич? Кому собирались продать картины? А главное, где деньги? - Не отказываюсь от сотрудничества, но прошу вызвать адвоката. Говорить буду только в его присутствии. - Я подумал, что тактика затягивания дела отвечает моим интересам. Но я ошибся. Кабанчик внезапно ударил в живот. Я согнулся от боли. Грач приёмом свалил меня на пол и оба принялись бить ногами. - Хватит его метелить. Сутки, Дмитрий Олегович, тебе на раздумья. Если ничего не вспомнишь, мы тебя кончим. Как говорится, ничего личного, только бизнес. Вошёл фанат Бахуса, и они с Грачом отвели меня в клетку, где уже находились бомж без половозрастных признаков и юноша лет двадцати кавказской внешности. Фанат Бахуса вытащил из клетки вначале бомжа, затем юношу и, стукнув каждого дубинкой по спине, отпустил со словами «шоб я тебя больше не видел». В «обезьяннике» было накурено, душно и стоял тяжёлый запах от его постоянных обитателей – людей, лишённых крыши над головой. У меня отобрали часы, и мозг мой, казалось, начал плавиться в этом безвременье и отсутствии кислорода. Нет, я не доживу до weekend в такой атмосфере. Как должно быть расстроятся мои похитители, когда найдут вместо меня высохшую мумию. Да, это, пожалуй, единственная неприятность, которую можно им причинить. Мысли бежали, одна обгоняя другую, как лошади на скачках. Когда-то в молодости я часто посещал московский ипподром и делал ставки, иногда угадывая, иногда – нет. Завсегдатаями ипподрома были Броневой, Леонов, Гафт… Великие артисты. Кто-то и в моём окружении, как артист, играет роль друга и закладывает меня. Этот «артист», а может быть «артистка», знает много, но не всё. Что менты знали наверняка? У них была точная информация о поезде, о картинах и их происхождении. Знали о существовании Бориса и наличии у него большой суммы денег. На кого сделать ставку как на друга, а кого прогнать как врага? Предала Светлана? Ах, как не хотелось в это верить. Она сказала, что забыла косметичку и вернулась в купе, оставив меня одного перед арестом. Чтобы я не смотрел ей с укором в глаза? С другой стороны, искали Бориса, который сейчас пьёт кофе в американском посольстве. Они считали, что мы едем в одном поезде? Но Светлана знала, что в поезде его нет. Мой близкий друг Алишер? Про картины знал, про поезд знал… Ник Ник? Знал про поезд, про картины, про деньги, которые Борис вёз в Нукус. Не знал, что я еду со Светланой, не знал, что Борис поехал в Ташкент. Темирхан? Знал всё, но зачем искать Бориса, если он в Ташкенте? Голова шла кругом от того, что я вынужден подозревать близких мне друзей. То, что милиционеры – оборотни, не вызывало сомнений. Никаких официальных расследований они проводить не будут. Менты работают лично на себя и на заказчика. Поэтому так легко был определён срок отпущенной мне жизни… Не знаю, сколько времени провёл в клетке. Вдруг, дверь резко открылась, в помещение ворвались вооружённые люди в масках. Побледневшего толстяка, почитателя Бахуса, пинком подтолкнули к «обезьяннику», и он суетливо открыл дверь. Подхваченный под руки «масками», я через пару минут оказался на улице, под дождём. Меня быстро втиснули в машину, где всё пространство занимал своей крупной фигурой Ник Ник. - С освобождением тебя. Извини, что не поднялся встретить наверх, но ты ведь знаешь, я не переношу никакого насилия, даже справедливого. - Да, помню, помню про твои пацифистские дворянские гены. Ник Ник, похлопывая меня по плечу, своей огромной мягкой ручищей, и согревая душу басом: - Ты не представляешь, Дмитрий, как я рад тебя видеть живым и даже, кажется, здоровым. Сейчас мы едем к тебе на квартиру. По дороге Ник Ник рассказал мне, что ему позвонила с вокзала Светлана и сообщила о моём аресте и местонахождении. Она, увидев из окна вагона, как ко мне подошли трое в штатском, проследовала за нами и узнала, где я нахожусь. - Вначале, я растерялся, - признался Ник Ник, - но потом, приехавшая ко мне Светлана, надоумила меня, к кому следует обратиться. И колёсики закрутились, - он заметил моё удивление, - да, да, именно Светлана, - повторил он, - она хорошо ориентируется в пространстве и во времени. Имей это в виду. - Меня удивляет другое, я не давал ей номер твоего телефона. - Значит, она срисовала его сама, на всякий случай. И хорошо сделала, иначе твоё бездыханное тело обнаружили бы грибники в ближайшем Подмосковье. - Грибники! – Усмехнулся я. - Ты какие слова ещё помнишь странные. И, поди, ещё помнишь, как выглядит лесной гриб? Так вот, какой-нибудь приезжий строитель, перепрыгнув через придорожный кювет с целью отправления малой нужды… - Нет, - весело забасил Николай, - тогда тебя бы вообще не нашли. Каждый приезжий рабочий знает, что если он о чём-то сообщит в милицию, то его первого и повяжут. – Ну, тогда, значит лежу я себе не найденный, не опознанный в окружении лесных муравьёв и мирно отдыхаю с простреленным черепом. А муравьи думают, как им повезло. Не надо никуда бегать, жратва, можно сказать, пришла к ним сама, точнее с доставкой. - Николай протёр стёкла очков и продолжил уже серьёзно: - Ты же знаешь мои связи в кругу московских коллекционеров и антикваров, я вышел на нужных людей, и меня связали с олигархом по прозвищу «Узбек». Завтра у нас с ним встреча или «стрелка». - Он немного помолчал и добавил: - Я дал ей ключи от твоей квартиры, которые ты всегда оставляешь мне на время поездок, но посоветовал сменить замки. Пока ты «бездельничал» в «обезьяннике», твою квартиру, естественно, обыскали. № 24. СТРЕЛКА. ОЛИГАРХ. На следующий день утром у Светланы поднялась температура, её знобило. Конечно, в таком состоянии она не могла ехать на встречу с олигархом. - Хочешь, плюну на всё, не поеду ни на какую встречу. Правда, тогда я подведу Николая… Светлана, внимательно посмотрев мне в глаза, словно определяя, смогу ли я действительно не поехать и махнуть на всё рукой: - Нет, поезжай, ты не готов отказаться от встречи. Вечером Ник Ник и я сидели в кабинете олигарха. Хозяин кабинета мужчина лет пятидесяти, восточной внешности удобно расположился в огромном кожаном кресле за массивным письменным столом, украшенным резьбой. По стенам в золочёных рамах висели старинные картины, изображавшие пейзажи. - Голландская школа живописи, XVII век, – шепнул мне Николай. С минуту олигарх, молча, буравил нас пристальным взглядом. Потом попросил вызвать начальника охраны. - Вызывали, Атабек Шарифович? - Расскажи нам, Кирилл Иванович, что там по делу картин из музея Савицкого. - Вчера, по указанному адресу на вокзал выехала наша спецгруппа… Обнаружен и освобождён заложник - гражданин Цепелев…Все задержанные работники милиции дали признательные показания…Картины находятся у нас, их изучает эксперт-искусствовед… Повествование начальника охраны я слышал фрагментарно, какие-то куски доходили до сознанья, какие-то пролетали мимо. Пока он не дошёл до слов… - В ходе проведения следственно-розыскных мероприятий установлено также, что инструкции по совершению преступных действий, указанные работники милиции, получали от гражданки Щербаковой, учившейся в своё время с одним из них в школе в городе Костроме. Услышав фамилию «Щербакова» и город «Кострома», Ник Ник покраснел, на лбу выступили капли пота, он достал носовой платок и виновато посмотрел на меня. - Теперь слушаю вас, господа, - олигарх посмотрел на нас с деланным безразличием удава, подползавшего к жертве. Мне пришлось изложить придуманную нами версию о том, что «изъятые» нами картины должны послужить поводом для возвращения полотен русского авангарда на историческую родину. Поскольку обеспечить их безопасность администрация музея в Каракалпакстане в настоящее время не способна. Далее я рассказал о национальном и мировом значении коллекции. И добавил, что в Москву со мной прибыла дочь Савицкого, которая не может, сложа руки, наблюдать за гибелью галереи – созданной колоссальными усилиями её отца. При сообщении о дочери Савицкого, олигарх с нескрываемым интересом посмотрел на меня. Будучи образованным человеком и уроженцем Узбекистана, он, конечно, знал о Савицком, и наличие наследников удивило его. Эстафета перешла к Николаю. Он изложил концепцию создания музея русского авангарда в Москве или в любом другом крупном российском городе под патронажем олигарха. Далее перешёл к задаче придания музею мирового статуса и увековечиванию имени олигарха, наряду с Павлом Михайловичем Третьяковым или Саввой Ивановичем Мамонтовым. - А вообще, Атабек Шарифович, хватит вашему конкуренту яйца перед всеми катать. Выкупил за несоразмерно высокую цену несколько яиц Петера Карловича и набирает на них политические дивиденды. Здесь проект масштабнее будет, и воспитательное значение для молодёжи огромное. И опять же, выкупая коллекцию, вы окажете реальную помощь родному Узбекистану, внесёте вклад в восстановление Арала. Чувствовалось, что мысль Ник Ника о нанесении политического удара по конкуренту пришлась олигарху по вкусу. - Хорошо, с местными властями я договорюсь. Будем считать, что начало коллекции положено, я имею в виду 40 холстов, которые мои молодцы изъяли у милиционеров. Нужна рабочая группа экспертов – искусствоведов, которая отправится в Каракалпакстан для отбора первой партии картин и скульптур. Руководитель группы уже есть, - он улыбнулся, - лучшей кандидатуры, чем дочь Савицкого, я не вижу. – И, обращаясь ко мне: - Вам я поручаю составить список группы для поездки в Каракалпакстан. Привлеките кого-нибудь из киношников, журналистов. Надо через СМИ разогреть эту проблему. Обязательно включите кого-то из местных уважаемых людей. Составьте начальную смету расходов. Всё. Через неделю встречаемся. № 25. МОСКОВСКИЕ ФРАЕРА И ПТИЧЬЕ ГНЕЗДО. Мы уже встали, чтобы, поблагодарив «Узбека», покинуть кабинет, но он, выслушав какую-то информацию по внутренней связи, нахмурился и показал нам рукой, чтобы мы сели в кресла. В кабинет вошёл искусствовед, работавший на олигарха. Увидев нас, он смутился, видимо не зная, как донести информацию до «Узбека», вслух при посторонних или конфиденциально. - Говорите, говорите, все свои, – ухмыльнулся олигарх. - Вынужден констатировать, Атабек Шарифович, что все картины являются копиями, хорошо выполненными, но копиями, подлинника нет ни одного, - и к нам с Николаем. - Как уважаемые коллеги не заметили этого, непонятно. Анализ красок, грунтовки, единообразие холстов, манера исполнения, проверка подписей и т.д. и т.п. Каждой фразой он вбивал гвоздь в крышку гроба. Нет смысла повторять, что мы услышали от «Узбека», его монолог в основном состоял из ненормативной лексики. Нам было поручено (точнее сказать, приказано) оперативно во всём разобраться и доложить. Олигарх с уважительно-уничижительной интонацией нам в спину: - А эта дочь Савицкого, кажется, та ещё штучка. Здорово провела вас – московских фраеров. Ник Ник, покинув кабинет олигарха, без конца причитал: - Позор, моя репутация, моя репутация. Как я, старый осёл поверил на слово твоей Светлане. Ничего не проверив, вышел на «Узбека». Позор! А все спрашивают, почему я не женюсь. Вот потому самому и не женюсь. - Он тут же достал мобильный телефон: - Екатерина, надеюсь, что, вернувшись домой, я вас в квартире уже не застану. Ваша научная работа не диссертабельна. - Вот змея подколодная, - пожаловался он мне, - всё подслушивала и прикидывала, как обогатиться за счёт моих друзей. Да и сам я хорош, говорю много лишнего, особенно в постели, - и опять ко мне, - хотя, я вижу, ты тоже не молчун. Войдя в мою квартиру, мы обнаружили на столе у компьютера письмо Светланы. Она просила прощения у меня и Николая. Писала, что не может предать дело отца. И музей - это её кровный брат, наследие Савицких. Она сообщала, что Борис увёз тоже копии, и просила уведомить его об этом. Мы не были первыми и, конечно, не будем последними из тех, кто покушается на коллекцию музея. Но я, по её словам, был самым интеллигентным и симпатичным из воров. - Ты в детстве находил птичьи гнёзда? – обратился я к Николаю. - Помнишь, как вела себя птица, чтобы отвести опасность от своего семейства? Она притворялась лёгкой добычей, ползла по земле, волокла крыло, она готова была пожертвовать собой, чтобы спасти гнездо... Вот и Светлана всеми правдами и неправдами уводила нас от музея - своего семейного гнезда. В наше пресное время никто не хочет разгадывать загадки женской души, которая в среднестатистическом выражении намного содержательнее мужской. Все спешат вскрыть содержимое и узнать обо всём сразу. Только дано ли нам понять то, что мы узнали? Судьба свела меня со Светланой. Я многое знал о ней, но так и не смог постичь загадку её души. Силу её характера, превосходящего в своей целеустремлённости наши, потрёпанные эпохой, хвалёные мужские качества. № 26. ВНОВЬ МИРАЖИ? Вновь я лечу на стареньком ТУ-154. Он с трудом отрывается от земли в тот момент, когда я окончательно свыкся с мыслью, что мы так и поедем на нём, от Москвы до Нукуса, не взлетая. Все пассажиры нашего рейса мирно спят… … И только я скачу на резвом ахалтекинском коне вдоль голубых широт полноводного Арала. Быстрая Амударья, окружённая густыми зарослями тугаев, спешит навстречу озеру, как засидевшаяся невеста на свиданье. Надо мной бескрайнее небо и вокруг, куда ни глянь - барханы песка и цветущие оазисы. Я скачу вдаль, за горизонт. Пустынный волшебный край, раз захватив мою душу, уже не отпустит её никуда, как не отпустил он Савицкого, Толстова, Светлану… Стюардесса будит меня: - Мы уже подлетаем. Пристегните, пожалуйста, ремень. Жалко было вас будить. Вы так сладко спали и улыбались во сне. Наверное, видели что-то очень хорошее. СЛОВАРНАЯ СПРАВКА: 1) - зиндан – подземная тюрьма, темница в Средней Азии; 2) - дувал – глинобитная стена, забор вокруг поселения, усадьбы, дома; 3) - якши – ладно, хорошо; 4) - кечирин – прошу прощения; 5) - хечкиси ёк – всё в порядке; 6) - рахмат - спасибо. 7) – Tertium non datur (латинский) – Третьего не дано. END Рейтинг: +5 Отправить другуСсылка и анонс этого материала будут отправлены вашему другу по электронной почте. |
|
© 2008-2024, myJulia.ru, проект группы «МедиаФорт»
Перепечатка материалов разрешена только с непосредственной ссылкой на http://www.myJulia.ru/
Руководитель проекта: Джанетта Каменецкая aka Skarlet — info@myjulia.ru Директор по спецпроектам: Марина Тумовская По общим и административным вопросам обращайтесь ivlim@ivlim.ru Вопросы создания и продвижения сайтов — design@ivlim.ru Реклама на сайте - info@mediafort.ru 
|
|
Комментарии:
Поклон Вам.
Оставить свой комментарий