Задвижка

Медсестра зашла, извинилась, сославшись на занятость, и вручила мне мою медицинскую книжку - верную госпитальную спутницу. Полнотелая, розовощёкая, чернявая – она смутно мне кого-то напоминала. Закрываю глаза и вспоминаю. В череде воспроизводимых цепкой памятью образов всплывает схожее до мелочей лицо, такие же медвежьи, ленивые движения. Конечно, она напомнила мне «Задвижку».

Сколько лет прошло с тех пор, а память хранит в себе этот неординарный образ. Работала Люда (так её звали), во времена «стагнации социализма» в соседней строительной организации – у сантехников. Была она родом из какого–то захолустья на Украине, о чем свидетельствовал характерный говор. Широкое лицо её всегда горело алым румянцем, а черные выразительные брови с длинными ресницами делали лицо её привлекательным.

Однако ухажеров у неё не было. Виной тому была её нескладная конституция. Она не была толста, но несколько полновата. Фигурой она более походила на вставшего на задние лапы медведя, нежели на слабую половину человечества. Сходство это дополняли её медлительность и размеренность во всём. Она и передвигалась как-то неспешно, будто плыла. Крупные ноги её, не торопясь, передвигались вслед за дебелым телом. Казалось природа начала лепить её из массивного куска, да так и бросила, не удосужившись обработать в деталях собственное произведение.

Ходила она всегда в кирзовых сапогах, ватной засаленной телогрейке, что убивало в ней те последние, присущие женщине признаки. Со спины в своей спецодежде, она напоминала ухватистого деревенского мужика, степенно, по-хозяйски шествующего по своей земле.

Колоритность образа малоросски не оставила равнодушными здешних остряков. Поскольку по роду службы, дело она имела с сантехническим оборудованием, то и прозвище ей дали соответствующее, ассоциируясь, видимо, с малоподвижностью и тяжестью этих самых задвижек.

Была она не замужем. Но оптимизма на этот счёт не теряла. А что, говорила она: хата у меня есть, музон тоже (имелось в виду наличие японской магнитолы, дефицитной и дорогостоящей в те годы, необходимой каждому советскому человеку более для престижа, нежели для извлечения звуков). Осталась только машина. Вот сейчас заработаю здесь хорошо, вернусь в деревню – все мужики моими будут.

Слыла она женщиной уравновешенной и не экзальтированной, но мужчины – коллеги её откровенно побаивались за умение постоять за себя, что особенно проявлялось при пересечении сильным полом Рубикона приличий. И всё равно находились весельчаки, готовые подшутить над ней.

Как правило, высмеивалось её сходство в рабочей одежде с мужчиной. Для осуществления своей идеи, подбирали кандидата из вновь прибывших рабочих, не знающих ещё ни всех своих коллег, ни объект насмешек. При заминке в проведении производственных работ, выбранного камикадзе отправляли проконсультироваться по какому-нибудь надуманному вопросу к этой самой Людмиле, напутствуя на дорогу: «Спроси у Петра Иваныча, он всё знает». И, указывали при этом на массивную спину нашей героини, где–то рядом лихо, по-мужски, манипулирующей пудовыми вентилями и заслонками, как заправский циркач гирями.

Новичок доверчиво приближался к «Задвижке», и, пытаясь взглянуть из-за крепкого плеча в лицо всезнающего «Петра Иваныча», робко произносил: «Петр Иванович…» Конец фразы, как правило, произносить не успевали. Людмила круто поворачивалась к шутнику всем своим массивным телом и под гомерический хохот зрителей резко подносила к носу, опешившего от такого поворота событий затейника, здоровенный грязный кулак, громоподобно восклицая при этом: «А вот я сейчас как врежу!!!»

Шутка эта разыгрывалась на подмостках стройплощадки неоднократно, и всё равно находила каждый раз восторженную аудиторию. Как при этом не пострадал ни один из начинающих артистов, остаётся большим режиссерским секретом.
Вот сколько эмоций вызвало в моей душе обычное посещение незнакомой женщины!