Женские страсти

Просматривал на днях записки Ахматовой. На страничке о Блоке и Дельмас вычитал фразу: «Я видела, как они целовались!» Сплошная женская зависть.
– И что? – не поняла меня знакомая поэтесса. – Я бы Блоку тоже, может быть, отдалась. А уж Пушкину – обязательно – без вопросов!
– Дался тебе этот Пушкин! – парировал я. – Судя по количеству дам и детей, у парня и без тебя был очень плотный график.
– Тогда Достоевский! – не унималась моя vis-a-vis.
– Слышал я краем уха: та, что имела такую возможность, не очень-то на него бросалась. Скорее кочевряжилась.
– На то он и трагедийный писатель. Титан. Ладно. Пусть будет Ландау.
– Лирику на физика потянуло… – вяло сопротивлялся я, пока мозг мой наполнился отрадой. Ведь любят же наши женщины башковитых – честь им и хвала! Хотя, какие женщины? Все больше поэтессы.
Тут в голове моей выплыл другой вопрос: «Хотел бы я поиметь ее, если бы, скажем, был Пушкин? Да и без Пушкина тоже».
Посмотрел на себя в зеркало – мужчины в моем возрасте перестают болеть нарциссизмом. Ну, кто, скажите, меня такого захочет, если я сам не знаю, кого хочу?
Я, вообще-то, люблю детские сказки, где на распутье задумался витязь в тигровой шкуре, а над ним на фоне зари выписывают ковром по небу баба-Василиса и кот-Топтыгин. Все последующее в русской литературе – сплошной кризис жанра. Были-ны.
Мудрый Достоевский как-то выдал: «Мне кажется, я отдал бы полжизни, если бы у меня была возможность придушить ее»! И расписался: «Игрок».
Неплохой эпиграф для этой истории.
Такие вот вышли грустные мысли о человеческой несовместимости