В Свете Луны (продолжение)

Глава 7

– Мне совсем не понравилось то, как ты вела себя с Шоном вчера вечером, – этим вопросом встретила Сейлор сестра, стоило той спуститься ранним утром в гостиную. – Думаешь, я не видела каким расстроенным и подавленным он отсюда уехал.

– Это не твоё дело, Мэдди, – отрезала Сейлор.

– Ты – моя сестра, а значит всё, что касается тебя – моё дело, – запротестовала Мэделин. – И ещё, что это за девушка, что пришла вчера с тобой и которую ты пригласила в дом, несмотря на такой поздний час?

– Ливия, – Сейлор решила не вдаваться в подробности.

– Я помню её имя, – нетерпеливо поморщилась девочка. – Я спрашиваю не об этом. Кто она такая и что её от тебя нужно?

Сейлор, оценив всю нелепость ситуации, рассмеялась, но смех её не был, ни радостным, ни довольным, в нём слушалось лишь нервное напряжение и предупреждение о том, что девушку лучше бы оставить в покое, пока она ещё в состоянии себя контролировать. Мэделин прекрасно поняла намёк, но, тем не менее, сознательно его проигнорировала и, чуть приподняв бровь, желая поторопить сестру с ответом, небрежно бросила:

– Почему ты молчишь?

– О Господи, Мэдди! Что за допрос? – воскликнула Сейлор.
– Ты всё время за мной шпионишь, постоянно во всё вмешиваешься. В чём проблема? У тебя нет других дел?

– Проблема в том, что я хочу, чтобы ты была счастлива, – обстоятельно пояснила Мэделин. – И мне кажется, что вы с Шоном подходите друг другу как нельзя лучше, а ведь ты, по глупости, можешь его упустить.

– Мэдди, о чём ты говоришь? – Сейлор прекрасно осознавала, что повышает голос, но, чувствуя необъяснимое отчаяние, решительно ничего не могла с собой поделать. – Даже не вздумай больше пытаться устроить мне с ним встречу. Ты хочешь, чтобы я была счастлива? Прекрасно! Тогда оставь меня в покое. Просто не лезь не в свои дела!

– Что тут происходит? – громом разнёсся по комнате возмущённый голос Карлы, тут же остудивший накалённую атмосферу гостиной.

Она как раз собиралась на работу, когда до её слуха долетели обрывки ядовитых фраз, в сердцах брошенных её старшей дочерью.

– Спроси Мэдди, ей явно есть, что сказать, – выдохнула в ответ Сейлор. – Я опаздываю на лекцию.

С этими словами она, схватив ключи от машины, вылетела за дверь.

– Мэделин, ну сколько можно на неё давить? – спросила Карла свою готовую разреветься от обиды на сестру младшую дочь.

Та, всем телом прижавшись к матери, пробормотала ей в грудь:

– Просто сил нет смотреть, как Сей упускает такого хорошего человека.

– Возможно, это вовсе не её человек. Подумай об этом, Мэдди, – проведя рукой по длинным шелковистым волосам девочки, попросила Карла.


Пронзительный телефонный звонок застал Ливию буквально на пороге, когда она уже протянула руку за ключами, собираясь отправиться на работу. Недоумевая по поводу того, кому она могла понадобиться в такую рань, девушка торопливо схватила трубку, попутно окинув взглядом своё отражение в зеркале, чтобы перед выходом лишний раз удостовериться ч том, что с внешним видом у неё все в полном порядке, а через мгновение, услышав паническое нотки в голосе позвонившего ей отца, мгновенно позабыла обо всём. Слушая его сбивчивую речь, Ливия мысленно пыталась восстановить картину того, о чём пытался рассказать ей отец – её лучший в мире брат Майк был госпитализирован этой ночью с многочисленными ушибами и переломами, после того, как в его только что припаркованную машину влетел какой-то парень, находящийся под воздействием паров алкоголя. Майк как раз собирался выходить из машины, поэтому его ремень безопасности был уже отстёгнут. К концу разговора отец сорвался на сдавленные рыдания и, будучи не в силах произнести больше ни одного слова, замолчал.

– Пап, успокойся. Я сейчас же приеду, только позвоню на работу. С Майком всё обойдётся, – убеждала его Ливия, хотя сама она имела лишь весьма смутные представления о состоянии брата. – Ты меня слышишь, папа? Я скоро буду.

Убедившись в том, что отец её понял, Ливия поспешила уладить все вопросы с работой и вечерними лекциями и, не медля больше ни секунды, помчалась в больницу. Ворвавшись в приёмный покой, она тут же наткнулась на нервно теребившего в руках свой телефон отца. Келвин Мэлоун при виде своей решительно настроенной действовать дочери почувствовал, как в душе его вспыхнула слабая искра надежды на то, что присутствие рядом Ливии, чья бьющая через край энергия буквально физически ощущалась окружающими, каким-то образом, пусть и не вполне понятным и не поддающимся логическому объяснению, поможет её брату выдержать предстоящие ему морально и физически тяжёлые испытания.

– Рад, что ты здесь, – просто сказал Келвин, обнимая Ливию.

– А где ещё я могу быть в такой момент, – ответила ему дочь.

Обведя глазами просторное тускло освещённое помещение, Ливия обнаружила неподвижно сидящую на низком неудобном стуле жену своего отца, Джейми.
Будучи подростком, Ливия испытывала к Джейми лишь стойкую неприязнь за то, что та была главной причиной ухода её отца из семьи, позже неприязнь переросла в отчуждение, но теперь, при виде того, как эта несчастная женщина мужественно пытается удержаться от рыданий, зная, что в этот самый момент врачи бьются над спасением жизни её единственного сына, Ливия почувствовала, как её переполняет жалость. Она не решилась обнять Джейми, не решилась даже взять её за руку, просто села между ней и отцом и, как и они оба, погрузилась в тягостное молчание, которое прервалось судорожным вздохом Джейми, стоило только медсестре предстать перед их глазами. Ливия пытливо заглянула стоящей перед ними женщине в лицо, надеясь прочесть на нём ответ на вопрос, мучивший всех троих, и через долю секунды, ещё до того, как медсестра успела открыть рот, Ливия уже знала, что с Майком всё будет хорошо.


Шон с самого утра пытался сосредоточиться на процессе, над которым он в последнее время много работал. Дело было пустяковое, но, тем не менее, он чувствовал, что в этот день его мозг отказывался воспринимать даже самую простую информацию. Это состояние было для него внове и поэтому, наравне с беспокойством, порождало сильнейшую головную боль. Шон смотрел на разложенные перед ним бумаги как на какую-нибудь китайскую грамоту, силясь понять, что бы всё это могла значить. В таком состоянии и застала его Коринна, забежавшая домой в обеденный перерыв, чтобы захватить свой забытый в утренней спешке ежедневник.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – на бегу спросила она, заметив покрасневшие глаза брата.

– Если не обращать внимания на дикую головную боль, то да, – не вдаваясь в подробности, ответил Шон, но голос его звучал настолько безжизненно, что Коринна, забеспокоившись, остановилась и, подойдя к нему, по-дружески положила руку ему на плечо.

– Только не говори мне, что ты в таком состоянии из-за Сейлор, – шутливо произнесла она.

Красноречивый взгляд брата сказал ей всё гораздо лучше слов.

– В чём дело на этот раз? – голос Коринны потеплел. – Ты снова с ней разговаривал?

– Разговаривал, и она сообщила мне, что у неё есть кто-то другой, – Шон не собирался выкладывать всё младшей сестре, но не смог удержаться от этого ядовитого замечания.

– Никого у неё нет, – тут же выдала Коринна, хитро прищурившись. – Я только сегодня утром разговаривала об этом с Карлой. Мне, конечно, пришлось немного постараться, чтобы направить разговор в нужное русло, но это того стоило, я узнала для тебя самое главное – твоя красавица в настоящее время одинока и свободна, впрочем как и всегда.

Шон недоверчиво покосился на сестру.

– Коринна, не будь ребёнком. Карла не может знать о Сейлор всё.

– Нет, это ты не будь таким простодушным, – фыркнула его сестра. – Научись читать между строк. Всё, что делает Сейлор, прямо указывает лишь на одно – девочка просто боится серьёзных отношений. Дай ей время.

– Дать ей время? – переспросил Шон.

– Да, – с серьёзным видом кивнула Коринна, затем, усмехнувшись, добавила. – Но не слишком много, иначе кто-нибудь окажется расторопнее тебя.

Она потрепала брата по плечу и, уже отходя, добавила:

– Если эта девушка так глубоко запала тебе в душу, добивайся её.


Впервые в своей жизни Сейлор поймала себя на том, что во время лекции её сознание то и дело переключалось с того, о чём с таким искренним увлечением вещал со своей кафедры лектор, на совершенно далёкие от искусства мысли, и к ещё большему своему изумлению осознала, что эти самые мысли занимают её куда больше, чем лекция, какой бы интересной и полезной она не была. Сейлор всегда была из тех студентов, что никогда не жаловались на неспособность сосредоточить своё внимание на объяснениях преподавателей и были в состоянии разобраться в любых сложных вопросах, именно поэтому, обнаружив, что она совершенно не следит за ходом лекции, Сейлор удивилась самой себе, но в тот момент её, находящуюся в расслабляюще-прохладной атмосфере просторной, заполненной лишь наполовину аудитории, волновали вовсе не вопросы внимания. Она гадала, стараясь, тем не менее, думать об этом как можно более бесстрастно, появится ли Ливия на берегу в этот вечер, и пыталась просчитать, сколько ещё таких вечерних встреч должно состояться, чтобы она могла считать свой пейзаж с изображением Ливии в самой его сердцевине полностью законченным. А ещё Сейлор осторожно перебирала в памяти обрывки воспоминаний о времени, проведённом с Ливией, жадно впитывая отголоски того странного, одновременно и болезненного, и приятного ощущения, которое охватывало её каждый раз, когда та находилась рядом.

Для чего мы с ней встретились, снова и снова задавала себе вопрос Сейлор, но пока никак не могла найти на него ответа. Ей, верящей в то, что за всеми событиями, даже самыми незначительными, лежит скрытый смысл и все они, причудливо переплетаясь между собой, завязываясь самым неожиданным образом, образуют, в конечном счёте, чёткий фрагмент, идеально вписывающийся в совершенный узор общего вселенского замысла, никак не давала покоя мысль о том, что и их с Ливией встреча не была случайной. Другая мысль, которую Сейлор старательно пыталась игнорировать, настойчиво добивалась ответа на не менее важный вопрос – почему Ливия, с которой Сейлор была знакома лишь такое непродолжительное время, вдруг стала значить для неё так много.

Сейлор настолько увлеклась своими размышлениями, что пропустила тот момент, когда лектор объявил о том, что лекция закончена, и студенты вереницей потянулись к выходу из аудитории, шумно обсуждая предстоящий экзамен.

– Сей, – раздался над самым её ухом настойчивый голос её подруги Сары.

Сейлор подняла на неё недоумевающий взгляд.

– Сей, – повторила Сара. – Ты, кажется, заснула. Я уже пять минут пытаюсь добиться от тебя хоть какой-нибудь реакции.

– Извини, я просто задумалась, – пролепетала в ответ Сейлор, всё ещё силясь вникнуть в ситуацию.

– Задумалась! – воскликнула Сара. – О чём можно задуматься настолько глубоко, что ты даже не замечаешь того, что происходит вокруг.

Сейлор медленно оглядела опустевшую аудиторию, чем заставила Сару расхохотаться.

– Лекция уже закончилась, Сей, и если бы я не вытащила тебя из плена твоих мыслей, ты бы так и сидела на этом месте до вечера. Вставай, мы уже уходим.

Сейлор медленно поднялась на ноги, и Сара, схватив подругу за локоть, потащила её к двери.

– Так о чём ты задумалась? – снова спросила Сара, когда они с Сейлор оказались одни в пустом холле.

– Много о чём, – как можно более расплывчато ответила Сейлор, давая понять, что не настроена на то, чтобы выложить свои мысли подруге.

– Ты ведешь себя так, словно ты влюбилась, – поддразнила её Сара, но поймав быстрый строгий взгляд, которым её наградила Сейлор, не рискнула развивать эту тему дальше.


В больничном коридоре Ливия терпеливо ждала, когда же ей позволят увидеть Майка. Пока к нему пустили только одну Джейми, да и то ненадолго. Майк пребывал ещё под действием наркоза, поэтому всё, что она могла, это подержать его безвольные ладони в своих и просто молча постоять рядом, всей душой надеясь на то, что её сын, даже пребывая во власти сна, каким-нибудь образом почувствует её присутствие.

Когда через несколько часов Майк полностью пришёл в себя, Келвин и Ливия, наконец, тоже получили возможность его увидеть, пусть всего на несколько минут и только по одному, что означало то, что Ливии пришлось ждать дольше остальных.

Она клялась себе, что не расплачется, когда увидит брата, но при одном взгляде на его утомлённое, настороженное лицо, на котором темнели две большие ссадины, она почувствовала, как глаза её увлажнились помимо её воли. Промокнув их предусмотрительно прихваченной на стойке регистратуры салфеткой, она постаралась улыбнуться и почувствовала, как с души её свалился огромный камень, когда она заметила ответную слабую улыбку брата.

– Привет, приятель, – тепло шепнула она, подходя к нему.

– Здорово я всех вас напугал, – попытался шутить Майк.

Ливия, крепко сжав в ладони свою салфетку, молча кивнула ему в ответ.

– Что-то с тобой происходит, Лив, – без предисловий выдал Майк, пытливо заглянув в её темные с оттенком усталости глаза.

– Ты о чём? – не поняла Ливия.

– Ты ведь вся светишься изнутри. Будь я поэтом, я бы сказал что-нибудь вроде «ты вошла, и в палате стало как будто светлее», но я не поэт и потому я просто спрашиваю, в чём дело.

– Хорошо, что ты не поэт, жуткие получились бы стихи, – засмеялась Ливия. – А отвечая на твой вопрос, скажу, что я рада видеть тебя живым и в относительно неплохом состоянии. Неудивительно, что я, как ты выразился, свечусь.

– Нет, я не об этом, – заспорил Майк. – В тебе появился какой-то внутренний свет, который невозможно скрыть даже под маской сильного беспокойства. Когда мы виделись в последний раз, этого света в тебе не было.

Ливия поспешно опустила глаза, но Майк, усмехнувшись, добавил:

– Даже не пытайся его скрыть, всё равно ничего не выйдет. Тебя выдаёт не только взгляд. Есть много признаков, по которым легко можно понять, что человек счастлив. Это ведь не плохо, Лив…

– Конечно, я счастлива, – перебила его Ливия, втайне радуясь тому, что в сложившихся обстоятельствах, любой из упомянутых Майком признаков, можно было смело списать на благополучный исход его травмы. – После всего этого кошмара, нам наконец-то сообщили, что с тобой всё будет в порядке. Я и должна быть счастлива.

– Нет, – возразил Майк, серьёзно глядя на сестру. – Нет, Лив, не я тому причина, кто-то ещё.


В этот день Сейлор с большим, чем когда-либо нетерпением ждала наступление вечера, и это нетерпение не давало ей покоя, за какое бы дело она не взялась, оно в ту же секунду начинало страшно её утомлять, и она срывалась с места, подбегала к окну в надежде увидеть наконец бледно-желтые разводы на синем полотне небосвода – признак разгорающегося заката. В сонной тишине дома, где кроме неё никого не было, это долгое ожидание тяжким грузом давило ей на плечи. Ничто не смогло бы принести ей большего облегчения, чем тот момент, когда ей стало ясно, что солнце действительно стало медленно клониться к горизонту. Наскоро заперев дверь вновь опустевшего дома, Сейлор отправилась на берег.
Устроившись на облюбованном ею ещё несколько недель назад месте, она взялась за работу. Легкими мазками она добавила цвета тускло голубеющей воде, невыразительно алеющему солнечному диску, твердой и уверенной рукой придала более чёткие очертания расплывчатой береговой линии. Сейлор старалась убедить себя в том, что она просто так, без какой-либо особой на то причины оглядывается назад каждые несколько минут, и вовсе не ожидает увидеть неспешно бредущую под кронами окаймлявших дорогу раскидистых вязов Ливию. Однако все её старания пошли прахом, стоило ей понять, что в этот вечер Ливия не придёт. Одна секунда откровения с самой собой, и то ощущение взволнованности, сопровождавшее её весь день, вылилось в чувство глубокого разочарования.
Она не обязана приходить сюда каждый день, пыталась убедить себя не поддаваться настроению Сейлор, но в тот же миг эмоции брали верх над разумом, и девушка, отложив кисть в сторону, долго сидела недвижимо, сложив руки на коленях и возведя глаза к небу, но глядя сквозь него в свои мысли, где перед ней представало в ореоле чёрных волос освещённое лукавой улыбкой лицо Ливии. Вырвавшись из пут этих мыслей, Сейлор снова принималась за работу, но окружающий её мир, казалось, вдруг потерял для неё былую привлекательность, яркие краски потускнели, померкли, а вдохновение, сделав последнюю слабую попытку вернуть сознание Сейлор к тому, ради чего она пришла на берег, и потерпев неудачу, безвозвратно ушло.

Испытывая крайнее недовольство собой и поняв, наконец, что в этот день ей больше не стоит касаться своей картины, чтобы не привнести в неё отражение своих не самых приятных эмоций, она небрежно побросала свои вещи в сумку и решительно направилось домой.


– Ты что-то рано сегодня, – заметила Карла, когда Сейлор прошла мимо неё через гостиную, намериваясь выпить чего-нибудь прохладного на кухне.

– Освещение изменилось, – выдала своё любимое оправдание девушка.

– Можно мне взглянуть на то, что ты уже сделала? – приподнимаясь со своего любимого кресла, спросила Карла.

Её дочь, несколько мгновений поколебавшись, словно решая, стоит ли ей вообще кому-нибудь показывать свой неоконченный пейзаж, в конце концов, вынула из сумки натянутый на подрамник холст с проступающим на нём изображением, созданным при помощи её любимой темперы, нерешительно покрутила его в руках и, окинув в последний раз оценивающим взглядом, представила холст на суд матери. Выражение лица Карлы изменилось, на смену нетерпению, вызванному желанием увидеть начатую картину, пришла заинтересованность, а затем и восхищение.

– Подумать только, она так органично вписалась в окружающий её пейзаж, – ободряюще произнесла она, и Сейлор тут же поняла, кого та имела в виду. – Ты её знаешь?

– В общем, да, – помедлив, ответила Сейлор. – Её зовут Ливия. Мы иногда общаемся, и она даже заходила ко мне вчера ненадолго.

– Эффектная девушка, – задумчиво пробормотала Карла.

Сейлор вдруг почувствовала, как её губы помимо её воли, растягиваются в улыбке, и в попытке скрыть эту улыбку, поднесла обе ладони ко рту. Карла заметив это движение, ничего не сказала, лишь ободряюще кивнула дочери, давая понять, что разговор можно считать законченным, и вопросов к Сейлор у неё больше нет.


Поднявшись к себе, Сейлор села за стол, заваленный многочисленными набросками и коробками с акварелью, хмуро опустив голову на согнутую в локте руку, и вновь предалась своим невесёлым мыслям. Желая быть с собой предельно честной и одновременно опасаясь последствий этого, Сейлор мучительно пыталась найти ответ на всего лишь один вопрос – почему она настолько сильно переживает из-за всего что делает или, скорее, как в данном случае, не делает девушка, с которой она лично знакома всего несколько дней. Единственно разумная, дающая ответ на этот и ещё множество других вопросов мысль робко прокралась в её растревоженное сознание, но Сейлор, решительно отослала её прочь, не рискуя даже прислушиваться к ней.

В разгар её напряжённых размышлений взгляд Сейлор упал на видневшийся из-под стопки небрежно сложенных рисунков телефон. Протянув к нему руку, она несколько мгновений не решалась до него дотронуться, словно одно лишь простое прикосновение к немому аппарату могло навсегда отрезать ей путь назад к безмятежному существованию, затем, насмелившись, она подхватила телефон и на цыпочках, стараясь совершать как можно меньше движений, дабы не растерять свой решительный настрой, направилась к встроенному шкафу, где на самой верхней полке, под двумя её картинами был запрятан чуть примятый ослепительно белый листок бумаги с заветным телефонным номером.

Затаив дыхание, Сейлор быстро набрала номер и осторожно, словно это был не телефон, а, по крайней мере, остро наточенный нож, поднесла трубку к уху. Она замерла, слушая длинные гудки – пятый, шестой… после восьмого она положила трубку, убеждая себя в том, что она всегда может перезвонить попозже, однако, на самом деле, она так этого и не сделала. После первой неудачи одна лишь мысль о возможном телефонном звонке приводила её в смятение.


Все переживания того вечера растаяли без следа на следующий день, когда Сейлор, приблизившись к своему камню на берегу, заметила стоящую чуть в отдалении, уже поджидавшую её Ливию. Сердце Сейлор, стоило той скользнуть взглядом по знакомому силуэту, радостно скакнуло, и она почувствовала неожиданный прилив крови к своим щекам. В душе порадовавшись тому, что в такой жаркий, солнечный день как этот излишки цвета в её лице, не раздумывая, можно было списать на припекавшее солнце, она медленно приблизилась к Ливии.

– Ты опоздала, – это было первое, что произнесла Ливия, предварительно одарив Сейлор радостной и какой-то озорной улыбкой.

– Я не припомню, чтобы мы договаривались о конкретном времени, к тому же именно сейчас наступил самый подходящий момент, чтобы браться за кисти, а приди я раньше, мне пришлось бы ждать, – отшутилась Сейлор.
Ливия в ответ на её слова презрительно поморщилась.

– Ты думаешь только о своей работе, – поддразнила она девушку. – Расширь свои горизонты. Как тебе такая мысль – если бы ты пришла пораньше, у меня бы появился шанс узнать тебя получше?

Сейлор, уже успев заразиться игривым настроением Ливии, не подумав, выдала:

– А если бы ты пришла вчера, я бы… – она внезапно осеклась, вдруг сообразив, насколько неуместными могли показаться Ливии подобные претензии. – Прости, не нужно мне было этого говорить.

Когда она замолчала, над бухтой повисла пауза, во время которой Ливия, склонив голову сначала на один бок, затем на другой, её волосы при этом мягко мерцали под светом закатного солнца, с какой-то новой, ещё не до конца оформившейся мыслью взирала на свою новую подругу. Затянувшаяся пауза давила на Сейлор, она, испытывая вполне объяснимое волнение по поводу возможной реакции Ливии на её слова, с обречённым видом ждала, когда же та, наконец, нарушит гнетущую тишину.

– Так ты ждала меня вчера, – с неожиданным, приносящим немалое облегчение ликованием в голосе произнесла Ливия, когда она поняла, что молчать дальше было бы глупо.

Сейлор отчаянно желала того, чтобы Ливия никогда не узнала о том, что она не только ждала её, но и была страшно расстроена, когда та так и не появилась, поэтому она, постаравшись придать своему голосу оттенок беззаботности, ответила:

– Должна же я была работать дальше, а без всех составляющих моей натуры это было довольно проблематично.

– Значит, ты меня ждала, – повторила Ливия, пряча довольную улыбку. – Прости, я очень хотела прийти, но мой брат попал в аварию, и я просто обязана была быть рядом с семьёй в такой тяжелый момент.

– Как он? – Сейлор порывисто схватила Ливию за руку, сама того не заметив.

– Уже вне опасности, – спокойно, стараясь не обращать особого внимания на прикасавшуюся к нагретой солнцем коже её руки мягкую ладонь, ответила Ливия.

– Хорошо, – выдохнула Сейлор, она всегда чувствовала себя неловко в подобных ситуациях, она, умевшая подобрать идеальный оттенок для всего, что удостаивалось чести быть запечатленным её рукой на бумаге или холсте, тем не менее, испытывала нехватку слов, когда речь шла о том, чтобы поддержать кого-то или выразить ему своё сочувствие.

Ливия, почувствовав замешательство Сейлор, ободряюще улыбнулась ей, давая понять, что не ждёт от неё никаких пространных речей по этому поводу, а затем, как бы между прочим добавила:

– Я собиралась навестить его сегодня, чуть позже.

– Если хочешь, я могла бы поехать с тобой, – предложила Сейлор, но тут же снова пожалела о своих словах, ведь Ливия могла счесть её слишком навязчивой.

Сейлор при каждом разговоре с Ливией приходилось напоминать себе, что они знакомы совсем недавно, настолько сильным было ощущение того, что они знают друг друга всю жизнь, а потому она никак не могла разобраться в том, что при их общении делать уместно, а чему ещё не пришло время. После своей последней реплики Сейлор, словно испытывая острое недовольство самой собой, сморщила нос и глубоко вздохнула, ожидая ответа подруги.

– Ты, правда, этого хочешь?! – реакция Ливии была довольно необычной и уж точно совершенно неожиданной для Сейлор, нотки чистой радости, промелькнувшие в её голосе, заставили Сейлор окинуть её любопытным взглядом.
Ливия, нетерпеливо подавшись вперёд, ожидала ответа.

Сейлор, испытывая облегчение, уверенно кивнула головой, давая понять, что действительно имела в виду то, что сказала.

– Тогда я очень хочу, чтобы ты поехала со мной, – серьёзным тоном произнесла Ливия, с восхищением глядя на Сейлор.

После того, как соглашение было заключено, Ливия демонстративно проследовала к камню и уселась на него, без колебаний приняв позу, которая в прошлую их встречу настолько впечатлила Сейлор, что та будучи не в силах сопротивляться вдруг возникнувшему желанию написать её портрет, решилась внести изменения в уже намеченный план работы. Пока Сейлор с абсолютно счастливым и безмятежным выражением лица и с чувством невероятной лёгкости в груди подготавливала почву для работы, Ливия углубилась в чтение, и к тому моменту, когда Сейлор, наконец, обмакнула кисть в краску, казалось, совершенно забыла о том, что является объектом пристального внимания молодой художницы. Ни в позе её, ни в лице не присутствовало ни малейшего признака натянутости, желания преподать себя в лучшем свете, она была потрясающе естественна – красивая девушка, отдыхающая не берегу в предзакатный час.


После того, как вечернее освещение плавно сменилось ночным, Ливия и Сейлор покинули берег, направившись на машине Ливии к дому Ридов, чтобы Сейлор могла забросить домой свой мольберт и краски, с дальнейшими намерениями навестить в больнице Майка. Их планы претерпели некоторые изменения, когда вездесущая Мэделин, едва услышав, что сестра её собирается провести остаток вечера, раскатывая на машине с Ливией, мгновенно набросилась на неё, убеждая позволить ей поехать с ними, ведь для неё не существовало большего удовольствия, чем поездка на машине по расцвеченному ночными огнями городу. Доводы по поводу того, что Мэделин совершенно не знакома с братом Ливии, да и саму Ливию она видела лишь раз, да и то мельком, натолкнулись на стену обиды. Вид у девочки после спора с сестрой был таким, словно её оскорбили в лучших чувствах, поэтому Сейлор ничего не оставалось, как дружески похлопав сестру по плечу, дать своё согласие на то, чтобы та присоединилась к ним с Ливией.

Уже в машине, Сейлор быстро объяснила подруге, по какой причине Мэделин в этот самый момент с довольным видом устраивалась на заднем сидении тёмно-красной Тойоты Ливии. Та, выслушав немного раздражённую по причине последнего спора с сестрой Сейлор, рассмеялась.

– Майк будет счастлив, увидеть, сколько очаровательных незнакомок пришли пожелать ему скорейшего выздоровления, – сказала она, подмигнув Сейлор.

– Конечно, только Мэдди будет желать ему скорейшего выздоровления прямо из машины, потому что останется дожидаться нас на стоянке, – строго произнесла Сейлор и многозначительно посмотрела на девочку.

– Знаешь, Ливия, – игнорируя сестру, выдала Мэделин. – Если твой брат по красоте не уступает тебе, то на стоянке ты можешь оставить Сейлор, это ведь она постоянно твердит, что парни её не волнуют, а я пойду с тобой.

– Жаль тебя разочаровывать, Мэделин, – Ливия окончательно развеселилась, ей нравилась эта норовистая, остроумная девчонка. – Но мой брат не свободен, и, мой тебе совет, не пытайся вставать на пути той дикой кошки, в которую он по уши влюблён. Опасно для жизни.

Ливия помолчала, что-то припоминая, затем заговорщическим тоном добавила:

– Я проверила это на себе, когда она вдруг решила, что я – новая подружка Майка. Прежде чем с ней разговаривать, мне пришлось отойти на безопасное расстояние, а вновь приблизиться к Майку я смогла лишь тогда, когда нам двоим ценой неимоверных усилий всё-таки удалось убедить эту сумасшедшую в том, что мы на самом деле просто брат и сестра. И даже после этого, я ещё долго ловила на себе её леденящие кровь подозрительные взгляды.

– Вот видишь, Мэдди, – едва сдерживая смех, обратилась к сестре Сейлор. – Я не могу подвергать тебя такой опасности, поэтому придётся тебе всё же остаться там, где ты сейчас сидишь – на мягком сиденье, под надёжной защитой дверных замков.


Как не желала Сейлор хоть на время отделаться от Мэделин, в больницу они в итоге отправились все втроём. Ливия и Мэделин весь недолгий путь от регистратуры до палаты перебрасывались колкими шуточками, чем немало забавляли всё больше молчавшую Сейлор. Нет ничего удивительного в том, что Мэдди с Ливией так быстро нашли общий язык, думала Сейлор, сияющими глазами глядя на подругу, к Ливии практически сразу же начинаешь чувствовать симпатию, даже помимо воли. Сейлор попыталась представить себе человека, которому Ливия могла бы не понравиться, но у неё ничего не вышло – в Ливии она видела одни только достоинства. Она ещё не вполне осознавала, что теперь пропускает всё, что имеет хоть какое-то отношение к Ливии через призму её собственного к ней отношения, а потому проецирует это отношение на всех без исключения окружающих людей.

– Три прекрасные феи явились ко мне ночью, чтобы скрасить моё одиночество, – этими словами поприветствовал всех троих Майк, когда они переступили порог его крошечной палаты на одного пациента.

Вид у Майка, лежащего на больничной койке с упрятанной в гипс ногой был до того жалким, что Сейлор и Мэделин поначалу старались сохранять на своих лицах серьёзное выражение с оттенком жалости, но долго это не продлилось. Майк, как и его сводная сестра, буквально фонтанировал энергией, умудряясь в его положении прикованного к постели больного, оставаться в прекрасном расположении духа. При одном взгляде на него Сейлор машинально отметила, что именно он был тем самым весельчаком, которого она видела на палубе яхты рядом с Ливией.

– Майк, это – моя подруга Сейлор и её сестра Мэделин, – представила сестёр Ливия. – Они, как и я, просто мечтают увидеть тебя таким же здоровым как прежде.

– Я весьма польщён, – высокопарно произнёс Майк, с хитринкой в глазах изучая лица новых знакомых.

Те одарили его вежливыми улыбками, а Майк, подмигнув им, радостно добавил:

– Когда я выберусь отсюда, я всех вас возьму в ночное плавание на моей яхте. Это нечто потрясающее, правда, Лив?

Ливия мечтательно покивала головой, на миг предавшись воспоминаниям.

Если Сейлор и Мэделин и испытывали какое-либо чувство неловкости в свои первые мгновения в палате Майка, то уже через десять минут это чувство развеялось без следа – Мэделин, пристроившись у Майка в ногах, засыпала его многочисленными вопросами о его яхте, Ливия и Сейлор тихонько переговаривались, стоя чуть в стороне, а ещё через двадцать минут, когда они уже собрались уходить, Майк жестом подозвал к себе сестру и, дождавшись пока за Мэделин и Сейлор закроется дверь, тихим голосом произнёс:

– Это ведь она, да? Я видел, как ты не неё смотрела.

Ливия, бросив на брата взгляд, в котором смешались удивление, негодование и немой упрёк, не сказав в ответ ни слова, быстро последовала за остальными.


Последняя сказанная Майком фраза не раз всплыла в памяти Ливии последующей бессонной ночью, когда она, оставив бесполезные попытки заснуть, лежала, уставившись в чуть рассеиваемую яркими уличными огнями темноту своей крошечной спальни. Ливия не была ни наивной, ни, тем более, глупой, а потому сама прекрасно сознавала, что то, что она чувствует в присутствии Сейлор начинает выходить за рамки кого, что именуют простым дружеским расположением, но она ещё не пыталась найти этому подходящее, удобное объяснение, гнала от себя любую мысль, побуждавшую её облечь в слова всё то, что пока лежало лишь в подсознании хрупким, болезненным пластом, сотканным из переплетения чувств, эмоций и впечатлений. Она пока ещё не чувствовала себя готовой разбираться в том, что только начинало зарождаться в её душе, но и не бежала от себя, просто на время решила оставить всё так, как есть, и именно поэтому её так задело то, что Майк заговорил о её отношении к Сейлор раньше, чем это сделала она сама. Своим замечанием он словно грубо подтолкнул её к мыслям о том, о чём она до сих пор думать отказывалась.

– Он заметил, как я на неё смотрю, – ворчливо прошептала она и рассмеялась от мысли о том, что она разговаривает сама с собой, что было совсем ей не свойственно. – А заметил ли он то, как смотрит на меня она?

Перед внутренним взором Ливии тут же не замедлил возникнуть полный восхищения взгляд Сейлор, жадно следующий за каждым её малейшим передвижением. Воспоминание об этих светящихся живым интересом глазах наполнило Ливию ощущением беспричинной радости, отчего на лице её появилась легкая улыбка, которая не исчезла даже после того, как девушка, сомкнув уставшие от темноты глаза, наконец, заснула.


Глава 8


Две последующие недели Сейлор и Ливия практически ежедневно встречались по вечерам на берегу, старательно делая вид, что картина Сейлор является единственным предлогом их столь частых встреч. Любовь к живописи была удобным прикрытием, но в глубине души Сейлор осознавала, что это не объясняет того, почему каждый раз перед появлением со стороны старой дороги Ливии её охватывало радостное нетерпение, пронзавшее словно слабыми электрическими разрядами всё её тело, отчего она была просто не в состоянии усидеть на месте и, нервно поигрывая тонким серебряным браслетом на запястье, который она носила с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, начинала расхаживать вдоль берега, пытаясь отвлечься притягивающим взгляд видом стайки разномастных яхт на горизонте или качающегося на ветру стебля высокой травы. Ливия всегда своим появлением заставала замечтавшуюся Сейлор врасплох, и каждый раз в груди у той, что-то приятно вздрагивало, когда Ливия слегка сжимала её в приветственном дружеском объятии.
Несколько раз компанию им составляла Мэделин. Она неспешно прохаживалась вокруг в одном из своих воздушных сарафанов, придававших ей сходство с юной сказочной феей, и время от времени окидывая взглядом строгого критика работу сестры, на самом деле с каждым новым мазком приводящую её во всё больший и больший восторг, бросала через плечо свои забавные замечания.
В присутствии Мэделин Ливия и Сейлор по обоюдному молчаливому согласию вели себя друг с другом довольно сдержанно. Сейлор, зная сестру, прекрасно понимала, что от цепкого взгляда той не ускользнёт ничего, ни один жест, ни одно слово не останется незамеченным, а о том, какие выводы могла сделать эта девчонка, можно было только догадываться. В те вечера, когда они оставались наедине, в их общении нередко находилось место двум-трём спонтанным прикосновениям друг к другу, которые, как правило, заставляли их смущённо отводить в сторону глаза и прятать довольные улыбки.


В тот день, когда картина была, наконец, закончена, Сейлор и Ливия были на берегу совсем одни. Ничто не нарушало торжественного молчания в тот ответственный момент, когда Сейлор, в последний раз прикоснувшись кисточкой к полотну, отложила её в сторону и, обтерев салфеткой испачканный краской руки, поднялась из-за своего мольберта. Она отступила на шаг, отклонившись назад, и замерла в такой позе на несколько секунд, двигались лишь её глаза, неторопливо, придирчиво осматривая то, что получилось, ощупывая взглядом каждый уголок картины. Чувствуя привычное удовлетворение от проделанной работы, Сейлор не смогла сдержать довольную улыбку, на миг озарившую её сосредоточенное лицо.

– Что, неужели всё? – спросила подошедшая Ливия.
Она, краем глаза заметив движение в направлении стоявшего неподалёку мольберта, покинула свой импровизированный пьедестал и отправилась узнать, в чём дело.

Сейлор вместо ответа на прозвучавший с сарказмом вопрос подруги повернула к ней своё сияющее лицо. Ливия почувствовав, как у неё буквально перехватило дыхание от плеснувшей на неё волны радости, едва удержалась от того, чтобы дотронуться до этих непонятно от чего раскрасневшихся щёк с двумя чуть заметными ямочками, до небрежно спадавшей на высокий белый лоб тонкой пряди вьющихся волос. Ливия даже до боли сжала ладони за спиной и ненадолго прикрыла глаза в не слишком удачной попытке переключить своё сознание на что-нибудь другое, менее волнующее.

Некоторое время они обе молчали, каждая со своей точки зрения оценивая картину, до тех пор, пока Сейлор, нарушив их общее молчание, не спросила:

– Что скажешь? Тебе нравится?

– Это даже лучше тех предыдущих работ, – с искренним восхищением в голосе отозвалась Ливия. – Я не могу подобрать слов, чтобы выразить всё, что я чувствую, глядя на эту картину! В ней столько очарования, столько магнетизма, что она просто не может оставить зрителя равнодушным.

После того, как она произносила эту последнюю фразу, ей вдруг пришло в голову, что говорила она не об одной только картине.

– Мне она тоже кажется особенной, и я знаю, почему, – тихо отозвалась Сейлор, бросив в сторону Ливии долгий задумчивый взгляд, красноречиво говорящий обо всём том, о чём она предпочла промолчать.

– Это нужно отметить! Я имею в виду, окончание работы над твоим шедевром, – торопливо воскликнула Ливия, стараясь игнорировать взгляд Сейлор, от которого внутри у неё что-то болезненно затрепетало, словно кто-то провёл пальцем по оголённым нервам.

– Мне никогда не приходило в голову отмечать такие незначительные события, – откликнулась Сейлор. – Но звучит это замечательно.

– Мы могли бы устроить небольшую вечеринку на троих, конечно, если твоя сестрёнка соизволит к нам присоединиться, в чём я, откровенно говоря, нисколько не сомневаюсь. Кажется, у меня где-то была бутылка вина…

– Нет, – Сейлор предупредительно подняла вверх указательный палец. – Никакого алкоголя. Я не пью.

– Как, совсем? – изумилась Ливия. – Даже вино?

– Даже его, – утвердительно кивнула Сейлор.

– Хорошая девочка, – улыбнулась Ливия, слегка дотронувшись пальцем до подбородка подруги. – Уговорила. Мы заедем в супермаркет, и ты выберешь что-нибудь на свой вкус. Как знать, может быть и мне не захочется вина.


Посещение супермаркета было первым в списке их планов на оставшуюся часть вечера, после чего они собирались заехать за Мэделин, у которой к этому времени как раз должны были закончиться её занятия по актёрскому мастерству, и уже после этого отправиться к Ливии, любезно предложившей в качестве места для празднования свою квартиру.


Неспешно прохаживаясь рядом с Сейлор вдоль полок с выставленными на продажу товарами, протискиваясь сквозь толпы суетящихся покупателей, нестройным потоком хлынувших в супермаркет в самый удобный вечерний час, Ливия скептическим взглядом провожала до дна тележки всё, на чём останавливала свой выбор Сейлор, будь то замороженный яблочный пирог или упаковка тёмно-красного виноградного сока. Ливия, будучи дочерью и внучкой итальянок, славившихся умением готовить так, что даже самое простое блюдо в их исполнении приобретало статус кулинарного шедевра, знала толк в по-настоящему хорошей еде, поэтому при одном только взгляде на все эти замороженные готовые блюда её бросало в дрожь.

– Ты что, действительно веришь тому, что этот жалкий сухарь, пролежавший здесь неизвестно сколько времени, побывав в микроволновке, вдруг чудесным образом превратиться в то, что нормальные люди привыкли считать пирогом? – возмущённо задала вопрос Ливия, ещё раз, с сомнением оглядев коробку с соблазнительной картинкой на крышке, изображение на которой никоим образом не соответствовало содержимому.

Сейлор пожала плечами:

– А по-моему это выглядит неплохо, к тому же здесь написано, что на вкус он совсем как домашний.

– Понимаю, – протянула Ливия, с притворным презрением глядя на подругу. – Когда-то и меня можно было купить красивыми надписями не упаковке..., но только, я тогда была совсем маленькой.

– Не могу представить тебя маленькой, – рассмеялась в ответ Сейлор.

Ливия огляделась и, внезапно зацепившись за что-то взглядом, тронула Сейлор за руку.

– Я была такой же смешливой, как вот та малышка, – она указала кивком головы на заливавшуюся весёлым смехом светловолосую кудрявую девочку, уцепившуюся своей миниатюрной ладошкой за большой палец шагавшего рядом с ней мужчины.

Сейлор достаточно было одного быстрого взгляда в том направления, которое указала ей Ливия, чтобы улыбка сошла с её лица, ведь тем мужчиной, не спеша продвигавшимся им навстречу, был Шон Роджерс, а девочкой, но которую Ливия хотела обратить её внимание, – его племянница Сейдж. Нечего было и думать о том, чтобы незаметно убраться из поля зрения Шона, поэтому Сейлор, решила до последнего делать вид, что не замечает его.

– Этот парень кажется мне знакомым, – задумчиво проговорила Ливия, пристально рассматривая Шона.

– Ну, ещё бы, – с мрачной усмешкой отозвалась Сейлор.
Ливия мгновенно всё сообразила, и уже совсем тихим голосом с промелькнувшей в нём насмешкой выдала:

– Точно, это же он, твой Мистер Зануда.

Сейлор, уловив насмешливый тон, толкнула Ливию в бок локтём, надеясь, что та перестанет издеваться, но Ливия, притворившись, что ничего не заметила, продолжала:

– А девчушка его – просто прелесть.

– Не его, – коротко ответила Сейлор. – Его сестры.

– Заботливый дядюшка, как интересно.

– Хватит уже, Ливия, – Сейлор к этому моменту сама с огромным трудом сдерживала смех, поэтому, когда Шон всё же поравнялся с ними, ей стоило огромного труда, сохранять непроницаемое выражение лица.

– Сейлор! Что ты тут делаешь? – воскликнул Шон, обнаружив прямо перед собой ту, о которой он именно в эту минуту и думал.

Ливия, ничуть не обидевшись на то, что её скромную персону даже не заметили, тихонько хихикнула, заметив, как в ответ на вопрос Шона, лицо Сейлор недоумённо вытянулось. Нашёл, что спросить, подумала Ливия, что ещё люди могут делать в супермаркете, кроме как совершать покупки.

– Полагаю то же, что и ты, – наконец снизошла до ответа Сейлор.

Шон нервно рассмеялся.

– Коринна завтра устраивает ужин у нас дома, вот она и откомандировала нас с Сейдж за покупками, пока сама она занимается тем, что продумывает меню в полной тишине.
Сейлор в ответ ему вежливо кивнула головой, давая понять, что слушает, хотя, на самом деле, её вовсе не интересовал ни ужин его сестры, ни, уж тем более, его покупки. Она очень рассчитывала на то, что присутствие Сейдж удержит Шона, от попыток свести разговор к тому, что Сейлор справедливо полагала его любимой темой, ведь стоило ему с ней случайно встретиться, он каждый раз заводил речь лишь о том, как сильно ему хочется пригласить её на свидание. Сама Сейдж в это время, сообразив, что дядя её вовсе не намеривается идти дальше, осторожно отпустила его руку и, крадучись, сделала несколько шагов в сторону.

– Кажется, кто-то собрался убежать от дяди, – Ливия осторожно приблизилась к девочке и присела перед ней на корточки.

Сейдж, быстро оглянувшись на Шона, виновато улыбнулась и с любопытством уставилась на Ливию. Та тем временем продолжала:

– Меня зовут Ливия, а ты, наверное, Сейдж?

Сейдж, не отводя взгляда, неуверенно кивнула, затем протянула руку и неловкими пальчиками покрутила небольшой серебряный с изумрудом кулон, висевший на шее Ливии, глаза у неё при этом так и сияли.

– Нравится? – спросила Ливия.

Сейдж снова покивала головой, на этот раз, добавив к кивку едва слышное «да».

– Мне его бабушка подарила, когда я была немного постарше тебя, – сказала Ливия.

– А где она? – громко спросила Сейдж.


Шон, горячо обрадованный неожиданной встречей с Сейлор и увлекшийся разговором с ней, совершенно забыл о том, что пришёл в магазин не один и его святая обязанность следить за тем, чтобы Сейдж всё время находилась поблизости, но теперь, услышав её звонкий голосок, он встрепенулся и, обернувшись, обнаружил девочку в обществе подруги Сейлор. Опять она рядом, с неприязнью подумал Шон. Сама Сейлор в этот момент с умилением смотрела на Ливию, просто светящуюся от удовольствия в компании очаровашки Сейдж. Этот взгляд, случайно перехваченный Шоном, ему совсем не понравился, как не нравилось ему и то, что Сейлор стало непросто застать одну, каждый раз Ливия маячила где-то неподалеку. Сейлор и не догадывалась о том, что Мэделин подсказала ему, где он мог бы найти её сестру по вечерам, но каждый раз, незаметно приблизившись к любимому месту Сейлор на берегу, он с разочарованием обнаруживал, что она была там не одна. Шон понимал, что явных причин, недолюбливать Ливию, у него не было, но каждый раз при одном взгляде на неё рядом с Сейлор, он испытывал чувство подспудной неприязни к ней, а ещё ему казалось странным то, что Сейлор, которую он полагал, опираясь на свои впечатления и слова Мэделин, серьёзной, замкнутой, вдумчивой и рассудительной, вдруг с головой окунулась в эту странную по своей силе дружбу с девушкой явно намного старше неё.

– Сейлор, мы не могли бы поговорить, – спросил он, стараясь отвлечь её внимание на себя, и тут же прибавил.

– Одни, без лишних свидетелей.

– Шон, зачем ты это делаешь? – потухшим голосом спросила Сейлор. – Не о чем разговаривать. Я не стану с тобой встречаться, и не в моих правилах делать людям такие одолжения. Это не честно, в первую очередь, по отношению к ним же самим.

– Речь пойдёт не совсем об этом, – остановил её Шон.

Сейлор беспомощно оглянулась, словно ища поддержки хоть у кого-нибудь. Ей нужен был кто-то, кто дал бы ей совет, как поступить, и Ливия, мгновенно оказавшись рядом, шепнула её:

– Иди, поговори с ним, и не бойся, я подниму тебе настроение после.

Одарив Ливию благодарной улыбкой, Сейлор решила ответить согласием на просьбу Шона.


После того, как все они оплатили свои покупки, и вышли на оживлённую стоянку, Шон потянул Сейлор за собой к своей машине – это было единственное тихое место посреди людской суеты. Ливия любезно предложила присмотреть за Сейдж, это милое дитя мгновенно обаяло её, а живость её реакции буквально на всё действовала на Ливию как глоток свежего воздуха в душный, жаркий день. Рядом с Сейдж Ливия и сама чувствовала в себе ту же детскую непосредственность, которая, впрочем, на несколько мгновений покидала её, стоило ей бросить полный беспокойства взгляд в сторону машины Шона.
В машине Сейлор сидела, напряжённо вцепившись в ручку дверцы, чтобы в том случае, если разговор примет неприятный для неё оборот, тут же, не раздумывая, уйти. Шон, чувствуя её напряжение и отчуждение и осознавая весь риск раз и навсегда отпугнуть от себя Сейлор, тем не менее, решил начать с самого главного, а потому, глубоко вдохнув, напрямую выдал:

– Не буду начинать издалека, это ни к чему, ведь единственное, что я хотел сказать тебе Сейлор, это то, что я влюбился в тебя. Влюбился как мальчишка, и я совершенно не знаю, что с этим делать.

– Шон, – попыталась остановить его Сейлор, чувствуя себя не в своей тарелке, ведь она ещё никогда не была объектом чьих-то романтических чувств, по крайней мере, насколько было известно ей, а потому подобная ситуация была для неё внове.

– Подожди, дай мне сказать. Что бы я ни делал, каким бы сложным и важным делом ни занимался, я не могу полностью освободиться от мыслей о тебе. Воспоминания о каждом моменте, проведённом с тобой, пусть их было немного, либо ранят меня, либо, помимо моей воли, наполняют меня какой-то легкомысленной радостью. Возможно, я кажусь тебе полным идиотом, но это только от того, что в твоём присутствии я теряю почву под ногами и больше не понимаю к чему я в этой жизни иду.
Сейлор, замерев, слушала Шона, и с каждым его отдельным словом глаза её расширялись, а на лице проступало выражение легкого испуга по мере того, как до её сознания доходило то, что всё, о чём в эту минуту так откровенно толковал Шон, имело отношение и к ней тоже, было именно тем, о чём она уже некоторое время так старательно избегала думать.

– Послушай меня, Шон, – хриплым от волнения голосом произнесла она, дождавшись, когда он закончит свою речь, затем указала за окно, туда, где Ливия развлекала Сейдж. – Посмотри на неё, посмотри внимательно, ведь это она причина тому, почему мне нечего, совершенно нечего ответить на твоё признание. Прости.

Сейлор уже готова была открыть дверцу и покинуть машину Шона, но он проворно схватил её за руку.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что ты и Ливия…. Нет, всё равно в голове не укладывается, – он выжидающе уставился на Сейлор.

– Я хочу сказать, что, возможно, в этом есть смысл, – спокойно ответила Сейлор, хотя, на самом деле, сердце её готово было выпрыгнуть из груди.

– Есть смысл в чём?

– В том, о чём ты, судя по всему, сейчас подумал. Не стоит тебе больше искать встреч со мной, – и Сейлор решительно вышла из машины, чувствуя, как её сознание словно заволакивает пеленой густого тумана, и на нетвёрдых ногах двинулась к Ливии.

Знала бы она, что я только что сказала Шону, подумала Сейлор и тут же ощутила, как всё в ней восстаёт против такого толкования их с Ливией отношений. За те несколько шагов, которые она проделала, преодолевая разделявшее их с Ливией расстояние, она успела не раз раскаяться в том, что вновь, как это часто бывало, поддалась порыву и, не подумав, выдала малознакомому человеку то, о чём наедине с самой собой страшилась говорить. И не опасение того, что Шон может пересказать кому-нибудь содержание их разговора заставляло её сожалеть о сказанном, нет, для этого в Шоне чувствовалось слишком много благородства, а тот факт, что она осмелилась заговорить о чём-то, что сама она не рассматривала в качестве реально существующего явления. Всё, на чём основывались её слова, состояло лишь из догадок, предположений и одного внезапного озарения. Этого было явно недостаточно, чтобы делать какие бы то ни было выводы.

– Всё хорошо? – с искренним участием спросила Ливия, едва Сейлор оказалась рядом.

– Да, всё в порядке, – неуверенно отозвалась Сейлор, не вдаваясь в подробности, и, старательно пряча глаза, забралась на пассажирское сиденье Тойоты.

Ливия, предварительно проводив свою новую маленькую знакомую до машины Шона, уселась за руль и, уже выводя машину со стоянки, поймала на себе странный, с каким-то новым значением взгляд Сейлор, заставивший её забеспокоиться, что повлекло за собой ещё один вопрос:

– Так что он хотел на этот раз?

– Сказал, что влюбился, – равнодушно ответила Сейлор. – В общем, ничего нового.

– Действительно, – нервно, но с некоторым облегчением рассмеялась Ливия. – Что ты ему ответила?

– Кажется, то же самое, – Сейлор снова бросила на Ливию тот же быстрый взгляд, который выдал Ливии всё то, о чём Сейлор предпочла умолчать, после чего Ливии пришлось слегка нагнуть голову, пряча от подруги неожиданно возникшую на губах довольную улыбку.

Больше они к этому разговору не возвращались. Немного позже, заехав за Мэделин и расположившись в гостиной Ливии, они смеялись и болтали обо всём, избегая лишь одной темы, так неосторожно поднятой Сейлор в тесном салоне тёмно-красной Тойоты.


– Что вы скажете, если я предложу вам двоим остаться на ночь у меня? – спросила Ливия, когда весь виноградный сок Сейлор был выпит, а разогретый в микроволновке и принявший чуть более съедобный вид пирог съеден под пренебрежительным взглядом Ливии. – Я просто не в силах везти вас сейчас домой.

– Мы вызовем такси, – Сейлор утомлённо опустила голову на плечо подруги. – Если ты устала так же, как и я, то я тебя прекрасно понимаю. Честно говоря, я с самого начала полагала, что мы с Мэдди вернёмся домой на такси. У меня и в мыслях не было эксплуатировать тебя до самой ночи. Хватит и того, что ты практически каждый вечер тратила столько времени на то, чтобы позировать для моей картины.

Ливия, приподняв руку, медленно провела ладонью по волосам Сейлор.

– Мне очень нравилось быть твоей моделью, – полушёпотом произнесла она.

Сейлор, почувствовав осторожное прикосновение руки Ливии, от удовольствия на долю секунды прикрыла глаза, почти физически ощущая, как поднявшаяся откуда-то изнутри неё самой теплая волна, плавно покачивая, уносит её туда, где уже не существует ничего и никого, кроме них двоих. Почти сразу же её пронзила мысль о том, что Мэделин, находившаяся поблизости, могла по-своему истолковать это её минутное проявление слабости, поэтому она решительно отступив от Ливии, твёрдым голосом повторила:

– Мы поедем на такси.

– Нет, Сей, – раздался жалобный голос Мэделин, оторвавшейся от рассматривания красочного альбома с видами итальянских городов, – я не выдержу поездки. Давай останемся, пожалуйста.

Страдальческое выражение лица девочки и её совершенно сонные, слипающиеся глаза окончательно уничтожили и без того слабое желание Сейлор отправиться домой, и она, испытывая огромное облегчение от того, что ей не нужно будет ещё лишних полчаса бороться с уже оплетающёй всю её своей теплой, мягкой паутинкой дремотой, поспешила ответить согласием.

– Хорошо, Мэдди, – улыбнулась она. – Только сообщи маме, что ты ночуешь здесь.

Мэделин язвительно поинтересовалась:

– А о том, что и ты тоже остаёшься здесь, её сообщать не надо?

– Я могу ночевать, где захочу, – устало ответила Сейлор – у неё совершенно не было желания начинать спор с сестрой. – Я уже совершеннолетняя.

– По-моему, дорогая сестрёнка, пока ты живешь в одном доме с мамой и папой, тебе вряд ли следует изображать из себя такую свободную и независимою особу. Они не стали меньше о тебе беспокоиться только потому, что ты стала взрослой, – нравоучительным тоном произнесла Мэделин, а затем, презрительно фыркнув, отправилась на поиски телефона.

Ливия, как только Мэделин вышла из комнаты, деловито оглядела свою более чем скромную по размерам квартиру и, что-то мысленно прикинув, предложила единственный удобный для всех вариант размещения. Спальню с относительно большой кроватью она уступила Сейлор и её сестре, а сама решила устроиться на небольшом диване в гостиной. Сейлор, рассеянно выслушав все доводы Ливии в пользу такого плана, утвердительно кивнула головой, думая лишь о том, что хорошо было бы поскорее забраться в постель и, едва коснувшись головой подушки, отдаться во власть одолевающего её сна.

Как ни заманчиво выглядела подобная перспектива, услужливо обрисованная утомлённым сознанием Сейлор, она, как это часто происходит, оказалась слишком идеальной, чтобы воплотиться в реальность. Сейлор, рисуя в голове заманчивую картину своего грядущего безмятежного сна, совершенно упустила из виду то, что на новом месте, какой бы смертельно уставшей она себя не чувствовала, она, как правило, засыпала с большим трудом. Не стала исключением и эта ночь. Промаявшись без сна два долгих часа рядом с мирно посапывающей сестрой и окончательно потеряв надежду заснуть, она осторожно выбралась из-под теплого одеяла и на цыпочках прошла на кухню. Не зажигая света из опасения разбудить Ливию или Мэделин, она в полной темноте, прорезаемой лишь светом уличных фонарей, опустилась на стул у окна и, подперев голову ладонью, позволила своим мыслям свободно перескакивать с темы на тему, не заботясь о том, к чему они могут её привести.


Тихие шаги, раздавшиеся совсем рядом, еле уловимое движение воздуха, вызванное чьим-то появлением, вывело Сейлор из того состояния полусна, полу-бодрствования, в котором она пребывала уже несколько минут. Она вздрогнула и медленно подняла голову, только для того, чтобы обнаружить стоящую перед ней Ливию. На Ливии был белый, почти прозрачный пеньюар, отчего весь её облик производил впечатление сотканного из воздуха и слабого ночного света, настолько легкого и хрупкого, что, казалось, стоит только протянуть руку, чтобы коснуться её, и она исчезнет как мираж, раствориться в той темноте, из которой возникла. Сейлор заворожено наблюдала за тем, как Ливия не спеша двигается по кухне, придвигает ещё один стул поближе к тому, на котором сидела она сама.

– Тебе не спиться? – Ливия первой нарушила тишину.

Сейлор отрицательно покачала головой:

– Я с большим трудом засыпаю в незнакомом месте, – призналась она.

– В таком случае, тебе вряд ли стоит путешествовать, а не то, ты умрёшь от бессонницы, – сострила Ливия, обхватив одной рукой Сейлор за плечи.

– Верно подмечено, – тихо засмеялась Сейлор. – Именно по этой причине я за всю жизнь ни разу не покидала пределов нашего маленького городка. А у тебя, по всей видимости, проблем со сном не бывает. Так почему ты сейчас здесь, а не на своём диване?

– Была там, пока кто-то не прокрался мимо в сторону кухни и не разбудил меня. Иногда я сплю очень чутко.

– Извини, – Сейлор виновато улыбнулась, – я не думала, что могу тебя разбудить.

– Ничего страшного, – весело откликнулась Ливия, а затем уже более серьёзным тоном предложила: – Хочешь чего-нибудь? Воды, чаю…

– Нет, нет, – замахала руками Сейлор, заметив, что Ливия собирается вставать со стула, а ведь ей было так уютно, когда рука той мирно покоилась на её плечах. – Мне хорошо и так.

– Я буду скучать по всему этому, – неожиданно вздохнула Ливия.

– Ты о чём? – не поняла Сейлор.

– О тех чудесных часах на закате, которые мы проводили на берегу, о том времени, что было только нашим, – пояснила Ливия, сама удивившись тому, что голос её начинал предательски подрагивать.

Сейлор с улыбкой, полной искреннего умиления и тепла, повернулась к ней и, слегка подтолкнув её в бок, произнесла:

– Если тебя это так беспокоит, то, мне кажется, я знаю, чем тебя утешить. Осталась ещё одна, последняя картина, которую мне предстоит писать ночью, и я всё не решалась спросить тебя, не найдётся ли у тебя времени, составить мне компанию. Мне было бы боязно отправиться ночью на берег в полном одиночестве.

– Я с радостью пойду с тобой, более того, я ни за что не допущу, чтобы ты в одиночку ходила по безлюдным местам, – ответила ей Ливия, даже не пытаясь скрыть своего бурного восторга, и тут же голосом, полным энтузиазма спросила: – Так, когда мы приступаем к работе?

– Возможно через пару дней, в полнолуние. Мне очень хочется изобразить эту пленяющую своей недолговечностью дорожку лунного света на воде.

Теперь, когда всё, о чём тайно беспокоилась Ливия, обернулось для неё своей лучшей стороной, она, расслабившись, почувствовала, как её снова одолевает сонливость, поэтому она не спеша поднялась и, протянув руку Сейлор, подняла со стула и её.

– Всё, подруга, отправляйся спать. Теперь, когда ты ляжешь в эту постель во второй раз, она уже и теоретически, и практически не будет считаться новым местом, ведь ты там уже была. Убеди себя в этом, и ты спокойно заснёшь, – быстро проговорила Ливия, направляясь в гостиную и увлекая за собой Сейлор.

Сейлор не особо верила в свои способности к самовнушению, но каким бы странным это ей ни казалось, она, презрев все свои теории по поводу сна в новой постели, действительно, стоило ей только сомкнуть веки, тот час же провалилась в сон.