“Полета вольное упорство…”».

(С)Библио-Глобус

9 февраля прославленный артист балета, премьер Большого театра Николай Цискаридзе представил в «Библио-Глобусе» книгу о себе, которая называется «Николай Цискаридзе. “Полета вольное упорство…”». В ней мировые знаменитости и известные лишь узкому кругу профессионалы делятся своими впечатлениями о личности Цискаридзе и своей работе с ним. В ответ сам Николай говорит о великих хореографах и учителях, партнерах по сцене, друзьях и помощниках…

На встречу с Николаем собралось огромное количество гостей, преданных поклонников русского балета и этого талантливейшего танцовщика, увидеть которого вне сцены, пообщаться с ним – редкий и потому драгоценный шанс. Стоит ли говорить, что Николай едва успевал отвечать на вопросы – с неизменной обаятельной улыбкой, а во время автограф-сессии подписал все без исключения книги...

В творчестве каждого деятеля искусств есть свои взлеты и падения. Не могли бы Вы рассказать о Ваших?

Мне кажется, что хотя самые неприятные и драматичные вещи остаются в памяти, – о них не надо рассказывать. Эта книга интересна и отличается от того, что выходило в области мемуарной литературы. Тут мало собственно мемуаров – это книга о балете. В ней нет ничего «жареного», грязного. Я никого не разоблачаю, не рассказываю ни о каких скелетах в шкафу. Когда-то мой педагог Марина Семенова, которая была очень мудрой женщиной и прожила долгую жизнь, прошла огонь, воду и медные трубы и все ужасы за 100 с лишним лет с нашей страной, мне сказала: «Коля, ты мальчик умный. Когда напишешь книгу, романтизируй мой образ». Надо все романтизировать. Конечно, были в жизни моменты тяжелые: не принимали в Большой театр, были бесконечные чьи-то дети, которые рядом учились, которые забирали и роли, и зарплаты… Но все это настолько мелко!

Скажите, оказал ли влияние на Ваше творчество Вахтанг Чабукиани?

Мое поступление в Тбилисское хореографическое училище совпало с тем моментом, когда Чабукиани вернулся в школу, к балету, после 20-летнего перерыва.

Я помню, в тот год мы праздновали его 80-летие. Чабукиани уже плохо ходил, носил паричок… В честь юбилея был спектакль – один из его балетов на грузинскую тему. Я, как учащийся первого класса, стоял возле трона, на котором он сидел. В конце все выходили, выносили ему цветы, падали к ногам, говорили какие-то слова. И вот появляется его партнерша Вера Тикнадзе с букетом лилий, под музыку всходит на сцену и бросает цветы к его ногам. И в тот момент, когда она вышла с цветами, включили мавританский танец («Отелло» – один из балетов, который поставил Чабукиани). Повторюсь, к тому времени Чабукиани уже очень плохо передвигался – но тут он вскочил и начал танцевать вариацию, мавританский танец… Было ощущение, что театр сейчас взорвется: все кричали, аплодировали. А для меня это было первое столкновение с чудом. Я увидел, какая у человека была власть над толпой – власть энергетическая. От него, от того, что он делал, шло электричество. Но в ту секунду, когда выключили музыку, – его подхватили, и он превратился опять в очень плохо двигающегося человека. Мне несколько раз довелось репетировать с Чабукиани: я был мальчик способный, и он изъявил желание со мной репетировать. Но я его предал – уехал в Москву…

Вы занятой человек. Насколько Вам близка и интересна работа в проектах на телевидении?

На телеканале «Культура» я рассказываю о балете. Я единственный ведущий на этом канале, который рассказывает все наизусть: я ничего не читаю, текстов мне никто не пишет. И я стараюсь рассказывать так, чтобы людям было интересно.

Как часто мы с вами будем встречаться на канале «Культура»?

Через воскресенье. Неделя – опера, неделя – балет. Называется программа «Шедевры мировой музыкальной культуры». В ближайшие несколько месяцев можете видеть меня в «Танцах со звездами». Я там сижу и мучаю людей.

Есть ли на видео балеты с Вашим участием, которые Вам нравятся?

Если учесть, что на домашнее видео я записан с первых шагов на сцене, то мне много чего нравится. Профессионально для продажи записано со мной 2 спектакля: «Пиковая дама» и «Жизель». В Большом театре записано очень много спектаклей со мной, но жадность и жлобство некоторых наших руководителей в театре не пускают их в продажу. В итоге канал «Культура» покупал «Пиковую даму» у французов, потому что это дешевле, чем покупать у Большого театра. И вряд ли что-то здесь изменится в ближайшее время…
Вы против того, чтобы показывать балетное закулисье, во всяком случае, в Вашей книге. Видели ли Вы фильм «Черный лебедь»? Если да – то понравилась ли Вам эта идея режиссера экранизации? Нравятся ли попытки изобразить на экране балетный мир?

Фильм «Черный лебедь» я еще не видел, видел только рекламу. И если судить по ней – ужас, ужас, ужас! Натали Портман – очень красивая женщина, но представить ее в образе лебедя невозможно. У этой женщины нет ни линии шеи, ни длинных рук. А у русского зрителя есть определенное представление – должны быть какие-то удлиненные пропорции у лебедя. Есть такой фильм, снятый Учителем по сценарию Дуни Смирновой, – «Мания Жизели», о русской балерине Ольге Спесивцевой. Играет там Галина Тюнина. Это, конечно, тоже чудовищно. Но Тюнина хотя бы абрисом попадает в образ романтической балерины. Человек, который пишет сценарии к фильмам о балете, должен в балете понимать! Он должен через себя какие-то вещи пропустить, должен понять – что такое профессия балеруна или балерины. Тогда это интересно. А то можно сделать клюкву. В основном все, что снимается про балет – это клюква.
Николай, Вы ведь еще и педагог. Есть ли среди Ваших учеников настоящие дарования?

Сейчас пошло способное поколение, дарования не перевелись на земле русской. А вот с педагогами катастрофа! За последние 20 лет все те, кто преподавал, либо умерли, либо уехали. Поэтому те люди, которые приходят в театр в последние годы, настолько плохо выучены, что просто надо брать и учить сначала. Не знаю, что бы со мной было, если бы в театр я пришел сейчас…

Чем для Вас была интересна работа в мюзикле «Ромео и Джульетта»?
Господь Бог голоса мне не дал, но если бы была возможность выбирать между голосом и данными к танцу – я бы не задумываясь выбрал голос. Мне очень нравится все, что связано с музыкальным театром, с простым русским водевилем, с опереттой, с мюзиклом. А тут был такой момент – у меня после травмы было много свободного времени, к тому же я этот мюзикл знал хорошо. Ну и вдруг туда попал! Попал в другой мир. Работал в основном с детьми, которые играть почти не умели. Они на меня смотрели: мол, мы поем, а он что делает? Это все было очень забавно.
Как Вы относитесь к Михаилу Барышникову?

Мне не довелось видеть его живьем. Если смотреть на записи, танцевал он идеально. Но ему еще безумно повезло с Голливудом: Барышникова снимали с дублями, много склеек в записях. То есть все, что вы смотрите с его участием, – это отчасти кино. Я очень уважаю и Нуриева, и Барышникова, но я хочу вам сказать, что все те танцовщики, которые остались в этой стране, были ничуть не менее талантливы. Это была золотая эра в балете.

Что Вы чувствуете, когда после спектакля выходите на авансцену и слышите овации?

Это радовало первые 2 месяца. Когда я учился в школе, нас учили, что это продолжение спектакля. Когда вы видите, что танцовщики кланяются после вариаций, после адажио, что они стоят настойчиво и кланяются – они восстанавливают дыхание, они не думают ни о чем. Ждешь, чтобы все быстрее закончилось и можно было помыться! Когда закрывается занавес, тело автоматически расслабляется. И через 5 минут уже начинает сводить твои ноги, через 10 минут уже хочется снять балетную обувь – колодки времен инквизиции. Еще через какое-то время ты не можешь дышать в костюме. Он начинает остывать и сковывать тебя. И так далее.
Вы сейчас педагогической деятельностью занимаетесь или еще танцуете?

Я танцую каждый месяц. А что касается преподавания: так получилось, что Марина Семенова, мой учитель, заставила меня рано начать преподавать. И мне она потом передала свой класс. Вообще, это профессия, которой вы должны рано начать заниматься. Самые знаменитые педагоги начинали преподавать, будучи совсем юными артистами.

С кем Вы любите танцевать?

Люблю танцевать с легкими и молчаливыми. Я уже старый.