С чистого листа

Один, совсем один... Фраза, как в старом анекдоте, произнесенная с разными интонациями, годится и для плача с причитаниями, и для счастливого выкрика... Чувствуя неясный какой-то душевный подъем и приятное ощущение полной свободы, Греков вошел в здание вокзала. Зачем, он еще не знал. Потоптавшись у витрины с прессой, решил: поеду домой. Надо отдохнуть от всех этих свалившихся на голову событий, привести мысли в порядок. А там можно и новую жизнь начинать. С чистого листа. Эта формулировка особенно понравилась Грекову. С чистого листа, заново и теперь уж без ошибок.

Нащупывая в кармане мелочь, чтобы заплатить за цветастый автожурнальчик, он невольно вздрогнул: «Греков! Греков!» - звал его звонкий детский голос. Растерянно поискав глазами, обнаружил щуплого белобрысого мальчишку. Тот увлеченно прыгал между коленями сидящих пассажиров и нагромождением чемоданов, выкрикивая старый, как мир, глупый стишок: «Ехал Грека! Через реку! Видит Грека...». Мальчишка так азартно напирал на это «р-р-р..», что становилось ясно: выговаривать коварную букву недавно научился, вот и радуется.

Греков улыбнулся. «Кажется, дети совсем меня перестали раздражать, - подумал он даже с удовольствием. - Вся эта шумная, вечно скачущая и прыгающая, требующая постоянного внимания неугомонная братия». Он вспомнил милые мордашки за вагонным стеклом и растроганно улыбнулся. Снова поискал глазами мальчонку в зале ожидания. «Бледненький какой пацан, - подумал Греков. - На море бы его, под солнышко». Мысли, привычно окрасившись тревогой, перетекли к Лешке. «Гемофилия, черт её бери... Это ведь пожизненно. А парень вырастет, влюбится, семью заведёт... Как еще сложится...». О плохом думать не хотелось. Приятный запах свежего кофе пощекотал ноздри, повернул мысли на хорошее. «Выпью чашечку и - домой», - решил Греков.

Новый вокзал пока еще радовал чистотой и удобством. Было немноголюдно, прохладно. Пёстрое многоголосие, гулкие объявления о прибытиях и отправлениях, сквознячок из открываемых дверей, невнятная музыка из висящих под потолком мониторов — всё настраивало на путешествия. А значит — перемены. Устроившись удобно за угловым столиком, Греков открыл журнал, не торопясь отхлебнул из чашки — кофе, действительно, был хорош.

«Будешь?»,- оторвал его от журнала хрипловатый голос и глухой стук полной бутылки о столешницу. «Нет», - сухо и неприязненно ответил Греков, даже не поднимая глаз. «Как хочешь, - добродушно отозвался голос. - Но поговорить-то можем?». «О чем?», - с трудом скрывая раздражение, Греков все-таки взглянул на непрошеного собеседника. Потертая дешевая куртка, давно не стриженые подбеленные сединой лохмы и неожиданно ясный цепкий взгляд светлых глаз. "Круглая дата сегодня, отмечаю», - сказал незнакомец и плеснул в стакан водку. «На два пальца, - подмигнул он. - Цивилизованно». «День рождения?» - все еще неприветливо поинтересовался Греков, уже придумав, как отмечающего отшить. «Нет, - выдохнул тот, проглотив одним махом спиртное. - Ровно пять лет как жена ушла».

«Эка невидаль, - почему-то смягчился Греков. - Много от кого уходят, и не всегда об этом надо жалеть». «Вышла утром за хлебом, - продолжал незнакомец, словно не слыша Грекова, - и не вернулась. Никогда. Больше...». Греков не нашелся, что сказать на это, смотрел на рассказчика, опешив. «Да искал я, искал, - сказал странный человек вроде бы даже с досадой. - Как положено, сначала по родственникам и подругам, потом по больницам и моргам. В милицию ходил как на работу. Телевизор перестал смотреть, газеты не покупал — всё время на глаза какие-нибудь ужасы о пропавших лезли. Спать перестал. Тогда вот и выпивать начал, чтоб не рехнуться...», - незнакомец словно оправдывался.

«Ты не поверишь, я похоронить её почти мечтал. Думал, зато точно буду знать, что ничего страшного с ней не происходит, не мучается она. Расспрашивал всех, кого можно и нельзя. Пальцем у виска крутили, уже не скрывая от меня... Куда-то ездил, кому-то платил... Деньги быстро кончились. Квартиру продал. Как-то утром, в коммуналке уже, проснулся от скандала в коридоре. Хлебнул на больную голову оставшегося со вчера, расхрабрился, разозлился и пошел снова в милицию. Помню, сидит за столом капитан, пожилой, весь мятый какой-то, глаза от усталости красные. А я кричу ему, что они должны спасать людей, а не сопли жевать. Он вздохнул и спокойно так говорит, знаешь, а она, может, просто от тебя ушла? Достал ты её. Как нас тут всех. Вот она и решила дверь захлопнуть и жизнь заново начать. С чистого листа. Я и заткнулся. Вышел на улицу — солнце светит, воробьи надрываются, люди пальто порасстегивали — весна. Вдохнул полной грудью, аж голова закружилась. Вдруг так легко стало — ушла. Ушла! И всё. Захотела — и у шла, имеет право. Представил, как она сейчас вот, сей момент цветы на подоконнике поливает, щурится блаженно на солнце, нос свой веснушчатый морщит, чёлку сдувает с бровей, чтоб смотреть не мешала... Где-то там, в другом городе... В тот вечер пошел в ближайший бар, надрался. Плакал, рассказывал всем, что жена бросила. Жалели, по плечу хлопали, говорили, забудь, не стоит она того. И я соглашался — не стоит...»


Он замолчал. Снова налил водки в стакан, теперь уже много, подрагивающей рукой. «И что дальше?» - осторожно спросил Греков. «А что? Живу. Работаю тут вот, на вокзале. Живу тоже почти тут, недалеко...». «А раньше что делал?». «Раньше? - незнакомец словно удивился собственному воспоминанию. - Раньше книгу писал. Ну, как книгу — учебник. Для студентов. Я преподавал раньше: математическое программирование, теория игр, теория принятия решений. - Он улыбнулся смущенно, словно нечаянно сморозил какую-то неловкость. - Решения принимать учил. Правильные".

«Ах, ты ж зараза неприкаянная! Вот ты где! Пристроился уже с бутылкой! А ящики я таскать на себе буду!», - из-за стойки с благоухающей кофемашиной выглядывала маленькая круглая разъяренная тётка. Незнакомец обернулся, поднял руки примирительным жестом: «Тише, Валя. Не шуми, иду уже». И улыбнулся Грекову: «Жена». «Кто-о?» - изумился Греков. Мужчина быстро опрокинул в рот давно наполненный стакан, сморщился, выдохнул, поскреб пальцами заросший подбородок и пробормотал: «Жена, жена. Другая. Вторая, - добавил, понизив голос, - гражданская, значит. Ну, бывай!». Он повернулся и зашагал в сторону попритихшей, но всё еще ворчащей Валентины. «Постой! - окликнул его Греков. - А дети-то у вас были?». «Дети? - обернувшись, странный незнакомец удивленно поднял брови. - Нет, конечно. Были бы дети, она бы не ушла. От детей не уходят». Он отвернулся и... исчез в сутолоке вокзала так же неожиданно, как появился.

«Надо же, - думал Греков, покачивая остывший кофе в широкой белой чашке. - Вот судьба, не позавидуешь. Неопределенность — хуже всего. Нет, - поправил сам себя, - хуже всего сознание бессилия. А когда знаешь, что делать, всё можно перетерпеть. Несчастье, болезнь, потерю... Преодолеть. Главное, найти правильный путь». Он зашагал к выходу, вдруг рассердившись неизвестно на кого. «И не надо мне советов! Сам как-нибудь разберусь. А главное для себя я уже решил: от детей — не уходят».

Призер конкурса "А дальше было..."