Про аппендицит

Дело было в апреле. А вернее – в конце января. Короче – давно это было.
Как раз справляли начало семестра. Не повезло. Явился друг Сашка с рюкзаком, чего съесть, и торбой, чего выпить.
Он в ту пору опять влюбился. Не так чтобы очень, но все-таки. Что ж тут поделаешь? Пришлось принять участие. То есть не в его личной жизни – в дискуссии на эту тему. Мы ж как приличные люди увлеклись и загрузились прилично. Пока могли.
Сашка в пьяном виде становится очень дотошен. Пристает ко всем с вопросами о смысле. А тут вот не стал. Говорю же – влюбился.
Я тоже все больше на закуску наваливал. Солонину с чесноком. Под самогонку самое то – лучше не бывает. Короче – проявил усердие.
Так что на утро, мой, измученный каникулами организм выдавил «SOS» и залег на диван. Захандрил. Забулькал.
Часа три образумить его пытался.
– Вставай, – уговаривал. – Надо в сортир…
– А не пошел бы ты в пень! – упиралось тело. – Тебе надо. Ты и вставай.
Пришлось признать его аргументы, принять пилюь и призвать эскулапа. Тот явился стремительно – часа через три. Решил: аппендицит. Сам не справится. Вызвал «скорую». «Скорая» никого не вызывала. Загрузила и выложила на операционный стол.
Дальше люди в белых халатах потрошили меня под задушевные беседы о буднях профессии. Я в ответ лихо матерился. Дамочка на соседнем столе, прослушав мой речитатив, впала в кому без анестезии. От восхищения, видимо. У нее резали полип из прямой кишки, так что побыть в отключке выходило даже за благо, я думаю.
А еще я решил, что не плохо бы жить хирургом. Вырезать из людей разные гадости. Балагурить. Дамочки к тому же – вот как эта – раздвинут для тебя все сами – даже просить не надо. Еще потом конфет принесут или коньяку…
Решил, что стану. И мог бы стать. Да вовремя спохватился.

Раскопки моего ливера, между тем, закончились обрядом зашивания и вывозом пациента в сад. То есть в ад. Это я отчетливо понял, когда наркоз отошел.
Нет в природе звуков кошмарней ночного храпа в реанимации. Каждый скрежет прямо в мозг! Сосед в реанимации попался виртуоз. Привыкнуть к своим руладам возможности не давал. Как только я адаптировался к обычной ритмике, тот начинал причмокивать, стонать, завывать и хрюкать. Иногда замолкал. Пукал. И начинал с начала.
Круче него мог быть только наш общажный сторож дядя Вася. Тот так пил чай из блюдечка – на чердаке стекла дребезжали. И храпеть умел – я как-то на сборах был, так над нашими палатками самолеты взлетали – разве что с ними сравнивать.
Есть мужики с устойчивой психикой. Я к ним не отношусь. Это точно.
Попытался успокоить себя, что храп – все-таки не лекция по сопромату, но не вышло! Говорят, можно здорово захотеть и горы передвинуть. Так что, если бы в голову того хрыча с соседней койки случайно слетел с орбиты ближайший спутник, я б нисколечко не удивился.
Не выгорело. Жаль. Отсутствие аппендикса мешало сосредоточится. Пришлось прибегнуть к подручным средствам. А под рукой не было ничего кроме ломтиков льда из пакета на брюхе.
Позиция выдалась не фартовой. Только злость сохраняла целкость. Я лупил в соседа как герои Панфиловцы – прямой наводкой в лобовую броню. На какое-то время это меня развлекло, но ситуацию не изменило. Сосед ревел в углу всеми дизелями. Похоже, танки заходили на боевой разворот.
Когда закончился мешок, я нашарил на полу сразу четыре тапка. Успех меня почти окрылил, но мужику с башкой в наркозе, тапок в глаз – слону дробина. Поддал газу. И хоть те что!
Выкидав все тапки, я задумался, в каком виде должен буду покидать эту палату. В том смысле, что ног всего две. А тапок заготовлено? Вот то-то и оно! Впрочем, тапки – и те закончились.
Истомленный этими мыслями, я, послал горячий привет врачу, который не прирезал гада еще в операционной и, наконец, уснул.
Во сне я был героем – Панфиловцем. Готовился к рукопашной. Выпил сто грамм наркомовских. «За себя и за того парня»… Проснулся разбитым и израненным. Рано. Потому как в жизни чего-то отчетливо не хватало. Танки ушли. Моторы заглохли.
Пригляделся. Сосед исчез вместе с храпом и следами бомбежки. На его кровати определился блондинистый субъект в халате, под который можно спрятать все. Даже крылья.
Пришлось ущипнуть себя за нос. Не мог аппендицит так скоро перейти в райскую жизнь. Или хоть в паранойю. Похоже, блондин разделял это мнение.
– Перевели в интенсивную, – пояснил, кивнув на пустую койку.
– Повезло ребятам! – обрадовался я.
– Угу, – не понял доктор. – За тобой через час. Сможешь?
– Ну да! – подтвердил я. И испугался. – В интенсивную!
– И так сойдешь. В обычную. Пришлю эскорт. Выздоравливай!
Легко сказать: «Выздоравливай», если через час придет медсестра, а у меня из одежды – бинты в районе пупка. Решил дополнить гардероб хотя б трусами.
Приступил. Со стороны должно было выглядеть, будто внезапно оживший манекен попробовал приодеться – можно двигать всем, кроме живота и тем, что к нему прикрепилось.
Совершив несколько акробатических трюков, я насадил-таки трусы на ноги. По одной. Подтягивал вверх по-змеиному – сложным движением мышц.
На одевание ушло минут сорок. Из чего следовал вывод, что мужик я обстоятельный. Только копуша.
Тут явилась девушка. В халатике. Хорошенькая! Немного смущалась. Но я-то был уже на коне! В смысле – в трусах.
Вместе мы перелезли в каталку – я мужественно стискивал зубы; она трогательно поддерживала, где придется – и покатили меня к новому обиталищу.
Палата включала в себя пять депрессивных лежебок и один стол.
– Жизнь продолжается, – прохрипел сосед слева. – На месте жмура – новый урод.
– От урода слышу, – вступилась сестричка, и я проникся к ней… Благодарностью?
– Отросток отрезали? – не унимался мужик.
Сестричка зарделась. Что было странно при ее профессии.
– Харэ гундеть! – гаркнул сосед справа. По виду форменный генерал. Хотя какой там к чертям генерал в общей палате.
Тот, что слева, ушлый попался. Спорить не стал. Перешел к анекдотам. Активизировался. Сосед с койки напротив заливисто захихикал. Пятый упорно молчал. Стойкий выдался. Железный Дровосек, одним словом.
Говорят, что положительный настрой способствует выздоровлению. Вы пробовали смеяться с разрезанным брюхом? Я гугукнул, потом хрюкнул, потом заткнул рот полотенцем и начал шарить по полу в поисках тапка.
Есть такая профессия – пидор по жизни. Тот, что слева - типичный представитель данной породы - увлекся. Языком так чесал – в пору стилистом подрабатывать. Виртуоз.
Тут сестричка опять за меня вступилась. Выдержала паузу. Сплошным напряжением лицевых мышц.
– Больной, – говорит. – Не прекратите сейчас же, попрошу врача рот Вам зашить!
– Лучше анус! – парировал пациент.
– Договорились! – решила девушка и выскользнула из палаты.
В возникшей заминке я задремал и ничего не знаю до следующего утра.
Утром с визитом явился Сашка и кротко поговорил с соседом слева, пока я ковылял в туалет. Превентивно. На случай дальнейших провокаций. После ухода Сашки тот долго дул губы. Наконец, не удержался. Высказал, что он – творческая натура. Дрозд певчий. А воспитанные друзья лежачих больных так не поступают…
Нажрался яблок и стал бурчать животом.
Пришел обход из одного врача и двадцати курсантов. Когда в палату влез последний, в ней кончился воздух.
– Мужики, – предупредил сосед слева. – Если кто сейчас на меня сядет. Я перну. И мы взорвемся.
Юмор пациента принят не был. Скорее наоборот.
– Этот вчера напрашивался? – поинтересовался главный. – Готовим кляп.
И перешел к моей койке.
– Кто его так? – задал вопрос.
– Я… – потупил глаза один из курсантов.
– Молодец! – похвалил. – В следующий раз грызть не надо. Лучше скальпель использовать… Мы – врачи – ужасные циники, – пояснил мне, чтоб не волновался.
– Спасибо за подсказку, лекарь, – съязвил я и отвернулся к стенке.
Обход закончился.
Сосед слева некоторое время имел несчастный вид. Потом освоился и как бы сдох. Были все приметы, пока не пришли медсестра с санитаром.
– На живот! – скомандовала.
Пациент тут же воскрес счастливым образом. И сделал попытку залезть под стол.
– Замри, спирохета! – порекомендовал санитар.
– Давай уже, Склифосовский! – смирился больной.
– Стравинский – моя фамилия….
– Тогда сыграй
– Сча исполним, – заверил санитар и употребил шприц.
– У–у–у! – затянул сосед, продолжил парой куплетов «Вставай, проклятьем заклейменный» и снова затих.
– Вывози! – скомандовала сестра, глянула на меня и улыбнулась.
– Надеюсь, его в интенсивную потом, – пожелал я и улыбнулся загадочно.
– Как есть – Певчий дрозд, – отметил сосед напротив. – Может теперь отрежут что-нибудь?
– А может – зашьют… – предположил «генерал». Педант, одним словом.

Дальнейшие дни потекли буднично. Оттого стремительно. Выписали меня. Пришел прощаться. К сестричке, главным образом.
– Хотел выразить благодарность, – говорю. – Не знаю как.
– Знаешь...
И тут бы и наступить прорыву в отношениях. Ан, нет. Секс в страну еще не пришел. Размножались по ходу дела и по зову партии.
Вот и вся история.
Только еще не совсем.
Прошло время.
Оклемался я. Сижу дома. Телек посматриваю. В дверь звонок. Там Сашка. Проведать пришел. А из-за спины медсестричка выглядывает. Из моей реанимации. Глазки потупила. И все в ней прекрасно. Региной зовут.
– О, как! – порадовался.
– Сошлись мы, – услышал от Сашки, – пока тебе передачи таскал. – И понял: вот она – его влюбленность. А все что раньше – одно томление было.
Голливудский сюжет – признаю. Но очень уж это у них здорово получается! Думаешь: вроде бы – горе, а на тебе – счастье. Компенсация, одним словом.
Вот как раз и Эдита Пьеха в передаче затянула свое бессмертное:
«Кто-то теряет, а кто-то находит…»
Да. А кто-то все-таки теряет. Насовсем. Аппендицит, например.