В Свете Луны (Продолжение)

Глава 9

– Ты можешь после этого думать обо мне всё, что захочешь, но я запрещаю тебе идти ночью на берег одной, – отрезал Джереми Рид, услышав, что его старшая дочь всё-таки собирается идти писать свой ночной пейзаж.

Это её необдуманное заявление продержало на ногах всё обеспокоенное семейство Рид до глубокой ночи. Как и предполагала Сейлор, потребовалось всего два дня, чтобы луна обрела свою полную форму, а потому, зная, что полнолуние длиться недолго, она не собиралась терять ни одной ночи и потому была полна решимости выиграть этот спор, который тянулся с самого утра.

– Я не одна, – спокойно ответила она отцу. – За мной заедет Ливия.

Она торопливо сновала из комнаты в комнату, стараясь вспомнить, что ещё она собиралась взять с собой.

– Не думаю, что эта твоя Ливия подходит на роль охранника, если только она не боксёрша, – проворчал ей в ответ Джереми.

– Нет, не боксёрша, – усмехнулась Сейлор, тут же представив себе стройную, хрупкого сложения Ливию на боксёрском ринге.

– Две девушки, разгуливающие по берегу ночью – это не безопасно, что бы ты там не утверждала.

– Да, Сейлор. Попроси Шона составить тебе компанию, – встряла в разговор Мэделин.

Сейлор одарила её сердитым взглядом.

– Что? – подняла бровь Мэделин. – В том варианте, который предлагаю я, гораздо больше смысла, чем в твоём. Шон – крепкий мужчина, и ты ему нравишься. Он просто не позволит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты сможешь преспокойно заниматься своей картиной, а он обеспечит тебе полную безопасность.

– Ты закончила? – спросила Сейлор, когда Мэделин, наконец, замолчала.

Та мрачно кивнула.

– Хорошо, – выдохнула девушка – эта бессмысленная дискуссия уже утомила её. – А теперь послушайте меня, вы все послушайте. Я еду с Ливией, пусть никому из вас это не нравится, и с ней я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с вечно раздражающим меня Шоном или с кем-нибудь ещё. Когда она рядом, я не боюсь ничего.

Последнюю фразу она произнесла почти шёпотом и, к своему собственному удивлению, почувствовав дрожащие на кончиках ресниц крупные капли слёз, отвернулась к окну, крепко прижавшись лбом к остывшему после захода накалявшего его солнца стеклу, а потому не заметила тот полный изумления и тревоги взгляд, которым обменялась Мэделин с Карлой, до этого молча наблюдавшей за происходящим спором со стороны, не вступая в него.


Машину Ливии Сейлор углядела издалека и, быстро подхватив свою сумку и подняв вверх ладонь, предупреждая все возможные возражения со стороны своих родных, выпорхнула на дышащую ночной прохладой улицу. Зябко поводя плечами, она медленно прошлась по дорожке, упиваясь ароматом её любимых ночных фиалок и испытывая неожиданный восторг лишь от того, что ей есть с кем разделить всю прелесть этой превосходной тишайшей лунной ночи.

В машине Ливии было тепло, и Сейлор, почувствовав, как после уличной прохлады это тепло приятно обволакивает всё её тело, блаженно улыбнулась. Ливия, с сомнением окинув взглядом её маленький топ на тонких, почти незаметных бретельках, предложила:

– Может быть, тебе стоит одеться потеплее. Ночью иногда бывает довольно холодно.

Сейлор, не изменяя выражения лица, отрицательно покачала головой и осторожным движением коснулась руки Ливии, тем самым давая понять, что она очень благодарна за заботу. Ливия, быстро развернув ладонь, обхватила ею запястье Сейлор и слегка сжала его, но тут же, скользнув пальцами по тыльной стороне её ладони, прервала этот краткий физический контакт, вызывающий настойчивые ответные импульсы откуда-то изнутри неё.

– Мы едем? – с едва различимым напряжением в голосе спросила Ливия.

Сейлор медленно кивнула и, отвернувшись, с полуулыбкой на губах уставилась в окно. Провожая глазами призрачные серые тени домов, тёмные силуэты развесистых деревьев, она думала о том, как приятно иметь такую подругу, как Ливия, которая, не раздумывая, соглашается составить ей компанию даже в таких немного сумасшедших авантюрах, как эта их ночная вылазка на берег, и тихо радовалась тому, что она так вовремя её встретила, лишь смутно догадываясь о том, что вся эта её радость скорее имеет отношение к чему-то гораздо более важному и значительному, чем её ночной пейзаж.

Берег бухты был сонным и пустынным, лишь ночные мотыльки порхали над закрывшимися на ночь головками цветов, а их тонкие ярко-голубые и бледно-желтые крылышки беспорядочно посверкивали в лунном свете. Яркая, полная серебристо-белая луна заливала всё вокруг своим тусклым сиянием, придавая привычному окружению совершенно новый таинственный вид. Сглаживая шероховатости, скрадывая резкие грани и переходы, она оставляла на виду лишь то, что, отражая её свечение, идеально вплеталось в созданную ею магическую атмосферу. Не обошла она своим вниманием и дрожащую под дуновением ветра гладь воды, оставляя на ней узкую, уходящую за горизонт, идеально ровную серебристую дорожку. По ночному небосводу были рассыпаны крупные яркие звёзды, их отражения плясали на верхушках слабых волн, возникая то тут, то там в живописном беспорядке, отчего само море, казалось, излучало какое-то неземное свечение.

Это зрелище ошеломило Сейлор, ей хотелось охватить весь лунный пейзаж разом, но взгляд поочерёдно останавливался то на одной, то на другой поражающей своим совершенством детали. Её охватило привычное желание впитать в себя всю эту красоту, раствориться в ней, слиться с ней воедино. Для Сейлор ничто не могло быть более притягательным, чем живые картины, созданные самой матерью природой.

– Какая чудная ночь, – чуть слышно произнесла подошедшая сзади Ливия.

– Чудная, – эхом отозвалась Сейлор, не поворачивая головы, взгляд её оставался прикованным к серебрящимся под луной волнам.

– Даже если завтра на работе я буду сонной и совершенно не вменяемой, я всё равно не пожалею о том, что пришла сюда с тобой, чтобы увидеть всё это великолепие, – с тихим смехом сказала Ливия.

Сейлор бросила на неё озорной взгляд и уже открыла было рот, чтобы ответить какой-нибудь колкостью, но в последний момент передумала и, мимоходом потрепав Ливию по плечу, отправилась устанавливать мольберт.
Ливия, наблюдая за ней, за её неторопливыми плавными движениями, испытывала нечто похожее на то чувство, которое испытываешь, сидя в утопающем в полумраке зале старого кинотеатра и заворожено следя за действом, разворачивающимся на большом экране прямо перед тобой. Сейлор старательно делала вид, что не замечает ничего и никого вокруг, поглощённая своим нехитрым занятием, но, на самом деле, пользуясь тем, что она надёжно скрыта под покровом ночной мглы, изредка исподлобья бросала быстрые взгляды на Ливию, медленно бредущую вдоль линии прибоя, а опуская глаза, прилагала все усилия, чтобы подавить радостно рвущуюся наружу довольную улыбку.

– Как ты собираешься рисовать в такой тьме? – спросила Ливия, когда Сейлор, наконец, закончила все приготовления.

– Ну, вообще-то у меня есть это, – Сейлор вынула из недр своей сумки большой старый фонарь и водрузила его себе на колени.

– Где ты его взяла? – усмехнулась Ливия.

– Нашла в гараже. Оказалось, он работает и даёт достаточно света.

– Да уж, светит не хуже солнца, не то, что мой, – Ливия, хихикнув, продемонстрировала Сейлор маленький, изящной формы фонарик, до этого преспокойно укрывавшийся в одном из карманов её старых джинсов.

Затем, устроившись прямо на земле, Ливия раскрыла на коленях книгу и, подсвечивая себе фонариком, углубилась в повествование.


Несколько часов, прошедших в полной тишине, нарушаемой лишь монотонным плеском волн, Сейлор торопливо работала. Луна медленно двигалась по небосводу, неуловимо изменяя пейзаж, и вот уже серебрящаяся на поверхности воды иллюзорная дорожка, вымощенная лунным светом, только что находящаяся прямо перед глазами девушки, сместилась в сторону, оставив её взгляду лишь тёмную ребристую гладь, плавно переходящую в не менее тёмный горизонт, делая грань между морем и небом практически незаметной, как растёртый пальцем штрих пастели на бумаге.
Решив, что для первого раза она уже сделала достаточно, Сейлор отступила от своего рабочего места и с усилием потёрла замерзшие руки в не слишком удачной попытке их хоть как-нибудь согреть. Ливия, от чьего взгляда не укрылось это движение, решительно поднялась и, скинув с себя жакет, набросила его на плечи Сейлор.

– Я ведь предупреждала тебя, что ты можешь замёрзнуть, – улыбнулась она, посильнее стянув полы жакета на груди подруги.

Сейлор обернулась к ней, на её лице читалось беспокойство.

– А теперь замёрзнешь ты, – протестующе произнесла она и сделала попытку рвануть себя жакет, но руки Ливии крепко держали его на месте.

– Нет, Сейлор, – твердо сказала она, – оставь его. Ты ведь вся дрожишь, так можно и заболеть.

– Ты ведёшь себя как заботливая мамочка, – насмешливо произнесла Сейлор.

– Когда-нибудь я действительно буду заботливой мамочкой. Должна же я перед этим хоть на ком-нибудь попрактиковаться, – парировала Ливия.

Сейлор расхохоталась, затем с чувством огромной благодарности и теплотой в голосе тихо сказала:

– Спасибо. А ты уверена, что сможешь обойтись без жакета? Здесь, действительно, не жарко.

– Постараюсь, – беззаботно отмахнулась Ливия.

Сейлор, склонив голову к одному плечу, задумчиво уставилась на неё. Затем, наконец, решившись, быстро обхватила Ливию руками, сцепив пальцы в замок за её спиной.

– Услуга за услугу, – шепнула она. – Я тоже не дам тебе замёрзнуть.

Лицо Ливии осветила задорная улыбка, на смену которой пришло совсем иное выражение, чуть прищуренные глаза, едва заметная маленькая складочка между бровей красноречиво говорили о том, что девушку вновь посетила какая-то давно не дающая ей покоя навязчивая мысль. Вся эта перемена и в лице, и в настроении произошла за одно лишь краткое мгновение, а в следующее мгновение тёплые, мягкие губы Ливии осторожно коснулись губ Сейлор. Этот невинный мимолётный поцелуй произвёл на Ливию неожиданный эффект, приведя все её недодуманные мысли, неосторожные предположения к единому знаменателю. Она почувствовала, что теперь всё встало на свои места, беспорядочно рассыпанные кусочки так долго занимаемой её мысли головоломки, идеально переплетясь друг с другом сложились в ясную, чёткую картину, а саму её охватило странное чувство полного спокойствия, словно она слишком долго блуждала в темноте и, вот, наконец, вышла к свету.

Сейлор же, наоборот, едва их губы разошлись, почувствовала себя ещё более обескураженной, ещё сильнее сбитой с толку, чем прежде. Она на шаг отступила от Ливии, судорожно вдохнула, наполнив лёгкие холодным морским воздухом. Никогда ещё она не испытывала столько противоречивых чувств одновременно – её хотелось исчезнуть, раствориться в ночной мгле, и, в то же время, она желала бы навсегда остаться на том самом месте, где нежданный поцелуй Ливии вдохнул в её жизнь новый смысл, о существовании которого она до этого имела лишь самое туманное, расплывчатое представление. Они обе, не двигаясь с места, пристально изучали взглядом лица друг друга, пытаясь найти ответ на один единственный, мучавший их обеих вопрос – что же будет теперь. Не нужно было предаваться долгим размышлениям, чтобы понять – этот поцелуй стал поворотным пунктом в их отношениях, после него ничто уже не может быть по-прежнему. Поддавшись порыву, Ливия словно в одно мгновение перечеркнула всё то, что было до, и теперь перед ними расстилался новый виток дороги, и лишь от них двоих зависело то, каким он будет.

Первой нарушила затянувшееся молчание Ливия.

– Прости, если что не так, – легко проведя кончиком пальца по зардевшейся щеке Сейлор, сказала она.

Сейлор, прижав ладони к лицу, а затем нервным жестом заправив за ухо выбившуюся прядь волос, произнесла, избегая смотреть подруге в глаза:

– Нет, нет, Ливия, всё в порядке. Не стоит просить прощения. Я думала о том же самом, правда. Это можно понять, ведь иногда так трудно устоять перед тем, чтобы получить нечто запретное. Запретные удовольствия тем и привлекают, что они противоречат общепринятой морали, а людям свойственно желание нарушить правила. Вероятно, именно поэтому нас так сильно и тянет друг к другу.

– Ты хочешь сказать, что нас тянет друг к другу только потому, что мы обе не слишком горим желанием следовать правилам? – спросила Ливия, она была несколько удивлена подобной интерпретацией случившегося.

– Думаю, да, – это была последняя попытка Сейлор убежать от реальности.

Ливия, испытывая необыкновенно сильное волнение, взяла обе ладони Сейлор в свои и тихо, но настойчиво задала решающий вопрос:

– А тебе не приходило в голову, что всё это происходит с нами лишь потому, что мы, возможно, любим друг друга?

– Больше, чем друзья? – Сейлор почувствовала себя глупо, едва эти слова вырвались наружу, но Ливия даже не улыбнулась.

– Гораздо больше, – это было единственное, что она смогла произнести, будучи взволнованной до такой степени, что голос её начинал её подводить.

– И никаких других объяснений? – чуть слышно спросила Сейлор.

– По-видимому, никаких.

Слабая улыбка скользнула по губам Сейлор, когда она, немного поколебавшись, приблизила своё лицо к пылающему лицу Ливии и вернула ей такой же легкий поцелуй, а затем, прижавшись щекой к шелковистым чёрным волосам и прикрыв глаза, прошептала:

– Мне приходило это в голову, Ливи.


– И как нам теперь быть? – спросила Сейлор, когда обе они, опустившись на небольшой островок густой, как ковровый ворс, травы, уютно устроились в объятиях друг друга.

– Что ты имеешь в виду? – вопросом на вопрос ответила Ливия, чья голова покоилась на плече Сейлор, а руки лениво перебирали тонкие, хрупкие стебельки травы.

– Я спрашиваю о том, как нам теперь вести себя друг с другом, как называть себя, наши отношения,… в общем, обо всём том, что следует после того, как произнесены слова «Я тебя люблю», – помедлив, ответила Сейлор, почти физически ощущая, как все эти вопросы встают перед ними словно высокие барьеры, преодолеть которые ей не представлялось возможным.

– Ты ведь даже ещё не говорила мне этих слов, – улыбнулась Ливия, приподняв голову, чтобы было удобнее заглянуть подруге в глаза.

Сейлор, перехватив её взгляд, глубоко вздохнула, словно готовилась нырнуть в ледяную воду, прекрасно осознавая, что, раз произнеся эти слова, она уже не сможет взять их обратно, затем, насмелившись, глядя куда-то в сторону, тихим, чуть подрагивающим голосом проговорила:

– Я люблю тебя, Ливия.

Улыбка Ливии сделалась шире, в широко распахнутых тёмных глазах мелькнули озорные искорки.

– Я тоже люблю тебя, Сейлор, – так же тихо сказала она.

– А что касается всего остального, то со временем мы во всём разберёмся.


Они долго сидели так вдвоём на берегу, наблюдая, как медленно гаснущие звёзды уступают место первым, озаряющим тонкую, почти незаметную полоску неба на востоке отсветам солнечных лучей. Небо уже сменило цвет с бархатисто-чёрного на насыщенный тёмно-синий, когда они, наконец, решились покинуть своё уединённое прибежище, с этой ночи наделённое для них особым смыслом, молчаливо хранившее их тайну. Сейлор неохотно покидала берег, она предчувствовала, что вдали от этого места, без крепко обнимающих её рук Ливии, она вновь будет охвачена сонмов предательских мыслей и сомнений, от которых ей будет непросто избавиться.

Высадив Сейлор возле её дома, Ливия отправилась к себе, чтобы успеть подремать несколько часов перед работой, хотя в то, что она вообще сможет заснуть, ей верилось с большим трудом. Слишком сильные эмоции обуревали её, а стоило ей на минуту прикрыть глаза, как перед её внутренним взором вставало лицо Сейлор, то озабоченное, то лучащееся чистой радостью, оно затмевало собой все другие образы. Ей то и дело приходилось напоминать себе о том, что всё произошедшее этой ночью не было лишь чудесным сном, что она действительно слышала из уст Сейлор самые замечательные слова на свете и, более того, произнесла их сама. Однако, к бурлящему, захлёстывающему всю её восторгу примешивалась доля беспокойства. Да, то, что случилось, вне всяких сомнений было ошеломляюще прекрасно, но смогут ли они с Сейлор действительно быть вместе, хватит ли у них мудрости и терпения преодолеть все те препятствия, даже самые пугающие, которые, решись они пойти в своих отношениях до конца, непременно встанут у них на пути, этого Ливия не знала, и эта неопределённость не позволяла ей в полной мере насладиться воспоминаниями об этой почти ушедшей в прошлое ночи. Чего она страшилась более всего, так это того, что, позволив всем этим трудностям диктовать свои условия, они с Сейлор могут так и остаться на той стадии их отношений, которая с самого начала обречёт их только что зародившееся чувство на медленное умирание.


Сейлор тоже была чересчур взволнована, чтобы пытаться заснуть, поэтому весь остаток ночи просидела, откинувшись на спинку кровати, со своей будущей картиной на коленях, глядя сквозь неё, мысленно возвращаясь в те недавние мгновения, когда она, обнимая Ливию, чувствуя её тепло, впервые в жизни ощущала себя частью нерасторжимого целого и понимала, что случись ей больше никогда не увидеть Ливию, до конца жизни её будет преследовать неизбывная боль. Когда двое находят друг друга, размышляла она в очередном приступе тотального фатализма, их ни в коем случае нельзя разлучать, дабы не нарушить продиктованный свыше порядок вещей, но практичная сторона её натуры нашёптывала ей о том, что если она серьёзно настроена на то, чтобы вместе с Ливией, не оглядываясь назад, окунуться в то, что называют романтическими отношениями, ей придётся от чего-то отказаться, пересмотреть свои взгляды на множество вещей, выбрать то, что действительно имеет для неё значение и держаться за это во что бы то ни стало.

Тихий стук в дверь вывел её из задумчивости. Осторожно прислонив подрамник с натянутым на него холстом к стене, Сейлор приоткрыла дверь и обнаружила за ней мать.

– Могу я войти? – чуть хриплым со сна голосом спросила Карла.

Сейлор сделала приглашающий жест и распахнула дверь шире, украдкой кинув взгляд на часы. Как она и предполагала, было ещё слишком рано, а потому всё это могло означать лишь одно – речь пойдёт о её ночной отлучке.

– Сейлор, – осторожно начала Карла, – я знаю, как важны для тебя твои картины, но идти на такой риск ради одной лишь любви к искусству нецелесообразно. Я говорю об одиноких прогулках по ночам.

– Это не прогулки, – более резко, чем ей хотелось, ответила Сейлор.

– Я понимаю, это твоя работа, и я безмерно восхищаюсь твоей преданностью своему делу, но это же меня и беспокоит. Ты знаешь, во сколько твой отец смог заснуть этой ночью? Только под утро, когда успокоился, услышав скрип твоего ключа в двери.

– Напрасно вы оба так за меня волнуетесь, – убеждающим тоном произнесла Сейлор. – Я ведь говорила вам, что я буду не одна.

– Да, ты была с подругой, но понимание этого, тем не менее, не слишком помогло нам избавиться от страха за тебя, – Карла посмотрела дочери в глаза. – Не делай так больше.

– Буду, – отозвалась Сейлор. – Во-первых, картину следует закончить, а во-вторых, мам, я уже не ребёнок, которого нужно водить за руку и указывать, что ему делать можно, а что нет.

– Мне прекрасно известен этот факт, и именно по этой причине, мне немного неловко от того, что приходится вообще заводить этот разговор, но, возможно, нам стоит пойти на компромисс – ты позволишь человеку мужского пола, любому, которому ты доверяешь, сопровождать тебя в твоих ночных походах, а я раз и навсегда оставлю эту тему.

– Нет, – быстро ответила Сейлор, вдруг почувствовав себя уязвлённой, ведь всё, что было связано с Ливией, было той областью её жизни, которой никто не должен был касаться, и, представив, к чему могли бы привести чьи-то подобные поползновения на то единственное, что безраздельно принадлежало только им двоим. – На это условие я не согласна, извини. Мне спокойно с Ливией, и мне нравится, что рядом только она одна. Она прекрасно понимает меня, мои настроения, знает, когда нужно оставить меня одну, а когда просто молча посидеть рядом. Все остальные мне бы только мешали.

Когда Сейлор, закончив свою тираду, с выражением усталости на лице опустилась на край кровати и скрестила руки на груди, давая понять, что сказала всё, и продолжать дальше этот разговор бессмысленно, Карла, подозрительно прищурив глаза, медленно проговорила:

– Не нравится мне, что ты с таким чувством говоришь о ней.

Сейлор, опустив голову, бросила на мать обиженный взгляд.

– Я говорю не о ней, а о том, что меня устраивает сложившийся порядок вещей, и я не хочу его менять. И не нужно делать такое лицо, мам. Если ты в чём-то меня подозреваешь, то спроси прямо.

Сейлор сама испугалась своей дерзости. Она не могла понять, что не неё нашло. Конечно, ей было хорошо известно, что мать, даже если какие-то сомнения по поводу отношений её дочери и её подруги и закрались в её голову, вряд ли станет углубляться в эту тему и ставить в неловкое положение их обеих, но будь на её месте Мэделин, она бы, не долго думая, задала вопрос в лоб, а Сейлор прекрасно сознавала, что она ещё абсолютно не готова обсуждать с кем-то то, что касалось только их с Ливией. Как можно говорить о том, о чём ты сама не знаешь ещё практически ничего, и, более того, в чём ты не до конца уверена, думала она, всей душой надеясь, что теперь мать сочтёт тему закрытой.

– Я ни в чём тебя не подозреваю, – сказала Карла после долгой паузы, во время которой она лихорадочно пыталась подобрать подходящие слова, чтобы как можно деликатнее ответить на выпад своей импульсивной дочери. – Я просто хочу сказать, что ты меня немного пугаешь. Вот и всё.

Сейлор никак не отреагировала на слова матери, погружённая в свои мысли. «Ты меня пугаешь». Эти слова словно огромная неоновая надпись повисли в её сознании. Что если все будут так реагировать на нас, размышляла Сейлор. В этот момент она впервые ясно осознала, что в ту самую минуту, когда они с Ливией открыли друг другу свои чувства, распахнули друг перед другом свои сердца, они мгновенно оказались по разные стороны баррикад со всем остальным миром, сами того не желая, ступили на путь, конечной целью которого было доказать, что они, как единое целое, имеют полное право на существование.


В то утро Шон намеревался пораньше отправиться на работу, на двенадцать часов у него была назначена встреча с клиентом, а до этого ему нужно было ещё раз пересмотреть все материалы дела, которое он вёл. Уже подхватив свой кейс и бросив последний взгляд на свой рабочий стол, чтобы убедиться, что он взял с собой всё, что ему необходимо, и ему не придётся второпях возвращаться за какой-нибудь случайно забытой папкой, он услышал настойчивый стук в дверь. Чертыхнувшись про себя, он направился к двери. За дверью, подняв на него глаза, стояла Мэделин Рид. Шон ожидал увидеть кого угодно в роли нарушителя его расписания, но только не её.

– Ты договаривалась с Коринной? – вместо приветствия спросил он.

– Нет, – от волнения Мэделин переминалась с ноги на ногу.

– Я пришла поговорить с тобой. Можно?

– Знаешь, я вообще-то страшно занят и уже собирался уходить.

– Я понимаю, это быстро. Речь пойдёт о Сейлор, – Мэделин знала, на какие кнопки нужно нажимать, когда нужно убедить человека выслушать её. Вот и сейчас взгляд Шона вдруг переменился. Сверившись с часами и что-то мысленно прикинув, Шон неуверенно пожал плечами.

– Думаю, минут пять у меня есть. Входи.

Мэделин неторопливо прошествовала в гостиную и присела на краешек дивана, предусмотрительно разгладив складки на своей летящего покроя сливочно-белого цвета юбке. Шон выжидающе смотрел не неё, стоя чуть поодаль.

– Я хотела попросить тебя присматривать за моей сестрой, когда она по ночам ходит на берег писать свою картину, – наконец выдала суть всего дела девочка.

– Конечно, если Сейлор захочет, – лаконично ответил ей Шон.

– Не захочет, – быстро выпалила Мэделин. – В этом вся проблема. Она ходит туда с Ливией. Помнишь её?

Шон поспешно кивнул. Помнит ли он её? Как он мог не помнить, если одна лишь мысль о её существовании неизменно ввергала его в отчаяние. Иногда его посещала совсем уж крамольная мысль о том, что если бы никакой Ливии не было, у него, возможно, был бы шанс завоевать Сейлор для себя.

– Мы все волнуемся о безопасности Сейлор, а она не позволяет никому, кроме Ливии составлять ей компанию. Разве, что мне, но в такое время на меня рассчитывать не приходится. Нужен кто-то, кто делал бы это незаметно для неё, просто был бы рядом и следил за тем, чтобы с ней всё было в порядке. Шон, пожалуйста, скажи да.

– Мэделин, я понимаю ваше беспокойство, более того, теперь, когда ты мне рассказала об этом, я буду волноваться не меньше всех вас, – терпеливо начал Шон, – но я не думаю, что предпринимая какие бы то ни было действия за спиной Сейлор, мы сделаем доброе дело.

– Но она там совсем одна, Шон! – отчаянно воскликнула Мэделин. – А вокруг на целую милю нет никого.

– Она не одна.

– Знаю, но Ливия никому особого доверия не внушает. Это – то же самое, как если бы с ней отправилась я…

– Мэдди, – перебил её Шон, – этот разговор ни о чём. В моём возрасте не пристало изображать из себя тайного сыщика, прячась в прибрежных зарослях кустарника и высматривая возможных злоумышленников.

– Хорошо, но ты ведь можешь сделать вид, что просто проходил мимо, – заспорила девочка.

– Великолепный план. Просто проходил мимо… глубокой ночью.

– Может быть, тебе не спалось.

– А может быть, тебе стоит забыть об этом? – парировал Шон, затем извиняющимся тоном добавил: – Прости, но мне действительно уже пора идти.

Мэделин, обиженно надув губы, направилась к выходу, пропустив мимо ушей брошенные ей вслед слова Шона:

– Сейлор повезло, что у неё такая заботливая сестра, но она уже достаточно взрослая, чтобы решать за себя.


Сказать то, что он сказал на прощание Мэделин, было легко, но самому внять своим собственным словам, было не в пример сложнее, поэтому по дороге на работу он, помимо воли, мысленно возвращаясь к разговору с девочкой, воображал себе все возможные несчастья, которые могут произойти в ночное время с двумя девушками, отрезанными от остального мира полосой пустынной, незаселённой территории, где, по большему счёту, всё ещё безраздельно властвовала природа. Такое обстоятельство заставляло Шона автоматически приписывать эту ситуацию к числу потенциально опасных, я мысль о том, что одной из этих девушек была, не смотря ни на что, бесконечно дорогая ему Сейлор, не на шутку его тревожила. Добравшись до своей конторы, он вдруг осознал, что Мэделин, сама того не подозревая, всё же добилась, чего хотела – не важно, что он там пытался ей объяснить, этой ночью он пойдёт прогуляться по берегу бухты, решил он, отправится туда следом за Сейлор, чтобы, хочется ей этого или нет, проследить за тем, чтобы она, увлечённая своей работой, оставалась в полной безопасности.


Глава 10


Мэделин вернулась домой мрачнее тучи. Почему люди так много внимания уделяют условностям, думала она, почему нельзя просто взять и сделать то, что ты считаешь правильным, вместо того, чтобы предаваться бессмысленным рассуждениям о том, тактично это будет или нет? А ведь предполагалось, что Сейлор Шону не безразлична, продолжала свои размышления девочка, чья привычка смотреть на поступки других сквозь призму свойственного ей максимализма не позволяла ей вникнуть в мотивы, лежащие за этими поступками.

– Где ты была, дорогая? – этими словами приветствовала дочь Карла, завидев, как та прикрывает за собой дверь.

– Нигде, – невесело отозвалась Мэделин, затем прошла и, свернувшись, как котёнок на диване рядом с матерью, положила голову ей на колени.

– Что с тобой? – умилённо спросила Карла, запустив руку в длинные, каскадом спадающие на загорелые плечи волосы дочери. Давно её младшая девочка не искала материнской ласки.

– Всё нормально, – промурлыкала Мэделин, млея от удовольствия. – Где Сейлор?

– У себя. Она решила ненадолго прилечь.

– Неудивительно, – съязвила Мэделин. – Мам, моя сестра – сумасшедшая, и Ливия тоже, если они делают такие глупости. Я боюсь за них.

Она глубоко вздохнула, а затем призналась:

– Ну, хорошо, за Сейлор я боюсь больше.

Карла улыбнулась последним словам дочери, затем, нахмурившись, спросила:

– Что ты можешь сказать об этой Ливии?

– О Ливии? Она забавная, с ней весело.

– Ясно, – коротко ответила Карла.

– Я хочу сказать, что могу понять, почему Сейлор так ценит эту дружбу, – продолжала девочка, подняв голову и глядя прямо в лицо матери, – но, мне кажется, она слишком увлеклась общением с Ливией. Я не говорю, что это плохо, но это… – она помедлила, подыскивая подходящее слово, – немного странно.

Карла в ответ на это задумчиво покачала головой. Она целиком и полностью разделяла мнение своей проницательной младшей дочери. Поведение Сейлор, по всей видимости, начинало беспокоить не одну её, а потому, считала она, повод для беспокойства, вероятнее всего, действительно существует.


Позже, по дороге на работу, Карла постаралась дать определение этому гнетущему её поводу одним лишь известным ей способом – отрешившись, насколько это было возможно, от ситуации, попытавшись взглянуть на неё с позиции стороннего беспристрастного наблюдателя. В самой близкой дружбе нет ничего, что могло бы породить её беспокойство, размышляла Карла, дело в Сейлор. Будь на её месте любая другая девушка, реакция Карлы однозначно была бы иной, но она слишком хорошо знала свою дочь, была лучше, чем кто-либо осведомлена о том, что Сейлор, будучи по своей натуре скорее одиночкой, чем душой компании, не слишком приветствовала столь тесные дружеские контакты с людьми за пределами её собственной семьи, а о том, чтобы проводить так много времени с одним и тем же человеком, до знакомства с Ливией вообще не могло быть и речи. Сейлор была из тех, кто периодически устаёт от общения, кому, для того, чтобы ощущать гармонию с самой собой, просто необходимо иногда побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями. Конечно, подруги у неё были всегда, но ни одна из них не удостаивалась тех возвышенных характеристик, какими Сейлор так щедро одаривала Ливию, ни к одной она не была привязана настолько, чтобы разделить с ней самое для неё дорогое – её сеансы живописи.
Мэделин назвала это поведение странным, сама же Карла больше склонялась к определению «настораживающее», но как бы то ни было, она прекрасно осознавала, что у неё есть лишь два возможных пути – либо убедить себя в том, что ничего особенного не происходит, слепо закрывать глаза на любой тревожащий её признак, либо, выжидая время, присмотреться к ситуации повнимательнее и, возможно, к огромному своему облегчению убедиться в том, что всё, из-за чего она подняла всю эту бурю в своей душе, было представлено лишь её собственными домыслами и скоропалительными выводами, или.… Эту мысль она так и не осмелилась додумать до конца.


Сейлор, к своему счастью, не ведая о мыслях, терзающих её мать, мирно проспала почти до полудня. Стоило ей, пробудившись, открыть глаза, как воспоминания о минувшей ночи вновь накрыли её с головой, словно теплая ласковая волна так любимого ею моря, запечатлев на её ещё хранящем отпечаток сна лице счастливую улыбку. Никогда ещё пробуждение не было для неё столь приятным, так же как никогда до этого её настроение в такой сильной мере не зависело от кого-то другого. Сейлор одолевало огромное желание узнать, чувствует ли Ливия что-то подобное, а потому, решив не дожидаться вечера, потянулась за телефоном.

– Совершенно убитый бессонной ночью секретарь клиники для неприлично богатых клиентов слушает вас, – раздался знакомый голос после нескольких долгих гудков, слушая которые Сейлор попутно отметила, что сердце её начинает стучать всё громче и громче, заглушая все остальные звуки.

– Надеюсь, ты не всем сегодня так отвечаешь, – хихикнула Сейлор.

– Нет, только тем, кто гарантированно не выдаст меня начальству. А твой голос звучит так, как будто ты только что проснулась.

– Так и есть.

– О нет, – простонала Ливия. – А я-то думала, ты сейчас скажешь, что из солидарности со мной ты всё это время скромно просидела в уголке, невероятным усилием воли заставляя себя держать глаза открытыми, – последовавший за этими словами смех Ливии, звучавший с уже привычными Сейлор приятными её слуху музыкальными переливами, снова наполнил всю её обволакивающим теплом.

– Может быть, тебе не стоит идти со мной сегодня ночью, а выспаться, как следует, – предположила Сейлор, в тайне надеясь, что Ливия с ней не согласиться. Та не разочаровала её:

– Ты шутишь? Лечь спать и отпустить тебя одну? Да я от волнения просто не смогу заснуть, к тому же, мне безумно хочется тебя увидеть, – голос Ливии, поначалу звучавший громко, с нотками возмущения в нём, постепенно опускался до взволнованного шёпота, который тут же нашёл отклик в сердце Сейлор.

– Когда у тебя перерыв? – стараясь не выдать своего бурного восторга по поводу последних произнесённых Ливией слов, спросила Сейлор.

– Через полчаса, – последовал ответ.

– Мне нужно завезти пару своих картин в галерею. Не хочешь составить мне компанию?

Шумный вздох облегчения на другом конце провода сказал Сейлор всё, что она хотела услышать, гораздо раньше последовавших за ним слов:

– Я буду ждать тебя у входа, – пообещала Ливия и принялась диктовать адрес клиники.

– Что ж, до встречи через полчаса, – поспешила попрощаться Сейлор, как только Ливия замолчала, но та остановила её:

– Постой. Мне кажется, ты забыла кое-что мне сказать.

– Я люблю тебя? – смеясь, спросила Сейлор.

– Я тебя тоже, – вместо ответа прошептала Ливия, и обе они, каждая несколько секунд поколебавшись, повесили трубки.


Стоило Сейлор отложить телефон, как он зазвонил снова. Даже не взглянув на дисплей, она тут же вкрадчиво произнесла в трубку:

– Ты хочешь, чтобы я ещё раз сказала тебе, что я тебя люблю?

– Неплохое приветствие, Сейлор, – раздался жизнерадостный голос Лии. – Кому оно предназначалось?

Мысленно отругав себя последними словами за собственную глупость, Сейлор мрачно ответила:

– Никому. Привет, Лия.

– Привет, подруга. Ты так просто от меня не отделаешься. Так кто же этот счастливчик? – озорной смех Лии вернул Сейлор немного самоуважения, в один миг утраченного ею после того, как до неё дошло, какую неосторожность она допустила.

– Лия, оставим это, – попросила она.

– Хорошо, – на удивление легко сдалась Лия. – Сама же расскажешь, когда тебе надоест в одиночку наслаждаться своим счастьем.

– Может быть, – туманно отозвалась Сейлор.

Смешно передразнив её, Лия решила, всё-таки, перейти непосредственно к делу, которое и явилось целью её звонка:

– Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться со мной по магазинам? Брайан пригласил меня на неделю на Гавайи. Сама понимаешь, мне просто необходимо обновить гардероб.

Услышав это, Сейлор усмехнулась про себя. Брайан, приятель Лии, меньше всего интересовался её нарядами. Все области, до которых простилались его интересы, ограничивались лишь парусным спортом и дайвингом. Они с Лией уже несколько лет были вместе, и единственный раз, когда ей удалось произвести на него впечатление своим внешним видом, был тогда, когда она нацепила на себя очки для подводного плавания и ласты.

– Звучит заманчиво, но у меня планы. Нужно заехать в галерею, – ответила Лии Сейлор, улыбнувшись самой себе при мысли о своих планах.

– Можем сделать это вместе, а потом – по магазинам, – предложила своё решение Лия.

Сейлор, замявшись, подыскивала более мягкий способ отказать и, в тоже время, не обидеть подругу.

– Может быть, в другой раз, – наконец произнесла она. – Я уже раньше кое с кем договорилась встретиться.

– Хм… – протянула Лия. – Этот кое-кто случайно не тот, чью личность ты так настойчиво держишь в секрете?

– Возможно.

– Тогда понятно в чём тут всё дело, – Лия весело рассмеялась. – Поговорим позже. Беги, не заставляй беднягу ждать.


При одной только мысли о том, что совсем скоро, всего лишь через несколько минут она увидит Ливию, сможет в течение целого часа наслаждаться звуками её чарующего голоса, её заразительного смеха, вдыхать слабый, но такой притягательный и дразнящий аромат её духов, сердце Сейлор начинало сбиваться с заданного природой ритма. С пылающими щеками и лихорадочным блеском в ясных, широко распахнутых глазах она тенью выскользнула из дома, избегая риска попасться на глаза младшей сестре, дабы не пришлось под её придирчивым взглядом на ходу выдумывать хоть сколько-нибудь сносное объяснение своему крайне взволнованному виду.

По дороге в центр города, где, судя по записанному в лежащем на её коленях раскрытом блокноте адресу, находилась клиника, в которой Ливия каждый день проводила значительную часть своего времени – с девяти утра до пяти вечера, сидя за небольшим, по представлениям Сейлор, столом в окружении офисной техники, Сейлор чувствовала, как руль рвётся вон из её неожиданно непослушных влажных ладоней. В последний раз она ощущала себя такой же неуклюжей в движущемся потоке транспорта в шестнадцать лет, когда она только училась водить. Она смогла взять себя в руки только тогда, когда в один прекрасный момент её сознание зафиксировало то, что она, не отрывая взгляда от красного сигнала светофора, даже не думает нажимать на педаль тормоза. Понимание того, что она, всегда справедливо считавшая себя аккуратным водителем, чуть своими руками не создала аварийную ситуацию на дороге, мгновенно отрезвило её, вернуло с небес, на которые её так стремительно вознесла мысль о предстоящей встрече с Ливией, на землю, где, иногда, из-за невнимательности водителей на дорогах происходит непоправимое, и остаток пути она проделала уже в более вменяемом состоянии.

Ливия, как и было обещано, поджидала Сейлор у входа – она, слегка сдвинув брови, пристально всматривалась в неторопливо проплывавшую мимо неё автомобильную колонну. Завидев машину Сейлор, она быстрым взмахом руки попыталась привлечь внимание девушки.

Один взгляд на Ливию навёл Сейлор на тревожащую мысль о том, как мало они, в сущности, знают друг о друге. Она впервые видела подругу днём в рабочее время и была буквально поражена тем, какой пугающе незнакомой, непривычной и изысканно интригующей та выглядела. На Ливии, которую Сейлор привыкла лицезреть облачённой в джинсы всех форм и оттенков, на этот раз красовалось простого покроя элегантное тёмно-синее платье, поверх которого был небрежно накинут легкий жакет цвета утренней туманной дымки, поднимающейся над морем.

– Непривычно видеть меня такой? – с понимающей улыбкой спросила Ливия, когда она, скользнув на пассажирское сиденье, перехватила ошеломлённый взгляд Сейлор.

– Немного, – отчего-то смутилась та.

Эта новая Ливия невольно вызывала в ней чувство скованности. Сейлор не имела ни малейшего понятия о том, как вести себя с ней, поэтому несколько долгих секунд она просто молча сидела, сложив руки на коленях, с осторожной улыбкой поглядывая на Ливию. Та, в полной мере оценив всю неловкость ситуации, сгребла ладонь Сейлор в свои и с тихим успокаивающим смехом произнесла:

– Это всё та же я, Сейлор. Ничего не изменилось, кроме упаковки. Расслабься, всё, что ты сейчас видишь перед собой – это всего лишь одна из граней моей жизни, одна из моих ипостасей, не более того, – и, заметив, что напряжение начинает понемногу отпускать Сейлор по мере того, как глаза её привыкают к непривычно деловому виду подруги, доверительным шёпотом добавила: – И если тебя это успокоит, то я – не самый лучший секретарь на свете. Я вечно что-то теряю, постоянно забываю о важных звонках, и иногда мне кажется, что от меня совсем нет никакого проку.

– Я не верю, – откликнулась Сейлор на признание Ливии. – Ты просто себя зачем-то оговариваешь.

– Со временем ты сама в этом убедишься, когда лет через двадцать увидишь, что я так и не добилась в этой жизни никакого успеха. Этого действительно никогда не произойдёт, потому что у меня наблюдается явный недостаток честолюбия и привычка ставить личные интересы выше профессиональных.

– Не думаю, что это плохо, – медленно проговорила Сейлор. Она пристально рассматривала лицо Ливии, гадая, что вынуждает ту представлять себя с такого нелестного для неё ракурса, но затем ей пришло в голову, что всё, о чём сейчас говорила Ливия, при ближайшем рассмотрении не выглядит как недостаток. Самой Сейлор доводилось видеть в своей жизни людей, не страдающих отсутствием честолюбия, но с некоторыми из них невозможно было иметь дело без риска получить с их стороны несколько презрительных взглядов, стоит им заподозрить тебя в недостатке оного. Также знавала она людей, чья личная жизнь оказывалась возложенной на алтарь жертвы интересов их профессии, от чего страдали не только они сами, но и их незаслуженно покинутые близкие. Сейлор сама порой не была уверена в том, что держит обе эти составляющие её собственной жизни в гармонии.

– Это не плохо, – повторила она.

– Для карьеры плохо, – неохотно парировала Ливия.

– Есть множество прекрасных людей, чей выбор в какой-то момент пал не на карьеру, а на что-то более важное, и они от этого не стали хуже, – ободряюще ответила ей Сейлор.

– Мы едем? – сменила тему Ливия. Она выглядела невозмутимой, но Сейлор почувствовала, что девушке были приятны её слова.

Они обе вздохнули с облегчением, когда Хонда Сейлор влилась в плотный поток движущихся машин. Ливия, каким бы странным это не казалось, была благодарна Сейлор за её неожиданную реакцию на её внешний вид. Это позволило им сразу же перейти к подобию обсуждения этого смехотворного вопроса и избавило от необходимости решать, как им вести себя друг с другом при встречи теперь, когда всё, о чём они до этого по негласному соглашению молчали, после прошлой ночи вырвалось на свободу, заявило о себе во всю мощь своего голоса и теперь бунтовало против любой попытки его игнорировать, что проявлялось во внезапно становящихся холодными и влажными ладонях, непроизвольных вздохах и мучительных приливах крови к щекам.


В прохладной, расслабляюще-спокойной атмосфере просторного помещения галереи Ливия неспешно прохаживалась вдоль стройных рядов выставленных на обозрение картин, некоторые из которых она находила весьма нестандартными, но, в то же время, приковывающими к себе взгляд. Сейлор на время отошла вместе с владелицей галереи, невысокой с мягкими чертами лица женщиной средних лет. Им требовалось обсудить все формальности, что, по словам Сейлор, не должно было занять больше пятнадцати минут. Ливия в глубине души была даже рада тому, что она вдруг оказалась в этом наполненном духом свободы самовыражения помещении в полном одиночестве, не считая расположившейся за крошечным столиком в углу юной помощницы хозяйки, поскольку, таким образом, у неё появилась прекрасная возможность без лишней спешки окунуться в мир образов, созданных руками истинно талантливых молодых живописцев.

Взгляд Ливии остановился на имени Сейлор слева от одной из картин. Ниже давалась краткая биографическая справка о создательнице работы, а налепленный на край тонкой изящной рамы стикер сообщал о том, что картина уже продана. Ливия взглядом обласкала развернувшееся перед ней изображение манящей своей свежестью великолепно переданной во всех мельчайших деталях тенистой аллеи в пасмурный дождливый день, испытывая неведомое ей доселе чувство оправданной гордости за кого-то, в чьём таланте трудно усомниться, и легкий укол зависти по отношению к неведомому покупателю, в чьём доме или офисе, в скором времени, этот маленький шедевр Сейлор займёт своё почётное место.


Сейлор вернулась с сияющими от возбуждения глазами, и от переизбытка чувств как ребёнок повисла на руке Ливии.

– Мне только что сказали, что на ещё одну из моих картин нашёлся покупатель, – на одном дыхании выпалила она, и лицо её озарила счастливая улыбка, которую она безуспешно постаралась подавить.

Ливия, как смогла, обняла её свободной рукой и, кокетливо прищурив глаза и улыбнувшись, в полголоса произнесла:

– Кажется, я знаю, о какой картине идёт речь – вон там, в глубине зала, есть самое притягательное изображение дождливого летнего дня, которое мне когда-либо доводилось видеть.

Глаза Сейлор широко распахнулись.

– Тебе правда нравится? – совершенно по-детски спросила она.

– Очень! – жарким шёпотом отозвалась Ливия. – У того, кто её купил, вкус просто безупречный. У меня тоже, я ведь сразу же выделила твой пейзаж из всего этого многообразия.

Сейлор рассмеялась лёгким игривым смехом и потянула Ливию за собой к выходу. Уже захлопнув за собой дверцу машины, она не удержалась и, находясь под влиянием нахлынувших на неё радостных эмоций, взяла лицо Ливии в свои тёплые ладони и, заворожённая её полным любви взглядом, крепко её поцеловала. Мгновение спустя она ощутила лёгкие осторожные прикосновения рук Ливии к своим плечам и, всё ещё обуреваемая чувством выплёскивающегося через край счастья, к которому теперь примешивалась значительная доля щемящей душу нежности, позволила той привлечь её к себе и спрятала в который уже раз вспыхнувшее жаром лицо у подруги на груди.

Где-то на задворках сознания у обеих промелькнула тень мысли о том, что всё, что в этот момент происходило в салоне припаркованной у обочины Хонды, было доступно взору любого, чуть менее равнодушного к происходящему вокруг него, чем все остальные, прохожего или водителя одной из проезжающих мимо машин, но, ни та, ни другая не удостоили эту мысль ни каплей своего внимания – слишком уж сильно было всепоглощающее ощущение их полного единения друг с другом.

Несколько мгновений спустя Сейлор, прервав очарование момента, выпрямилась и, непослушными пальцами отодвинув с лица две вьющиеся пряди, завела мотор. Его монотонный гул вернул девушек к реальности.

Оставшееся от перерыва Ливии длинною в один час время они провели в ближайшем к клинике небольшом уютном кафе, столики в котором располагались на значительном расстоянии друг от друга, что создавало ложное впечатление уединённости, которое, однако, моментально испарялось, стоило бросить случайный взгляд на внушительной длинны очередь у стойки. Ливия и Сейлор, впрочем, ни на что не жаловались – в то время, когда большинство служащих многочисленный офисов, которыми центр города был буквально наводнён, покидают свои рабочие места, чтобы где-нибудь скоротать свой законный перерыв на ланч, ничего другого ожидать не следовало. Лениво провожая взглядом мельтешащих поблизости посетителей кафе, они молча наслаждались обществом друг друга и самым вкусным мороженным, на которое можно только вот так внезапно набрести в ничем не примечательном старом кафе.


– Жаль, что мне пора уже вновь приступать к работе, – сказала Ливия, когда взглянув на циферблат своих миниатюрных наручный часов, она к собственному своему неудовольствию обнаружила, что перерыв её как-то совершенно незаметно подошёл к концу.

Если бы только можно было остановить время – это банальное пожелание, которое, несмотря на огромную армию его сторонников, не имеет ни малейшего шанса воплотиться в реальность, впервые в жизни проникло в сознание девушки. До того, как она встретила Сейлор, Ливия не имела привычки жалеть о стремительно проносящемся времени, но с появлением в её жизни таких понятий как любовь и привязанность, многое начало меняться, в том числе и она сама.

– Увидимся сегодня ночью, – немного грустным от предстоящего им вынужденного расставания голосом ответила Сейлор на реплику Ливии, и, расплатившись по счёту, обе они двинулись к выходу, чтобы, уже окунувшись в суету центральной городской улицы, ещё несколько минут просто побыть рядом.


Этой ночью телефон Сейлор разлился своей мелодичной трелью гораздо раньше, чем она ожидала. Они с Ливией заранее условились, что в такое позднее время сигналом для Сейлор выйти из дома должен послужить телефонный звонок, а не более уместный в любое другое время стук в дверь. Поймав себя на мысли, что столь относительно ранее появление подруги у её дома обрадовало её гораздо больше, чем, по её представлениям, должно было, Сейлор выпорхнула за дверь и через долю секунды очутилась в машине Ливии.

– Ты рано, – без тени недовольства констатировала она.

– Не могла больше ждать, – с подкупающей откровенностью ответила Ливия.

Блеснувшие в полумраке глаза Сейлор сказали ей лучше всяких слов о том, что не одна она маялась от нетерпения. Легко приобняв Сейлор за плечи, Ливия вывела машину на дорогу и направила её в сторону оконечности бухты, оставляя позади ряды выстроившихся вдоль дороги домов.
Оставив машину в том месте, где дорога, резко обрываясь, переходила в поросший травой берег, девушки неспешно прошагали до «своего» места. Учитывая все обстоятельства, у них было веское обстоятельство считать это место не берегу своим, той территорией, куда они в любой момент смогут прийти, чтобы освежить в памяти подёрнутые налётом времени и, потому потерявшие свою остроту воспоминания.

Выйдя, наконец, к воде, они обе, остановившись, замерли, смутно угадывая, что в эту ночь, живопись будет занимать в их мыслях далеко не первое место. И Сейлор, и Ливию волновало одно и то же – если днём им по воле обстоятельств им приходилось соблюдать безопасную дистанцию, то теперь, когда кроме них двоих в этом сонном, лунном мире никого не было, что именно они могли себе позволить? Обменявшись парой долгих, полных невысказанных вопросов, на которые им не довелось пока найти ответы, взглядов, девушки продолжали стоять друг напротив друга, до тех пор, пока в какой-то момент, они, одновременно, поддавшись влиянию охватившего их обеих порыва, не подались навстречу друг другу, сплетясь в тесном, отчаянном объятии. Настойчивые губы Ливии накрыли нежные, податливые губы Сейлор, и в это мгновение весь окружающий их мир как будто замер, давая возможность им двоим творить свою собственную историю.

Оторвавшись от губ Сейлор, и слегка склонив голову набок, Ливия одобрительно улыбнулась тому, что пришло на смену робким, неуклюжим поцелуям прошлой ночи. Не выпуская девушку из своих объятий, она, откинувшись назад, с чарующей полуулыбкой изучала её лицо, приобретшее печать таинственности в призрачном свете хранительницы их тайны – луны.

Осторожные, едва различимые даже в тишине ночи и от того ещё более пугающие звуки чьих-то крадущихся шагов, вдруг раздавшиеся совсем рядом с ними, заставили их вздрогнуть от неожиданности и испуга. Неудивительно, глубокой ночью любой звук неприродного происхождения призван был настораживать любого, кто по воле случая или, скорее, по велению сердца мог оказаться в такой час в относительной изоляции от цивилизованного мира неоновых огней, ни на миг не стихающего шума автомобилей и погружённых в сонный полумрак домов. Инстинктивно ища хоть какой-нибудь защиты, Сейлор и Ливия судорожно, до боли в пальцах вцепились в руки друг друга и синхронно несказанно медленно и опасливо повернули головы в ту сторону, откуда до их слуха донеслись кажущиеся такими жуткими в ночное время звуки. Мириады мыслей, включая самые неправдоподобные, пронеслись у них в голове за какую-то долю секунды, но ни одна из них не содержала ни малейшего намёка на человека, чьё лицо в этот момент предстало их взору.

– Шон! – непослушными от пережитого испуга губами резко выпалила Сейлор.

Она с шумом выпустила воздух из лёгких и деликатно освободилась из всё ещё судорожно сжимавших её рук Ливии. Впервые с момента своего знакомства с Шоном, Сейлор, при виде его, испытала что-то похожее на чувство радости, ещё бы, ведь она-то страшилась увидеть крадущегося во мраке маньяка, но к этому чувству примешивалась доля раздражения. Сейлор машинально отметила, что вид у Шона был несколько шокированным, что, по всей видимости, могло означать только одно – пользуясь темнотой как прикрытием, он явился свидетелем всему, что только что произошло между ней и Ливией. Девушка почувствовала, как лицо её заливается краской смущения.

– Извините, не хотел вас пугать, – в голосе Шона, тем не менее, не было ни капли раскаяния. Он немного отступил назад, неопределённо взмахнув рукой. – По сценарию я сейчас должен сказать, что я просто проходил мимо.

Произнеся эти слова, он криво улыбнулся.

– И чей же это сценарий? – сузив от раздражения глаза, начала допрос Сейлор.

– Мэделин.

– Мэдди?! Ты идёшь на поводу у пятнадцатилетней девочки с кучей совершенно бредовых идей? – Сейлор испытывала негодование из-за вмешательства её сестры в то, что её никоим образом не должно было касаться, но ещё больше её возмущала линия поведения Шона. А она-то полагала, что не родился ещё тот человек, кто будет принимать всерьёз глупости Мэделин.

– Сейлор, не злись. Она не знает, что я здесь. Ей я сказал «нет». Твоя сестра просто очень за тебя переживает. Следует признать, я тоже начал волноваться после разговора с ней.

– И что ты намерен делать? – прервала его Сейлор. – Стоять здесь и наблюдать за нами? По-моему, такие действия классифицируются как подглядывание.

– Послушай, Шон, – вступила в разговор Ливия в надежде разрешить этот спор мирным путём, – Хорошо, ты пришёл, убедился, что с нами, – поморщившись, она поправила саму себя, – с Сейлор всё в полном порядке. Теперь самое время тебе оставить нас одних.

Шон смерил девушку презрительным взглядом, который она, тем не менее, с достоинством выдержала, затем, снова обращаясь к Сейлор, с осуждением в голосе произнёс:

– Когда ты сказала мне в тот день в машине… я, признаюсь, не поверил тебе, решил, что это было сказано безосновательно, просто как намёк на то, что мне следует оставить тебя в покое, но то, что я невольно подглядел сегодня… – от нехватки слов, он, закрыв рот, растерянно помотал головой.

– Ты никому не скажешь, Шон, – жёстче, чем ей того хотелось, произнесла Сейлор.

С высоты своего немалого роста Шон с улыбкой снисхождения воззрился на неё как на сморозившего какую-нибудь глупость ребёнка, и, немедленно представив себя в роли распространителя дешёвых сплетен и слухов, громко расхохотался. Удивлённо поднятые брови Сейлор и пронзительный взгляд в упор тут же оборвали его такой неуместный и чужеродный среди мягких, приглушённых ночных звуков смех.

– Не бойся, никто ни о чём не узнает, – нахмурившись, поспешил успокоить девушку Шон. – По крайней мере, от меня. Но тебе не стоит забывать о том, что живёшь ты среди людей, и рано или поздно, тем или иным способом вся эта неприглядная правда о тебе станет известна кому-нибудь ещё, возможно даже твоей семье. Подумай о том, хочешь ли ты их ранить.

– Прости? – Сейлор медленно сморгнула.

Шон машинально, в попытке как можно полнее донести до стоящей перед ним девушки свою мысль, положил руку на её плечо, прикрытое лишь тонкой материей её лёгкого жакета, но, ощутив, как вся она непроизвольно напряглась от его необдуманного прикосновения, поспешил прервать этот простой физический контакт, убрав обе руки за спину.

– Им это не понравится, девочка, поверь мне.


Сейлор не удостоила его своим ответом, потому что ответить ей было нечего, ведь, по всей видимости, говорили они на разных языках, а вследствие этого, понять точку зрения другого, взглянуть на предмет их обсуждения с противоположного угла, не представлялось ей для них возможным. Вместо ответа она сделала несколько шагов назад, туда, где с явно читаемой обеспокоенностью на лице, выражавшейся в трагическом изломе бровей, нервно подрагивающих уголках красивых полных губ и, главное, тревожном взгляде, устремлённом прямо на Сейлор, как живой символ её защиты и душевного равновесия стояла Ливия.

Сейлор не увидела, как Шон, окинув её хрупкую фигурку прощальным взглядом, покинул место их с Ливией уединения, она лишь чувствовала, что своим незваным появлением он внёс разлад в гармонию напоенной сонной умиротворённостью атмосферы бухты.

– Так ты действительно тогда в машине сказала ему о нас! – внезапно донёсся до её слуха звенящий от волнения голос Ливии. – Я не могу поверить! Ты на самом деле это сделала! Признаться честно, у меня тогда мелькнула мысль о том, что ты могла упомянуть в разговоре с Шоном что-то подобное, но я быстро разуверила себя в этом. Это казалось мне настолько неправдоподобным и слишком смелым, чтобы быть правдой. Мы ведь тогда ещё и друг перед другом не открылись.

– Я не сказала ему прямо, лишь намекнула на то, что такое развитие событий возможно. Я это сделала скорее для себя, не для него, – прижавшись щекой к плечу Ливии, пояснила Сейлор. – Просто тогда, в машине, в какой-то момент меня вдруг впервые посетила мысль о том, что то странное, незнакомое мне состояние, в котором я до этого пребывала уже несколько недель, может быть напрямую связано с тобой, с нашим случайным знакомством.

– Впервые? – недоверчиво спросила Ливия. Саму её подобные догадки стали посещать гораздо раньше, и она была больше чем уверенна в том, что и Сейлор не могла быть настолько наивной в отношении того, что касалось их отношений, уже тогда идущих на шаг дальше даже самой близкой дружбы.

– Ну, хорошо, – с лёгкостью сдалась Сейлор, – это случалось и раньше, но тогда в первый раз эта мысль была такой ясной.

– Я рада, что узнала об этом, – прошептала Ливия, плавно скользнув руками по обрамлявшим лицо Сейлор волнистым длинным волосам, затем медленно подалась вперёд, чтобы поцеловать её прохладные от влажного ночного воздуха губы. Сейлор в ответ издала едва различимый полу-вздох, полу-стон и покорно позволила Ливии своим поцелуем вести её за собой туда, куда она сочтёт нужным.


– Пора браться за работу, – смешным голосом пропела Ливия, когда, наконец, выпустив Сейлор из своих уютных объятий, она всё ещё пыталась восстановить своё сбивчивое, неровное дыхание.

Решительно кивнув чуть склонённой на бок головой, Сейлор медленно побрела за своей брошенной неподалёку сумкой.