Статья Олега Сатова "Психология любви" (отличная статья)

Пришло время для очередной провокационной темы. Рассуждать о любви с серьезным видом значило бы поддаться всеобщему помешательству на дырке от бублика, поэтому добавим-ка мы в наш разговор немного перца и иронии. Поговорим о любви и попробуем разобраться, что это за хрень такая, и почему от нее столько проблем в жизни.

В свое время подобная тема уже рассматривалась, но там речь шла о дружбе, и вывод был такой: бывает хорошее отношение к человеку, бывает симпатия, бывает уважение, а бывает такая абстрактная и наивно возвышенная категория — «дружба», которая есть ни что иное, как невротическая взаимовыручка двух инфантильностей.

Разумеется, слова можно использовать по-разному, и дружбой можно назвать как раз те самые адекватные отношения, построенные на взаимной симпатии и уважении — тогда спорить будет не о чем. Но если говорить о том, какого типа отношения называют дружбой на практике, то на первое место там обычно выходит именно невротическая зависимость. Так что давайте не будем спорить о смысле слов и попробуем разобраться в сущности интересующего нас вопроса.

Про любовь можно было бы сказать то же самое, что и про дружбу, и это было бы совершенно точно, но если только на этом мы и остановимся, то тема, как говорится, будет не раскрыта. Любовь и вера в нее — явление более сложное, как раз из-за того самого всеобщего помешательства. Про дружбу нам втирают много, но вот любовью прямо-таки промывают мозги. Телевизор, печатные издания, интернет, тусовки и посиделки — везде одни и те же стенания о любви в различных ее формах и позах.

Фактически ситуация такова, что вопрос любви по важности своей равен вопросу о смысле жизни, а для многих — тождественен ему. Прожить жизнь и не любить, прожить жизнь и не быть любимым… это ли не самый страшный кошмар современного человека?



Формула любви
В психологии есть такой принцип: чем больше ожиданий по поводу какого-то события, тем выше вероятность сокрушительного разочарования. Больше ждешь — меньше получаешь, меньше ждешь — больше получаешь. Принцип железобетонный, никаких исключений.

Так получается потому, что реальность непредсказуема и никак не хочет помещаться в прокрустово ложе умственных представлений о том, «как это будет». И чем более навороченные представления о будущем мы строим, тем сложнее реальности в них вписаться, а стало быть и вероятность расшибить лоб в столкновении с суровой правдой жизни выше. И наоборот, чем меньше планов и фантазий, тем скорее реальность окажется краше всяких ожиданий.

Так вот, одна из главных проблем с любовью как раз в том и состоит, что ожидания изначально чертовски велики, ведь, любовь — это же ого-го какая важная штука! Любви ждут всю жизнь, с каждым очередным провалом накручивая на нее все новые и новые ожидания, мол, в следующий-то раз все точно будет как в сказке. Затем случаются новые отношения, и кажется, что вот она — любовь, но проходит время и грубая реальность в очередной раз бьет лопатой по спине.

Умный человек бы оглянулся, сложил бы два плюс два и сделал правильные выводы насчет ошибочности своих ожиданий, но почему-то чаще получается иначе. Чаще все заканчивается обвинениями другого человека в том, что он некачественно любит или плохо справляется со своими обязанностями, — ведь, так куда проще, чем признать свою ответственность за ложные ожидания и необоснованные требования. Проще говоря, ожидания в отношении любви сильно завышены, и нужно с этим что-то делать. Восторженно романтические представления о любви не дают увидеть простоты и естественности этого чувства.

«Чувство любви» — это только фигура речи такая. Никакого чувства любви не существует. А если кто-то твердо верит, что у него внутри есть специальная лампочка, которая загорается, когда симпатия перерастает в любовь, то так ему и надо — с отношениями у таких людей все не очень-то удачно складывается, может, и вымрут когда-нибудь сами собой.

Бывает симпатия, бывает уважение, страсть точно бывает, а никакой любви нет. Любовью у нас называют комплекс более-менее простых душевных переживаний, в основном, невротического характера. «Я помешался, значит, я люблю» — вот современная формула любви.



Любимый свитер
Говорят, что любить нужно уметь, и что не всякий на это чувство способен… Брехня все это! Если не подменять понятия и зрить в корень, то никакой науки не требуется. О неспособности любить больше всего ноют манипуляторы, использующие тему любви, как рычаг психологического воздействия. Любить способны все — это не сложнее, чем дышать. Достаточно лишь внимательно взглянуть на свои житейские симпатии и антипатии, чтобы понять, как легко и непринужденно мы любим свои вещи, и… как совершенно не способны любить даже самых близких людей.

Конечно же, любить неодушевленные предметы проще. Кто бы спорил — с них взятки гладки. От любимого свитера не требуется ответных чувств — он на них не способен, но мы от этого почему-то никак не страдаем. Мы его любим таким, какой он есть, просто уже за то, что он у нас есть, и за то, как в нем тепло и уютно. Но как только речь заходит о любви к человеку, так сразу же начинаются какие-то претензии. Свитер нам за нашу любовь ничего не должен, а человек должен — он же человек, должен понимать! Странная штука в итоге получается — к любимым вещам мы относимся лучше и бережнее, чем к своим близким.

А как мы относимся к недостаткам своих вещей? Мы не злимся и не обижаемся, а любимую одежду занашиваем до дыр и все равно продолжаем ее любить. В отношении неодушевленных предметов гораздо проще ощутить ту самую спокойную и безусловную любовь, которую все тщатся найти в отношениях с человеком. Все мы способны любить, но в самый ответственный момент эта наша способность дает сбой, потому что в других людях мы видим не «вещь в себе», а расходный материал для своего психологического произвола. Нам мало того, чтобы любимый человек был рядом — мы хотим еще, чтобы ради нас он исправил свои недостатки, иначе мы его разлюбим.

Мы хотим, чтобы кто-то извне принял нас со всеми потрохами и дал нам поверить, что мы имеем право на свои кубометры пространства в этой жизни. Мы не любим себя, не умеем сами себя принимать, и поэтому не способны спокойно и целостно принимать другого человека. Наша любовь срабатывает только в простых случаях любви к неодушевленным предметам, где недовольство собой не может быть перенесено на объект нашей любви.

Именно недовольство собой создает недовольство другими людьми. Неспособность признать и принять свои недостатки, как некую данность, не дает нам возможности увидеть эту самую данность в другом человеке. Мы видим недостатки в другом человеке и виним его за них точно так же, как виним себя за свои. А не было бы этой внутренней вины, так и другого человека мы бы воспринимали совершенно иначе — смотрели бы на него точно тем же светящимся взором, которым мы смотрим на любимые вещи.

Любить другого человека можно только примирившись с собой или, хотя бы, не позволяя себе переносить на него свои внутренние проблемы. Никто нам ничего не должен за наше хорошее отношение — это наш выбор, любить или не любить, заботиться или нет, и если это не находит отклика с другой стороны, это еще не повод для обид. Любить или быть любимым — не значит владеть.

В случае любимых вещей все просто — они нам нравятся, и все. Нам не нужно выяснять с ними отношения и требовать каких-то клятв и признаний. Мы рады тому, что они у нас есть, но никак от них не зависим. Мы привязываемся к ним и неизбежно расстраиваемся, когда теряем, но мы не сходим от этого с ума — как бы горько нам ни было, мы живем дальше, обзаводимся другими вещами и с той же искренностью любим теперь их. Мы не сводим весь смысл жизни к своим вещам, и поэтому с их потерей наш мир не раскалывается на части. Случаи откровенной патологии мы не рассматриваем, так что не надо спорить.

В отношении любимых вещей естественным образом сохраняется та самая психологическая дистанция, которую в отношениях с человеком приходится устанавливать сознательно своим волевым усилием. Вещи можно любить, но на них сложно помешаться. А вот в человека мы вляпываемся, втрескиваемся, проваливаемся и растворяемся — и это уже как раз патология.

А как на счет верности? Обязаны ли мы хранить верность одному свитеру и отказывать в любви другим? Мы, конечно, можем сыграть в игру и дать обет верности — износить свитер до последней нитки, прежде чем поменять его на другой. Но есть ли в этом смысл? В чем принципиальное отличие любимого свитера от всех прочих? В том, что в данный момент времени он нам нравится больше всех остальных, и мы к нему возвращаемся раз за разом не потому, что дали обет, а потому что с ним нам лучше, чем с другими. Разве нужны здесь какие-то клятвы и обещания?

И даже если оказывается, что любимых свитера не один и не два, — разве мы должны испытывать по этому поводу какие-то моральные страдания? Никто ведь здесь от нас не требует моногамии, никто нас не упрекает в измене. В одном свитере хорошо на лыжах кататься, в другом телек смотреть зимним вечером. И что теперь, волосы на себе рвать?

Мораль, требующая любить и хранить верность кому-то одному, защищает невроз этого самого «одного». Никакой другой ценности в подобной морали нет. Поймать человека, посадить его на цепь и заставить его себя любить — вот чего хотят поборники супружеской верности. Терять чужую любовь больно лишь только по причине все той же нелюбви к самому себе, и мораль здесь, как всегда, встает на сторону униженных и оскорбленных — защищает слабых и осуждает сильных.

Мы не обязаны хранить верность своим вещам, мы не прибиты к ним гвоздями их требований, но безо всякого внешнего или внутреннего принуждения возвращаемся к ним снова и снова. Мы свободны от них, и потому храним им верность — там где нет цепей, нет и желания их порвать. Настоящая верность — это не моральная категория, а необходимое следствие из принципа удовольствия — мы всегда возвращаемся туда, где нам хорошо, и никакие обеты для этого не нужны. Будет хорошо — будем возвращаться, перестанет быть хорошо — перестанем возвращаться. Нет в природе никакого другого закона «О верности».

Но вот представьте, что у свитера появилась свободная воля и он захотел сменить хозяина под тем предлогом, что в другом месте ему будет лучше. Признайтесь, в душе тут же что-то всполошилось — «Да как он посмел?! Он мой!» Гордыня требует подчинения, ничтожество болезненно переживает удар по самооценке… а, ведь, речь о том же самом праве на свободу, которое мы только что с радостью признали за собой. Объект нашей любви имеет такое же полное право уйти туда, где ему лучше, но готовы ли мы за него, в таком случае, порадоваться и искренне пожелать всего хорошего?



Любимый человек
Если кому-то параллель между любовью к вещам и любовью к человеку кажется неправомочной, тот идет лесом просто не хочет отказываться от своего самообмана. Очень удобно считать, что любовь к человеку — это что-то принципиально иное. Можно столько всего себе нафантазировать, можно с таким удовольствием страдать из-за отсутствия «настоящей любви» в своей жизни, а уж с какой выгодой можно менять свою «настоящую любовь» на всевозможные бытовые услуги и психологические поглаживания!

Если уж говорить о «науке любить» и о том, что настоящая любовь — это нечто более сложное и возвышенное, чем обычная симпатия, то научитесь сначала любить человека хотя бы так же «примитивно», как вы любите свои вещи — безо всяких встречных обязательств, безо всякой зависимости, но с той же самоотдачей и искренней заботой. Получится — вот тогда и приходите порассуждать о природе истинной любви.

А теперь представьте себе, что рядом с вами находится живой симпатичный вам человек, который относится к вам, как к любимому свитеру, в том смысле, который мы только что рассмотрели. Он вас любит спокойно и безо всякого помешательства. Ему хорошо в вашей компании и он ничего не требует взамен. Он бережет ваши отношения и искренне заботится о том, чтобы вам было хорошо, потому что тогда будет хорошо и ему рядом с вами. Не об этом ли празднике жизни вы всегда мечтали?

А способны ли вы любить другого человека вот таким вот образом? Способны ли вы принять человека таким, какой он есть, со всеми его «дырками и потертостями»? Способны ли вы заботиться о другом человеке из соображений здорового эгоизма, не выставляя потом счет за свои услуги?

Способны ли вы любить, сохраняя при этом свою целостность и независимость, не растворяясь в другом человеке? Или, быть может, вы того и ищете — этого самого растворения в друг друге? Может, вы любовью называете утрату личных границ, когда две одинокие и несчастные «половинки» наивно надеются стать единым полноценным целым? Если так, то у вас большие проблемы, которыми вы, однако, можете гордиться. Вся любовная лирика и половина творений мирового искусства созданы такими людьми — с подобной «тонкой» душевной организацией. Гордиться есть чем, но счастья это еще никому не принесло — одни только сладостные страдания.

Никакой границы между простой симпатией и любовью нет — это все сплошные условности. Нет в природе ничего иного, кроме большей или меньшей симпатии одного человека к другому. А та любовь, о которой говорят все вокруг, от обычной симпатии отличается лишь страховочным контрактом на эксклюзивное пользование друг другом. Браки заключаются на небесах, да, но только по небесным законам, а не посредством ЗАГСов, красивых обещаний и договоров на право владения. Симпатия — это и есть «закон Божий», но в нем не расписаны права и обязанности сторон — это уже мухлеж закона человеческого.



Естественная любовь
Нет ничего смешнее признания в любви. Это ж просто обхохочешься! Если в нашей душевной организации не предусмотрено отдельного самостоятельного чувства под названием «Любовь», то что такое видит в себе человек, признающийся в этой самой любви? Следите за руками! Внутри он видит симпатию и навязчивую свою привязанность, вкупе со страхом возможной потери — видит, и делает логическое заключение о том, что все это вместе, наверное, и есть «любовь».

Спросите его, что такое любовь, и он замнется — если хватит честности, он так и скажет, что внятного ответа у него нет. Но он вынужден оперировать этим понятием, потому как от него этого ждут и даже требуют — «Ну, когда он уже объявит о своих чувствах?!» Вот он и объявляет — чтобы не выглядеть идиотом, который единственный не знает, что такое любовь. А на самом-то деле, никто этого не знает! И особенно этого не знают те, кто свято в любовь верят.

И вы ведь тоже думали об этом. Пытались ответить на этот вопрос? А что-нибудь кроме красивых поэтичных формулировок придумали в ответ? А если бы вас спросили, что такое голод, вы бы тоже в поэзию ударились? Нет, голод существует совершенно реально и вы отлично его знаете, поэтому легко его опишете и точно покажете пальцем, где вы его чувствуете. А про любовь вы не знаете ничего — и вовсе не потому, что никогда не были «голодны».

Будучи еще незамутненными детьми вы любили весь мир вокруг, но это никогда не было самостоятельным чувством — вы просто принимали все вокруг, как восхитительную данность, не требующую каких-либо изменений. Но, даже если бы вы тогда знали это слово, вы бы не поняли, что это была любовь, потому что нечего было понимать. Тогда это было вашим естественным способом смотреть на вещи — полное приятие или полное отсутствие неприятия. Как дыхание — вдох-выдох, и никаких иллюзий по поводу того, что вдох лучше выдоха или наоборот.

Любовь это не чувство — это режим восприятия, свойственный здоровому сознанию, и определить его можно только через отрицание, через то, чего в нем нет. Любовь — это восприятие, в котором отсутствует разделение на черное и белое. И это естественное состояние человека, которое, однако, практически у всех нас глубоко нарушено. Мы расколоты на черное и белое внутри и потому уже не способны видеть окружающий мир целостно. Восстановить внутреннюю целостность вполне возможно, но никак не путем игры в невротическую любовь, которая этот самый внутренний раскол только увеличивает.

Так что все слова и признания в любви — это либо ложь, либо невроз, которым почему-то принято гордиться, вместо того, чтобы его лечить. Если и существует в жизни «настоящая любовь», то это естественная любовь — та самая, которую невозможно описать по той же причине, по которой невозможно укусить дырку от бублика. Отсутствие камня в ботинке — это не любовь, это просто отсутствие камня в ботинке.

Поэтому, если до просветления вам еще далеко, не замахивайтесь на святое и не поминайте имя Господа всуе. Чем больше красивых слов, тем больше в них вранья и самообмана. Доверяйте своей чистой симпатии, следуйте ей и не требуйте большего от других людей. Погоня за призраками отнимает все силы и ничего не дает взамен. Остановитесь и оглянитесь — вас окружает прекрасный мир и прекрасные люди.