О стиле, и не только...

Это было недавно, это было… Давно.

Тема озадачила. Слишком широкое понятие, слишком неоднозначное в современной жизни.
Ещё недавно очень помогали чистый лист и ручка. Статья не продумывалась, не «записывалась» в голове, пока ни срабатывало то, что я назвала эффектом «белой бумаги». Образы превращались в слова, слова складывались в предложения, и так – до последней точки. А сейчас вспоминается далёкое школьное «не раскрыта тема». Остаётся надежда на виртуальный лист и магию клавиатуры. Но, для начала, спрашиваю мужа: «Скажи, что для тебя сегодня в широком смысле понятие стиль?». В ответ слышу абсолютно чёткое: «Знаешь, есть такой стиль поведения воспитанных людей – не отвлекать человека от важного занятия». Бросаю взгляд на телевизор. Идут спортивные новости. Теперь можно бесконечно долго рассуждать на излюбленную тему психологов – о стиле супружеских отношений. Делаю попытку номер два углубить свои знания. Заглядываю в энциклопедический словарь. Написано длинно и скучно об общности, средствах, творческих приёмах и т.д. Последняя надежда на любимого мною Даля. Вот оно, то, что надо, - три слова: образ, вкус, манера. Это применимо к любой сфере, как в прошлом, так и сейчас. Хотя не сравним размеренный стиль жизни середины 19-го века, когда великий писатель создал свой словарь, и сегодняшний «бег наперегонки со временем», где мы всегда в отстающих. Современный стиль – это пазл, складывающийся из множества частичек: стиль в общении, поведении, одежде, творчестве, речи, работе, отдыхе, интерьере и ещё массы деталей, определяющих каждое мгновение. Пусть специалисты пишут о стиле живописи и архитектуры. Меня сейчас интересует человек. Сколько людей, проходящих мимо, оставляют нас равнодушными. Но изредка хочется остановиться, оглянуться, посмотреть вслед. Стильно…
Его молодость – начало двадцатого века. Участник двух войн. Кавалерист, выкравший из-под венца свою вторую жену. В ранней юности он учился в религиозной школе и ухитрился выйти оттуда жутким безбожником. Мои воспоминания о нём связаны с детством. Но никогда в своей жизни я не встречала более стильного мужчину.
Это был мой дед, прадед моих сыновей. Он был почти двухметрового роста. Он курил трубку и носил широкополые шляпы зимой, и летом, а на безымянном пальце – какой-то диковинный перстень, напоминающий по форме свернувшуюся клубочком змею. Философ, инженер, физик, химик и математик с ироничной улыбкой и грустными глазами, к нему тянулись люди, как к магниту - железные опилки. Он любил меня. А я обожала его и гордилась им. Гулять с ним – это была самая большая радость.
В аптеке он просил для любимой внучки лекарство от курносых глаз, в булочной – космическое печенье со звездной присыпкой, в магазине игрушек – волшебную палочку.
Его кабинет был для меня сказочным замком. На полу, рядом с письменным столом, лежал большой стеклянный камень зелёного цвета. Удивительные картинки можно было видеть, если сесть рядом и заглянуть в него. На столе под лампой с зеленым абажуром стояла, тоже зеленая, стеклянная пепельница. Кожаное черное кресло было огромным. Мы часто делили его с котом, желтоглазым Сигизмундом. На стене висела карта. Обняв Сигизмунда, я слушала лекции по географии. Деду было не лень преподавать внучке азы всевозможных наук. Только бы не убегала к подругам. Все подружки подвергались жесточайшему экзамену, и я не помню, чтобы кто-нибудь выдержал его. По разным критериям, но не годились они в подданные его принцессе-внучке.
Тогда ещё слово «стиль» не было модным, но вслед моему деду оборачивались дамы, а мужчины искали дружбы с ним и старались подражать. Он по утрам уходил на работу. Эта «работа» была моим злейшим врагом. На целый день она отнимала у меня деда. Это потом, уже подростком, я узнала, что он был главным инженером какого-то завода.
Дом моего дедушки был открытым, гостей всегда собиралось много. Кто-то принимал его стиль поведения, кого-то обижали его ироничные замечания. Его юмор не всем был доступен. Он очень серьёзно занимался пропагандой атеизма, читал лекции, на которые собиралась тьма народа. Эти лекции были настоящими моноспектаклями. На него шли, как «идут» на известного артиста. У меня сохранилась огромная библиотека с редчайшими книгами по религиоведению и философии. Был ли дедушка, действительно, абсолютно неверующим человеком или религия оказалась уж больно благодатной почвой для присущей ему иронии, я не знаю. На эту тему мы никогда не говорили. Но в детстве Б-г, с лёгкой руки моего деда, представлялся именно таким, каким изобразил его Эффель: лысым смешным стариком, восседающим на облаке.
Он не любил врачей. Его беспокоило сердце, болели суставы, в одном из которых сидел осколок снаряда еще с Гражданской. Он умер, сидя в своём любимом кресле, так и не докурив трубку.
Я хотела написать о стиле, о стиле жизни давно ушедшего, любимого мной человека.
Не знаю, что из этого вышло.
Правнук моего деда, мой старший сын, носит широкополые шляпы и всегда готов пошутить. Его юмор скорее добрый, чем ироничный. Улыбнуться так, как он, мог только его прадед.