ВАСИЛИЙ КАЗАНЦЕВ

* * *

Беда приходит не оттуда,
Откуда ждёшь её всегда.
Как деспотичная причуда
Судьбы, врывается беда.
Ни осторожности, ни знаний
Не хватит, чтоб от встречи с ней
Уйти. И чем она нежданней,
Тем одолеть её трудней.
Но хуже всех – другое худо:
Настанет где-то череда,
Когда беда придёт оттуда,
Откуда ждал её всегда.
Её ты издали увидишь.
И сразу всё поймёшь. И выйдешь
Навстречу ей. И примешь бой,
В котором верх – не за тобой.


* * *

Друг – другом быть перестаёт.
Ещё всё движется по кругу,
И поздравленья в Новый год
Ещё спешим послать друг другу.
Ещё взаимно ищем встреч.
Но в разговоре вдруг – длинноты.
И речь, глядишь, уже не речь -
Дипломатические ноты.
Когда при мне другой рискнёт
Его хулить – с душой открытой,
Смяв отчуждённости налёт,
Ещё бросаюсь на защиту.
Но в тишине, наедине
С собой и совестью своею,
Прямой вопрос: «А друг он мне?» -
Задать себе уже не смею.


* * *

Мы пили с ним у автомата.
И он пошёл. И я пошёл.
Свернули в зал кинотеатра.
И он в Большой. И я в Большой.
В фойе слонялись до сеанса.
И он зевал. И я зевал.
Потом над Чарли он смеялся.
И я, конечно, не зевал.
Сеанс окончился – на воздух
Мы поспешили поскорей.
Он ждал трамвай, смотрел на звёзды.
И я на звёзды посмотрел.
А утром, встретившись со мною.
Стихи он новые читал.
Вчера написанные. Ночью.
А я стихов не написал.
Да как же так? Мы были вместе!
Проспектом шли. Входили в зал.
Я был на том же самом месте.
А вот стихов не написал.
Когда он пил у автомата,
То, значит, он не только пил.
Когда входил он в зал театра,
То он не только в зал входил.
Когда с задумчивостью кроткой
Вздымал он ввысь лицо своё,
То видел высь и нечто кроме.
А я не видел. Вот и всё.