Виртуальная Эродиссея

Введение


...конечно, с чего-то все же надо начать воспоминания, потому что просто идти вперед, где для меня еще ничего нет как бы, это вообще бессмысленно, а ведь смысл должен быть чем-то реальным, как мне кажется, в чем-то ли реальном, хотя и тут не совсем уверен, поскольку и все пройденное, хоть и было порой до ужаса реальным, но все равно казалось каким-то странным, что-то в нем всегда было несколько необычным, хотя, если уж честно, у меня как бы и не было никакого представления о том, что же такое то обычное... Да, если бы я попал сюда, в эти миры, вообще ниоткуда, то я бы не искал пути возврата, выхода ли отсюда, потому что у меня бы не было и об этом представления. Но самым странным образом те самые смутные и туманные воспоминания о чем-то вдруг исчезнувшем мне и казались наиболее реальными, тем самым обычным...
- Да, даже эта путаница в мыслях от того, что я пока не пытался все упорядочить, сваливая все увиденное в кучу памяти, часто путаясь, а что же было прежде, что потом, - продолжал я размышлять, идя по белому песку пляжа, где только что очутился, в сторону зеленых зарослей острова, окруженного лазурным морем со словно бы живыми волнами, которые так и резвились, так и звали поиграть с собою, и если бы не эти взрослые мысли, которые так уже стали привычными, то я бы и пошел в их сторону. - Хотя уже убедился, что все это совсем не игра, и что вообще не понятно, откуда эти мысли об играх у тебя?
- Извини, но я не знаю, откуда у меня и эти мысли, - в последнее время я даже начал с собой разговаривать, потому что предметов для разговора было предостаточно, но чаще всего больше поговорить было не с кем. - Странно, конечно, и то, откуда это все берется, но и с мыслями не все понятно, они не просто видят то, что есть, а додумывают к этому то, чего и нет как бы...
Нет, только не это! Песок вдруг начал тоже меня заманивать поиграться в своей огромной песочнице, даже сам начал вдруг выстраивать всевозможные фигуры, порой вообще немыслимой формы... Внутри мне ужасно хотелось бегать по нему, кувыркаться, и если бы н второй голос...
- Не второй голос, а ты сам! - тут же оборвал я себя. - Это тебе просто голову напекло, вот ты и возомнил себя ребенком, этаким шалуном!
Песок все же не терял надежды меня завлечь и вдруг начал вытряхивать из себя необычайно красивые раковины, которых тут можно было набрать кучу, но ни одна бы не повторилась. Порой из них выпадали большие перламутровые бусины, светившиеся словно бы внутренним светом, но я все равно не стал их собирать, потому что уже знал, что все останется здесь, едва лишь я неизбежно исчезну отсюда, да, стоит лишь мне закрыть глаза, как окажусь в совсем другом месте. Столько много раз это меня буквально спасало от неминуемой гибели, но много раз мне было так обидно из-за этого, потому что я попадал в такие места, где был бы готов уже и остаться, даже пусть ненадолго. Увы, стоило лишь мне заснуть, как я тут же просыпался в другом месте. Опять же, если бы не смутные воспоминания, то я бы и это все уже считал нормальным, я бы дано уже успокоился, смирился, но увы, вместо этого я еще напряженнее над этим думал.
К примеру, почему бы не остаться на этом острове, где едва я посмотрел на кокосовый орех, как он тут же спрыгнул на песок, аккуратно раскололся и отскочил мне прямо в руки, не пролив ни капля этого вкусного молочка? А тот же банан? Как отказаться от услуг этой пальмы, которая, невероятно изогнувшись, вдруг склонила ко мне свою крону, сложила свои огромные листья в просторное и мягкое сиденье и готова была бы качать меня сколько угодно под мурлыканье ветерка? Почему бы не пожить среди этих ласковых ланей, которые так и просили их погладить, благодарно глядя тебе в душу своими огромными глазами, только лишь не разговаривая? А этот огромный слон, которого я даже слегка испугался, сам посадил меня себе на спину и устроил мне экскурсию по этому дивному острову с невероятно красивыми фонтанами среди мраморных беседок, каких-то пагод, множеством скульптур, между которыми бродило, летало, ползало столько всяких дивных обитателей, опять же только не умеющих разговаривать. Эти шустрые обезьянки так и ловили мои мысли, с готовностью взбираясь на деревня и срывая для меня плоды, даже цветы, с такой щедростью их мне преподнося...
После предыдущих джунглей, где постоянно приходилось смотреть по сторонам, чтобы не попасть под ноги этим громадным динозаврам, не оказаться ли в зубах ящеров, тут был вообще некий рай, каким его себе лишь можно представить, и если бы тут был еще кто-то...
Странно, конечно, но до этого меня как-то не очень волновало отсутствие людей, даже когда я вроде бы нуждался в чьей-то помощи, но тут их мне вдруг стало сильно не хватать, словно мне одному этого всего было слишком много, так хотелось бы с кем-то поделиться. Странные это были мысли и ощущения, потому что в отсутствие людей я и почувствовал в них необходимость, даже нечто большее... Да, особенно, когда вдруг в пальмовой рощице увидел этот железный агрегат, кажется, генератор, ну, хотя я прежде ничего подобного не встречал, но он мне сразу же показался тут экзотикой совсем из другого мира, причем что-то сильно напоминая... Да, только не ясно - что! В том-то и была беда... Стоя рядом с ним и трогая рукой его горячую поверхность, я просто готов был орать, чтобы меня хоть где-нибудь услышали, даже просто услышали...
В целом, именно на этом острове, где я мог вообще ничего не опасаться, я впервые и задумался как-то систематично над всем происходящим со мной, пытаясь хоть как-то упорядочить свои впечатления и прочее, да и сама потребность в этом возникла здесь, хотя это был уже далеко не первый мир, как и не последний, который я посетил. В первых я вообще метался, как испуганный зверек, не понимающий, куда он попал в очередной раз, хотя память каким-то образом и узнавала незнакомые вещи, явления, отчего я все же сразу же на все реагировал, особенно на разные опасности в виде падающих скал, разверзающихся перед тобой трещин, хищников, дикарей с луками - всего не перечислишь. И тогда я подспудно чувствовал, что я ищу что-то, но осознавать я это начал все-таки сейчас лишь, сидя на спине слона, целый день возившего меня среди холмов с пещерами, по берегам озера, где плавали белые лебеди и стояли задумчивые фламинго, даже через каменный мост над неглубоким ущельем с водопадом, после которого на нешироком плато среди зеленых лугов стоял не очень высокий каменный замок с крепостной стеной и башенками. После плато пейзаж слегка изменился, менялся ли даже на глазах, стоило лишь отвернуться, как ты уже не узнавал места: вместо кустарников уже росли высокие кипарисы, а каменистый холм мог вдруг покрыться рядами виноградника, за которым, конечно же, никто не ухаживал, как и никто не собирал плоды в апельсиновой роще, почему та запросто могла стать прудом, в котором плескалась рыба. Все на этом острове было невероятно ярким, свежим, но довольно неустойчивым, почему по нему можно было бы блуждать вечность, его не узнавая, хотя и был он не столь и большим. Поэтому и мысли тут легко сменяли одна другую, вдруг возникая в голове неведомо откуда, после чего я уже и стал в целом мыслить, даже понимая, что я это делаю...
Увы, но придумать какую-то систему размышлений сразу же, не имея никакого в том опыта, было совсем не просто, поэтому и многое последующее у меня все же было так намешано в голове, не говоря уже об этом калейдоскопе миров, которые менялись постоянно, не реже, чем раз в день. Мне даже трудно было понять, кто я сам, какого я возраста, не говоря уж обо всем остальном: откуда я, куда и зачем иду, что вообще со мной происходит - полная неопределенность!
Жутко было покидать тот остров, однако я все же сам в итоге закрыл глаза, потому что уже не мог здесь оставаться один, словно почувствовал, что и помочь мне в чем-то могут только люди. И даже общаясь с теми добрыми животными, мне было приятно осознавать себя человеком, да и вообще я как-то впервые подумал об этом здесь, до этого же представляя себя неким персонажем из какой-то странной и невероятной игры, который словно бы играл чью-то роль, не очень задумываясь о себе самом...
Наверно, только поэтому я и вспомнил тот остров, как некий отправной пункт, когда оказался и в этом месте, с которого мое общение с людьми приобрело совсем иной характер, они уже перестали быть случайными встречными незнакомцами, поэтому с того момента и воспоминания приобрели иной вид, они стали совсем живыми, ну, как и люди.
До этого же все и было некоторой игрой..., но совсем не воображения!


Глава 1.1


...- Да-да, с этого момента я все же попробую считать, вдруг хотя бы чет-нечет принципиально отличаются, - я уже не знал, что придумать, чтобы хоть как-то упорядочить свои наблюдения за этим миром, где я опять оказался в совершенно незнакомом месте, хотя на этот раз что-то и напоминающем смутно. Увы, проблема в том и состояла, что я не знал, что именно это должно напоминать... - Однако, если я попадаю куда-то не туда, потом оттуда - обратно в другое место, то вдруг я при этом и возвращаюсь? Пусть не сразу туда, но все же... Попробовать? А что еще остается делать...

- Вы что-то сказали? - удивленно спросил меня прохожий, может быть, даже попутчик, который шел, по крайней мере, в ту же сторону по этой странноватой улице, которую наверняка сверху можно было бы принять за некую спираль, а-то и улитку, потому что она таким именно вычурным образом и поднималась к вершине, наверно, огромного холма, куда мне и надо было подняться, чтобы хотя бы осмотреться, если уж не найти, но прямых путей наверх не было почему-то... - Да, вы правы, тут можно подняться вверх, только идя вбок. Это, знаете ли, то же самое, что попасть на север, идя все время на северо-запад или северо-восток...
- Да-да, или попасть на их Запад, все время идя на Восток, - попытался в ответ сострить я, вспомнив чью-то шутку, но, видимо, неудачно, не к месту ли, потому что уже просто прохожий на какое-то время замолчал, дав мне возможность осмотреться по сторонам, однако, хотя мы вроде бы и шли по склону холма и вроде бы довольно высоко, вокруг себя можно было видеть лишь изогнутые чуть дома, причем не на таком уж протяженном отрезке изогнутой же улицы. Промежутков между домами почти не было, поэтому мне как-то быстро надоело смотреть по сторонам, поскольку сами дома были совершенно одинаковыми...
- Вот-вот, это специально для таких, только идущих на Восток якобы, - ехидно заметил попутчик, который тоже заскучал, а когда молча идешь, то легко сбиться с дыхания, словить одышку, из-за которой еще и нахватаешься этого сырого и слегка промозглого воздуха, странно пахнувшего огурцами. - Ну, это уже чистый обман зрения, поскольку вы сами видите, что огурцов тут нет и в помине, а уж тем более бананов, хотя я и не знаю, что это такое...
- Странно, но мне показалось, что вы читаете мои мысли, хотя в данный момент я вообще только нюхал воздух, даже ни о чем не думая, - все же заметил я ему подчеркнуто недовольно, потому что мне от этого еще более тут становилось неуютно, ведь и так за этими одинаковыми черными окнами явно чувствовались какие-то пристальные взгляды, которые тоже могли читать мысли и прочее, а не думать я не привык, потому что мне часто приходилось заниматься только этим в последнее время. Из-за этого же мне начинало казаться, что меня буквально раздевают своими взглядами эти чтецы мыслей, а ведь для прогулки голышом погода была неподходящей.
- Нет, мне это совсем не интересно, потому что мысли я люблю записывать, а не читать, почему я даже писать решил научиться, - равнодушно ответил он, хотя по его пристальному взгляду я понял, что и ту мысль он прочитал, хотя и совсем не постеснялся при этом смотреть на меня голого... Нет, вроде бы в его взгляде я не увидел удивления, и это меня чуть успокоило. - Хотя я вам должен заметить, что когда вокруг ничего не видно, как вы уже заметили, то некий косвенный способ догадаться о сущности чего-то все же необходим. Ну, например, если в газете, даже в телевизоре, нет ни строчки правды, то приходится копаться между строк, если у вас, конечно, телевизор с разверсткой. Если вам врут постоянно, то постоянно хочется и перемен, а если вам врут по времени, то хочется найти успокоение в пространстве. Заметили, что я ничего не сказал про мысли? Вот-вот, где бы я вдруг научился их читать, если здесь чужие мысли вообще запрещены?
- Кстати, спасибо за информацию, - заметил я ему между прочим, копаясь в каких запасниках памяти, куда я, правда, сам еще мало что спрятал, - мне даже кажется, что я начинаю догадываться, где я... Мне даже не верится! Нет, извините, объяснять это очень долго и, я боюсь, что опять не успею, а мне надо бы оказаться на вершине этого холма. Если мы туда дойдем, то я попробую...
- Еще бы, будучи здесь, не трудно догадаться - где вы, - насмешливо заметил тот, все время что-то перебирая в карманах своего плаща, что я только что заметил. - Если бы вы догадались, что вы - здесь, будучи там, то я бы еще удивился. Однако, обратному я бы удивился больше, но здесь это тоже невозможно, запрещено... Вы, надеюсь, заметили, что сколько бы мы ни шли, мы все время только где-то здесь, а там тут и нет совсем? В принципе же, находясь всегда здесь, вы даже не сможете точно определить, идете ли вы в гору или по одному и тому же замкнутому кругу, хотя при этом вам эта гора может показаться невероятно высокой, потому что до вершины ее дойти и невозможно как бы, хотя ее почти и нет, хотя бы не видно. Понимаете, в чем прелесть такой архитектуры? Да, тут на вполне ограниченном пространстве можно создать ощущение даже некой бесконечности, ну, той, где витки клубка прибывают, прибывают, а радиус и не растет как бы давно уже, потому что прибывают только витки, а не сами нитки...
- А почему бы вам тогда не понаблюдать хотя бы за номерами домов? - догадливо спросил его я.
- Ха, разве так их трудно поменять, пока я иду? - дал он мне понять, что давно уже безуспешно пытался это сделать. - Можно ведь строить большой город с множеством улиц, кварталов, этакий мегаполис, а можно гораздо меньшее количество людей заставить менять номера домов и даже названия на одной улице, и эффект будет тот же...
- Но простите, ведь вы же, наверно, идете домой и откуда-то, а между этим же есть некая разница? - спросил я уже слегка озадаченно и с некоторой завистью.
- Нет, иду я не домой, а к своей любовнице как бы, ну, подруге якобы, но иду из дома, это неоспоримо, вроде бы, - немного досадуя и на мою любознательность, и непонятливость, пояснял он. - Конечно, иногда мне трудно найти какую-то разницу, что я, конечно, списываю на забывчивость, ведь пока идешь, можно кое-что и запамятовать, мысленно переключаясь на другое, просто меняя как бы название и некоторый смысл того же самого.
- И вы, что, больше никуда не ходите? Ну, на работу, в театр, - мне уже было неудобно продолжать расспросы, но его ответы важны были и для меня самого, поскольку те догадки мои начали таять, и портрет данного места, возникший в голове, расплывался этакой не сохнущей во влажном воздухе акварелью.
- Ну, дело в том, что это как бы и есть моя работа, - даже зло ответил он, словно это затрагивало его самолюбие. - Нет, не все - работа, а я как бы работаю у своей жены мужем, за что она мне дает карманные деньги, весьма щедро дает за то, что дает до этого, почему я вполне могу содержать и любовницу. Да, а что тут такого? Семейная жизнь - это довольно тяжелая работа, и поэтому в ней тоже должен быть отпуск... Но из-за ваших расспросов я вдруг и сам начал сомневаться, а кому же я их даю, и кто мне платит, ведь деньги-то не отличишь... Да, и вдруг я хожу по кругу, от своего дома к своему же, дважды работая на жену, да еще и бесплатно, как получается? Взял деньги и отдал, взял и отдал. Как и в случае с городом, человеку можно дать жену и любовницу, а можно одну заставить играть обе роли, даже третью придумав... И это я, выходит, женился на ней по расчету?!
- Ничего не пойму! Неужели вы не можете разузнать все это у жены, у этой ли, как ее, у любовницы? - последние мои надежды таяли, в отличие от тумана, буквально нависавшего над крышами домов, хотя это могло показаться и даже оказаться низкой облачностью.
- Я же вам объяснял насчет чтения мыслей здесь? - даже немного разочарованно спросил он. - У вас они и на лице написаны, поэтому нет никаких проблем, но им я вынужден верить на слово, а тут и спрашивать не надо, они сами все мне тут же выкладывают, и мне остается только верить. Попробуйте спросить что у попа, если он непрерывно вам отвечает... Если бы вы мне помогли?
- Каким же это образом? - неохотно спросил я, хотя в чем-то тут был и мой интерес, мне ведь и самому приходилось постоянно блуждать по некоему замкнутому кругу.
- Ну, мы сейчас зайдем к моей любовнице, и вы останетесь там, а я якобы сбегаю за чем-то, - медленно рассуждал он, чтобы и тут не сбиться, - но к себе домой и, если я вас там не застану, тогда все станет на свои места... Мы, кстати, уже около ее подъезда... Прошу вас, умоляю! Понимаете, вы ищете что-то, чего у вас нет, а я не знаю, что у меня есть.
- Что ж, если честно, спешить мне совсем некуда, хотя тут могут возникнуть некоторые трудности, - я хотел было ему пояснить, но его уже снедало нетерпение, а разговор бы получился весьма долгий, на него не хватило бы даже того времени, пока мы блуждали в несколько странном лабиринте коридоров, пока не вышли к лестнице...
- Никаких трудностей, чувствуйте себя тут как дома, - поймав меня на нерешительности, он потащил меня по лестнице вверх, к сожалению, поднявшись только на третий этаж, лестничная клетка выше которого была закрыта решеткой. Пока я рассматривал ее, он трезвонил в дверь. - Милая, привет, прости, это мой старый друг детства, пусть он у тебя побудет, а я пока сбегаю за одной вещью, которую забыл дома... Ну, ты догадываешься, о чем я говорю?

- Возвращайся скорей, милый мой любовничек-чек-чек! - только и успела крикнуть ему вслед довольно миловидная дама средних лет, пропуская меня в квартиру и как-то странно разглядывая, наверное, как и я - ее несколько стандартную квартиру, особенно окна, нигде не обнаруживая ничего примечательного. - Да, теперь ему туда и обратно целый час добираться где-то, потому что всю улицу можно пройти за полчаса... Проходите, я вас угощу хотя бы чаем, хотя стол я, как видите, накрыла совсем другим... Ладно, угощу я вас этим другим, но мне только надо переодеться для этого, поэтому вы бы пока вышли на балкон, покурили, вы ведь так на окна смотрите, что я сразу поняла...
- Да, конечно, большое спасибо, - я даже обрадовался этому предложению, поскольку сам немного стеснялся попросить об этом. Но выйдя на балкон, я понял, что это было глупо, потому что с него я мог разглядеть только ту же... улицу, ну, то есть, стены домов напротив, успев заметить, как спешно удаляется мой попутчик, внимательно посматривая на номера домов. Пришлось покурить их сигареты, хотя в таком сыром воздухе это было не очень приятно, казалось, что ты не вдыхаешь, а пьешь эту гадость... - Нет, не буду я курить!
- Вы уже закончили? Так, заходите же! - каким-то уже другим тоном пригласила она меня в комнату, встречая совсем в другом платье и даже с другой прической, не говоря уж о макияже, из-за чего ее трудно было узнать. Даже странно было, когда она это все успела сделать. - Это я специально для вас надела это платье, потому что он его не любит, из-за чего меня в нем никто не видел - только без не8го... Садитесь сюда, я вас буду угощать, потому что вижу, как вы устали и, видимо, голодны...
Мне было весьма трудно возражать, хотя, скорее, это ее взгляд был каким-то голодным, потому что вместо того, чтобы меня кормить, она вдруг начала меня зачем-то быстро раздевать, придавив к дивану своим довольно плотным и мягким телом, отчего мне сразу стало трудно сопротивляться, хотя я и не знал, зачем, потому что опасности не чувствовал, просто это меня слегка ошеломило, но я все же не стал закрывать глаза, хоть и видел, как она распахнула свое платье особого покроя и водрузилась на меня сверху, обдав все мое тело невероятным жаром так, что во мне сразу же все как-то вскипело и устремилось куда-то, пробудив во мне столько неведомых ощущений...
- Так, миленький мой, теперь тебе надо сходить в ванную комнату и принять душ, потому что от тебя так пахнет моими духами, что он сразу обо всем догадается, а это ему совсем не нужно, - ласково бормотала она, собирая с дивана мою одежду и провожая меня в душ, по пути нежно пощипывая. - А я пока тоже переоденусь... Не поверишь, жизнь моя так однообразна, что мне захотелось ее хотя бы так разнообразить, теперь будет как бы две жизни, до того и после того... Не спеши, смой с себя усталость дорог и забудь, что тут случилось, ведь это же всего лишь случайность, ее вполне могло и не быть, хотя, если честно, только случайности и есть нечто настоящее...
В чем-то она была права, если не во всем, потому что я только этими случайностями и жил, все же не успев к ним привыкнуть, постоянно удивляясь им, как и этим, вот, упругим струям горячего душа, насладиться которыми мне не давала лишь необходимость контролировать себя и случайно не подставить под них голову, отчего глаза тут же бы машинально закрылись... Конечно, я сомневался в том, а стоило ли ему помогать избавиться пусть даже от заблуждения, но не сдержать обещание я не мог, да мне и самому это было интересно, потому что надежд попасть на вершину почти не осталось...
- Ох, ты еще моешься?! - удивленно воскликнула она, заходя в ванную с большим махровым полотенцем. - Выключай воду, мой мальчик, чтобы меня не забрызгать, и я тебя вытру...
С этими словами она принялась меня неторопливо вытирать, больше, конечно, трогая, отчего во мне опять что-то разгорелось, но теперь она не стала раздеваться, а только впилась в меня невероятно сильным поцелуем, довольно быстро доведя меня до какого-то шока, хотя опять же мои глаза вынуждали меня держать себя в руках... Нет, не буквально, потому что в руках я держал осторожно ее голову, так приятно было трогать ее мягкие волосы, погружаясь в них пальцами, взглядом..., впервые как-то странно осознавая, что это женщина, даже понимая, почему и прежде они мне казались немного загадочными, как и те слова, которые были некоторым образом с ними связаны, за которыми ощущалось нечто большее...
- Милый, ты только не мучайся всякими там моральными проблемами, потому что когда-то же я должна была ему отомстить за то, что мне он изменяет с ней, не важно даже с кем, - сказала она мне, когда мы уже шли в комнату, где она меня тут же усадила за стол и теперь уже начала угощать по настоящему. - Если бы он делал это только мысленно, я бы могла его даже растерзать за это, а, вот, за реальные измены почему-то не могу. Нет, понятно почему, ведь реально-то я сама запуталась, когда же он это делает, ну, то есть, изменяет... Теперь же у меня хотя бы есть оправдание ему, теперь ведь не понятно, кто же кому изменяет в отместку...
- Да, может, вы и правы, и даже лучше, если что-то не понятно, нежели полная очевидность не того, что нужно, - теперь еще и наслаждаясь невероятно вкусной и разнообразной пищей, делал я краткие замечания, в главном все же почти уже разочаровавшись, пусть даже и испытав столь необычное. К тому же, мне было невероятно приятно поделиться с ней всем, потому что я видел в ней некоторое участие. - Я, вот, гоняюсь за последней, но, возможно, вся прелесть и состоит в самой погоне...
- А для него в том, что он ходит туда-сюда? - недоверчиво переспросила она, о чем-то задумавшись и переключившись вдруг на другое.
- Скорее, в том самом туда-сюда, что неотделимо от хождения, - уточнил все же я, но в это время он уже трезвонил в дверь, вбегая в квартиру весьма счастливый.
- Простите, я так долго! Нет-нет, продолжайте... Вы, я вижу, голодны... Но можете спокойно покушать, мы все же с вами немного заблуждались в том разговоре, и вы, я уверен, еще сможете дойти до вершины, если не отпала необходимость... А сейчас, я вас прошу, закройте на минутку глаза?...
Теперь он мог бы меня и не упрашивать это сделать, потому что та необходимость отпала, точнее, ее тоже тут не было, отсюда просто хотелось сбежать поскорее...


Глава 2.2


Конечно, если бы я хотя бы знал, что я ищу, искать было бы, возможно, легче, но даже после стольких скитаний, среди которых предыдущее было хоть и новым, но совсем не самым забавным, я этого так и не понял...
Не было этого, видимо, и здесь, в огромном стеклянном небоскребе, внутри которого была лишь широкая с мраморными ступенями лестница, уходящая ввысь. Стены по бокам были стеклянными, но за ними кроме неба ничего не было, что меня, ясно, давно уже не удивляло. Я даже не удивился, поняв сразу, что это небоскреб, увидев перед тем, как войти в него, огромный коготь где-то далеко наверху и даже услышав оттуда противный скрип, с которым тот раздирал пополам тучу... По лестнице же навстречу друг другу, просачиваясь сквозь друг друга, шли два потока людей, хотя на входе перед этим я никого вроде бы не встретил, в двери следом никто не входил, и они, вроде бы, в самом низу не разворачивались, словно бы это был какой-то людской эскалатор, где внизу одни люди внезапно появлялись, а другие исчезали... Их было так много, они были так не похожи друг на друга, но я все равно бы сразу заметил среди них то, что искал, потому что из них никто не смотрел и, похоже, просто не видел меня, как и вообще других. Каждый шел сам по себе, к ему лишь одному видимой цели, хотя здесь их могло быть всего лишь две, но у всех они словно были разные. Даже удивительно, что они не сталкивались, совсем не лавируя в толпе, словно свободный путь каждого был кем-то, самой ли лестницей четко запрограммирован не очень понятным, правда, образом. Мне тоже не приходилось уворачиваться, уступать кому-либо дорогу, хотя я и шел весьма быстро, обгоняя всех и смутно лишь сомневаясь в целесообразности своего восхождения.
- Ну, зачем бы это вдруг оказалось здесь? Кроме слова небоскреб у меня же в памяти ничего нет. Да, пусть даже это был бы и некий человек, который бы мог зайти хоть куда, пусть даже и тот же я, который теперь другой, ищущий того, - рассуждал я сам с собой, словно пытаясь остановить, одернуть себя за рукав, хотя и понимал, что мне ничего не остается, как искать. - Хотя здесь, конечно, проще всего затеряться, спрятаться, ну, а следовательно, и найтись, ведь их здесь так много, а различаются они лишь внешне и тем, что идут либо вверх, либо вниз. Понятно, это лишь усложняет задачу, хотя и упрощает процедуру...
Лиц поднимающихся я не видел, поэтому мельком всматривался в лица спускающихся, опять же странным образом замечая всех, словно бы взгляд порхал над всей толпой. Но, таким образом дойдя до конца, я увидел бы всех, к тому же, я ведь и искал то возвращающимся тут сверху, откуда все они шли с одинаковыми выражениями совершенно разных лиц, на которых можно было все прочесть. Да, словно бы они обманулись в надеждах, их ли надули устроители этого аттракциона, но они лишь не хотят этого показывать идущим навстречу, потому что даже в таких мелочах никто не любит пророков на своей лестнице...
- Интересно, где же они поворачивают назад? - спрашивал я опять себя, пока еще ни разу не заметив этого, но спрашивать больше было не о чем. - Неужели идут до самого конца? Нет, нет, интересно другое - неужели там, внизу, они вновь начинают подъем и возвращаются уже наверх? В принципе, за столь долгое время вполне можно забыть, с чего же ты начал, где ты идешь, а где возвращаешься... Вдруг и это забудет, зачем оказалось здесь? Все же зря я не успел взойти на холм, на вершине которого все проще и однозначней. А здесь вершина этого небоскреба, конец ли лестницы, ничем не отличаются от остального. Как же глупо я попался на его просьбу, ведь мог бы просто уйти, а не закрывать глаза... Не могло же там не быть вершины, если был склон?

- Сразу видно, что ты не меня ищешь, - услышал я вдруг сбоку веселый голос, тут же увидев его обладательницу, которая сильно от всех отличалась, широко вышагивая рядом по лестнице... без трусиков, даже не пытаясь прикрыть свое рыжее солнышко, но, правда, этого никто и не замечал, кроме меня, что меня опять же поразило поначалу. - Да, меня бы ты искал весело, хотя и не я бы от тебя пряталась. Видишь, я даже это от тебя не прячу? Ты ведь хочешь потрогать? Потрогай, я хочу! Эти все равно не видят, им наплевать, есть у меня это или нет, есть ли я сама или даже они сами... Нет, теперь не убирай руку, ты ведь не хочешь, чтобы они это видели, даже не глядя? Черт, если бы ты не искал что-то, мы бы могли и это сделать...
- Как тебя зовут? - только и спросил я на это, теперь все же понимая по ее взгляду, о чем она говорит, но после того не хотел почему-то говорить об этом с ней, ведь она была не такой, какой хотела казаться.
- Ой, не поверишь, но я опять забыла! - она даже рассмеялась над этим, хотя усиленно пыталась вспомнить.
- Жаль, наверно, у тебя красивое имя, - мне, правда, жаль было, потому что хоть я до этого часто встречал людей, но почему-то почти все оставались безымянными, как и в прошлый раз. Возможно, и в этом была причина...
- Знаешь, что самое противное в этом? - спросила она, все же вздохнув раз, когда мы шли уже по другому пролету, и я уже ничего не искал, потому что смотрел только на нее, не понимая лишь, а зачем мы тогда идем. - А то как раз, что меня тебе не надо искать, и потому ты меня и не ищешь, и не знаешь даже - кто я, тебя это не интересует, ты это просто из вежливости спросил. Я просто есть, одно только слово есть, но даже не важно - съедобное или нет! Но уж зато насколько важно то слово нет...
- Прости, но я просто не думал раньше, что я вообще ищу женщину, ну, точнее, девчонку, потому что ты же - девчонка, - смущенно оправдывался я, хотя это было правдой. Та женщина, конечно, ошеломила меня слегка, хотя я почему-то не удивился тому, что у нас произошло, как будто знал все это давно, но все равно искомое мне до сих пор не казалось явно женщиной, а сейчас я даже засомневался. Нет, мне не казалось, что я ищу ее, но меня к ней тянуло...
- Согласна, это было бы глупо с твоей стороны - остаться здесь, куда ты не шел, да еще и где никто не может вообще остановиться, - вдруг резко сменила тему моя попутчица, заговорив сбивчивым голосом из-за ходьбы, хотя я ей, вроде бы, ничего подобного и не рассказывал еще о своих странствиях, как и о них самих, но она словно бы сама обо всем догадывалась. - Но с другой стороны, здесь бы ты как раз мог постоянно идти, идти, но все время здесь же оставаясь со мной. Понимаешь, надеюсь, в чем прелесть этого места для таких непосед, как ты? И тебе бы даже оставаться не надо было специально, а это я бы тебя не отпускала от себя ни на минуту, пока бы мы не умерли от смеха. Да, я бы не смогла тебя отпустить, потому что тоже не представляю - для чего и куда. Не понимаешь? Нет, это я просто не понимаю, зачем еще для чего-то жить, что-то еще делать, если можно заниматься только этим... даже здесь, на лестнице. Why don’t wee do it on the road? Я бы никогда не пришла сюда, если бы не догадалась, что и ты попадешься, не пройдешь мимо, потому что в эту ловушку все попадаются. Хорошо еще, что она тут только одна, хотя кроме нее тут больше ничего и нет. Ты же наверняка подумал, что это настоящий дом, а не просто одна лестница? Увы, это не дом, хотя жить тут приходится. Но, однако, так... я готова ходить по ней и вечность, так мне каждый шаг доставляет удовольствие, как и тебе, и я жду каждый следующий шаг... Я же права? Я это чувствую... Боже, сколько же вокруг дураков, которые этого не понимают и просто так шляются здесь, чтобы устать от самой дороги, чтобы кончать только восхождения или спуски. Ты ведь так думал? Но тебе все равно этого тоже было бы мало? Вот, ты устал и сейчас уже начнешь думать о чем-то другом, а я опять буду думать только об этом, ну, хотя и это слово забыла тоже, хотя само слово тут совсем ни при чем, даже мое имя, потому что меня так и зовут... Нет, но я бы была для тебя самой идеальной женой, мне кажется. Мне не нужны ни деньги, ни машины, ни одежда, мне ничего не было бы нужно, как моей маме. Но ты бы, наверно, скучал между этим и нуждался бы в чем-то другом, кроме меня, но говоря мне, что это все ради меня же, как уже мой папа... Верх глупости, хотя еще и не лестницы! Просто ужасно, что эту глупость сотворила первая женщина, совершенно не подумав, чем это закончится для нее, когда вы вкусите еще и того... Но и моя мать ничем от нее не отличается, слишком поздно спохватившись об упущенном. Пока птички обустроили гнездышко, они вдруг забыли все песни... Да, их гнездышко там, на крыше, где тоже ничего не нужно, но им все это надо позарез! Почти как тебе, не обольщайся! Не веришь? Но ведь это же все-таки дом, и кто-то должен оправдывать его название? Представляешь, как им повезло хотя бы в этом: дом с самой большой лестницей! Но и этого им мало...

- Все, я тоже немного устала, но все же покажу тебе что-то еще, раз уж ты здесь ничего не понял, - вдруг глубоко вздохнув, она взяла меня за руку и потянула вверх за собой, забавно виляя пухленькой попкой чуть ли не перед моим лицом, поскольку шла ступенькой выше. Как ни странно, из-за этого лишь я был почему-то готов согласиться с ее взглядами на жизнь, простыми как некая абсолютная истина, у которой нет имени, но какой-то комок в горле не давал мне говорить, зубы словно склеились, не пропуская даже воздух, зато, мне приходилось глубоко дышать носом и явно ощущать теплый аромат ее тела, слегка разгоряченного быстрой ходьбой. Я чувствовал запах женщины, хотя она была и девчонкой почти, и от всего этого у меня слегка кружилась голова. - Они даже этого не замечают... Ты бы тоже не заметил?...
Я не мог или не знал, что ответить, но и сам удивился, заметив, что все пешеходы продолжают тупо смотреть перед собой, даже не скосив глаз, когда проходили и по этой лестничной площадке, когда эта стена была просто перед носом... Может, видение было слишком невероятным, чтобы воспринять его обыденным взглядом? Пройдя уже где-то двадцать пролетов, я сам никак не ожидал увидеть здесь такое...
Боковые стены площадки были здесь не стеклянные, но одна, дальняя чем-то была похожа на огромный экран, хотя это ощущение возникало лишь из-за легкой дымки, висевшей в слегка сыром, морском воздухе, овевавшем лицо свежим бризом. Мрамор площадки плавно переходил в белый песок пляжа, расширявшегося чуть по бокам, где можно было заметить несколько солнечных зонтиков с маленькими столиками под ними, а также три-четыре торговые палатки... Но это я заметил уже потом, так как взгляд мой утопал в бескрайней морской дали, усеянной пышными волнами с пенистыми головами, среди буйства которых слева вверх воздымались словно фонтаны извилистые стены воды, опадающей вниз тоже пенистыми водопадами. Чем-то все это напоминало собой некие заросли высоких водяных кустарников, высоких ли трав с кудрявыми верхушками, уходящие к горизонту, но лишь незначительно снижаясь по росту, отчего и горизонт казался таким близким, будто это была все же картина, на которой не удалось показать всю перспективу, хотя реальнее этой воды трудно было что-то представить. И словно в тени этих зарослей в сторону горизонта тянулась красноватая полоска эскалатора, через которую перекатывались волны, и видно было, как его движущаяся лента подрезала слегка их. Поодаль полоска эскалатора заворачивала за заросли волн, и трудно было предположить, кончается она там или нет. Небо же над морем казалось все же нереальным, словно это были лишь нависшие над миром тучи морской воды с размытой нижней границей, готовой в любой мир прорваться. И небо и море - все было бело-голубых красок с зеленовато-синей глубиной... Та самая легкая дымка лишь и сдерживала меня, уже готового ступить на этот эскалатор, словно то, что он двигался, уже обязывало тебя к этому...
- Нет, еще успеешь, - глуховатым голосом сказала моя попутчица, переодетая уже в легкий пляжный костюм с короткой юбкой Солнышком и двумя лямками вместо бюстгальтера. На голове у нее была широкополая соломенная шляпа, хотя солнца было не то что не видно, его здесь словно не было вообще, столь холодными и свежими были цвета. - Я пить хочу. Так жарко! Пойдем за столик... У меня совсем нет воды для слез...
Сейчас только я и заметил эти именно столики, за один из которых мы и сели, налив себе голубоватой жидкости из стоявшей там бутылки. Сзади кто-то проходил, слегка шурша белым песком, но я не видел этого. Все заслоняло ее лицо, точнее, нижняя часть его, так как глаза были скрыты шляпой. Холодновато-розовые губы ее шевелились, и иногда, когда бриз стихал, я слышал, что она пытается сказать. Остальные же слова призрачными пузырьками бриз уносил в сторону моря. Теперь он был суховатый, нес в себе ароматы какого-то остывающего города...
- Это все глупости, как ты можешь туда возвращаться, если это уже невозможно? Нет, ты не просто не видишь лестницу, а ее уже и нет из-за этого, - говорили ее губы как-то механически, бесчувственно, а, может, обречено. - Возвратиться ты мог бы лишь ко мне, я не изменилась, не изменила тебе за этот короткий день, хотя скоро уже наступает второй, на него наступает, рассыпая в песок секунд... Я лишь перестала смеяться, как и до тебя, но это ты можешь легко исправить, если после тебя не будет. Там же ты ничего не сможешь, там ты больше никого не рассмешишь и сам вскоре перестанешь, если, конечно, не найдешь, но так ты и не найдешь никогда, если ищешь только то, чего нет... Там скоро смех станет горше слез, потому что плакать над собой еще хуже. Да, не спорь, потому что я знаю, куда бы ты хотел вернуться, но я тебе не скажу, чтобы не испортить тебе хотя бы дорогу туда. Зачем тебе это? Или тебе так важно, где умереть? Так ты и возвращаешься туда умирать. Не веришь? Еще бы, кто же в такое верит! Нет, я не предлагаю тебе остаться... там, где я тоже не часто смеялась. Я предлагаю тебе остаться здесь, уйти со мной туда, где тебе всегда будет кого смешить, где я всегда буду поэтому лишь смеяться. Да, вон туда, за тот поворот, где даже от брызг фонтанов щекотно и смешно. Там совсем другой рай, не земной, а водяной, который был даже раньше начала, когда были лишь вода, и дух летал над ними... Но учти, что оттуда уже не вернуться, эскалатор поведет нас лишь туда, он лишь для этого здесь, чтобы ответственно принимать даже глупые решения. Нет, с той стороны все выглядит совсем иначе, оттуда все - в солнечных цветах, но туда никого не завлекают, туда можно пойти лишь по зову сердца, по воде слов. Если ты ошибся - тебя просто смоют волны, потому что ты все равно уже не сможешь повернуть назад. Мало кто мог бы пойти туда, я прежде здесь таких не встречала, всю свою маленькую вечность ожидания. Тут все постоянно лишь возвращаются! Неужели тебя и это не убедило?... Но ты бы мог, это твоя дорога, ты это и сам чувствуешь, но не знаешь только, почему слова и не приходят к тебе... Увы, все это чудо лишь для того, чтобы тебе уйти со мной - только лишь! Как мало! Как мелко! Да, все мелко, вся эта земля мелка, но только не это море, глубин которого почти все страшатся! Поэтому решай - пойдешь ли ты туда, пойдешь ли ты со мной, даже не зная, что же там за поворотом, даже не зная моего имени? Решай!...
- Прости, ты говоришь все так, словно это очевидно, словно ты все знаешь, но ведь у меня именно это и не получается, - отвечал я ей, хотя ветерок так и норовил сорвать с моих губ слова, почему я не был уверен, все ли они долетали до нее или это они и метались там беспомощно над волнами. - Я уже несколько раз решал остаться где-нибудь, смирившись с бесплодностью поисков чего-то другого, но мне это-то как раз и не удается, почему мне приходится искать это, пусть я даже не знаю, а что же именно. И сейчас я готов попробовать, даже очень хочу, особенно с тобой, потому что ты мне сильно нравишься, но ведь я только обнадежу тебя, не дойдя и до полпути... Для меня совсем не этот небоскреб - ловушка, для меня как раз ловушка - то, что ее нет для меня. Поэтому лишь я немного надеюсь на нечто неведомое, что и пытаюсь разглядеть среди очевидного...
- Ну, и обнадежишь, ну и что? Я и живу лишь надеждой. Что тебе мешает попробовать? - как можно увереннее, точнее, упрямее, говорила она, видимо, пытаясь заглушить и свои сомнения. - Мне кажется, что ты мне не просто нравишься, о чем я уже подробно рассказала, поэтому что-то придает мне уверенности, что я смогу это... Тебе лишь надо сильно захотеть и устремиться за мною всем сердцем, словно это у тебя не руки, а крылья, что на море представить проще, чем на даже этой лестнице. Конечно, тут не надо ничего хотеть, тут можно вечность просто топать вверх-вниз, не имея ни единого желания. Но у тебя же оно есть? Да, просто ты не знаешь - какое оно, поэтому возьми мое! Пошли!

Сказав последнее, она лишь мельком взглянула на меня из-под шляпы своим золотистым взглядом и вдруг, крепко взяв меня за руку, побежала по песку, по эскалатору, слегка балансируя на нем легкими взмахами рук... и придерживая даже меня, потому что бежать по нему было очень непросто, ведь он еще и сам двигался, из-за чего мы просто неслись по воде. Волны расступались перед ней, едва лишь касаясь ее ног, а всплески их превращались в чаек, тоже смеявшихся вместе с нею. Неожиданно она остановилась посреди пути и резко повернулась ко мне, из-за чего мы чуть не упали в воду...
- Нет, сначала я хочу чтобы ты меня поцеловал, но только по настоящему, - сказала она, крепко взявшись за мои плечи и удержав равновесие, но вначале сама меня поцеловала, отчего мы его вновь чуть не потеряли. - Ты понял, как?
- Мне кажется, что да, - смущенно ответил ей я, хотя в это время сильно жалел, что мы остановились, прервали тот бег, словно тот и впрямь мог увести меня из этого круговорота, но вдруг прервался...
- Боже, какой же ты еще мальчишка! - рассмеялась она, слегка оттолкнув меня, и вдруг, почерпнув воды из высоко всплеснувшейся волны, брызнула мне ею в лицо... - О, нет, где же ты?!



Глава 3.1


Конечно, я был сам виноват, понадеявшись на ее догадливость, осведомленность, и ничего не рассказав, хотя уже вновь не надеялся, что и это бы помогло... Когда я открывал глаза, по лицу моему все еще стекали соленые капли, поэтому я рад был, что оказался один посреди пустынной улицы, видя себя в больших зеркалах, точнее, в стеклянных дверях с зеркальной поверхностью, в которой за моей спиной отражалась башня с часами, по бокам сливающаяся с другими домами, сплошной стеной опоясывающими всю улицу... Двери вели в переход, по которому я вскоре попал на другую улицу, а потом и далее... Все улицы тут и были похожи на двухсторонние тупики, соединенные между собой этими переходами, порой и весьма сложной формы, а то и с лестничными маршами, но даже сквозные проходы были с обеих сторон закрыты стеклянными дверями, чем те отличались от подъездов, тоже практически неотличимых друг от друга, как и сами, в принципе, дома сплошной и однотипной застройки... Небо было безоблачным, солнце висело прямо над головой, и по нему тоже нельзя бы сориентироваться.
- Черт, откуда у них такая тяга к однообразию? - спрашивал я себя, правда, не зная - о ком, постукивая рукой по пластиковым стенам очередного перехода, которые внутри, похоже, были металлическими, а, может, мне этого хотелось по некоторым соображениям... Прохожие на улицах были невероятно редки, а в самих переходах я их вообще не встречал, хотя издали и замечал, как иногда кто-то скрывался за их стеклянными дверьми с зеркальными стеклами. Догнать их в переходе было невозможно, поскольку двери тех не сразу поддавались, словно выжидая, когда же предыдущий прохожий выйдет с другой стороны... Однако, они все же чаще заходили в подъезды, в похожие на них ли двери магазинов, вывески над которыми были сплошь вроде бы неоновыми, с постоянно меняющимися рисунками, отчего запомнить что-то было невозможно. Различить магазины можно было только по ассортименту товаров, выставленных, точнее, катающихся за стеклами витрин на весьма подвижных полочках, совершающих странные взаимоперемещения, путаницу во что еще и вносила как бы безмолвная цветомузыка, в изменении цветов которой все же можно было уловить некий ритм, но и только. - Да уж, в отличие от архитекторов, у их дизайнеров вообще нет никакой тяги к постоянству.
Это можно было сказать не только о витринах, поскольку почти во всех отмеченных мной окнах домов шторы, точнее, некие стеклянные ли витражи тоже постоянно меняли рисунок, сложность которого даже наводила на мысль, что это все были жидкокристаллические шторы, складки которых можно было все же различить.
Прохожие, видимо, постоянно на ходу любовались всей этой игрою цветов, ну, словно слушали всю эту цветомузыку, как бы даже некие цветосимфонические оркестры, поэтому спрашивать их при этом о вполне примитивных переходах было бы глуповато, да никто из них и не обращал на меня внимания, словно меня и не было рядом, перед ними ли даже...
- Да, когда прохожих много, то есть, не один, то их уже попутчиками не так просто назвать, считать ли, - размышлял я про себя, искоса разглядывая и их странные одеяния. Из-за этой пестроты витрин и окон я даже не сразу заметил, что материал их одежд был тоже словно бы жидкокристаллическим, порой просто поражая игрой цветов, особенно на платьях женщин, хотя мужчины тоже напоминали собой каких-то электронных попугаев, хотя их длинные и просторные рубахи, блузы ли, а также легкие и очень свободные штаны переливались все же более естественными, как бы чуть приглушенными цветами и оттенками, да и ритм их уже цветомузыки, ну, и шагов тоже, видимо, в такт ей, был несколько иными, менее игривым, танцующим ли, как у девиц, у которых даже множественные украшения, как и сумочки переливались феерическими, ярко фосфоресцирующими цветами... Поразительно, но то же самое можно было заметить и в их макияже, хотя он все же был более нежных оттенков, иначе бы черт лица можно было вообще не разглядеть. - Ясно, они поглощены звуками своей цветомузыки, видимо, заботясь и о том, как это будет выглядеть внешне, не возникнут ли фальшивые цветонотки, не нарушится ли гамма... Неужели все это может продуцироваться самим мозгом?!
- Неужели я тебе так нравлюсь? - совсем неожиданно спросила меня певучим голосом одна из этих электронных бабочек с невероятно милым личиком, щечки которого переливались нежным румянцем, а глаза искрились будто звездчатые сапфиры. Одежда ее тоже как-то сразу поменяла тона на более теплые...
- Ты и думаешь про себя музыкой? - удивленно лишь спросил я, потому что какая-то теплота и нежность всей этой игры передались и мне, а в голове и впрямь откуда-то издалека послышалась легкая музыка.
- Что ты, я только как бы дирижирую ею, ну, и как бы напеваю мыслями под музыку... Но почему это тебя удивляет? - теперь уже и она удивилась, так как для нее-то все это было таким естественным. - Ты не местный?
- Скажи вначале свое имя, а-то мне как-то грустно просто так разговаривать, - попросил я ее робко, но мне этого действительно хотелось сейчас.
- Солли, - пропела она в ответ, взяв меня под руку и пристраиваясь к моему шагу, а, возможно, и меня подстраивая под свой, потому что музыка во мне изменилась.
- Понимаешь, Солли, я вообще уже не знаю, где бы я мог счесть себя местным, - признался я ей, сразу же почувствовав к ней какое-то доверие. - Я еще ни разу не был два раза в одном и том же месте, ну, может быть, за исключением неких первых смутных воспоминаний, подобное которым я уже долго ищу, но совершенно безуспешно. Кое-что я даже знаю о том месте, это, возможно, хранится в моем подсознании, ну, потому что узнать бы я смог, но лишь не могу выразить все то словами, не могу представить...
- Как интересно! - воскликнула она, и музыка в нас слегка всплеснулась. - Ты, мне, кстати, не назвал и свое имя!
- Извини! Если честно, то я этого не помню точно, но - ты удивишься - что-то вроде Толли, - смущенно ответил я, поскольку это было правдой, мне лишь казалось, что это было моим именем, но в тех давних воспоминаниях я слышал это слово, и оно вообще ничего не обозначало, почему я и решил, что это было именем, возможно, и моим.
- Нет, я лучше обрадуюсь такому созвучию, а не удивлюсь! - она и действительно обрадовалась, отчего в нас веселено зазвенели какие-то стеклянные музыкальные инструменты. - Но это, Толли, все очень интересно, потому что я сама вообще больше нигде не бывала, а в последнее время даже на другие улицы не ходила... Нет, Толли, давай мы тебя все же переоденем, потому что я хочу тоже видеть твою музыку, твои слова и весь твой рассказ. Пойдем в магазин?...
С этими словами она резко свернула в сторону одной из ярких витрин, в которой несколько постоянно переодевающихся манекенов, исчезая и вновь появляясь, устраивали целое представление среди фейерверка цветов и форм, что, как я заметил, передалось и ее одежде, ее ли внутренней музыке, то есть, нашей с ней, отчего я уже начал различать и некоторое соответствие...
- Конечно, Толли, мы тут вполне можем разнообразить и свою жизнь, и свое окружение подобным образом, но ведь все это нескончаемое разнообразие столь однообразно, - продолжала Солли, вводя меня сквозь дверь в просторный магазин, где не просто цветовая гамма, но и сам интерьер постоянно, хотя и не столь резко менялся согласно уже и своей музыке, и, как я вновь уловил, неким образом приспосабливаясь и к нашей, ее ли задавая, отчего у меня вдруг и возникло какое-то покупательское настроение, и я с готовностью устремился вслед за ней в сторону как бы отдела мужской одежды, где продавцов можно было отличить от манекенов только по полу, так как это были в основном юные продавщицы, с нескрываемым изумление разглядывающие мою странную для них одежду, и тут же подстраиваясь под нашу, точнее, ее музыку. - Видишь же, тут каждый может немного переделывать этот мир и под себя...
- Дивно, из вас выйдет такой прелестный дуэт! - с неким восхищением сказала одна из продавщиц, подходя к нам и всматриваясь в одеяния Солли. - Что бы вам больше хотелось: диссонанса, контраста, ну, или же...
- Нет, милочка, мне с Толли невероятно интересно! - с улыбкой остановила ее Солли, хотя цветомузыка ее платья, а особенно макияжа не могли скрыть от продавщицы и других ее чувств.
- Я вас поняла, милочка. Пройдемте в примерочную, - вплетая в разговор легкую трель внутреннего смеха, та пригласила нас в небольшое изолированное помещение с зеркальными стенами, где мы могли видеть не только свои отражения, но где цветомузыка уже была только нашей, и даже продавщица приглушила свою, только подыгрывая нам. Конечно, поначалу мне даже самому показалось мое сероватое отражение довольно странным среди всего этого красочного великолепия. Оно было примитивнее даже этой неброской ширмы, лишь пытающейся подпевать платью Солли. - Вы пройдете за ширму?
- Да-да, - поспешно согласился я, решив поскорее спрятать все это от их взглядов, из-за чего они даже рассмеялись, хотя юная продавщица уже споро доставала откуда-то из самих словно бы цветных стен мужскую одежду, покроем все же чем-то напоминающую мою, но только не цветом! Материал был совсем легкий, кожа едва его осязала, хотя что-то внутри меня словно бы наэлектризовывалось от его прикосновений, словно бы слегка перестраивая мою нервную систему, делая ее уже музыкальной... Теперь я уже не просто слышал в себе ее цветомузыку, но во мне вдруг заиграла и своя, хотя я уже чувствовал, что в чем-то она созвучна с ее, которую я тоже слышал... Нет, не просто слышал, а больше как бы видел, а потом уже слышал...
- О, как это прекрасно! - воскликнула продавщица, взглянув вначале на меня, когда я робко вышел из-за ширмы, а потом и на нас вместе, когда Солли подошла ко мне, не сводя с меня глаз, словно бы вслушиваясь уже в мою музыку, отчего я почувствовал, что наши ударные зазвучали как-то сильнее, отчетливее... - Да, я такой музыки еще не видела... Простите, я лишь заберу вашу одежду, или она вам будет нужна?...
Но мы ее не слышали... Я еще не мог отойти и от совершенно новых ощущений, да и не мог больше ничего слышать, кроме ее музыки, которая тоже звучала во мне совсем иначе, не просто где-то издалека, а переполняя меня, сливаясь там с моей, которая, что я тоже чувствовал, звучала так же и в ней...
- Прости, я даже не ожидала, хотя и предчувствовала что-то подобное, - прошептала Солли, прижимаясь ко мне и пряча взгляд у меня на груди, хотя это совсем не мешало нам слышать музыку друг друга. - Я никогда не слышала такой музыки... Сколько в ней зеленых и других необычных цветов! Мне даже кажется, что я немного вижу все то, где ты побывал до этого... Я тоже туда хочу... Я хочу...
- Милая, мне даже немного страшновато, настолько необычно все это, - шепотом отвечал ей я, хотя мы бы вполне могли и не говорить ничего. - Я даже чуть не закрыл глаза от изумления, но тогда бы я...
- Не говори ничего, я все слышу... Пошли скорее ко мне, - она прервала меня, прижавшись неумело к моим губам своими, отчего внутри нас эти шалуны ударники чуть ли не заглушили всех остальных музыкантов, торжественно сопровождая нас через весь магазин, вдоль по улице..., пока мы не оказались в ее квартире, которую я пока не мог разглядеть, потому что нас неудержимо влекло в объятия друг друга...
- О, эта девчонка нам даже это подсунула. Как она догадалась? - только и удивилась она, заметив вдруг небольшой стеклянный флакон с какой-то полупрозрачной жидкостью, когда мы уже сняли с себя эти музыкальные одежды, и наша кожа только отсвечивала ту игру цветов, которой была полна вся комната, где можно было уловить и некоторые былые видения. - Давай, милый, я намажу тебя ею, это ведь музыкальная мазь... И ты меня тоже намажь...
Легкая, почти неощутимая мазь сразу же высыхала на коже, на которой буквально из-под наших ладоней появлялись те цвета, которыми были мы сейчас переполнены, резко меняясь, когда я покрывал мазью ее отзывающиеся на прикосновения груди, ее лоно, от ласки которого все вокруг превратилось в цветущий весенний сад, в небе над которым я вдруг вспыхнул ослепительным солнцем, едва она коснулась меня там... Наша музыка уже любила, а мы не могли налюбоваться друг другом, даже не заметив, как я проник в нее, только услышав, как где-то далеко в небе прогремели литавры, в ответ на что с неба нас посыпался жаркий дождь лепестков... Потом небо засверкало молниями, сотрясавшими и наши тела, все более разгоравшиеся от страсти и любви, отчего на ее солнце было просто нестерпимо смотреть, но я все равно не позволил опуститься тяжелым тучам век, заставляя их воспарять в грозовое небо вслед за звуками музыки!...


Глава 4.2


- Любимый, это и называется любовью? - тихо спросила Солли, когда мы устало вернулись с небес на зеленую полянку, где над полевыми цветами порхали разноцветные бабочки, взмахивая крылышками словно бы в такт соловьиным трелям, доносящимся из недалекой рощицы вместе с порывами теплого ветерка, колышущего кроны деревьев, тоже покрытых большими тропическими цветами. Наши тела тоже немного сливались с цветочной поляной, хотя чуть-чуть мы были похожи на два облачка нежности, устало ласкающих друг друга... Это была музыка легкой, чуть звенящей тишины солнечного дня.
- Да..., но это невероятно больше, нежели я когда-то даже мог бы представить себе, - как можно увереннее прошептал я в ответ, хотя только что вспомнил это слово, даже забыв про свои глаза, потому что теперь ничто бы не заставило их закрыться, даже просто отвести взгляд от нее и от всего, что нас окружало, хотя нечто подобное именно Солли видела впервые в жизни, проведенной лишь в этом городе. - Что-то вокруг нас сейчас так напоминает то давно утерянное, чему, ты же чувствуешь, совсем не просто найти подходящие слова, хотя там не было ни музыки, ни... тебя, любимая...
- А я и саму себя не могу узнать, раньше не узнавая только свои одежды, свою комнату, - делилась и она с ним своим изумлением. - Ты меня сделал совсем другой... Это и значит, что ты меня сделал женщиной? Да, любимый, у меня где там, в глубине, зазвучали совсем новые нотки, твои нотки, которые я теперь не просто слышу, но они уже во мне звучат... Конечно же, это любовь, я сразу же узнала ее, хотя раньше тут ее не было никогда...
- А я бы так хотел, чтобы этот мир и был тем самым, - скрывая печаль сказал я, хотя и чувствовал, что должен сказать правду, вынужден сказать, - ну, где бы я мог остаться навсегда...
- Любимый, но я тебя не отпущу! - решительно заявила она, крепко поцеловав меня в губы, чему я ее, оказывается, уже научил, научившись совсем недавно у той девчонки, которую так и звали...
- Прости, я должен был тебе раньше сказать, но просто не успел, - продолжил я все же, ответив ей тоже долгим поцелуем, словно пытался и заставить себя замолчать. - Понимаешь, Солли, это невозможно... Едва мне стоит даже просто закрыть глаза, как я вдруг оказываюсь в совсем ином месте... Понимаешь, даже ночью я не просто засыпаю, закрыв глаза, потому что тут же их открываю в ином мире. Весь мой сон - это лишь миг, когда смыкаются веки... Нет, если бы я мог, то я бы, не раздумывая, остался с тобой, ты мне дороже и того неведомого, ты, любимая, вообще единственное, что у меня и есть теперь дорогого... Но это не в моей власти, к несчастью! Прости!
- Толли, но за что?! - горестно воскликнула она, и небо над нами слегка померкло, деревья в рощице стали ронять золото листьев на склоненные головки полевых цветов. Ветерок из рощицы был уже прохладным, а соловьи словно бы прощались со своими любимыми до следующей весны. - Если ты не можешь остаться, то, возможно, я смогу за тобой последовать? Мне ничего не страшно, я готова идти за тобой хоть куда... Но как это сделать? Что если мы вместе закроем глаза и?... Да, я готова для этого даже умереть!
- Нет, любимая, это совсем не смерть, - огорченно отвечал я ей, крепко обнимая ее и грея своим теплом, а также судорожно пытаясь что-то придумать, хотя до сих пор не смог. - Я помню немного, что тогда, когда я был, кажется, еще совсем маленьким, я закрыл глаза и неожиданно открыл их уже почти взрослым, но совсем в другом месте, в каком-то мрачном ущелье, где со склонов постоянно срывались и падали вниз огромные камни, и даже сами горы готовы были вот-вот упасть, по их склонам уже ползли змеи трещин. Вся земля под ногами сотрясалась, словно по ней шел великан, тенью которого и были тучи... Когда одна из скал рухнула на меня, я от неожиданности закрыл глаза и опять оказался в другом месте... Я не знаю, что это, но это происходит со мной постоянно...
- Не огорчайся, любимый, ты придумаешь когда-нибудь, - пыталась уже Солли меня успокоить и согреть, удивленно замечая, как вершины далеких гор покрываются белыми шапками. - Я бы прямо сейчас хотела попробовать вместе с тобой закрыть глаза, но мне просто страшно становится, едва лишь представлю, что ты исчезнешь один, без меня! Нет! Подождем до самого последнего момента... Знаешь, Толли, может, нам тогда лучше пойти погулять, чтобы ты развеялся? Нам здесь с тобой так хорошо, так тепло, что я даже сама уже захотела спать.
- Да, наверно, - согласился я неохотно, потому что только от одного этого слова меня вдруг повело в сторону, и я чуть было не оплошал, вовремя уставясь на мелькнувшую в небе тень птицы, а потом уже пытаясь разглядеть ее небольшую квартирку, где и был этот наш огромный и прекрасный мир. Все здесь было простым и маленьким, но все, начиная с голых стен и кончая простенькой посудой, было переполнено цветомузыкой, меняющейся под настроение обитателей. Теперь все это невероятно сочувствовало нам, даже из глаз игрушечной совы падали большие слезы, разбиваясь об пол искрящимися осколками бриллиантов. Сами же глаза ее искрились словно две большие звезды.
- Пойдем, я хочу показать и тебя всему городку, чтобы все видели и знали, что у меня теперь есть мой любимый, мой муж, который... подарил мне ребенка, - пытаясь перестроить свою музыку на более веселый лад, вдруг заявила мне Солли, бодро вскакивая с нашей полянки и поднимая меня, подавая и мне мою одежду, которая опять начала становиться более красочной. - Да, любимый, я ведь поняла, что это за нотки появились во мне, и почему они - твои! Теперь мне и есть с кем будет тебя дожидаться...
- Милая, но мне тогда совсем невыносимо вас покидать, - со смешанным чувством восторга и горечи сказал я ей, прижав к себе и крепко обняв, чтобы спрятать свои глаза, так как иначе я не смог бы скрыть их влажного блеска, хотя хрустальный звон моей музыки все выдал и без этого. Почему то больнее всего мне было услышать про детей, хотя все это я еще смутно представлял в целом, хоть и знал вроде бы все...
- Наоборот! Тебе теперь есть с кем меня оставить, - все же возразила Солли, продолжая меня успокаивать. - К тому же, вдруг тебе нас двоих легче будет однажды найти? А вдруг наш сынок тоже будет уметь это делать и он уже тебя найдет? Как? Очень просто! Такой одежды ни у кого в тех мирах больше не будет, ты повсюду оставишь цветные следы!...
Это она говорила уже со смехом, и меня рассмешив, когда мы сбегали по хохочущей лестнице вниз. У выхода она остановилась, вновь взяла меня под руку, и тогда мы степенно, как подобает супружеской паре, вышли на улицу, где солнце все так и висело в зените. Все цвета вмиг отреагировали на наше появление, и все прохожие сразу же все поняли, глядя на нас с сияющими улыбками, дружно заиграв в нашу честь некую торжественную музыку. Даже та продавщица услышала это и вышла на улицу из магазина, приветливо махая нам рукой...
Пройдя до конца улицы, мы направились к зеркальной двери перехода, откуда нам навстречу шла счастливая парочка двух влюбленных, довольно глупо улыбающихся, но сверкающих всеми цветами радуги...
- Как ты находишь, находила ли здесь обратную дорогу? Мне показалось, что эти переходы вполне могут менять свою форму, отчего может показаться, что ты бродишь по огромному городу, - все же спросил я Солли, с которой мы уже вдвоем шли по переходу, стены и потолок которого переливались теперь уже всякими цветами, а он уже приветствовал нас своей музыкой.
- Ты догадался? Конечно, же по музыке, она у каждого все же особая, как бы они не меняли свою форму, - с улыбкой поясняла она, хотя я, конечно, теперь уже и сам догадывался. - Но она у них различна, когда ты идешь домой или же от дома, идешь ли вперед или возвращаешься. Но насчет городка нашего ты прав, к сожалению, он совсем маленький, всего несколько улиц, хотя никто их не считает, чтобы не расстраиваться. Все ведь тут думают, что за стенами города вообще нет ничего, поэтому и смирились уже давным-давно, хотя я и не знаю, что это такое, как и вообще время... Просто лег спать, заснул, ну, почти как ты закрыл глаза и тут же открыл их, но опять лишь здесь вся разница. Однако, теперь-то я знаю, что есть другие миры, и, может быть, научусь видеть сны, может сама тому же научусь?

Так беспечно обо всем разговаривая, мы дошли и до той короткой, но весьма широкой улицы, с которой я, вроде бы, и начал здесь странствовать, и которая отличалась от всех остальных лишь тем, что здесь в центре один дом был построен в виде некоей башни с простыми черными окнами, как и в остальных домах здесь, а также с часами на самом верху, стрелки которых стояли все на том же месте. Часы я первыми тут и заметил, но входа в нее не заметил...
- Это наша как бы ратуша, хотя кто там в ней есть - никто не знает, - отвечала Солли на мой вопросительный взгляд. - Видишь, на этой улице совсем нет магазинов, сюда приходят лишь погулять, да посмотреть на часы или на окна, гадая, а есть там кто за ними. Здесь же, но за теми дверьми, продавцы, ну, держатели всех магазинов, вроде бы и берут все то, что у нас продается, но как оно тут появляется - этого тоже никто не знает, да никто и не думает об этом... Странно, я сама только что обо всем этом начала думать... У меня раньше и таких мыслей не было, что нечто куда-то исчезает, откуда-то появляется... Ну, ведь этого откуда-то здесь и нет как бы? Странно все это! Может, тут и есть какая-то загадка, даже разгадка ее? Жаль, что тебе придется уйти, ты бы ее точно разгадал!
- Трудно сказать, но иногда мне кажется, что и все те другие миры, да и... наш этот, как-то все же связаны между собой, но - сама, любимая, понимаешь - я даже не успеваю со всем там ознакомиться, как приходится закрывать на них глаза, - опять слегка взгрустнув, сказал я. - В целом, я вообще нигде долго не задерживался, очень часто сам спешил уйти оттуда... Такое вообще случилось почти впервые, Солли, чтобы я сам захотел остаться. Почти везде было что-то такое, что настораживало, как, например, и эти окна ратуши... Мне почему-то совсем не кажется, что за ними ничего или никого нет, но... там что-то другое... Ты все же, любимая, будь осторожнее с этими разгадками, меня в ней что-то настораживает... Да, но попасть туда не просто, по этим стенам не забраться... Интересно, а что в этих подъездах?
- Милый, я что-то боюсь за тебя, - испуганно прошептала Солли, когда они подошли к одной из дверей подъезда рядом с ратушей, и он взялся за ручку.
- Мы же ничего такого не делаем? Кто же их заставлял делать двери с ручками? - усмехнулся я, потянув на себя дверь... Дома с этой стороны были как бы внешними, потому что в них не было перехода на другую сторону, хотя на других улицах их было по два на разных сторонах, хотя и не обязательно - на противоположных...
- Странно, но и тут есть переход?! - удивленно воскликнула Солли за моей спиной, когда увидела за распахнутой дверью вроде бы знакомые зеркальные двери, но, похоже, лишь одностворчатые. - И ведь никто даже не пытался войти сюда, ну, потому что мы не ходим в те двери, за которыми для нас ничего нет: ни магазинов, ни знакомых... Хм, может, поэтому мы и считали, что за городом ничего нет? Неужели тут есть проход дальше?
- Нет, подожди любимая, не ходи сразу за мной, тут что-то не так, - остановил я ее жестом, но поцеловал нежно, чтобы успокоить, поскольку почувствовал внутри себя какое-то волнение, музыка стала вкрадчивой, нашептывающей, будто кто-то играл на одних басовых струнах... Это передалось и ей, почему Солли даже немного отпрянула, что меня как раз и успокоило, ведь боялся я только за... них теперь. - Подожди, любимая, когда я вернусь за тобой, а я все равно вернусь, что бы ни случилось... Вам же, мои ангелочки, рисковать не стоит. Да, любимая, вам, и это многое меняет, я не знал, что это такое, но понимаю... Нет, я теперь тоже не буду просто так рисковать, потому что у меня появился смысл выжить, жить ради вас, чего раньше у меня вообще не было, и я просто шел вперед. Теперь я точно знаю, куда мне надо вернуться, и ты это знай милая...
- Толли, ты словно прощаешься со мной? - всплеснулся флейтой ее тревожный голос.
- Нет, любимая, я не прощаюсь, - попытался как можно убедительнее сказать я, взглядывая в наши отражения в зеркальной двери, одно из которых - мое - начало как-то плавно приближаться к стеклу, переступило порог подъезда, протянуло вперед руку, чтобы толкнуть дверь, но та просто прошла сквозь стекло, за которым передо мной, когда я машинально качнулся вперед, открылась абсолютная пустота...
- Любимый, закрой глаза! - услышал я все же за спиной голос Солли и машинально выполнил ее просьбу, потому что в бездне, куда я падал, все равно ничего не было видно.
- Не ходи сюда, любимая! - почти одновременно с ней лишь успел крикнуть я...


Глава 5.1


Такого отчаяния я никогда не испытывал, хотя и повидал немало в этих скитаниях, попадая почти каждый день, а то и чаще, в разные миры... Вначале мне даже не хотелось открывать глаза, но словно бы музыка ее голоса где-то в глубине души заставила меня это сделать, хотя звучала она все тише и тише, словно бы стараясь тем утихомирить и мое взбунтовавшееся сердце, невольно рвавшееся из груди назад...
Но прийти в себя меня все же побудила тревога за нее, а вдруг она последовала за мной, но не имея этой спасительной лазейки... Однако, ее последние слова убедили меня в обратном, они могли означать лишь то, что и она вспомнила об этом в последний миг...
Думал обо всем этом я, бредя среди развалин какого-то древнего города по горячему песку, выровнявшему промежутки между грудами камней, кирпичей, а также и останками стен домов, просто ли самих стен, похоже, крепостных - настолько они были мощными. Эти песчаные улицы были довольно широкими, запутанными, но вполне проходимыми, хотя ноги и утопали слегка в мягком песке, но, зато, в котором должны были оставаться и мои следы на случай возвращения и прочего... Однако, когда я вдруг оглянулся, чтобы убедиться в этом, то сразу же заметил к огорчению, что совсем недалеко за спиной следы вообще исчезали, а сыпучий песок съедал и те, что были еще совсем рядом, словно бы я шел по воде...
- Нет, любимая, нет, это к нам не имеет никакого отношения, этот мирок сам по себе, - горестно пытался убедить я себя самого, что это так и есть, хотя прежде я еще ни разу никуда не возвращался. - Бог мой, за что же мне такое?
Да, прежде ведь я все же считал и даже надеялся подспудно на то, что я просто ищу некий свой мир, куда бы я вернулся или куда бы пришел в конце концов, обретя нечто свое, к чему и стремился, куда меня и вело это странное путешествие... Осознать вдруг, что ты нашел это свое, но и от него уходишь неведомо куда, было страшно, хотелось гнать от себя эти мысли, просто вопить от бессилия что-либо понять, от всей этой бессмыслицы, из которой я и прежде не мог вырваться, но все же имея некую надежду. Нечто подобное я уже испытал на том эскалаторе, правда, еще не осознавая причин...
- А вдруг это так, вдруг весь смысл этого только в самом пути?! - вопрошал я безмолвное и какое-то матово-голубое небо, в котором солнце пряталось от меня за единственным облаком, неподвижно зависшем в сухом воздухе пустыни. - Но зачем тогда эти беспрерывные перемены, только вводящие в заблуждение?! Пусть и будет один нескончаемый путь даже в этой пустыне, пусть даже по замкнутому кругу, что в таком песке вполне возможно! В бессмысленном блуждании и-то есть какой-то определенный смысл - идти, идти, идти... Но какой же здесь? Какой же смысл в том, чтобы уйти от любимого человека, даже уже и от двоих, и уходить, уходить, уходить от них все дальше и дальше? Кто мог создать подобную бессмыслицу, зачем она кому-то, чтобы еще и проявлять тут столько изобретательности, столько мастерства, такую изощренную фантазию, из всех невероятных замыслов которой в целом складывается полная бессмыслица? Это же абсурд?! Это ведь то же самое, что из золотых кирпичей, да еще покрытых искусной резьбой, складывать банальную кучу, сразу же какие-либо развалины чего-то, ну, почти как эти? Сколько их тут - миллионы, миллиарды, сколько же труда и мастерства было потрачено на возведение всего этого... праха?! Я еще понимаю всех тех мастеров и простых каменщиков, возводивших все это для того, чтобы жить здесь, но я не могу понять того, кто в итоге создает таким образом руины! Зачем все это, если все обречено?!

- А мне не понятно, зачем такие мысли, если они и приводят к бессмыслице? - услышал я вдруг чей-то скрипучий голос, обладатель которого не замедлил показаться в бывшем дверном проеме стены, видимо, дворца, что можно было определить даже по виду развалин. Это был старец в длинной и некогда белой одежде, теперь устойчиво пыльного цвета, из-за чего она казалась даже грязноватой. В руках у него был длинный посох и неоднократно заштопанная, полупустая сума. На голове его веревочкой были привязаны очки от близорукости. - Чего ты тут разрядился как попугай и вопишь, словно все это кому-то было бы приятно слушать? Тоже мне, пророк нашелся! Нет, чтобы приятное сказать... даже себе.
- Извините, я и не ожидал, что встречу кого-нибудь тут, в месте, не похожем даже на кладбище, - тоже нее без язвы ответил я старцу, которого я ведь не заставлял подслушивать.
- Еще бы, если уж кладбище, то обязательно какого-нибудь выродка, а уж если некрополь, то только царя, фараона, но никак не города, не империи! - еще более возмущенно и насмешливо продолжал старик, усаживаясь на невысокий выступ кирпичной стены и раскрывая свою суму, доставая из нее сухарь и мятую фляжку из золотистого металла. - Насчет ваших кладбищ я бы с тобой согласился, но тут, уж уволь меня, тут кладбище самой истории, но только настоящей, а не выдуманной придворными писаками! Что на ваших кладбищах ценного: ваши обглоданные скелеты или же каменные памятники, к вам уже не имеющие никакого отношения? То-то! А здесь город сам и есть свое собственное кладбище, он сам и составляет его ценность - больше ничего! Да, глупые и самонадеянные людишки и тут будут искать кости и черепки, считая, что все и было только ради них, но мне до них нет дела... Садись рядом, я все же преломлю с тобой сухарик, потому что к нему наши споры не имеют никакого отношения, как и к этому божественному напитку... Ха, к воде, конечно! Все остальное и порождает все остальное, но лишь вода порождает жизнь!
- Спасибо, - искренне поблагодарил я старика, особенно, за воду, потому что горло мое уже пересохло и от того крика. - Извини, старец, это я не тебе возмущался, а так, в целом... Что остается еще делать, когда вдруг потеряешь самое дорогое для тебя?
- То есть, жизнь для тебя - это не самое дорогое, раз, потеряв ее, ты уже не сможешь возмущаться? - с понимающей усмешкой заметил он, вновь подавая мне флягу, из которой я сделал все же довольно скромный глоток. - Пей, не стесняйся, ты все равно не способен выпить из нее всю воду, как и испить всю мудрость. Да-да, я даже очень прошу тебя попробовать выпить всю ее до дна, потому что я всю вечность мечтал это дно увидеть, но так и не смог...
- Странно, а я увидел, - огорченно и даже виновато сказал я, выпив все и разглядев то самое дно золотистого цвета.
- Где?! - насмешливо спросил старик, взяв у меня флягу и тоже заглянув в нее, после чего потряс ее перед моим носом так, что я сам услышал, как в ней булькает вода. - Конечно, в чем-то я с тобой согласен, юноша, если бы в ней каждый раз появлялся совсем другой напиток, другая жидкость, то вскоре бы там из остатков памяти получилась бы такая смесь, пить которую было бы просто противно, это бы стало некой бессмыслицей. Но если в ней каждый следующий раз появляется водица, то ее содержание не перестает быть сладким и животворящим! Да, уважаемый, смысл всего того в том и состоит, чтобы найти чистый смысл, но только не путая его со случайно замечаемой бессмыслицей... Увы, и перед этим ты его пока что не нашел, потому что потерянное тобой даже называется вроде бы другим словом, что подменить невозможно на другое, пусть это другое и называется так звучно - смысл! Величайшая глупость людишек в том и заключается, что они постоянно подменяют одно другим, а потом сами же и возмущаются, мол, а куда же смысл-то подевался! Тут это, кстати, все и началось... Да-да, прежде здесь каждое слово имело свой собственный смысл, неотделимый от него, каждое было как золотой слиток... Эти тупицы решили сторицей и за раз обогатиться, но как - одним и тем же словам придать множество разных смыслов! Что в итоге вышло при их-то дырявой памяти? А то и вышло, что все они в итоге запутались, каждый запомнил какой-то один смысл, но каждый же - совсем другой, отчего они просто перестали друг друга понимать, хотя вроде бы произносили одни и те же слова. "Дай мне воды?" - просил один у другого, а тот вместо этого с огорчением забирал у него жизнь, потому что не мог не выполнить просьбу вчерашнего приятеля. И что в итоге? А то, что Великий город так избавился от всех этих тупиц, до сих пор храня от них эту тайну, чтобы они только не вернулись сюда. Чтобы направить их по ложному следу, он даже вину за все то взвалил на бога, что те с радостью восприняли, поскольку по тупости же своей только себя ни в чем не считают виноватыми.
- Ты, старец, говоришь это так, словно сам при том присутствовал, - заметил я ему с почтенной улыбкой, к тому же впервые за все свои скитания встретив действительно мудрого человека.
- Я - единственный из тех, кто знал еще тот язык, - не без гордости отвечал он мне. - Ну, понимаешь, кто-то же из них должен был запомнить тоже по одному смыслу каждого слова, но именно по тому, который и был в начале? Не подумай, я тогда тоже был таким же тупицей, потому что был еще и молод, и со мной это случилось чисто случайно, я этого не скрываю, но сам исходный язык уже вынудил меня стать мудрым подстать себе.
- Что-то мне подсказывает, что это было невероятно давно, - с сомнением заметил я, окинув взоров развалины.
- Еще бы! Тысячи лет назад! - с пафосом подтвердил старец мои сомнения. - Но как и тот мудрый язык, я тоже не могу умереть - в этом весь секрет! Когда те заговорили на бессмысленных языках, ну, каждый раз произнося вслух, выводя ли на бумаге ложь, сама жизнь их потеряла смысл, а ложь и не может быть бессмертной, поскольку в реальности-то ее нет. Но истина, моя друг, бессмертна! С ней-то ничего не случится, сколько глупцов ее не перевирай. Живя этой истиной, я и сам бессмертен...
- Но мы же с тобой говорим на одном, вроде, языке, так неужели?... - несколько даже изумленно спросил вдруг я, вызвав у него только усмешку.
- Попав в этот город даже случайно, ты бы и не смог говорить на другом языке, - отвечал он, похрустывая сухариком, который при этом тоже не убывал, в отличие от моего. - Да, точно так же, как и везде, где ты уже побывал... Однако, сможешь ли ты тут остаться? Нет! Я знаю... Но ты же не скажешь, что зря тут побывал, как и в предыдущий раз? Да-да, в отличие пока что от сотен остальных своих путешествий, из которых ты пока не вынес ничего... Нет, не надейся, о последующих я тоже ничего тебе заранее не скажу, поскольку это не от меня зависит, тут даже счет твой на чет и нечет тебе совсем не поможет, потому хотя бы - подумай сам - если есть тысячи разных мирков, то тысячей-то смыслов быть не может одного и того же? Даже двух быть не может, каждый смысл неповторим, но просто ты его еще не замечаешь, хотя сдвиги вроде бы начались... Но, кроме этих общих соображений, я тебе ничего не могу сказать, дорогой мой. Я до своего смысла дошел далеко не сразу, хотя он вроде бы тоже возник совершенно случайно, как один из множества... Считать, что лично меня этим озадачил бог? Нет, я не настоль самонадеян, как те же цари, этакие ли таланты, мастера, гордящиеся тем, что им совершенно случайно выпало... Ладно, отобедали, теперь можно и прогуляться по городу, раз уж ты сюда попал по случаю. Хочу тебе показать то, что больше никто не увидит...
С этими словами он собрал вновь свою суму, встал, опираясь на посох, и направился опять в тот же самый проем, откуда и появился...
- Только смотри в оба! - с усмешкой предупредил он меня, намекнув мне на то, что я никогда уже и без того не забывал...
- Еще бы..., - тоже как бы с усмешкой ответил я, но чуть было не поперхнулся следующими словами, так и застрявшими у меня в горле от изумления увиденным... Я даже понял вдруг, что это была не усмешка его, а теми словами он как бы и воспроизвел ту процедуру, за счет которой я с такой легкостью переносился в миры иные...
Да, лишь ступив в тот самый дверной проем сразу после его слов, я вслед за ним оказался почти в том же самом, но в совсем ином городе, то есть в том, каким он был прежде, до разрушения... Ноги наши уже ступали не по песку, а по мощеным камнем мостовым широкого проспекта, который под неким косым углом пересекало много более узких улиц, по бокам застроенных самыми разнообразными домами из камня.
- Да, улицы тут косоваты, потому что главный архитектор города, к тому же и невероятный провидец, с самого начала погнул свой угольник от злости, предчувствуя, что после этого им не проведешь прямые углы. Но в этом тоже есть своя прелесть, некоторые углы в квартирах настолько острые, что в них можно втиснуться уже безвозвратно, почему там предусмотрительно даже делают небольшие окна, чтобы бедняга хотя бы не скучал, - пояснял мне по ходу старец, кивая на эти странные щелки на углах, в которых можно было заметить лица, искаженные невероятной тоской, а то и совсем равнодушные ко всему. - Да, потом этот угол можно просто заделать изнутри...
В целом же в домах оконные проемы были вообще не заделаны, словно квартиры там были балконами, по которым кое-где люди и прохаживались с зонтами от солнца и веерами от насекомых, гоняемых наверху сквозняками. От птиц веера уже не могли бы помочь, поэтому повсюду можно было заметить небольшие кормушки, под которыми висели более широкие чаши для сбора чего-то, постоянно падающего сверху. За некоторыми окнами первого этажа можно было увидеть и всю семейную чету, сидящую напротив на плетенных стульях, уставясь в окно и что-то живо обсуждая, иногда даже эмоционально вскакивая с какими-то выкриками. За другими же окнами, наоборот, словно бы разыгрывалось некое действо, за чем уже наблюдали прохожие с улицы или обитатели домов напротив. Особенно много сторонних наблюдателей было за теми окнами, за которыми хозяйки занимались стиркой и сушкой своей собственной одежды, которая у них, похоже, была в единственном экземпляре. В такие окна прохожие иногда возбужденно кидали что-то, со звоном падающее там на пол. Здесь мне, кстати, были вполне понятны альковы, завешанные порой и обычной противомоскитной сеткой... В дверных же проемах домов, которые тоже были далеко не везде, но уже с невероятным искусством закрыты резными дверями, над которыми висели стеклянные баночки, заполненные красной жидкостью, можно было заметить красивых восточных женщин с недвусмысленными, вроде бы, взглядами, но смысла чьих слов я уже не понимал, хотя они и казались знакомыми. На улицах в целом было много пешеходов, наездников ли на верблюдах, на осликах. Все были в ярких одеяниях, хотя все равно многие обращали внимание на мою, особенно, женщины, обращаясь ко мне все же со странными предложениями:
- Эй, ягненок, не хочешь одеть вешалку? - с чарующей улыбкой, играя глазками, предлагала мне одна из красавиц, приподнимая край юбки почти до ее начала и кивая на дверь, за которой, видимо, и была та вешалка.
- Ах ты, мой уродец, не залезешь ухом в мое зеркальце? - предлагала другая, юбка у которой легко распахивалась сверху донизу, обнажая изумительную геометрию естества, разочарованно пожимая плечиками на мои непонимающие взгляды и на смешки моего попутчика. - Ну, и тряси своей башкой на вершине канавы, умник беспузый!
- Не сломаешь ли свою нитку на пороге дырявой беспросветности? Совсем дорого, - уже без особой надежды предлагал следующая, которая и сама не очень поняла предыдущую. - Или у плодожорки лепестки затупились об мясо перечницы?
- Увы, это последние дни его, почему ты уже их и не можешь понять, как и они - других, - заметил при этом старец, кивая и на тех прохожих, которые расходились с недоуменными взглядами, до этого что-то шумно пытаясь втолковать друг другу. Порой в этих взглядах была и откровенная враждебность. - Взгляни туда, это как бы и есть причина всего того хаоса...
В той стороне, куда он указал, я вдруг и увидел высоченную, но не достроенную башню с множеством этажей, которые опоясывала широкая терраса, где вполне могли разъехаться две повозки, оставляя место и для пешеходов, спиралью восходя наверх, а с нее уже можно было попасть на сами этажи, связанные, выходит, только чем-то внешним, которое тут только и было вполне однообразным. Архитектура же всего остального была потрясающей любое воображение, но каждый этаж разительно отличался от других, равно как и в любом из них можно было даже издали заменить мешанину совсем не похожих друг на друга стилей, форм и прочего. Одни лишь проемы окон были тут самых немыслимых форм: от небольших дырочек до огромных акульих пастей, усеянных беломраморными зубками. Порой среди множества высоких, чуть не во всю стену окон с красочными витражами можно было заметить крохотную дверь, сквозь которую не всякий мог бы пролезть. В целом можно было разглядеть много из того, что я встречал прежде, но словно бы кто-то собрал все это в некий архитектурный музей будущего...
- Да, это просто какой-то высочайший образчик некоего архитектурного сюрреализма, - упомянул я тут откуда-то возникшее словечко, смысл которого он сразу понял, утвердительно кивнув. - Получается, что в ней они и перестали понимать друг друга, тех хотя бы, кто работал уже на другом этаже, в другом помещении, украшал другие оконные проемы и прочее?
- Не совсем так, - с усмешкой поправил старец меня, - мешанина возникла, едва они все вместе начали возводить лишь первый этаж, уже в прожектах пребывая на небесах, а уже потом, все более и более разбредаясь по ней, они и начали в одиночестве, а-то и группками, забывать другие смыслы, которые запомнить в целом могла только вся толпа. Увы, они не предполагали, какую же пагубную роль сыграет тут вся возведенная ими сложнейшая иерархия, воплощенная в реальном камне, разобщившая всю их толпу, все ли в целом сообщество. Когда они возвели уже тот последний ярус, ну, недостроенный, внизу, среди носильщиков ли, приходящих с грузом снизу, никто уже не понимал тех верхних каменщиков, поэтому им некому было подать кирпич, раствор и прочее...Строительство закончилось на этом. Ты можешь заметить тех последних каменщиков, что спускаются вниз...
Действительно, по той террасе вниз шла небольшая группа людей в фартуках и с инструментом в руках, что-то кричащих на нескольких грузчиков, тащивших наверх корзины явно с провизией, фруктами, туши ли какой-то дичи, еще что-то, совсем не нужное в строительстве... В конце концов там началась потасовка, к которой тут же подключились и те строители, что недалеко ушли от башни, заполонив всю террасу, из-за чего мы со старцем смогли попасть только на первый этаж, в который вели небольшие врата прямо с площади. Внешние стены просто поражали своей толщиной, да и внутри он весь был перегорожен невероятным хитросплетением вполне мощных стен, готовых выдержать груз и более высокой башни... Углубляясь внутрь, старец попутно делал на стенах пометки мелком, которых тут было не так и много...
- Да, люди сюда стараются не ходить, по крайней мере уже второй раз, - заметил он мимоходом, когда мы углубились в полумрак, который все же слегка освещался проникающим через множество небольших сквозных отверстий в стенах солнечным светом. Смысл его усмешки при этом я понял, встретив несколько раз псов, с вытаращенными глазами и воспаленными ноздрями пронесшихся мимо. На одном я успел заметить обрывки каких-то нитей, что старик тут же пояснил, - понял, почему тут путеводные нити не помогут? Да, в этом лабиринте совсем нет тупиков, но из-за этого по нему приходится блуждать еще дольше, поскольку сами проходы в итоге образуют единый тупик. В других лабиринтах можно помечать входы в тупики, из которых ты уже вернулся, но здесь же и подобное возвращение - это путь уже в другой тупик. Здесь невозможно применить никакую систему, поскольку здесь нет никакой системы и в то же время тут их невероятное множество. За тысячи лет я его все же изучил шаг за шагом, но изучая сами шаги, но все равно подстраховываюсь на всякий случай...
С этими словами он меня ввел в единственное здесь округлое помещение типа тупика, в котором даже в полумраке можно было рассмотреть горы сокровищ, в целом светившихся тусклым золотистым сиянием, расцвеченным играющими искорками драгоценных камней. Кое-где, правда, я заметил и слегка фосфоресцирующее сияние, как оказалось, исходившее от скелетов неудачливых авантюристов, на шее одного из которых я заметил петлю из нитей...
- Все это сюда снесли и сгрузили сверху, когда лишь покрыли потолком первый этаж и когда все еще считали себя единым народом, подстраховавшись как бы от неких чужеземцев, для чего сюда поначалу и запустили много бойцовых собак и даже волков, жалких потомков которых мы и встретили. Понял, что это может свести с ума даже тех, у кого его нет? И это все должно было стать платой, которая предназначалась строителям по завершении дела, - вполне равнодушно поглядывая по сторонам, пояснял старец. - Вряд ли кто предполагал, что после завершения первого этажа они сами подпадут под воздействие созданной ими же путаницы...
- А эти лесенки, как я понимаю, раньше вели из него, - обратил я наконец внимание на встречаемые и ранее каменные ступени, теперь наверху оканчивающиеся под потолком. - Выходит, вы с самого начала ясно понимали, что же за путаницу вы создаете...
- Да, мой друг, хаос - это тоже не просто плод всего множества случайностей, как то кажется пребывающим в нем, - изрек старик с некоторым пафосом, направляясь в обратный путь, почти не глядя на свои пометки, которые как я заметил теперь, слегка светились, но постепенно угасая. - В то дальнее время все это уже погребено под песками пустыни, поскольку все, что было выше просто рухнуло и было постепенно растащено строителями новых городов, новых лабиринтов. Нет, само по себе рухнуло, поскольку было не завершено, ведь в итоге должна была получиться абсолютная бессистемность, но которой уже самой башне пришлось достигать, обратившись в абсолютный хаос груды кирпича. Первый же этаж был некой завершенной путаницей, почему он и сохранился, но распутать его никто уже не сможет, даже если найдет. Всю это совершенную путаницу люди растащили в виде отдельных кирпичей, слов по множеству народов, что собрать заново кому-то уже не удастся, поскольку все человечество теперь - это и есть башня, но тоже так и не завершенная...
Мысль его мне показалась настолько интересной, однако он вдруг углубился в себя, в созерцание ли своих пометок, которые уже почти не светились, так как мы были близки к выходу, где он сбил меня с той мысли другими уже словами, уводящими в сторону... базарной площади сбоку от башни, в хаос торговых рядов которой мы тут же слегка углубились.
- Попробуй теперь встать на место любого из них, - предложил он мне с усмешкой. - При этом я замечу, что торгаши сыграли там тоже немалую роль, как и грузчики, но уже в обиходном лексиконе, потому что они там тоже постоянно шныряли по этажам со своими лотками... Нет, сперва послушай, потом я продолжу...
- Эй, почему твоя туша, сколько дерьма в ней стоит? - с добродушной улыбкой спрашивал рядом с нами здоровенный солдат торговца, показывая на окорок, который тот держал в руках, собираясь его положить на прилавок, но обомлев от услышанного, да еще от такого громилы.
- Извините, конечно, но это не дерьмо стоит все же, - неуверенно отвечал тот, но все же не выдержал такой наглости и выпалил заносчиво в довесок, - но ваш банан столько дней не висит, сколько в вас самих золота скопилось!
- Что ты отвесил мне, ангелочек?! - возмущенно зарычал солдат, доставая свой меч и одним махом разрубив окорок прямо у того в руках...
- Эй, мечесосец, зачем тебе его дерьмо, у меня золото свежее! - уловив возможность конкуренции, начал зазывать к себе солдата другой торговец мясом. - Всего одна задница за этот вонючий слиток! Давай, давай у меня!
- Ты на что киваешь?! - уже совсем озверел солдат, но все же покраснел словно от оскорбления, вдруг начав крушить все вокруг себя...
- Что творится, ослы совсем перестали нанимать друг друга! - сокрушенно заметил нам другой старец, когда мы спешно покидали поле нешуточного сражения. - В кошмарной сосне такого не видывал. Куда смотрят нужники? Где же пороки, что же они-то мочат?!

- Вот так, теперь повсюду вверху не понимаю низы, жена не понимает мужа, соседи - друг друга, да и в целом все по отдельности - всех остальных, даже разговаривая вроде бы на одном языке, но постоянно подозревая, что другой подразумевает под своими словами совсем другой смысл, нежели им высказываемый вслух. Понимаешь теперь, надеюсь, почему люди перестали понимать и воспринимать мысли других, потеряв прямую связь между словом и мыслью, - со скепсисом рассуждал старец, когда мы вновь добрались до края базарной площади, издали похожей на птичий базар, где в сплошном гомоне вообще ничего нельзя было понять. - Может, ты еще встретишь и те народы, которые сохранили за словами и многие из смыслов первого этажа, чем и другие языки понемногу грешат, поскольку было все же много людей с вполне неплохой памятью, но это вряд ли улучшило их положение, потому что при этом их память потеряла уже много самих слов, которые как бы становились излишними, выплескивались через край чаши памяти. Другие, наоборот, впадают в иные крайности, для одного смысла придумывая много слов, считая это своим богатством, не понимая, что смыслов-то это не добавляет нисколько, но зато возникает острая необходимость и для своего языка создавать огромные словари... Внутри самих народов постоянно нужны переводчики, толкователи, среди которых даже самые добросовестные беспомощны, не говоря уж о роли прохиндеев здесь, кому эта путаница на руку...
- Да, но ведь и то первое было же сделано, задумано ли кем-то не только из замысла оградить те сокровища? - вставил я совсем не вовремя ту взволновавшую меня мысль, но сформулировав ее уже совсем не так, поскольку он все же окончательно сбил меня с толку. Пожалел об этом я слишком поздно, поскольку он и переключился на прошлое.
- Скажу по секрету, что я тебе уже раньше хотел сказать, но забыл, - сказал мне на это старец, осмотревшись по сторонам, где и я заметил сразу несколько заострившихся ушей, отчего продолжил он, лишь зайдя за угол большого дома на почти пустынную улочку, - что все это задумали и седлали не только распорядители, о ком мы уже говорили, у кого была лишь идея, но и главные мастера из каменщиков, у которых было и дело, и которые, собравшись вдруг все вместе, совсем не хотели делиться своими секретами тогда, когда они все работали на первом этаже, где все друг друга слышали, все могли ли разнести эти болтливые грузчики, ну, и те торгаши, о ком я уже говорил, у коих тоже были тут свои профессиональные тайны, почему и они были не против, чтобы запутать и своих коллег. Все, конечно, были не прочь понять других, но не хотели, чтобы понимали их. У каждого был и свой профессиональный жаргон для этих целей, на котором им приходилось разговаривать с подсобниками. Грузчики же и носильщики набирались из простого народа, им приходилось обслуживать разных каменщиков, постепенно все это смешав в одну кучу, а потом уже принявшись и за все остальные слова с подачи тех же торгашей, которые сразу уловили суть и цену такой бессмыслицы. Ты же заметил, какой хаос на базаре? Ну, а разве в жизни у нас не было неких секретов друг от друга?...
- То есть, выходит, что..., - хотел было еще что-то спросить его я, припоминая вроде бы вновь ту самую мысль, но в этот миг мне запорошило глаза пылью, которую либо поднял ветер, либо..., но этого я уже не видел...


Глава 6


- Да, он был прав, счет тут бесполезен тоже, - решил я, промывая глаза слезами, сквозь них уже разглядев, что оказался совсем в ином месте и под мощным ливнем, водой которого мне как бы и залило глаза. - Черт возьми, но я опять не успел узнать что-то главное и даже сам вопрос забыл! Смысл, смысл, но какой, вот, смысл может быть в этом проливном ливне, от которого мне негде спрятаться? То, что это и есть та самая небесная вода, что родится на Земле же, потом туда возвращаясь?... Или все же наоборот?
Однако, и стоять под ливнем на месте было то же как-то глупо, поэтому я пустился бежать куда глаза глядят, хотя, конечно, я мог их просто закрыть, но совершенно не зная, куда еще могу попасть. Поэтому их я все же старательно прятал от воды, накрывшись с головой своей просторной рубахой, постоянно мечась из стороны в сторону, поскольку в землю то и дело вонзались столбы небесного огня, с некоторым шипением тут же угасая, из-за чего и по моему телу пробегала какая-то дрожь...
Но я все же принял не только правильное решение, но и верное направление, так как очень скоро почти наткнулся на калитку в высоком заборе, за которым уже было это высокое странное здание, разглядеть которое в струях дождя было трудно, да и не было на это времени, потому что я прежде заметил невысокое крыльцо, приведшее меня к тяжелым довольно дверям, но все же впустившим меня в просторное и теплое помещение... какого-то храма, как я сразу же понял по тому лишь, что потолок возносился высоко в небо, наверху вонзаясь в то своим острием, а все стены были увешаны некой уже неизвестной мне символикой... Нет-нет, изображения всяческих, хоть даже и незнакомых, животных, птиц ли, я все же начал вскоре различать, но это, пожалуй, и все.
Шаги мои, хоть и мокрые, гулко отдавались до сводами храма, и кто-то их должен был все-таки услышать... Да, по крайней мере, как мне почудилось, эти твари на иконах и просто в виде изваяний на стенах следовали взглядом или даже поворотом головы следом за мной, отчего мне сразу же стало как-то неуютно, хотя тепло густого и терпкого воздуха уже разливалось по моим жилам. Но та настороженность меня даже взбодрила в отличие от тепла, из-за которого мои глаза вдруг начали тяжелеть, да и все тело - наливаться сладкой тяжестью...
Тут лишь я разглядел множество свечей, свет которых одновременно наполнял храм и теплом и ароматом, перебивающим какой-то иной запах, а язычки пламени даже как-то приветственно вздрагивали, когда я проходил мимо, хотя здесь не было ни ветерка, из-за окон доносился только шум ливня...

- Эй, тут кто-то есть? - услышал я вдруг из-за какого-то сооружения типа алтаря, откуда вскоре показался и служитель храма в длинных и разукрашенных одеяниях, который шел мне навстречу с закрытыми глазами, из-за чего мне даже пришлось топать ногами на месте, потому что когда я остановился, он даже хотел было вернуться назад. - Вы тут, надеюсь, стоите или идете с закрытыми глазами?
- А почему это? - изумленно спросил я, хотя избежать прямого ответа мог бы и проще - оправдав его надежды.
- Вы что, разве можно смотреть на богов?! - испуганно воскликнул служитель, даже съежившись от страха и делая руками какие-то странные жесты вокруг себя. - Идемте, идемте скорее отсюда! Да, за мной, слушайте меня, я тоже буду громко топать...
Войти следом за ним за алтарь в более низкое, но еще более уютное помещение, я поспешил до того, как он откроет глаза, чтобы не вызывать нареканий...
- Да, тут вы их можете не закрывать, тут нас боги не видят, - уже успокоено произнес он, с интересом разглядывая меня, словно я тоже принадлежал к какой-нибудь необычной породе... человека, что тот почувствовал. - Простите за такое любопытство, но гости у нас тут крайне редки, поэтому не могут не вызвать интереса. Вы, как я понял, все же успели заметить, что богов у нас там весьма много, но, вот, человек тут - редкий гость, раз это не его храм, естественно...
- Извините, но тогда для кого этот храм? Разве не для паствы? - удивленно спросил я, имея тут некоторый опыт.
- Не понял и я что-то вас, - уже недоуменно сказал он, при этом спокойно подвешивая над очагом котелок с водой, а также водружая на огнем большой вертел с солидной тушей, которая явно не была человеческой, как я уже готов был заподозрить. - Естественно, что для паствы, ее сюда пастухи и приводят, точнее, сами приходят вслед за ней, потому что они-то все слепые, туда зрячих не нанимают из этих же соображений. Конечно, они не всегда попадают в дверь, почему я и сказал, что человек тут - гость редкий, поскольку лоб у него не такой крепкий...
- Но разве эта паства что-либо понимает из ваших проповедей, из религии ли? - спросил я, заметив, что тот и сам не прочь поговорить. При этом я уже понял, что это за терпкий аромат ощущался там...
- Как она, боги ли могут понять человека неразумного, которому - чтобы вдолбить что-либо в голову - надо столько слов? - снисходительно улыбаясь отвечал он, доставая из какого-то шкафчика глиняные кружки, причем не две, а штук так шесть. - Пастве же богов и слов не надо, чтобы все понимать, они ведь вообще одним только как бы слогом, звуком ли даже могут передать друг другу все божественные смыслы, которые мы давно утратили, все дальше и дальше уходя от них в дебри дикого языка. Увы, уважаемый, человек годится только на то, чтобы стать могилой для богов, а само человечество - это лишь их кладбище, на что мы должны смотреть с открытыми глазами. Ну, вы же, надеюсь понимаете, что богов нельзя просто предавать земле, что они могут жить только на небесах? Да, к тому же, порождая и нас...
- Это вы говорите и о том боге на вертеле? - уже совсем успокоено заметил я, вдыхая в себя сладкий аромат поджаренного мяса.
- Да, уважаемый, этот святой агнец обретет себе успокоение и в вашем чреве, почему я так внимательно и разглядывал вас, чтобы убедиться, что вы достойны этого, - пояснял тот, осторожно поворачивая вертел. - Я убедился, что вы вполне достойны, но раз уж вы согрешили, взглянув хоть и случайно на лики божеств, то ваше чрево все же надо освятить, очистить ли...
Это он говорил, уже доставая из своего шкафчика пузатую глиняную бутыль, в которой явно что-то булькало. Как оказалось, это было густое красное вино, которое он осторожно налил уже в две стеклянные чаши явно из церковной утвари. Аромат вина я сразу же почувствовал, потому что оно было хорошей выдержки, в чем я тут научился разбираться...
- Так что, не обессудьте, но сделать это необходимо. Я хоть и не грешу, но каждый раз перед обрядом очищаю свое чрево священным елеем, - немного даже торжественно пояснял он, подавая и мне мою чашу. Вкус вина подтвердил то, что я почуял, оно оказалось просто превосходным, поэтому я с удовольствием пододвинул ему вновь свою чашу, едва он взялся за бутыль. - Это только женщине можно не причащаться перед обрядом, поскольку она, как и богини, сама порождает на свет чад божьих от божьего же молочка, которые в детстве немного смахивают на ангелков, пока не начнут уже нести всю эту чушь дикарскую. У меня, к счастью, их целых четыре в семье, отчего мне многие отцы завидуют... О, вот и они, мои дщери божьи!
Глазки его не зря стали прямо масляными, из невысокой двери на храмовую кухню вошли три прелестных юных создания, сопровождаемые дородной матроной. Все дочки были примерно одного возраста и удивительно милы и хорошо сложены - уже вполне готовые распуститься бутончики. Все трое церемонно присели в приветствии, одарив меня внимательным, но мимолетным взглядом. Мамаша их лишь только чуть мне поклонилась, но уж зато весьма основательно рассмотрела меня, пока я переводил свой взгляд с одной девицы на другую, соглашаясь с тем, что отец их невероятный счастливчик.
- Знакомьтесь, дорогой гость, это мои доченьки Эта, Эна и Эфа, а это моя дорогая женушка Эла, - по очереди представил тот мне свои сокровища, побудив и меня представиться в ответ.
- Толли?! - девицы в один голос произнесли мое имя, тут же прыснув от смеха, отчего их щечки стали похожи на спелые яблочки.
- Толли? - мамаша их, наоборот, повторила мое имя очень серьезно, еще раз внимательно меня рассмотрев. - Вы, надеюсь, причастились?
- Да, милая, но только два раза успели, я вас так рано не ждал, - виновато признался отец такого святого семейства.
- Ничего, милый, занимайся себе агнцем, я сама вас причащу, - милостиво улыбаясь сказала она, беря в свои полные руки бутыль и наливая вино в чаши. - Кстати, Толли, это причастие не только полезно, но и приятно, в чем вы, надеюсь, смогли немного уже убедиться. Добавлю по секрету, что виноград топтали своими ножками сами доченьки...
- Маман, ну что вы?! - с легким смущением заметила ей, кажется, Эта, а остальные просто стыдливо потупили глазки, словно их уличили в чем-то очень интимном.
- Дочки, а что тут такого? Подумаешь, я в вашем возрасте тоже давила виноград, - спокойно призналась мамочка, хотя тоже чуть покраснела при этом. - Я же не сказала Толли, что вы при этом были... в коротких юбочках и... совсем босиком? Нет, признаюсь, я тоже этого немного стеснялась тогда... Терпуччо, готово твое мясо, можно вам еще наливать?
- Милочка, конечно, если тебе так хочется, - соблаговолил согласиться отец семейства, водружая на большое блюдо румяного агнца и ритуальным ножом разделывая его очень выверенными движениями, что-то при этом бормоча про себя. - Кстати, Толли, благодаря вам мне даже легче совершать обряд, потому что шесть святых долей - это так симметрично!
- Поэтому вы не дожидайтесь его, я вам еще налью, а Терпуччо вас нагонит, вы не думайте, - доброжелательно заметила мне маман, - я уж прослежу!
- Милая, разве я тебя когда-нибудь обманывал? - с легким укором произнес супруг, бережно раскладывая части божественного тела по блюдам. - Так, поскольку вас, Толли, с дочками вместе как раз четверо, то вам на сегодня и ножки, а нам с Элой как раз по половинке... Итак, дорогие мои, боги ждут своего агнца! Приступим...
- Папуля, а нам с Толли, выходит, две задних ножки? - все же спросила его Эта, словно не верила своим глазам. - Это правда?
- Доченька, это сущая правда, это даже некое откровение, - с важностью заметил тот, но вначале выпив под пристальным взглядом своей женушки свою порцию причастия.
- Папочка, но нам ведь тоже ножки? - слегка огорченно спросила Эна, даже надув губки при этом.
- Ножки, доченька, тоже ножки, ведь у богов не бывает ручек, - с успокаивающей улыбкой ответила за отца манан, поскольку тот в это время догонял меня, раз во время священного обряда все было необходимо соблюдать в точности.
- Вы знаете, я сталкивался с некоторыми другими верованиями, но их просто нельзя даже близко сравнивать с вашей верой, - все же заметил я, хотя уже не мог оторваться от погребения божественной плоти, запиваемой этой ароматной амброзией. - Нигде не было такого тесного и непосредственного общения с богами...
- Да, Толли, вы очень верно заметили про тесное общение! - воскликнула даже маман, одарив меня пылким взором. - Ей богу, мне даже жаль, что и мне не досталась ножка, а только бочок, я бы тоже могла принести себя в жертву.
- Дорогая, но что поделать, если такова арифметика обряда? Но я же тебе все-таки отдал и свою часть горлышка, - сочувственно произнес Терпуччо с набитым ртом, потому что он и по сану обязан был тут усердствовать, чему следовали и остальные, в основном общаясь взглядами, которые для меня были тоже не очень понятными, как и их молитвенные речи...

Все понял я, лишь оказавшись в своей гостевой, как мне сказали, спальне, уже сожалея, что придется закрывать глаза..., когда в их поле зрения вдруг объявились три юные создания, но даже без тех юбочек, в которых они давили виноград. Я даже не успел поздороваться, поскольку желать тут им спокойно ночи было бы и совсем глупо, хотя вначале у меня мелькнула мысль, что они и пришли пожелать мне этого... Однако, лица их при этом просто светились некой божественной чистотой, словно они и пришли исполнять последнюю часть того обряда жертвоприношения. Конечно, в другом положении я бы даже попробовал что-то возразить, поскольку совсем не ожидал такого продолжения, но и вино лишило меня сил сопротивляться, поэтому я смиренно и здесь принес свое тело в жертву тех святых страстей, которые явно впервые вспыхнули в этих невероятно прелестных девицах, но разгорелись совсем не на шутку, и, если бы не то же вино, то я бы мог запросто сгореть, прежде чем погасил и их пожар...
- И откуда все это возникает в моей голове? - только и удивился я своему внутреннему красноречию.
Разницу между ножками я сразу же понял, когда, видимо, Эта, встала вдруг передо мной на коленочки, а ее сестрички, взяв меня за руки, придали мне позу одного из богов, рукам которого они при этом тоже нашли занятие, уютно устроив их между своих юных ножек. Как я глубоко ни был погружен даже мыслями в Эту, мои руки не давали забыть про себя, они словно тоже пылали в огне, вспыхнувшем в других местах погружения, что просто разрывало меня на части. Я даже не заметил, как вскоре уже погрузился в распаленное лоно Эны, губами уже охлаждая пыл догорающего пожара Эты, чувствуя на себе невесомое тело Эфы, которая словно бы хотела стать мною, раз уж ее очередь была последней, но все равно неизбежно настала, когда Эна сменила Эту, а Эта - Эфу, которая меня уже довела до самого белого каления, просто обрушив в свою пылающую бездну, хоть она и была самой младшей... Нет, но последние извержения моего вулкана они все честно поделили между собой...
- Да, Толли, это нужно всем нам поровну, потому что мы все хотим стать подобными богиням и в этом, и ты должен отдать божественное молочко агнца, в которое он обратился в тебе, - прерывистым голоском пояснила мне Эта, видимо, строго следуя ритуалу, расписанному для них мамашей. Они все легли рядышком передо мной, и я совершил над каждой из них это жертвоприношение, проникаясь святостью ритуала в их ждущие лона...
После этого, поцеловав по очереди ритуальный жезл, будущие богини вдруг исчезли из комнаты, и я уже собирался было закрыть глаза, поскольку большего ждать от этого мира мне было нечего... Однако и здесь я ошибся, потому что в дверях тут же показалась Эла в этаком воздушном пеньюаре, уже поцеловав меня по настоящему, но в конце все же отклонившись от ритуала и водрузившись на меня целиком всеми своими пышными телесами, этаким некрополем целого пантеона...
- Прости, миленький, но я даже не ожидала такого, это уже выше моих сил - противиться такому откровению... Да, миленький, агнец не захотел разговаривать со мной твоим языком, он дал мне понять, что будет говорить со мной только устами моего сыночка, которого передаст мне через тебя, о, величайшая могила богов, о, священный источник божественного молочка! - оправдывающимся слегка тоном восклицала она, обволакивая меня просто облаком своей нежной и томной страсти, в котором моя молния все же в конце концов погасла, утонув в нем полностью. О, да, ее взор при этом тоже сверкал молниями, но уж такова, видимо, и была эта чудная религия, где все божественное и должно было быть естественным, природным, а не каким-то надуманным, противоречащим жизни...
Мне даже не хотелось ее после этого как-то расстраивать и я закрыл глаза, только когда она тоже исчезла из комнаты, растаяв, словно облачко, во мраке... Но больше сил у меня не было, веки просто рухнули в бездну сна... Так сладко я уже давно не засыпал...

Глава 7


Да, мне даже показалось, что этот как бы сон был все-таки чуть длиннее, чем все остальные, хотя глаза почти тут же раскрылись навстречу новым видениям, но впервые в абсолютном мраке другой ночи, о чем я уже только догадывался, ощущая, что никакой церкви нет и поблизости...
- Солли, любимая, прости меня, но я совсем не изменял тебе в сердце, - рассуждал я про себя, решив воспользоваться покровом ночи и своей какой-то странной неподвижностью, словно я был к чему-то привязан всеми частями тела, которое в темноте было не так-то просто сразу почувствовать, что иногда и днем не очень удавалось, так как это были все же странные миры с часто весьма условными гранями не только между собой. - В другой раз в такой ситуации я все же сразу буду закрывать глаза, пока еще не возникло ни у кого никаких искушений, еще чего-то подобного. Понимаешь, для них ведь это был некий священный обряд, почему и неудобно было бы сбежать в ответ на такое гостеприимство. Согласен, религия, да и вообще жизненные убеждения у них какие-то странные, но разве я где встречал что-либо иное? Да, только у нас с тобой все было так похоже..., нет, все же именно на сказку, волшебнее которой я пока не встречал нигде, да и не встречу, поскольку волшебнее нашей любви ничего и не может быть... Черт, да и есть ли вообще что-то кроме нее? Не ради нее ли существует и все остальное, чему цену пытаются набить только мужчины? Не все ли это только ее маски, в которых она является перед нами? Да, вдруг это все, все эти миры - только ее маскарад, который лишь мы, слепцы, принимаем за нечто реальное?
- Да, но сейчас-то вроде бы вокруг вообще нет ничего? Может, мне все же удастся хотя бы на этот раз остаться наедине со своими мыслями? - с некоторой надеждой подумал я, давно уже нуждаясь в подобном отдыхе, уединении, даже получая от этой непроглядной тьмы некое удовольствие... Нет, что-то мне все же мешало, словно бы я был не просто к чему-то привязан, потому что постепенно начал ощущать, что меня сковывают не какие-то узы, а словно бы некая тяжесть придавливает к земле, которая до этого мне казалась собственной, ну, поскольку тут весьма было трудно проводить некие грани, как я уже упоминал... При этом эта тяжесть была еще и довольно горячей, что я тоже принимал за тепло своего тела, а эту мягкость - за воспоминания о том облаке... И едва я попробовал пошевелиться, как эта тяжесть тоже зашевелилась, а рот мой тут же прикрыло что-то влажное, создав тем подобие некоего поцелуя, хотя это могло оказаться чем угодно, поэтому никаких ответных чувств во мне не возникло...
- Тихо, не дергайся, - услышал я тут же над ухом невероятный тихий голос, не оставивший никаких сомнений в его обладательнице.
- Он, что, очнулся? - где-то рядом со вторым ухом едва послышался другой голос, и там я тоже почувствовал на себе шевеление другой уже тяжести.
- Наконец-то, а-то я уж думала, что мы зря его сюда притащили, - словно с другого конца вселенной донесся и третий голосок, обладательница которого зашевелилась где-то в другой моей половине, где я тоже почувствовал нечто подобное влажному поцелую, который теперь вполне можно было так понимать, что там и произошло...
- И что, готов? Нормальный? - голосов эти становилось все больше, хотя вряд ли на мне уже оставалось столько свободного места для всех них
- Тише, девочки, не разбудите только Уакуару, - предупредительно прошелестел совсем чудный голосок, похожий на легкий шум листвы, - она же его сразу прикончит.
- Кто будет первой? - спросил еще один, чье любопытное прикосновение я тут же почувствовал своей предательской отзывчивостью, с неким страхом начиная догадываться, где же я оказался со всеми своими предыдущими размышлениями, уже твердо решив закрыть глаза, как вдруг почувствовал, что в мой рот льется некая сладкая жидкость, которую мне пришлось спешно глотать, из-за чего внутри меня неожиданно вспыхнуло нестерпимое пламя, отчего глаза мои чуть не выскочили из орбит, и закрыть их теперь было просто невозможно...
- Не волнуйтесь насчет Уакуары, я ее тоже подпоила, но только совсем другим зельем, - сказал еще один голос совсем рядом, губами собрав капли той жидкости с моего рта, от чего я уже вполне прочувствовал этот поцелуй, не говоря уж о том, какие чувства вдруг заполыхали там, куда я и сам весь устремился, в итоге чуть ли не став только им, хотя и слыша все вокруг...
- Ладно, тогда можешь ты начинать первой, - уже громче с щедростью произнес другой голосок.
- Тише, не стоит сразу всех остальных будить, а-то тут такое начнется, - предупредил ее голосок моей поительницы, внутри которой я в это время уже почти весь и оказался, весь раздираемый на части бурлящей во мне лавой, но у которой не было выхода наружу... Пока же она, потом и другие по очереди держали меня там в состоянии нескончаемого безумия, где-то здесь, рядом с крошечными останками мыслей и вытаращенными глазами то и дело появлялись чьи-то влажные, чувственные губы, окруженные пушистой травкой, щедро орошая меня ароматной влагой, просто всасывая в себя мои губы, вырывая из-за них и мой язык, постепенно распухавший. Сквозь сплошной мрак этого безумия я все ощущал, что почти с каждой свободной частью моего тела происходило нечто подобное, хотя сразу осознать, чем были увлечены мои руки, плечи, ноги, было почти невозможно, я даже не успевал уследить, как наездницы сменяли друг друга, к тому же пытаясь слушать хор этих уже неразличимых голосов, постепенно складывающихся в некий смысл того, куда я попал...
- Нет, мы, наверно, все же глупость делаем, что отказываемся совсем от такого, потому что все это поверхностное - это как-то несерьезно, как пустая же болтовня... Да, но вождице-то этого уже давно не надо, поэтому она никогда на это не пойдет... Девочки, а где вы такое нашли? Я сейчас просто умру от счастья, он меня прямо насквозь пронзает своим дротиком, хотя я и не подозревала, что там у меня такое!... Не поверишь, лежал себе голеньким у самого входа в пещеру, словно его нам кто-то подбросил ради праздника независимости от них же... Мы его хотели там сразу... и потом прикончить, но не захотели вас обижать... Я бы не перенесла этого!... Дурочка, если ты до этого не знала, чего была лишена, то тебе бы нечего было и переносить... Ой, на, сама попробуй, а потом говори! Нет, сейчас, еще чуть, о!... Слушайте, но это даже сравнить нельзя с тем, когда я трогала им свою грудь, жалея, что она одна? Это что-то, что-то, что-то... У меня все слова из головы вышибло этим... Ой, я даже амазонку не сняла, девочки, помогите, потому что я не могу оторваться, я прямо через амазонку... Глупая, так ты всего не прочувствуешь. Сними, пока я... Нет-нет, я уже не могу... А я даже не знала, что так могу ею целоваться, я ему сейчас все губы вырву. Странно, Иляуа, но его поцелуи совсем другие почему-то... Ты еще тут не пробовала, что ты после этого скажешь... Неужели есть что-то еще лучше?... Ой, девочки есть, ну, когда все это у него выстрелит вдруг в тебя! Увы, но тогда все это достанется только одной, почему я его и напоила зельем несокрушимой силы... И мы его использовали, чтобы их убивать? О, какие же мы идиотки!... Ты права, милая, у меня, у меня нет слов, у меня даже эти губы свело... Что, можно понемногу будить и остальных?... А, может, мы еще по разу попробуем?... Эгоистка! Хотя, Елесау, я тебя прекрасно понимаю... Девочки, а, может, мы его оставим себе насовсем? А что, в пещере ничего не видно, мы бы могли круглыми сутками с ним забавляться по очереди, каждой бы даже по два раза выпало... Нет, ее не проведешь, она сразу его дух учует... Жаль, на месяц бы его вполне хватило, ну, хотя бы на неделю, а там ведь и убить в бою могут, там уж и не жалко... Девчонки, но ведь нельзя даже сравнить с войной? Конечно, это какой-то миг, но он вполне может окупить и вечность спокойного бессмертия, ну, даже по военному спокойного, я бы сказала... Ты и сказала, по военному спокойно! О, прости, милая, я же не знала, я бы даже больше сказала... Девчонки, я что-то не поняла, вы это другими губами делаете, что ли? Да?! Но там же? Ой, что же вы сразу не сказали! А я удивилась даже, как это вы умудряетесь еще и разговаривать...
Увы, сказать даже приблизительно, сколько времени длилось это безумство дичайшей страсти, было невозможно, потому что оно закончилось, хотя и не совсем, едва лишь вдалеке раздался какой-то громкий всхрап...
- Это что, я так крепко спала?! - вслед за этим послышался громкий голос, не предвещавший ничего хорошего, но моим мукам положивший некий конец, относительно, конечно, положивший, потому что действие зелья силы еще продолжалось. - Эй, а чем это тут так странно пахнет?
- Уакуара, это мы тут слегка пошалили в честь праздника, - попытался кто-то оправдаться.
- Нет, тут не только вашими дырявыми колчанами воняет, тут я чую запах врага, он так и шибаем мне в нос стрелами! Черт, жаль нельзя еще месяц зажигать факел, а-то бы я сразу... Но ничего, врага я ночью смогу не только найти, но и поразить, - зловеще произнесла их предводительница, вслед за чем я почувствовал, что несколько рук поднимают меня с ложа и начинаю передавать из рук в руки в противоположную сторону от ее грузной поступи и бряцанья оружия, доспехов. - Так, это вы меня что ли за нос решили водить?! А ну, стой на месте!... Ага, попался!...
- Уакуара, но ты хотя бы посмотрела на жеребца, а потом уж..., - раздался жалобный возглас одной из моих наездниц.
- Хочешь сказать, что я и во тьме его от мерина не отличу? - расхохоталась та, и я почувствовал на себе ее железную хватку, которая вдруг сверху дополнилась чем-то влажным и горячим, после чего уже я почувствовал остроту ее стальных зубов, но все же почему-то не сомкнувшихся, вновь сменившихся влажной мягкостью... - Ладно, выносите его на улицу, я хочу, чтобы вы все это воочию увидели... Ишь, искуситель!
Даже в таком оцепенелом состоянии я вполне почувствовал на себе ощущение от некоего подобия поцелуя, поколебавшего и ее сердце, после чего она уже не столь мертвой хваткой держала меня рукой и, к тому же, без перчатки, пока ее воительницы несли меня по длинной пещере к выходу. Все это время ее рука не просто держала меня, и от таких нежных прикосновений чуть не упустила в конце, но впереди вдруг стало светлеть, и она с явной неохотой отпустила меня прежде, чем покончила с действием зелья, освободив бы от него меня...
На поляне перед входом в пещеру меня множество ласковых рук долго привязывало к мощному дубу, напротив которого стоял ее трон, окованный железом трофейных доспехов, как я понял, с которого она все это время пусть и с презрением, но пристально рассматривала меня, прицелясь в самый центр моей тяжести так, что я почти физически ощущал на себе прикосновения ее черных, как ночь, глаз и таких же ресниц...
- Ты смотри-ка, даже глазом не моргнет, надо же, какой смелый! - приговаривала она при этом, поглаживая рукой свой колчан со стрелами, лежавший на ее коленях. - Понятно, таким мечом моих воительниц сразить можно... Из какого же ты роду, племени, воин?
- Это и для меня главная тайна, - искренне ответил я, тоже не сводя глаз с ее лат, одна из чаш которых на груди была более выпуклой. - Я вообще не знаю, откуда я...
- Как же ты оказался, да еще и живым в нашей пещере? - уже с некоторым интересом полюбопытствовал она, так же держа меня на прицеле, хотя это слабо мне помогало, веки даже не вздрагивали, словно их у меня не было.
- Как и повсюду, лишь закрыл и открыл глаза, как на этот раз оказался в твоем царстве, - я все же скрыл некоторые подробности, тут же получив множество благодарных поцелуев глазами, хотя и до этого продолжавших меня ласкать.
- Забавно, с другими мирами мы еще не воевали, - как-то странно произнесла она и словно нечаянно уронила с колен свой колчан, на выпавшей их которого стреле засверкал золотой наконечник, в полете наверняка похожий на пчелу, а то и на молнию. - Нет, воин, эта смерть для тебя была бы слишком легкой, а потом и не очень достойной, как мне кажется, раз уж ты смог поразить за ночь почти все мое войско... Я права?!
- Да, предводительница, если уж наказывать, то всех нас, причем сполна, - смиренно созналась та моя поительница, голос которой я все же запомнил.
- Но все же почти!... Меня-то ты не сразил, однако! - рассмеялась грозно Уакуара, легким движением плеча сбрасывая с себя вначале лук, а потом постепенно и все доспехи, при виде чего я бы в другой ситуации давно освободился из их плена, и вряд бы даже стрела смогла догнать меня, потому что быстрее взгляда нет ничего, но сейчас я только изнывал от сладости переполняющих меня вновь мук, пока она вдруг не осталась совсем голой, но продолжая поражать меня необычайной красотой ее мощной и статной фигуры, которую ничуть не портили ни широкие по сравнению с тонкой талией плечи, ни крепкие руки, ни крутые бедра, ни игра всех ее мышц вокруг пышного лона, от которого дрожь разбегалась во все стороны. Даже то, что у нее была всего одна грудь, ничуть не портило ее фигуры, потому что и одна она стоила многих. - Но я - честная воительница, я готова выйти безоружной против тебя, вооруженного даже этим мечом, которым лишь и можно лишить нас самого главного - нашей чести! Отвяжите его! Ты не боишься? Ведь для тебя что победа, что поражение означают только одно - смерть в моих объятиях. Глаз ты не сможешь закрыть...
- Нет! Я хочу с тобой сразиться, - решительно заявил я и не только потому, что мне было все равно - я невероятно сильно хотел ее, даже помимо того зелья, о котором и забыл, меня переполняла уже моя собственная страсть, но которая была все же необычайно воинственной. Конечно, я понимал, постепенно сближаясь с ней, что крепостью тела я не могу ей противостоять, но это меня совсем не останавливало.
Мы сходились не спеша, потом, как и любые бойцы в рукопашной, попробовали своего противника короткой хваткой рук, когда я сразу же почувствовал на своем теле жар ее сильных ладоней и понял, с чем еще она сейчас борется уже в самой себе - со мной, мужчиной, которому это добавило силы. После этого одной пока еще краткой и почти молниеносной хваткой она бросила меня наземь, но дала мне миг на то, чтобы тут же вскочить, поскольку при этом коснулась своим бедром моего меча, след от которого остался в ее глазах. Я же не дал ей этого мига и уже следующей хваткой бросил ее наземь, сильно ткнув ее при этом мечом в низ живота, но тоже дал ей возможность вскочить с земли, хоть и заметил, что она ждала иного продолжения. Следующей хваткой мы крепко вцепились в плечи и за шеи друг друга, обнялись ли, потому что я чувствовал, как через мои ладони в нее и обратно пробегают мощные разряды, устремляясь вновь к острию моего оружия. Несколько раз мы по очереди пытались применить друг к другу разные приемы, которых я, правда, почти не знал, больше полагаясь на свой меч, удары которого о ее тело на мгновение лишали его силы, заставляя ноги подкашиваться... Однако, все равно я не был воином, поэтому когда я неожиданно крепко сжал одной рукой ее единственную грудь, то не успел даже моргнуть глазом, как оказался на земле, успев понять свою ошибку - это была не та грудь, этой у нее просто не было... Всем своим дивным и мощным телом она придавила меня к земле, своими цепкими руками сжав мне горло, отчего я начал задыхаться, но все равно не стал бы закрывать глаза, даже если бы и мог это сделать. Позволив ей сосредоточиться на этих смертельных объятиях я сделал ложное движение бедрами, из-за чего она для устойчивости шире раздвинула ноги..., и мне уже ничего не могло помешать пронзить ее своих стальным клинком...
- Ах! - услышали все ее испуганный вскрик, хотя только я и понял, ощутил, какую же я рану ей нанес, тут же почувствовав, как по моей ноге заструилась ее обжигающая кожу кровь, после чего чуть ослабив хватку она совсем тихо шепнула, - негодник, ты все же лишил меня чести... Нет, мне не жаль... Но ты же все равно умрешь с этой тайной..., но я хочу, я не могу - закончи это, добей и ты меня, и мы будем квиты...
Конечно, она понимала, она и сама чувствовала, что мне не просто это быстро сделать, поэтому ей пришлось несколько раз позволить и мне перебороть ее, потом вновь оказываясь под ней, но так и не вынув клинок из раны, откуда и она сама его не выпускала до конца, только хрипом в легких отзываясь на каждый новый удар его, пронзающий ее почти до самого сердца. Иногда ее объятья могли стать смертельными для меня совсем по другой причине, и я чувствовал, с какой невыносимой ненавистью она в эти мгновения любит меня, но я только глубже пронзал ее плоть, отчего она тут же слегка расслаблялась... Самая реальная смертельная опасность нависла надо мной, когда мой вулкан наконец-то вскипел и начал выплескиваться в ее лоно, сжигая там все, отчего мы уже сжали друг друга с такой силой, что не могли вдыхать в себя воздух, так наши мечущиеся от страсти сердца переполнили наши грудные клетки... Но все же с последним выбросом лавы, взглянув в бездну ее глаз ответным взором любви, я успел отпустить веки, тут же бросившиеся вниз камнем, потому что и держать их у меня больше не было силы...
- Нена..., нет, люблю..., - стрелой с золотым наконечником донесся оттуда мне вдогонку ее шепот...


Глава 8


Странно, но когда я спустя миг открыл глаза, эта стрела была у меня в руках, словно я поймал ее налету... В другой руке я держал свои музыкальные одежды, каким-то невероятным образом прихваченные мною и оттуда, хотя я все же припомнил под головой нечто мягкое, когда она последними объятиями пыталась вдавить ее в землю, вжаться ли в меня всем своим телом... Все это я еще продолжал на себе ощущать, как и некоторое остаточное действие того зелья, эликсир ли силы, только сейчас поняв, откуда же у меня ее там столько взялось, что я даже смог победить саму предводительницу амазонок, оставив ей напоминание об этом на всю жизнь и не только ее...
- О, нет, пусть это будет наша дочка! - даже воскликнул я испуганно, припомнив нечто, но и ничуть не сомневаясь в своем пожелании... Мне даже казалось, что я вижу ее и не только крошкой, но и женщиной, любуясь этим видением... - Странно, но что-то еще, выходит, может пересекать эти барьеры вместе со мной? Стрелы любви?...
Спокойно размышлял обо всем этом я лишь потому, что пока, не опуская глаз вниз, не видел вокруг себя ничего... Но едва я решил осмотреться по сторонам, это мне пришлось сделать, потому что я оказался на самой вершине горы, склон который не очень круто уходил не просто куда-то вниз, но я хотя бы мысленно четко видел, что он уходил в бесконечность, и нигде не кончался, не переходил ни в какую долину, предгорье ли. Все, что было в этом мире - это лишь гора и небо как бы на ней. С этой стороны склон был довольно зеленый, покрытый травой, рощицами. С другой же стороны он был более каменистый, местами скалистый, с глубочайшими расщелинами. В промежутках участки таких видов склона чередовались, хотя что так было дальше... внизу, отсюда не очень-то и можно было рассмотреть. Как то бывает с простыми горами, при удалении которые становятся все более холодных цветов и оттенков, в конце концов, видимо, сливаясь с твердыней неба, то примерно можно было разглядеть и здесь... Да, даже трудно было отчетливо заявить: внизу или же вдали - поскольку никакой иной дали, кроме склона, тут и не было, и сравнивать было не с чем. Все было просто и понятно, и можно было спокойно закрывать глаза... Да-да, посмотрел бы я, если бы у вас не было никакой другой жизни, кроме этой, стали бы вы их с такой легкостью закрывать сразу же, не будучи уверенным только в одном - что в следующий раз вы их вообще откроете.
К тому же я где-то и стремился к вершине, чтобы разглядеть получше все вокруг...
Да и, например, путь от такой вершины вниз куда даже интереснее, поскольку далее всего становится все больше и больше, чем на обратном пути, а я совсем еще не устал от своих путешествий, как мне вдруг показалось, почему я спокойно и отправился вниз, что по такому склону было вполне легко делать - он все же тут был не настолько крут, чтобы была опасность вдруг сорваться... Да, и куда же срываться, если кроме горы тут ничего не было? В небо?! Это же смешно, оно все время было как бы вверху, и положение моего тела четко указывало, что сила тяжести тут была направлена вниз и параллельно некой оси горы...
Нет, после того, как я прошел вниз довольно солидный отрезок пути, когда уже и вершина стала казаться голубоватой, я заметил, что хотя линия склона вдоль пути совсем не изменилась, но он стал заметно положе, пока совсем не стал почти чуть ли ни горизонтальным, но все же остался склоном, наклоненным вперед, отчего идти по нему было по прежнему легко...
- Конечно, если бы гора где-то поблизости заканчивалась, то тогда, наверняка, мне бы уже пришлось забираться по этому склону до самого края, - пытался я размышлять, хотя в жизни своей ни разу ничему не учился, поэтому и вряд бы огорчился любой ошибке, даже тому, что я неверно иду, особенно, по такому прекрасному склону, где было множество садов со спелыми и сочными фруктами, а под ногами попадались чистенькие, без единой червоточины грибы, которые были невероятно вкусными и в сыром виде, где повсюду журчали родники с холодной и сладкой водой. Даже то, что впереди тебя ожидала бесконечность, по которой можно было идти вечно, вполне воодушевляло...
И уж тем более я совсем не огорчился, заметив ниже по склону что-то подобное небольшой деревеньке с простенькими домами, между которыми виднелись и люди. Это еще больше взбодрило меня и придало мне сил...

- Странно, вы, что, идете с вершины? - недоверчиво спросил меня первый встречный мужчина в годах, внимательно, насколько позволяют приличия, рассматривая меня.
- Да, только потому я и не устал совсем, - бодро ответил я ему, радостно протягивая руку для приветствия, которую он все же взял в свою, но уж очень осторожно и вежливо. - А вы, что, наоборот, поднимаетесь на вершину?
- Ну, как сказать, поднимаемся, если мы, можно сказать, пока идем к ней, - с сомнением посмотрел на вполне пологий склон. - Хотя вы правы, мы и наши предки все время по нему поднимались, но это же мелочи... Кстати, простите, я забыл вас пригласить в гости, потому что вам все будут рады... Понимаете, мы ведь не ожидали, что впереди может быть кто-то, и вдруг... Пойдемте, пойдемте!
Он, видимо, сознательно прервал наш разговор, поскольку тот был бы интересен и остальным, а повторять он меня бы не решился попросить, что, конечно, было немного странновато для людей, все время взбирающихся наверх. Однако, и все, с кем я там встретился, были тоже весьма вежливы и предупредительны, хотя и гостеприимны...
Домики в небольшой деревушке были невероятно просты, и явно сооружались для временной остановки, в основном из хвороста, который слегка замазывали глиной. Только в центре был дом пошире, хотя тоже с невысокой крышей, крытой соломой, в который мы и направились, по пути приглашая с собой и остальных жителей, что было очень просто сделать, так как сквозь стены было слышно все. Люди выходили из своих домиков, прихватив с собой стульчики, всякие угощения, все это тут же разложив на длинном столе, стоявшем посреди того просторного дома, бывшего явно местом их собраний, общих ли застолий... При этом все, особенно женщины, искоса рассматривали меня, но тут же отводя взгляды, едва я замечал это с самой приветливой улыбкой...
За столом уже некое руководство на себя взял солидный старик с длинной бородой и не менее длинными волосами, которые все же раньше у него начали расти.
- Ну, что ж, я согласен, наш путь был все же длиннее, и наш черед рассказывать, - согласился он с моим предложением, поскольку я-то уже узнал точно, что весь их народ шел сюда из бесконечности, уже давно сбившись со счета поколениям, что нельзя было даже сравнивать с моей легкой прогулкой. - Конечно, мы - это потомки не всего народа, потому что половина его направилась дальше, вниз ли по склону в бесконечность, потому что им очень уж хотелось проверить, а может ли быть у нее конец. Да, их предупреждали, что чем дальше, тем идти им будет все труднее и тяжелее, но в это же трудно поверить, потому что все знают, что это подниматься в гору тяжелее. Вот, а наша половина народа, которая была попроще, заумных целей перед собой не ставила, поэтому мы решили просто добраться до вершины, которая должна быть у любой горы даже с бесконечным склоном. Да, ведь иначе это была бы уже не гора... Поэтому, дорогой посланник вершины, мы и были так рады тебя встретить и узнать, что мы совсем близки от цели своего многотысячелетнего путешествия. Да, уважаемый, сколько одних только тысяч бород осталось там позади, откуда мы пришли!
- И неужели у вас была одна только цель, достижению которой посвятила себя половина всего вашего народа? - не мог я не изумиться таковому народу.
- Но если народ один, то у него и должна быть одна цель, - немного хмурясь отвечал старик, - наши и доказывали это остальным, но они и в ином всегда стремились к неким надуманным, сомнительным целям, почти всегда их и придумывая. Однако, я должен заметить, что хоть нас и половина, но реальная-то цель, как оказалось, была только у нас, в чем вы нас и убедили заранее, пока мы ее не достигли.
- То есть, вы можете дальше не идти? - не понял я его комплимента.
- Дорогой посланник вершины, но ведь наша цель - это дойти до вершины, а не знать, что она есть, что мы и раньше знали, - с улыбкой уже ответил старик. - Конечно, если бы это оказалась не гора, то у нее бы не было вершины, но тогда бы мы и шли тоже в бесконечность, но все равно - только к вершине, ведь все равно это более конкретная цель, нежели бесконечность, которая даже по физическим законам тяготения у тех недостижима? Все бы из нас, кто не дошел, просто бы и считали, что это лишь они не дошли до вершины. А у тех каждый бы еще и сомневался, а можно ли вообще дойти до края бесконечности.
- Но когда вы достигнете вершины, что дальше?... - спросил я осторожно, даже не став заканчивать вопрос.
- Увы, к сожалению, и среди нас были те, кто задавался и таким вопросом по мере приближения к цели, в какой-то момент оставаясь на месте или даже повернув вспять, - сокрушенно отвечал старик. - Поэтому вы видите, что нас осталось не так много... Понимаете, у каждого народа есть свои тайны древности, которые забываются, так и у нашего тоже такая есть, но просто еще рано ее вспоминать... Когда мы достигнем вершины, что ведь может произойти очень нескоро, потому что идти до нее можно разными путями и по-разному, то мы и попытаемся вспомнить или разгадать тут тайну... По крайней мере, мы не теряем надежд... Но нам и тут же вдвое проще, потому что у нас-то цель все же достижима?! А им какой толк не терять надежд, если они и не нужны?
- Согласен, к тому же я мог бы заметить, что жить здесь, почти у самой вершины горы, невероятно хорошо, это просто райское место! - с восхищением вспоминая свой путь, поделился с ними я, немного подробнее описав пройденное и увиденное.
- Ну, мы в этом и тут уже успели убедиться, поскольку чем мы выше поднимались, тем здесь становилось все лучше и легче, и вообще... Но как жить, если цели уже не будет? - спросил старик, но вдруг прикусил губу под усами, словно проговорился, не то ли сказал. - А тот склон, как вы сказали, более скалистый и опасный?
- Да, словно это обратная сторона горы, там нет ни зелени, ни вообще пригодных мест для проживания, - ударился я в воспоминания, словно пытался в чем-то помочь старику, смысл оговорки которого уже понял вроде бы. - Даже странно, но там и небо над склоном словно бы иное... Даже вблизи от вершины я попытался пройти как бы по кругу, что оказалось весьма непросто, там можно было легко сорваться вниз, уже не останавливаясь до бесконечности. Эх, если бы тот склон был покрыт снегом, то я бы и сам с удовольствием прокатился по нему... Но, увы! Я ведь уже сказал вам, сколько я здесь могу пребывать...
- Тогда дорогие хозяюшки, угощайте дорогого посланника вершины! - добродушно повелевал старик этим хозяюшкам, которых тут было немногим больше чем хозяев, наверно, потому что женщины реже страдают сомнениями. - Ведь вы сами понимаете, кем же в народе считают посланников вершин? Да, но не будем уточнять. А ты, Мироника, получше угощай гостя, он как бы и твой сегодня, поскольку уж приснился тебе! Эта наша красавица - последняя из того рода, который и возглавил наш путь к вершине, поэтому она у нас как бы и за царицу здесь, хотя у нас и нет ничего подобного давно, но прежде было, было... Да, прежде много чего было, но сам путь к вершине каким-то странным образов все упрощал, избавлял нас от лишних понятий, деталей...
Сам я давно уже обратил внимание на Миронику, даже взгляд которой на меня был совсем иным, чем у других, словно бы она мне совсем не удивляется, а уже давно как бы знает, кто я и зачем здесь, однако, за столом она ничем другим старалась не выделяться среди других девиц, хотя и прислуживала мне все же усерднее других, да и села рядом...
- Да, уважаемый, мы уже давно и от понятия богов отказались, хотя все в тебе свидетельствует об обратном, - по ходу застолья, где все стали оживленней, веселее и не только от вина, говорил ему старик. - Но сам подумай, нужна ли и тут религия, когда ты сидишь за одним столом с богом? Кому она нужна? Для нас религия - это наша цель, будь она достижимой или даже нет. Твой вопрос - в самую точку, но мы что-нибудь придумаем, ты ли нам подскажешь...

- Уважаемый посланник вершины, я хочу вас пригласить к себе в дом, - услышал я за спиной голос Мироники, когда мы выходили из дома застолий, почувствовав на своем локте робкое прикосновение ее руки...
- Зови меня просто Толли, а-то так сложно, - попросил я ее, следуя рядом к одному из домиков, стоящему на самом краю маленькой деревушки. Нет, он чем-то все же выделялся из остальных, как-то изящнее был сделан, та же глина была замешана не с соломой, а со стеблями полевых цветов.
- И ты зови меня просто Мира, - обрадовано согласилась она, сбросив с себя некоторую скованность, особенно, когда заводила в свое совсем уж уютное гнездышко горной птицы, но пока явно одинокой. Все украшения здесь были чисто естественные, из природных материалов, которые к тому же в дорогу с собой не берут. - Да, у нас поначалу было много с собой всяких семейных реликвий, но мы их все оставили в могилах предков по всему почти склону горы... Но не будем об этом?
- Да, хотя мне невероятно интересно все узнать о тебе, но разве это возможно? - согласился я с ней, понимая, что память тысячелетий должна быть невероятно тяжелой для молодой девицы, да еще и восходящей к вершине. - Увы, у меня вряд ли хватит на это и времени, ведь я уже столько долго нисходил с горы.
- Неужели у тебя не осталось времени, чтобы взойти на нее вместе... с нами? - умело скрывая огорчение, спросила она, выдавая его в печальном взгляде своих бездонно голубых глаз.
- Боюсь, что нет, - честно ответил я, потому что уже почувствовал это, да и застолье меня сильно отяжелило.
- Но это не так уж смертельно, если ты все же хоть немного останешься со мной, - сказала она прямо, уже давно зная, что сказать, положив мне руки на плечи, но только не зная, что дальше делать. - Во сне ты и пришел ко мне моим мужем, и когда я проснулась, тебя вновь не было со мной... Я уже тогда это поняла, уже успела смириться с этим... Помоги мне, прошу тебя, муж мой, потому что сама я ничего не знаю, моя мама слишком рано умерла, и мне некому было раскрыть эти тайны, которые все остались в прошлом... Вершина нестерпимо меня влечет, переполняя каким-то странным чувством, готовым вырваться из меня и воспарить к ней, но что дальше - я боюсь даже думать об этом...
В этих словах тоже проявлялось то ее чувство, которое было заметно и в трепете ее тела, и в биении сердца, оно же румянило ее щеки разливалось по ней жаром, пока я осторожно раздевал ее, нежно лаская рукой эту богиню, в мыслях и при этом остающуюся девственно чистой и недостижимой, как вершина бесконечной горы, с которой только я смог с такой легкостью сойти... Нет, ее тело отдалось мне просто с безумной страстью, отзываясь на каждую мою ласку, но ее ясные глаза продолжали смотреть в мои, словно в глаза бога, хотя все было и наоборот... И сам я тоже словно бы забыл, что же происходит с нашими телами, поскольку взгляд мой парил в бездонных небесах ее божественного взгляда, а души наши в это время беседовали о вечном, когда она многое успела поведать мне и о почти вечной мечте ее царственного рода, который одним из первых оказался посреди бесконечности этой горы...
- Если ты, Толли, называешь это любовью, тогда во мне тебя любят все царицы и царевны моего рода, завещавшие и мне донести эту любовь до вершины, не успев лишь сказать, что это такое, - говорила мне ее душа, с которой вместе моя парила где-то в небесах над этим бушующим океаном страстей. - Я подозревала это, но ты сам уже понял, сколько же смыслов я успела вложить в это слово до встречи с тобой. И этим я тоже хочу с тобой поделиться в ответ на то главное, что можешь дать мне только ты... Да, взгляни поглубже в мои глаза и ты увидишь там всю эту бесконечность, которую другие пытаются лишь обрести! Ты видишь? Бери это все! Это все и твое! Нет, это все теперь лишь твое, потому что мне нужно совсем другое, мне нужна твоя вершина... Бог мой, что со мной? Неужели я там?! Боже какое же это счастье...
Увы, наши души не удержались в небесах, в самый последний миг ринувшись в океан, дикие волны которого уже касались своими рокочущими гребнями небес, перемешав все в то, что она лишь теперь и узнала, как истинную любовь, где не бывает никаких граней, условностей, разделов...
- Что это было? - изумленно переспросила она, уже вновь безмятежно паря вместе со мной над постепенно разглаживающейся поверхностью океана нежности. - Это же должно было быть вершиной?
- Нет, любимая Мира, это была сама любовь, которой не нужны ни вершины, ни бесконечность - ничто, потому что она сама - это все, даже сама эта гора и небо на ней, которые перед нею - это одно целое, - пытался объяснить я ей, хотя из всего этого знал вроде бы только смысл одного слова, но тоже его познавая словно впервые.
- Но тогда к чему же я стремилась? - уже почти соглашаясь, но все же в дань прошлому спросила она.
- К вершине, но вершина всего - это и есть любовь, - начал было отвечать я, но тут меня словно осенило, я все понял. - Нет, любимая, это все - лишь слова... Понимаешь, к чему вы все стремились, к чему шла и ты, что ты и обретешь на той вершине, что и я тебя дал... Нет-нет, не торопи меня, я боюсь обронить эту мысль в океан... Да, с этой вершины наши с тобой потомки должны будут заселить всю эту бесконечную гору, и превратив ее в гору любви. В мире больше нет достойной этого горы, и мне невероятно повезло оказаться здесь вместе с тобой... Ты поняла ту цель, которая за вершиной, за той промежуточной, тоже кажущейся, как и все другие?
- Да, я поняла, любимый муж мой, - прошептала она, крепко меня к себе прижимая, словно хотела оставить здесь навсегда. - Наши потомки не смогут этого не совершить, они достигнут и этой цели, потому что они - потомки бога. Нет, не возражай! Я - богиня лишь потому, что я стала твоей, а ты стал моим, потому что ты бог, но это же все не самое главное. Главное - это наши детки богов! Я все поняла, любимый... Ты еще долго сможешь со мной оставаться? Пойдем тогда вместе к вершине? Нет, не на вершину, мне туда еще рано... Я просто хочу начать этот путь с тобой вместе...

- Ты это так здорово придумала, Мира, - сказал я ей, когда мы, держась на руки, легко одолевали пологий склон горы, провожаемые прояснившимся взглядом старика, который начинал что-то понимать, пусть даже то, что это уже не его цель, да и вообще ничья, а всех, - потому что я даже представить себе не мог, как бы я покинул тебя там... Понимаешь, там бы это случилось просто, я бы закрыл глаза от сна - и все! Но у богов такого не бывает...
- Да, потому что меня теперь просто на части разрывают противление этой неизбежности и стремление познать и в этом тебя, - призналась и она. - Но там во мне уже есть какая-то золотая середина, готова примирить даже такие крайности... Странно, но мне и кажется, что там - именно ты..., но и я тоже... Да, там нас двое - потрогай!
- Я тоже это чувствую, - сказал я, действительно услышав под ладонью два биения чего-то, которые пытались подстроиться друг под друга, но все их было два. - Я даже тебе немного завидую, любимая, потому что не надеюсь даже увидеть их хотя бы однажды... Нет, я уже смирился как бы со своим роком еще тогда, когда от всех этих моих странствий ни от меня там, ни в моей даже памяти от тех миров ничего не оставалось, но сейчас я говорю о другом...
- Ты не думай об этом, любимый, - сказала она решительно, вдруг остановив меня на склоне, когда деревни было уже не видно, и мы были совсем одни. - Пойми, что это и не может быть простым и легким - быть богом, которому еще труднее всегда оставаться одному... Но из-за этого и я себя впервые почувствовала настоящей богиней и знаю теперь, что должна сделать богиня для любимого... Да, ведь я тебя люблю!
С этими словами она поцеловала меня в губы, а потом быстро поцеловала мои глаза...


Глава 9


Конечно, даже согласиться с ее словами мне было куда проще, чем пережить это самое сладкое и горькое прощание... Изо все сил я пытался не открывать глаза, чувствуя еще на них сладость ее поцелуя, но все равно ведь это бы могло продлиться только миг, потому что желал я этого, когда они уже медленно начали раскрываться...
- Милая моя, я конечно рад оставить тебя и с таким заблуждением, поскольку богам, видимо, легче переносить разлуки, но какой же я бог, если даже своей судьбой не могу распоряжаться? - горько спрашивал я ее в своей памяти, прекрасно видя, что здесь-то меня уж точно никто не услышит... Я сидел на небольшом камне, который и был так называемым дном теперь уже конусовидной бездны, склоны которой плавно воздымались опять же в бесконечность, что меня даже не удивило внешне... В принципе, и первое мое путешествие было в ущелье, но не сравнимое с этим... Единственное, мне только трудно было представить сам тот мир, в котором была эта бесконечная бездна. Даже гору мне было проще представить, потому что она и была сама тем миром моей Мироники, но здесь... Да, я вполне мог вообразить себя этаким атомом, для которого все остальное домыслить уже легче, но что я мог сказать уже о тех пылинках, об этом муравье, хотя и сам сейчас его напоминал, о травинках, устилающих так же половину более полого здесь склона? Все эти домыслы меня ни от чего не избавляли...
Если честно, мне вдруг захотелось, чтобы весь противоположный склон, покрытый скалами и огромными валунами, рухнул и похоронил меня под собой, потому что мне уже было невыносимо терять, хотя я и заметил, что каждый раз вновь что-то нахожу, но ведь и потерь от этого становилось больше...
- Нет, любимые мои, - сказал я вслух, вспомнив их всех почти одновременно, отчего меня переполнило чувство всей их любви и моей к ним, и я встал и направился медленно по зеленому склону вверх, - простите мне эти мгновения слабости, ради вас я должен найти какой-то выход, должен его искать пусть даже и в бесконечной череде моих странствий... Увы, если бы я просто открывал и закрывал глаза, то я бы давно уже посетил в тысячи раз больше миров, но это бы вряд что исправило, если не наоборот... Да, я должен идти, должен идти до конца и по этому бесконечному склону, хотя для меня и здесь конец - это нечто совсем иное, как я уже начинаю подозревать, и это не так просто связано с моими глазами... Нет, нет, я не знаю, ищу ли я какой-то смысл, создаю ли мне неведомый, может, и не для меня предназначенный совсем, но и мой смысл - в этом смысле все же, а не просто в самом пути, поэтому над этим и не стоит задумываться, сомневаться ли в нем. И здесь ведь мне вниз уже идти просто некуда, и не я это установил, поэтому у меня один выход - теперь идти вверх...
Когда я взошел уже довольно далеко, за спиной я услышал страшный грохот... Словно запоздало, а, возможно, очень вовремя, отреагировав на мои минутные пожелания, на дно бездны рухнуло несколько скал, увлекая за собой множество глыб и валунов. Дно теперь было вновь совсем рядом, но больше этого не повторилось, бездна лишь как бы подтвердила мой окончательный выбор, отчего мне даже легче зашагалось вверх... Здесь было почти все то же, что я встречал и на склоне горы, отчего мне это иногда казалось лишь вывернутой наизнанку горой, но теперь я уже не рассуждал о непонятной мне физике бездны, скрытого за ее склонами мира, поскольку не это было главным здесь для путника. Понятно, что мир с такой бездной сам был должен быть подобным некоторой вселенной, но разве был он в целом постижимым для меня, не имеющего возможности даже просто шагать по нему вечность, даже просто некоторый условный месяц, неделю ли? Да, теперь мне шагать было тяжелее, но разве легко было идти к вершине Миронике?
Да, к счастью, мы, видимо, умеем находить для себя какое-то оправдание, какой-то собственный смысл даже в абсолютно бессмысленной ситуации, а ничего бессмысленнее мира такой бездны я сейчас не мог себе представить, хотя, если разобраться, она была отлична от горы только тем, что по мере восхождения вверх, от вершины, горизонт наш расширялся, выбор путей становился богаче, хоть я все равно избирал как бы самый кратчайший, редко сворачивая в рощицы, чаще срывая под ногами почти такие же по вкусу грибы, пусть и других расцветок, останавливаясь у родников, когда те лишь попадались на пути. В принципе, эликсир моих амазонок продолжал действовать, и я не очень уставал даже при восхождении, в целом как бы повторяя путь по горе, отчего мне и трудно было понять смысл такого странного повтора.
- Сравнить путь вверх и путь вниз? Но разве для бесконечности эти понятия имеют смысл? Вроде нет..., - размышлял я при этом уже совсем спокойно. - Понять, что все это одно и то же? Но зачем это мне одному, как и любому, которому в реальности-то отведен лишь один мир на выбор, где он тоже вдруг оказывается в какой-то определенной ситуации независимо от своей воли? Но что он может извлечь для себя из этого, если я ничего пока не понял после стольких странствий?

За размышлениями я не заметил, как оказался уже довольно далеко от дна бездны, которое было едва различимо в некоей дымке, как и противоположный склон, который, правда, и виден-то был, если стоять или спускаться вниз, а так его словно бы и не было совсем...
- Эй, ты оттуда? Далеко до дна топать? - совсем не удивился я, услышав голос незнакомца из кустов, где тот почему-то прятался от меня, неохотно покидая свое убежище, видимо, стесняясь немного своих лохмотьев
- Ну, я-то топал от дна, а это все же дольше, - как можно добродушнее улыбнувшись, отвечал я, чтобы успокоить его, потому что взгляд его был все равно слегка диковатым. - Но зачем вам туда? Вы же слышали грохот?
- О, даже безмозглый камень стремится вниз, а ты меня спрашиваешь, - насмешливо ответил он на это, но как-то заученно. - Нет, это не я сказал, это он сказал, а меня послал посмотреть, что да как... Ты ему эти вопросы задавай...
- Кому? - естественно, спросил я, но стараясь все же не показывать особого любопытства такому подозрительному незнакомцу.
- Я же сказал - ему? - удивленно переспросил тот. - Если бы я сказал: "тебе", - это бы и означало, что тебе, ну, как и мне. А ему - это ему...
- А где он тогда? - совсем равнодушно спросил я, сделав вид, что вообще собираясь уходить.
- Там, где же еще, - на этот раз он даже показал рукой направление, потому что не хотел, чтобы я уходил, хотя я и направился в ту сторону. - Можешь сам посмотреть...
- Тогда веди, - так же лаконично начал говорить я, что он сразу же воспринимал.
- Ну, пошли за мной, а-то, ишь, от меня пошел, - даже довольно произнес тот, ступая на полшага впереди, все же с опаской иногда оглядываясь, но и к его облегчению довольно быстро приведя меня в их походный лагерь на квадратных колесах. Точнее, это их тележки были на квадратных колесах, а сам лагерь состоял из легких матерчатых шатров, разбитых вокруг широкого походного же очага, на камне рядом с которым, похоже, и сидел тот, насколько можно было судить по его взгляду.
- Вот, этот - оттуда! - отчитался мой сопровождающий, тут же скрывшись в одной из палаток.
- Что ж, хоть это и странно, но ничего не поделаешь, - внимательно разглядывая меня, обронил тот, являвший собой внешне весьма колоритную личность, хоть и не в лохмотьях, но одетый в такой набор разных предметов одежды, лоскутов и прочего, что его всклокоченные волосы, крючковаты нос и пронзительный взгляд из-под нависших бровей казались чем-то даже обычным, хотя всматриваться в это было не очень приятно.
- Почему же странно? - в вопросах я все же не стал стесняться, сев неподалеку от него на камень, на который он сам мне указал трубкой, которую тщательно набивал табаком или еще чем-то.
- Что бы прийти оттуда, надо ведь сначала прийти туда, ну, такому, как ты, - вполне резонно заметил он, доставая из очага уголек прямо пальцами и раскуривая им не спеша трубку.
- Резонно! - не мог я с ним не согласиться. - Но я только оттуда пришел, как ни странно это и для меня.
- Ну, эти черти мне тоже сразу поверили, когда я им соврал это же про себя, но ведь это абсурд, - мыслил он вполне логично, при этом подавая и мне трубку, сделав из нее пару мощных затяжек. - Курни, мозги прочищает.
- Спасибо, - я хоть и редко курил, но сейчас затянулся с удовольствием, после чего мне и легкие слегка прочистило громоподобным кашлем, который он спокойно пережидал. - Однако, это ничего не меняет, к сожалению... Я сам бы хотел понять, как это происходит, но появился я там незадолго до того, как дно засыпало скалами... А зачем вы туда идете?
- То, что ты пришел оттуда, и то, что мы идем туда - это же разные вещи? - заметил он, продолжив после моего кивка. - На что же тебе отвечать?
- На то, на что знаешь ответ, - спокойно заметил я, что ему понравилось даже и он вновь протянул мне трубку, из которой я уже сделал пару небольших затяжек, теперь уже вполне оценив достоинства табака, от которого в голове, действительно, словно бы светлело, если не сказать больше...
- Это уже не облегчает задачи, потому что идем мы туда как раз потому, что я не знаю, как это ты мог прийти только оттуда, - он даже улыбнулся мне так, что давал этим понять, чтобы я не задавал больше вопросов одновременно с подсказками.
- Ладно, тогда ответь мне: зачем вы идете вниз? - спросил я, вовремя остановившись, так как собирался уточнить направление.
- Что ж, это вопрос, - одобрительно кивнул он головой. - В этом мире множество глупцов считает, что надо выбираться наверх, хотя ты сам можешь заметить, что верх тут просто недостижим, причем, чем ты выше забираешься, тем он становится все менее определенным. Точно так же они считают, и что надо стремиться стать богатым, и тут якобы взбираясь наверх от первого грошика. Ты же сам - подтверждение верности моей идеи: в этом мире можно только катиться вниз, хотя и не обязательно спешить - мимо и дальше дна ты уже никак не пройдешь. Но здесь все же есть он, предел твоих устремлений, где ты даже помимо своей воли достигаешь состояния покоя. К тому же ты достигаешь его только один, поскольку на дне этой бездны место лишь для одного. Поэтому вопрос твой не совсем точен, в самый низ иду только я, а моим попутчикам придется довольствоваться более высоким положением...
- А это не приведет к борьбе за это одно место? - спросил я, кое-что вспоминая.
- Могло бы привести, если бы эти глупцы сами так считали, но ведь они только верят мне, а сами-то подспудно думают, что даже немного быть выше меня - это куда достойнее, за что они даже будут таскать мне с этого склона пищу, - с легким презрением отвечал он. - Сам понимаешь, что вера все равно не совместима с убеждениями, это все равно заставит выбирать нечто среднее.
- Но тогда теми что движет вверх? - уточнил я все же.
- Тут как раз вера, потому что как не самые глупые людишки, он все же убеждены, что вниз идти легче, - вполне добродушно дал он и тем справедливую оценку. - Ты же видел сам, каким образом за половину вечности половину этой бесконечной бездны и засыпало камнями, осыпающимися только вниз, из-за чего и появилась это именно дно. Да, оно вроде бы тоже всегда неопределенно, но оно всегда одно!
- То есть, потом тебя уже не особо волнует? - все же сделал я в конце эту фразу вопросом.
- Но разве есть для меня в целом это потом? - с усмешкой ответил он резонным вопросом. - Если же нет в целом, то зачем мне оно и частично? Но зато на дне уж это потом станет для меня вполне конкретным, я уже буду знать его точно, успею им даже насладиться, свыкнуться с ним! Разве смогут этим насладиться те, кто никогда не достигнет верха, кто всегда будет считать, что потом только потом и будет? Конечно, ты меня слегка расстроил, вдруг объявившись оттуда...
- Можешь быть спокоен, во-первых, я появился только оттуда, а, во-вторых, того дна, откуда и пришел, уже нет, и это - только твое, - все же поспешил я его успокоить.
- Я тоже так подумал, не волнуйся, - успокоил и он меня, считая это необходимым. - Этого как раз и не могут понять остальные, думая, что только наверху всем места хватит, не догадываясь, что и точек этого дна - тоже целая бесконечность... Я даже удивлен, встретив такое понимание...
- Предыдущий раз я спускался с подобной же вершины, но уже в мире горы, - заметил я на это скромно, - немного рассказав и о своих знакомых.
- Ха, представляю! Там тебя, наверняка, сочли богом, - понимающе рассмеялся он. - Я же тут - черт! Сатана! Наверняка, там один склон тоже весь каменистый. Я так и думал. Странно, не правда ли, принципиально все одно и то же, но какая-то мелочь совершенно меняет восприятие даже вопреки доводам разума? В том перевернутом мире ведь тоже кто-то один шел к вершине, ведя остальных? Но там-то восходить хотя бы тяжелее, но здесь же... Царица? Что ж, и этим ты меня невероятно порадовал, поскольку одному быть не так и просто, сам понимаешь. Тогда все встает на свои места... Увы, среди нас цариц нет, потому что та чертовка...

- Это ты о ком опять? - услышали мы за спиной насмешливый голосок, обладательница коего вдруг показалась из крайнего шатра во всем своем великолепии, звеня монистами, тяжелыми серьгами. Красота ее была такой яркой и диковатой, что я не удивился ее прозвищу, разглядев близко, когда она воссела на камень напротив нас и по ту сторону очага. - Или ты скажешь, что у чертей не бывает цариц? Что же это тогда за серое стадо? Да, я все слышала! Но теперь я с тобой совершенно не согласна! Да, ты нашел идеальный путь, но лишь для себя одного, эгоист! Теперь я даже поняла, почему тебе не нужно потомков, да, потому что они бы уже должны были идти обратным путем, не твои м, даже вроде бы оставаясь на дне. В идеале ты прав, но разве есть где этот идеал, вы не видели, куда он вдруг подевался? Ты, посланник бездны, не видел? Хочешь я покажу, где он?
- Меральдина, не заводись! Покажи хотя бы ему, если сможешь, - даже чуть подначивал ее он, видимо давно привыкнув к такому способу общения с ней, доставлявшему им обоим относительное удовольствие.
- Он испугается, - вдруг спокойным голосом заметила она, бросив на меня недоверчивый взор сверкающих черных глаз.
- Пока я еще не нашел ничего такого, что бы остановило меня испугом, - скептически заметил я, немного обидевшись на ее такое обращение.
- Точно хочешь увидеть?... Тогда пошли! - решительно встав и кивнув мне, она направилась к своему шатру.
- Ты бы хоть попрощался, - со смехом бросил мне вслед тот...
- Не переживай, он мне не нужен! - спокойно сказала она на это, скрываясь за пологом, придерживая его для меня, уже обращаясь ко мне, когда я оказался внутри, немного удивившись и некоторой роскоши убранства. - А ты думал, я просто так качу эту проклятую телегу перед собой? Да, сама! Но это не важно... Ты действительно хочешь увидеть тот идеал, что я, наконец-то, нашла? Не отступишься?
- Нет, если это правда, - при ней я не мог уже сомневаться, такая в ней была решимость.
- Тогда смотри! - заявила она и вдруг, взяв меня крепко за руку, подвела к большому довольно зеркалу, просто чудом сохраненному ею в таком странствии... Но более всего меня удивило само увиденное в нем, да, там были только мы с ней... - Не понял?
- Нет, просто меня в этом удивляю я сам, - косвенно согласился я с ее предположением.
- Что ж, ты даже в этом идеален, поскольку только идиот сказал бы, что он мудрец, - с улыбкой уже сказала она, отворачиваясь от зеркала. - Но ты - тоже глупец, если не понял сам себя! Ты явился только со дна бездны, откуда мог идти только наверх, что ты и сделал, и твои дети, появившись вдруг здесь, тоже продолжат твое восхождение, пусть даже и оставаясь на самом дне... Понял теперь?
- Да, я понял, но просто..., - в принципе, она только подтвердила мои догадки, но и это она делала так, словно ждала только возражений.
- Но просто ты меня боишься, - весело уже закончила она мою фразу, при этом спокойно начиная раздеваться, бросив и мне. - Раздевайся!... Успокойся только, я одна, без тебя, совсем не идеал, что я прекрасно знаю, поэтому и не жду от тебя никакой там фифти-мифти и всего прочего - ты мне просто должен дать своего ребенка, который и станет здесь царем, богом, чертом ли, породив и твою идеальную династию, тот самый бессмертный идеал! Только и всего!
С этими словами она уже споро помогала мне снимать одежду, потому что я слегка обомлел от вида ее чертовски красивого и тела, в котором тоже все было ярко и выразительно, контрастно и гармонично, отчего у меня все внутри непроизвольно вспыхнуло...
- Только не говори, что я тебе еще и нравлюсь хоть чуть, - прокомментировала она мой взгляд и все прочее.
- Не то что нравишься..., - начал я, но она меня тут же обрадовано прервала.
- Я и говорю, что не ври, - с довольной усмешкой сказала она, хотя в ее взгляде, который она случайно обронила вниз, был некий испуг.
- Но ты вообще невероятно красивая, - продолжил я, не удержавшись и проведя рукой по ее груди и вниз, отчего она еще больше напряглась.
- Нет, не надо лишь обманывать, сделай этой скорее и уходи! Ну, что же ты не делаешь? - тут она совсем растерялась, выжидающе глядя мне в глаза...
- Ты, наверно, думаешь, что это вот так и делают, глядя друг на друга? - мягким тоном спросил я, осторожно привлекая к себе, потому что понимал причину ее растерянности.
- Но как еще? - пыталась она все же возразить хотя бы тоном, но рукам моим уже подчинялась, позволив положить себя на свое невысокое ложе из трав, укрытое цветастым покрывалом, испуганно лишь и напряженно реагируя на каждое мое прикосновение.
- Если ты не расслабишься, то ребенок наш не сможет в тебя войти, - заметил я ей, погрузив осторожно руку и в саму пышную клумбу, из-за чего она просто подпрыгнула с ложа, изумленно глядя на меня и на нее.
- Эй, что это такое?! - воскликнула она, но тихим голосом, не понимая, что с ней происходит.
- Милая, так и должно все быть, потому что там как раз врата для него, - сдерживая и себя самого, сказал я, вновь притягивая ее к себе, чувствуя, что теперь она хоть и с испугом, но ждет повторения этого. - Понимаешь, ребенок не выйдет из меня, если ты не встретишь его с любовью...
- Но я не знаю, что это такое, - потеряно призналась она, стараясь теперь сдерживать себя при моих ласках, даже прокусывая до крови губы.
- Это то, что совсем не надо сдерживать, отдайся в ее власть и впусти его в себя, - сказал я ей, но уже не стал ждать, резко и стремительно пронзив ее свои мечом, после чего едва успел крепко ее обнять, иначе бы вылетел из шатра, потому что моя дикая лошадка просто взбесилась подо мной, хотя теперь она была уже самой страстью и не сопротивлялась мне, но просто в ней так все бурлило и клокотало, что даже земля под нами сотрясалась и я даже услышал где-то вдали грохот осыпающихся скал, хотя не обратил на это внимания... За стенами слышались и какие-то удивленные и испуганные голоса, но и это проносилось мимо нас, так стремительно несла нас по горам страсти эта дикая и необузданная любовь, в конце просто взорвавшаяся словно вселенная, порождающая новую жизнь в самой себе...
- Нет, это все было на самом деле? - все еще испуганно спрашивала она после этого, но уже глядя мне в глаза совсем другим взглядом, в угольках которого уже сиял неугасимый огонь той самой любви, а само тело тянулось навстречу мои ласкам, которые уже не могли в нас погаснуть окончательно, пока вдруг вновь не разгорелись, умчав нас еще раз, потом еще раз в еще более непостижимые края вечности, перед которой и эта бездна уже была ничем...
- Нежели меня можно так любить? - уже почти шепотом спрашивала она, потому что тоже пару раз слышала, как все вокруг сотрясается от грохота очередных обвалов.
- Боже, милая, это меня так никто еще не любил, - сказал я тоже тихо, уже из последних сил целуя ее груди, губы, волосы, глаза - в ней можно было целовать все, так оно было красиво и отзывчиво на поцелуи, хотя сил у нас больше не было, но сама любовь уже не могла остановиться.
- Но ты же мне сам сказал, что не надо сдерживать? - немного виновато ответила она, хотя уже понимала, что этого не стоит стыдиться. - Но я бы и не смогла этого сделать, потому что ты что-то такое вдруг во мне пробудил своим... Мне даже кажется, что я и сейчас тебя так же сильно люблю, хотя мы вроде бы ничего не делаем... Как это все странно. Мы не растеряли по дороге наших деток, потому что это было такое?...
- Нет, теперь ты их не потеряешь, любимая, - успокоил я ее, но для верности все же прикрыл ее лоно рукой. - Только я уйду...
- Я это уже поняла и тогда еще, почему и не могла тебя отпустить просто так, - печально сказала она. - Но ты знаешь..., любимый, может, так и лучше? Разве может повториться такая любовь? Нет, ты заберешь с собой всю мою, потому что другой я и не хочу... Мне теперь хватит мои деток, они и будут для меня твоей любовью... Пойдем посмотрим, где начнется их путь восхождения? Нет, где они продолжат твой...
- Пойдем, - согласился я, уже не имея сил печалиться на этот раз, к тому же ее доверчивый взгляд, полный уже настоящей любви, и не оставлял во мне места для других чувств...

Выйдя из шатра, мы уже не узнали бездну, дно которой было совсем близко от походного лагеря, на краю которого стоял он, в нерешительности поглядывая туда...
- Да, этого я не учел, - смиренно сказал он нам с приятельской улыбкой. - Но ты можешь не переживать, посланник, я пробуду там до рождения твоего сына, а потом передам ему все это вместе с нашей мудростью, потому что, женщина, этого малого ты все равно не сможешь им дать, дав им главное. Увы, я даже видел в тебе все это, но я этого испугался, потому что я пришел не оттуда... Все, прощай я сохраню все это...
Сказав это, он ушел на самое дно, сев там на его камень...
- Ты тоже должен идти, любимый, потому что я не перенесу расставания, сердце мое просто разорвется от любви к тебе, - сказала она, прижимаясь ко мне. - Я бы так хотела уйти с тобой, но ведь тогда это все потеряет смысл, тогда идеал исчезнет... Мы этого не можем допустить...
- Любимая, я согласен, но не могу, не хочу! - воскликнул с горечью я, хотя и понимал невозможность этого.
- Тогда уйду я, но только ты закрой глаза, чтобы не видеть этого, словно я и не уходила, ведь это так просто, - решительно сказала она и, крепко меня поцеловав, резко развернулась и пошла в свой шатер, а я послушно закрыл глаза, забыв обо всем...


Глава 10


Да, теперь я хотя бы мог проклинать самого себя за ту оплошность, наивно пытаясь скрыть за этим истину, которую уже почти ненавидел! Себя ругать было проще, потому что и спрос с меня был маленький, я был лишь невольной игрушкой в руках своего рока...
- Нет, если бы не он, разве бы я встретился с ними? Ну, мог ли ожидать даже нечто подобное в этой бездне? Только благодаря ему все то и случилось, - смиренно почти благодарил я своего мучителя, совершенно равнодушно глядя на бескрайнюю заснеженную равнину, почти сливающуюся с белесым небом, особенно когда сыпал крупный снег. Расстояния и времена тут вообще теряли какой-то определенный смысл, и эта неопределенность так напоминала собой то, что я считал смертью, что возражать против всего остального было и вообще бессмысленно... В этой абсолютной пустоте белого цвета я был совершенно одинок, впервые так отчетливо ощутив свои пределы, поскольку взгляду уже некуда было обращаться, кроме как в самого себя, для чего лишь надо было навсегда закрыть глаза, хотя и на этот раз из этого вряд бы что вышло, как подсказывал мне чей-то голос, так похожий на мой, каким я себе его представлял. - Тебе проще стоять так, пока ты не замерзнешь тут с открытыми глазами, которые тоже превратятся в льдинки и только... Ничего иного у тебя не получится! Нет, даже и это у тебя не получится, потому что и в снегу люди просто засыпают, что ты не можешь... Ты обречен, поэтому не лучше ли все это принять не за рок, а за невероятную удачу? Идиот, кому еще такое могло бы выпасть? Да любой бы полжизни отдал за такое, душу бы дьяволу продал, а ты!...

- Ты не звал меня случаем? - вместе с вопросом передо мной возник это странный субъект, кутающийся в козлиную шкуру, но все же поглядывая на меня лукаво. - Может, тебе чего-нибудь надо? Что угодно, сколько хочешь!
- Что угодно мне не нужно, но если у тебя есть время, то поговорим просто, а там вдруг я что-то конкретное придумаю, - предложил ему я, потому что мне, действительно, нужно было с кем-то поговорить именно об этом, а не о чьих-то проблемах, смыслах ли иных миров.
- Тогда не будем хотя бы стоять на месте, - недовольно буркнул тот, но все же не теряя надежды.
- А какой тут смысл идти? - недоуменно спросил я.
- Такой, чтобы не замерзнуть! - он даже притопнул своей странноватой ногой, хотя в таком снегу это тоже было глупо делать.
- Как хочешь, мне-то все равно, - согласился на это я, только сейчас реально ощутив, что тут холодно, хотя моя электронная одежда, хоть и не подавала до сих пор голоса, но каким-то образом согревала тело, излучая внутрь тепло.
- И о чем же мы будем разговаривать? - того и чужая шкура не очень согревала, поэтому он и сердился. - Разве для этого нет более подходящих метеоусловий хотя бы, ну, или хотя бы некоего приличного заведения с камином, еще чем-нибудь?
- Разве это согревает, если холод в душе? - его намеки я вполне понимал еще по первым мирам, воспоминания о которых всплывали по случаю, но не сами по себе.
- Ну, смотря где эта душа, - разговор его даже заинтересовал, он поймал хотя бы своего конька, хотя и не спешил вскочить на него.
- А что, ей так просто перескочить в другой мир? - спросил я его, тоже не торопясь особо.
- Тоже не во всякий, но кое-куда довольно просто, - гнул он понемногу в свою сторону.
- Лишь стоит закрыть глаза? - как бы уточнял я.
- Тоже не просто закрыть, а уже как бы совсем, к примеру, испугавшись поезда, который на тебя наехал, - с трудом подыскал он подходящий пример. - Честно сказать, мне-то это не нужно совсем, я и так могу, но вам, людям, только так возможно. Вот эта твоя штука, странным образом не мерзнущая тут, это же такой якорь, такая обуза, что от не вам приходится как-то избавляться при этом.
- А ты, выходит, по обычным людям специалист? - как бы между прочим обронил я.
- Можно подумать, что тут есть необычные! - презрительно усмехнулся он. - Конечно, каждый из себя такое порой возомнит, но на самом деле - тьфу, да и только. С ними даже квалификацию всю потерять можно - такая серость! Деньги, власть и выпивка - больше ничего им и не надо! Ну, хоть бы что-нибудь новое за столько тысяч лет придумали! Круглые идиоты, как и этот их круглый шарик! Я даже не могу не возмущаться, к тому же совсем не удивляясь, что и ты ничего нового не можешь придумать, попросить у меня. Разве не так?
- Что тут спорить..., - неопределенно ответил я, вдруг уловив нечто знакомое. - Не хочешь ли ты сказать, что мы с тобой сейчас на этой..., ну, как это место называется?
- Вот-вот, ты не только по пьянке почти голым на мороз вышел, но еще и забыл, где находишься! - насмешливо ответил он. - Совсем память отшибло? Где же ты еще бы мог оказаться, ну, в таком еще виде, конечно? Она родимая, Земля, она уже и мне родимой стала, туды ее в качель! Совсем только испортилась, видишь, что вокруг творится! А когда-то ее курортным местом у нас считали, даже не верится... Теперь она сама - хуже ада, скоро сюда вербовать начнем... Ну, это я так, к слову, ты не подумай, я это образно все говорю...
- Так, выходит, что я наконец-то попал сюда, на Землю, - как-то неопределенно повторил я это откровение, вдруг разочаровавшее меня.
- У тебя что, глюки, чертики перед глазами бегают? Может, ты похмелиться хочешь? - почти искренне, даже с заботой предложил тот, заглядывая мне сбоку в глаза. - Я это мигом, к тому же совсем дешево, почти бесплатно, да еще и с девочками в одних фартучках! Хочешь, прямо тут, за угол лишь свернем? Тут теперь этого добра хоть отбавляй, тут теперь по этим делам прямо рай при жизни! Бросил монетку в щелку - тут же тебе и музыка, и любовь там же!
- Даже и любовь? - недоверчиво переспросил я.
- Сколько угодно и дешево, главное! Нет, если хочешь, я могу и подороже найти, получше, но какая разница-то? - черт уже суетился вокруг меня, роя копытами снег. - Это ж не на всю жизнь, а так, на час максимум? Ну, на ночь можно тоже. Ты только скажи, как все будет! Я ведь думал, ты чего-то такого попросишь, чего тут нет давно, а это - ноу проблемз, как говорят французы! Мальчики - пожалуйста, хочешь - собачку получишь! Тут фантазии простор!
- Ну, а цель-то какая? - обронил я уже просто так вопрос.
- Как?! - тот даже оторопел, застряв в сугробе как вкопанный. - Это ж и есть цель? Прицелился и попал! Можешь - в очко, хочешь - в яблочко! Цель - это как бы побольше целей этих заполучить, потому что количество тут только в качество и переходит, но не наоборот, наоборот - это уже другое количество, некачественное.
- И что, это уже безвозвратно?
- В каком смысле: туда - обратно, туда - обратно? Что ты, в том и смысл как раз! - черт уже почти не слушал меня, улавливая лишь отдельные слова. - Или ты сказал безразвратно? Каламбуришь? Понимаю! Сейчас тут все каламбурят! Экономная экономика! Суеверная вера! Террор террористов! Каннибализм с человеческим лицом! Филофобы и фобофилы! Так что, ты тут не оригинал! Теперь даже безоткатно не получается.
- Странно, черт, ты все так реально формулируешь, но получается-то какая-то полная чушь, нет, я не сами слова имею в виду, а смысл, то, что за ними стоит, - все же заметил я ему, потому что от слов его уже тошнило слегка, хотя я сам его не остановил прежде, все же надеясь услышать что-то иное. - Может, ты просто все это иначе видишь, ну, или иного не замечаешь?
- Ты хотел сказать - не слышишь? Слышу, слышу, не глухой, болтают тут все только иное. А насчет замечаешь - я на мелодрамы не хожу, потому что даже слово мел терпеть не могу, - недовольно отреагировал он на неожиданный поворот разговора, во время чего мы вышли на берег абсолютно черного моря, гладкая поверхность которого была покрыта радужной пленкой, игрой цветов мне что-то напоминающей. - Надо же, даже снег на него не хочет падать...
- Что это такое? - изумленно спросил его я, прежде с таким не сталкиваясь.
- Черное золото, - с неким восхищением ответил дьявол, даже цокнув языком. - Теперь оно тут все определяет...
- Золото, которого так много?! - удивился я, поскольку кое-что об этом слышал прежде, а здесь его море простиралось до самого горизонта, уходя и за него.
- Ну, по хорошему-то я бы назвал это кровью Земли, да так оно и есть, но для этих кровососов это золото, теперь они из-за него гибнут, - дьявол, похоже, тоже прежде не видел этого моря, любуясь разительным контрастом двух главных цветов. Однако, в его взгляде еще что-то было, словно там бесенята резвились. - Черт, а ведь наверно это море и сожгла синица? Не хочешь погреться, полюбоваться на то, что же такое ад земной?
- Да, хорошая реклама, - усмехнулся я. - Нет, не хочу, от огня все тут покроется копотью...
- Да и черт с ним, - пробурчал тот, шаря за пазухой. - Забыл где-то зажигалку... Не дашь свою?
- Ты спросил или же сам себе ответил? - намекнул я ему и на свой ответ.
- Ну, как хочешь, - с некоторым сожалением смирился он. - Так бы ты хотя бы знал, как он выглядит, раз уж не собираешься туда. Что ж, оставайся здесь темным...
- Что-то мне уже расхотелось тут оставаться, хотя, ты не поверишь, как же я мечтал сюда вернуться, - вполне искренне сказал я ему, заметив вдалеке какие-то строения, засыпанные снегом. - Но, если твой ад такой, как ты говоришь, то я бывал в местах и пострашнее, хотя все же интереснее, и я не зарекаюсь, что не попаду еще раз в такие...

- И ты не врешь? - как-то по-детски спросил он, когда я ему рассказал об особенностях своих странствий, пока мы шли к поселку, состоявшему из примерно десятка домиков, прячущихся в огромных сугробах неподалеку от странной железной вышки, рядом с которой огромный железный же журавль словно бы клевал снег. То, что это домики, можно было судить лишь по дверям, к которым в сугробах были выкопаны проходы, а также по печным трубам, слегка выступающим из снега, из-за чего сугробы слегка походили на белые, дымящиеся вулканы. - Ну, тогда даже я бы тебе позавидовал, потому что я-то могу примерно так же странствовать лишь между адом и Землей, порой, правда, не сразу понимая, куда же я попал. Я только не понимаю, почему это тебя вообще тяготит? Эти, вот, подснежники, я уверен, все бы отдали за такой дар, чтобы хотя бы один раз попасть куда-нибудь, но только отсюда. Да и любой из землян, потому что мало кто тут считает большой удачей оказаться именно здесь. Хорошо, что они еще не знают, что не просто возможно такое, но что вообще есть другие миры. Считается этакой научной смелостью - предположить, что они, де, не одни в этой огромной Вселенной, которая якобы только ради них и создана. Дебилы! Но ты точно не знаешь, как у тебя все это получается?
- Увы, представления не имею, - ответил я кратко, потому что мы уже пробирались к одной из дверей ближайшего дома... За ней открывался просторный зал, дальняя стена которого была отгорожена барной стойкой, стеллаж за которой был уставлен множеством разнообразных бутылок. В самом зале по краям стояли несколько столиков, а также диванов...
- О, девочки, а у нас гости! - обрадовано даже воскликнула с одного из них одна из полураздетых девиц, сидевших там в обнимку с мужчинами с какими-то странными лицами и мутными взглядами.
- Видишь, черт, ты даже случайно попадаешь только сюда, - заметил я попутчику, уже догадываясь, куда же мы попали, хотя висящие на стенах плакаты, транспаранты были уже с совсем странными для этого заведения надписями, к примеру: "...3-ю Пятилетку - в 3 года!", "Вперед, к победе К...", "...резиденту - третий срок!" и т.д., где некоторые буквы были замазаны краской...
- Что вы так странно смотрите? Это же наш Дом Культуры, ну, и Красный уголок сразу, - важно заметила мне пышная дама, наиболее одетая из всех, подходя к нам. - Да, а я, вот, заведующая Домом Культуры. Конечно, теперь вроде бы и у нас в стране поп - это культура, но до такого мы еще не докатились, то есть, до нас это еще не докатилось, но катится, я вас заверяю, катится...
- Катится, катится голубой вагон! - хором подхватили ее слова сидящие и полулежащие на диванах.
- Это они так шутят про культуру поп уже, ну, потому что мы точно смысла не знаем, директивы Съезда по попам, ну, или попам еще не поступали, но мы на них уже отвечаем ударным трудом, хоть и с трудом, путая ударения, - продолжала заведующая, подводя нас сначала к барной стойке, где налила нам в стаканы какого-то напитка "за счет заведения". - Однако, Рождество мы справляем, у нас даже сейчас рождественские каникулы как бы, ну, между новым и старым стилями, по нашему и не нашему. Сегодня как раз тринадцатый день, и вы вовремя прилетели...
- Нет, голубка, мы приплыли по морю, - пошутил черт. - Как по какому? По черному!
- Ой, и шутник же вы, но то, что вы с Черного моря, я поверю, - как-то напряженно посмеиваясь, сказала она.
- Дура ты, Манька, это, видать, опять трубу прорвало где-то, - заметил ей с дивана самый здоровый мужчина, все тело которого было в красной татуировке. - Надо будет проверить после Рождества.
- Это Петрович, начальник партии, он татуировку делал, будучи еще коммунистом, - успокоившись немного пояснила заведующая, наливая им еще.
- Да, и остался им! И не собираюсь добавлять синей с белой, да и некуда, сами видите, - слегка заплетающимся языком заметил начальник партии с дивана. - Не кожу ведь мне менять, как тогда меняли? Я даже кино помню... Так своему Адамовичу и передайте, пусть он Европу на свою иглу садит, а нас не надо...
- Это он к тому, что просто хочет дать вам понять, что понял, что вы ведь - проверяющие от Адамовича, - как-то не очень уверенно то ли сказала, то ли спросила заведующая, не торопясь наливать по третьей "за счет заведения".
- Конечно, от Адамовича - от кого же еще! - черт мой быстро смекнул, что к чему, да и не особо соврал вроде бы, все же лягнув меня ногой незаметно, но вовремя.
- Ну, я-то не совсем от Адамовича..., - в это время начал я было говорить, но остановился, из-за чего фраза получилась даже более значимой, настоль быстро та налила нам уже в хрустальные фужеры другого, еще более ароматного напитка.
- Я это сразу поняла, почему вам про по...пов и сказала, - с подобострастной улыбкой говорила она при этом.
- Ну, а как в целом дела на Земле? - все же поинтересовался я ненастойчиво.
- О, я понимаю... Сразу скажу, что политинформации мы проводим регулярно, все прошлогодние газеты зачитали до дыр, Новости смотрим каждый день, уже и видеокассету тоже до дыр зас...мотрели, - затараторила она, кивая на видео-двойку, экран которой одна девица предусмотрительно заслонила свой пышной поп-культурой, меняя за спиной кассету. - Можете сами взглянуть, что мы смотрим.
Увиденное меня совсем разочаровало... Нет, в самой-то этой стране все было в порядке: президент их постоянно с кем-то встречался, посещал другие страны, церковь, писатели писали книги, режиссеры снимали фильмы, рассказывали про это. При этом все собирались сделать еще больше всего... Но в остальном мире, который был с виду большим и, видимо, обманчиво красивым, происходило нечто ужасное: везде шли братоубийственные войны, во всем мире вообще велась непримиримая война против неуловимых террористов, которых можно было увидеть только по их собственным видеозаписям, всюду происходили нескончаемые забастовки хотя и трудящихся как бы, а также студентов, кроме этого повсюду извергали вулканы, на берега обрушивались цунами, всех трясло от землетрясений, на всей остальной Земле просто был потоп, в котором ученым этой страны даже приходилось сомневаться, поскольку им-то он не грозил, тут, наоборот, должен был начаться или уже начался новый Ледниковый период, но как шоу...
Книги там, получается, не писали, а просто находили древние; на их выставках продавали яйца и картины опять же творцов этой только страны; режиссеры их не фильмы снимали, а получали лишь за них премии, убивая на это, видимо, все свое время. Даже местные олигархи покупали там только отечественные мультфильмы, яйца и посуду. В том бедном мире люди страдали от ожирения, умирали от голода, занимались развратом, гонялись за наживой, ничего не создавали, а только грабили награбленное. Там вообще жили как бы одни бессловесные и безмозглые твари, потому что даже за их президентов приходилось и у них говорить местному президенту, министрам ли этой страны, а также самим журналистам и неким политологам, которым приходилось говорить даже глупости за тех, потому что ничего умного и не было. Но местные политологи даже в этом находили выгоду для своей страны, даже из этого могли сделать конфетку... Увы, и по их курортам, горам, заведениям, магазинам приходилось путешествовать только местным путешественникам, которые там в отличие от остальных не страдали даже в автокатастрофах, даже этим их было не взять, не пронять. Что уж говорить, если даже местных разведчикам там приходилось бороться опять же только со своими же бывшими соотечественниками, не говоря уж о том, что в некий хоккей там играли только хоккеисты этой страны, а некие футбольные команды вообще принадлежали тому же Адамовичу, который еще и снабжал их всех своим же черным золотом, видимо, из некоего милосердия меняя его на их деньги, кроме которых у них больше ничего и не было... О, нет, я ошибся тут, даже деньги у них имели местное происхождение, поскольку местный министр финансов хранил там деньги этой страны...
Понятно, что все это местные журналисты еще мастерски приукрашивали, поскольку, увидев в реальности местное благополучие, я мог себе представить, что же в действительности творилось там...
- Во-во, потоп - только после нас! - как-то патриотически заметил на это Петрович, лицо которого к тому времени, похоже, тоже покрылось сплошной татуировкой.
- Слушай, Петрович, а я тут подумал было, а что если они на Рожество как раз и потопли? Ну, отметили крепко, расслабились и не заметили, - вдруг глубокомысленно произнес его сосед, задумчиво теребя что-то в трусиках девицы, сидящей на его коленях. - Ну, я это к тому, что нефть-то нашу качать больше некому, а у нас качать есть кому, почему труба и лопнула опять... Может, перекрыть вентиль?
- Нам Адамович платит не за то, сколько мы им качаем, но за то, сколько мы оттуда выкачиваем, я ведь прав, товарищи? - обратился Петрович при этом к нам. - Товарищи господа ведь ничего нам на этот счет не сказали, значит, ничего и не изменилось, ну, у нас...
- Конечно, не переживайте, - успокоил его черт, который примерно так же понял суть всего увиденного. - Просто Адамович из солидарности к их трудящимся, терпящим наводнение, тоже решил и здесь устроить хотя бы черный потоп... Куда вы? Отсюда же и так слышно, что за порогом уже булькает? Можно было бы, конечно, запалить, но ведь и так глобальное потепление, а мы же подписали и Киотский протокол сионских мудрецов, в отличие от их президента, который еще с куста не слез, как я теперь понял, хотя при встрече с ним был другого мнения... Нет, понятно, наш-то переводчик был нормальным...
- Ты с ним встречался?! - недоверчиво воскликнул Петрович. - И чего же ты ему в рожу не плюнул?... Как за что? Я же и сказал, что не за что, а во что!... Эй, Михалыч, ты куда бычок выкинул, идиот?!... У нас же теперь тоже глобальное потепление начнется, как у Шварцнеггера!...Блин, а ведь говорили деды: готовь сани летом, а лыжи зимой смазывай...

Не знаю, про какие лыжи он говорил, потому что пожарище полыхало за всеми вмиг оттаявшими окнами Дома Культуры, и рев огня заглушал даже крики людей - последнее, что я услышал на своей родине, закрыв уже глаза, потому что они могли бы вскипеть от жара ворвавшегося в окна...
- Эй, а, может, со мной?! - да, последним я все же услышал этот крик своего попутчика, в котором звучало такое торжество, словно он не чувствовал невероятно противный запах паленой козлиной шкуры.

Глава 11


- Черт бы тебя побрал! - воскликнул я, но уже совсем не по этому поводу... Во время той суматохи я ведь даже не успел осознать, что настоль нелепо я покидал свою родину, причем не мог ничего сделать, ситуация была безвыходной... Но ошеломило меня и не это, а то как раз, каким же нелепым оказалось само мое возвращение туда, о котором я столько лет мечтал, представляя там - детским, конечно, взором - рай почти небесный. В других мирах мне тоже не приходилось выбирать места прозрения, да это меня там особо и не занимало, крайне редко я вообще задумывался, а есть ли что еще, кроме увиденного мной. Но здесь-то я успел - пусть и в видеозаписи - увидеть столько красивых мест этого огромного мира, что уже и не оставляло никаких сомнений в том, куда я попал, да кое-что я и узнавал интуитивно... И оказаться из всего этого в той дыре, в том бардаке, пусть и посреди идеально белого и чистого света?
- Может, все так специально получается, может, я и попадаю только в те ситуации и места, откуда в любом случае обязан уходить? - все же пытался я как-то оправдать это, сгладить отчаяние, накатившее на меня, когда я все же понял, что не смотря на болтовню черта, на комментарии журналистов ли, все увиденное там собственными глазами, что не касалось людей, было прекрасно, природа была великолепной, совсем не абсурдной и не парадоксальной, а невероятно гармоничной, даже при обилии тех катаклизмов. Трудно было что-то сказать об их городах, на видеозаписи уже вполне мной узнаваемых, но их возможная абсурдность - это уже творение человека, тут можно все ожидать. Я бы не удивился, если бы узнал там и один из тех городских мирков, где бывал, хотя все же разница и здесь чувствовалась. Но природа... - Почему только они себя загоняют в такую ситуацию, сами же ее создают, где постоянно терпят какие-то невзгоды? Даже на том белом, как бы чистом листе белоснежного поля, они черным написали свою трагедию... В этом плане те миры все же отличаются, пусть даже там много чего абсурдного, парадоксального как бы, но даже этот абсурд как-то все равно более человечен, оправдан. Взять хоть тот музыкальный городок с постоянно меняющимися перехода - он ведь такой, чтобы создавать у них иллюзию большего пространства. Здесь же эти пространства огромны, но человек все равно среди этого строит для себя некую клетку, ловушку, лабиринт, самого себя в него загоняя...
- Но согласись, что в итоге-то ты все же не уверен, а захотел бы ты остаться тут насовсем? - как-то отчужденно спросил я сам себя, словно бы эти два мнения разрывали меня надвое, хотя я и осознавал уже, что это пустые разговоры, поскольку, во-первых, у меня здесь все равно не было выбора, а, во-вторых, выходило со всей очевидностью, что возвращение мое сюда, а, может, и вообще куда-то совсем не входило в чьи-то планы насчет меня. Но что тогда?...

Все это я успел подумать, пока открывал глаза в новом мире...
На этот раз я совсем не удивился, оказавшись посреди небольшого острова в океане с невероятно синей водой, над которым сияло небо салатного цвета. Поэтому горизонт должен был быть довольно контрастным, однако гладь вод простиралась в такую даль, что как о черном море тут уже нельзя было сказать, что здесь есть что-то за горизонтом - его самого не было.
Небо было насыщенное, словно внутренность какого-нибудь берилла, хризопраза ли, освещавшее его откуда-то сбоку солнце должно было быть у горизонта, но его не было видно из-за горы, которой, в принципе, остров и являлся, но поверхность его заметно становилась все более пологой в сторону берега, что даже создавалось отчетливо впечатление, что под водой она вскоре переходила в равнинную. Песка на берегу не было совсем, прибрежные луга, покрытые салатной травой просто срезались береговой линией, словно вода только что поднялась...
О, нет, она продолжала прибывать, что не сразу лишь можно было заметить из-за небольших волн, накатывающих со стороны довольно спокойного океана...
- Ну, разве могла быть там такая же, вновь парадоксальная картина? Там - обычный шар планеты, где все понятно и логично, - рассуждал я, направившись все же не вверх по склону, а наискосок за гору, чтобы взглянуть на солнце, пока оно не зашло, хотя, вполне возможно, что оно и тут никогда не заходило... То, что оно тут было, можно было заметить и по отблескам на воде за горой, и по некоторому сиянию на каменистой вершине самой горы, ну, и по неотчетливой тени от горы, однако, сколько я ни шел, солнце так и оставалось за горой, словно пряталось за ней от меня. - Прячущееся солнце?! Что удивляться тут после той же бесконечности горизонта... Все понятно, я опять в своих мирах и почему-то даже рад этому слегка...
Конечно, я вначале и не подозревал, что причина тут была совсем в другом, не в солнце, а в самом острове, который просто уходил из-под моих ног, когда я шел, а, точнее, когда я переставлял ногами, оставаясь на месте, а он крутился слегка из-за этого, словно некий аттракцион...

- Стой на месте, что ты делаешь?! Ты лишишь нас солнца! - услышал я издали крик мужчины, неожиданно показавшегося из-за склона горы на другом краю острова, куда я и направлялся, то есть, откуда он и ехал ко мне вместе с тем... Я не стал пока ничего уточнять, а тут же остановился. Но этого тому показалось мало. - Вернись на столько же обратно!
- Извините, но выходит, что я тогда никогда к вам не дойду? Я бы тоже хотел погреться на солнышке! - я счел, что этот аргумент более подходит, поскольку сам я мог и не представлять для них никакого интереса.
- Идите через гору! Тут нельзя так ходить - только по радиусу! - крикнул он мне успокаивающе.
- А если поплыть?! - спросил я, хотя и не очень был уверен в безопасности этого занятия, но не прочь был освежиться.
- То же самое - только по радиусу! - ответил он. - Если мы, кстати, захотим отдохнуть в тени, мы, наоборот, попросим вас сделать это, потому что, сами понимаете, нам-то это трудновато, а всем и невозможно...
- Когда вы захотите, я уже захочу спать, остров ли ваш затопит, - буркнул я про себя, но все же вернулся примерно на то место, где был прежде, вновь оставшись наедине с самим собой. - Интересно только, как это вы меня попросите... В целом, конечно, вы - порядочные эгоисты, потому что вполне могли пройтись по бережку и прикатить меня к себе, так нет...
Другой же путь - через вершину горы по радиусу - казался мне немыслимым, поскольку из-за вскользь описанной выше особенности поверхности острова, выполаживающейся к воде, к вершине горы она, наоборот, становилась все более крутой, и сама уже вершина представляла собой остроконечный пик, через который перевалить без приспособлений было просто невозможно...
- Интересно, а если вдвоем одновременно идти, но в разные стороны, то будет ли крутиться эта пластинка? - пробовал я рассуждать, поднимаясь в гору ради интереса, потому что купать уже расхотел, вспомнив, что вода все продолжала подниматься. - Может, они так и возвращаются сюда, когда им там надоест? Да, а вдруг их нечетное количество? В целом, конечно, это странновато, особенно, если тут не только остров, но океан из-за этого крутится, хотя невероятно огромен, и его просто нельзя даже сравнивать со мной. Это ведь почти то же самое, что раскручивать таким образом галактику... Так вот, сплошные парадоксы, которые приходится решать, но не создавать лишь самому. А вдруг без них скучно, почему и земляне что-нибудь придумывают постоянно? О, нет, то совсем не парадоксы, то проблемы...
Сама по себе гора была обычной, по дороге я нашел много чего съедобного, думая уже о другом:
- А я ведь был прав, ведь и отсюда мне пришлось бы уходить не только потому, что я захочу спать, ведь вода прибывает довольно быстро, - рассуждал я, сидя на траве и глядя на линию берега, которая заметно приближалась. - Можно представить себе, что было бы тут, возникни где-нибудь в таком океане цунами. Там, на Земле, они почему-то совсем к этому не готовились, для них это всегда катастрофа, которая для них всегда неожиданна, всегда ужасна, да-да, как снег на голову. Интересно, а эти готовятся к потопу?
Вопрос этот был уже не праздный, потому что вода вдруг начала прибывать еще быстрее, и мне уже приходилось постоянно забираться все выше и выше...
- Черт, но как это меня касается? - уже озадаченно соображал я об их приготовлениях, поскольку я-то вряд ли там учитывался, раз меня попросили уйти. - К тому же, если они до сих пор ничего с этим не смогли сделать, то в целом-то на что могут быть способными? Должны быть, если все же до сих пор выжили?
Надо сказать, что взбираться на гору становилось все труднее и труднее, потому что вода загнала меня уже на скалистый склон, однако, я все же не стал нарушать обещание, потому что сам-то бы всегда мог спастись, поэтому продолжал взбираться наверх, уже цепляясь за любые трещинки, выступы, пока не догадался, что легче это было сделать, пребывая в воде, но лишь не отпускаясь от скалы. Вода сама меня поднимала вверх, чему я уже легко мог помочь, пока скала не ушла под воду...

Нет, теперь закрывать глаза я бы точно не стал, потому что увидел не только зеленовато-оранжевое солнце, но и большой довольно корабль, ковчег ли, который был не очень далеко от меня, точнее, даже приближался ко мне, вскоре закрыв собою солнце... Прямо с его носа мне сбросили веревочную лесенку, по которой я легко взобрался наверх, после чего только оттуда кто-то сбросил спасательный круг в воду...
- Вы же понимаете, что нам то место как-то надо обозначить, - объяснил мне солидный мужчина, который тут явно был за главного, хотя я чуть не рассмеялся при его словах, поскольку понял вначале, что так они хотели пометить место моего спасения, но он поспешил разочаровать меня. - Видите ли, в принципе-то мы не должны были перемещаться сюда, ведь это очень рискованно...
- На таком большом корабле? - не поверил я, осматривая подтверждение моих слов.
- В том-то и дело, что на таком большом, - тот, явно капитан, понял все же, почему я удивляюсь, поэтому жестом пригласил меня к центру корабля, где была большая довольно рубка, но только указал на линию, по которой я должен был идти впереди него.
В своей капитанской рубке он уже налил мне в кружку капитанского же рому, усадив на кресло, после чего лишь, успокоившись, что я не делаю лишних движений, начал рассказ.
- Ну, дорогой гость, вы ведь уже убедились, что тут происходит, если кто-то будет перемещаться не строжайше по радиусу, а хоть чуть, но по касательной, по секущей ли линии? - разговаривал он, держась за один из двух штурвалов, внимательно всматриваясь в сторону кормы, где был точно такой же нос, да и все тут было строго симметрично. - Но вы правильно заметили, что корабль очень большой, потому что для нашего народа большой и нужен, но... Он настолько большой, что если он бы в море хоть чуть отклонился от радиального направления, то мы бы никогда уже не смогли его на него вернуть, да, по той же причине: сколько бы мы его ни поворачивали, океан проворачивался бы, но только уже вместе с ним, а не в обратную сторону, как остров. Мы бы никогда не смогли вернуться на нем на свой остров. Только поэтому мы и не смогли обогнуть скалу и прийти к вам на выручку...
- Тогда я не очень понял слова того господина про солнце, - неуверенно заметил я, тут же поправившись, - или ваш корабль был на воде, поэтому вы бы от него и уехали?
- Нет, корабль был в сухом доке, чтобы никакое волнение, случайный ветерок ли не отклонили его от верного направления, - пояснял капитан дальше. - А солнце нам просто нужно было, чтобы сушить его после предыдущего потопа... Простите, после очередного предыдущего, которые тут происходят буквально по часам: день потоп, потом день сушь, потом опять потоп. Это как бы череда приливов и отливов, но для нас-то это потоп. Конечно, это и весьма полезная вещь, поскольку, как вы заметили, фрукты, овощи и прочее тут своеобразные, приспособленные жить недолго и в воде, к тому же при таком ритме нам не надо их поливать, только обрабатывай слегка и собирай урожай вовремя. Но с другой стороны, вы же понимаете, что все то, что мы оставляем на берегу, постоянно мокнет, поэтому мы тоже должны это сушить... Увы, это же не от нас все зависит, но то, что зависит от нас, мы должны выполнять точно. Те, кто это не делал, тех тут не осталось...
- То есть, у вас тут есть и город, не живете же вы только на корабле, где вообще-то тесновато? - спросил я, даже путаясь, какой бы вопрос задать первым.
- Конечно, у нас там есть город, но сами понимаете, что домам нашим не нужны крыши, если тут не бывает дождей, а от потопа они все равно не спасут, к тому же, они бы мешали всему быстро высыхать, - отвечал капитан. - И без города никак нельзя, поскольку здесь-то уж точно нужна строгая планировка улиц, разметка внутри домов, ну, и все прочее, что бы не позволило случайно сбиться с направления даже ребенку. Я даже не представляю, по какой счастливой случайности мы хотя бы на суше, как и на этом корабле сами можем спокойно оборачиваться вокруг своей оси. Представляете, что было бы, если бы и это влияло на остров, ну, как и корабль? Это был бы кошмар! Сейчас же мы можем спокойно стать на любой поворотный круг и обернуться вокруг оси хоть сто раз... Да, кругов надо много, но что поделаешь. Нет, на корабле они не нужны, мы ведь с ним почти одно и то же, хотя мы здесь стараемся тоже двигаться осторожнее, потому что все взаимосвязано, все влияет друг на друга, такова уж наша Вселенная... Вы бы могли, кстати, отдохнуть пока...
- О, нет, я бы хотел взглянуть на ваш городок, - воскликнул я весело, кратко и ему поведав об особенностях своей жизни.
- Да, вам сложней лишь потому, что вы один, - заметил он на это, - но вы же заметили, что и наш остров один в океане? Да, он ведь как ось его, можно сказать, почему и особенный такой. Не знаю даже, если ли миры лучше нашего?
- Трудно сказать, я все же считаю, что есть один, но, как ни странно, обитатели его стараются сделать все, что в их силах, чтобы испортить его, в первую очередь - собственную жизнь там, - с печалью отвечал я. - Это им удается лучше всего. Нет, понятно, что это, видимо, моя родина, что тоже влияет на мое мнение, но посудите сами...
И я вкратце описал ему то, что успел увидеть сам и в видеозаписи...
- Невероятно! И что, там много островов?! - больше всего поразился он этому моменту.
- По крайней мере, несколько, но они такие порой огромные, - с восхищением описал я картинку Земли, показанную из космоса. - Кстати, сверху их океан такой же синий...
- Что ж, чтобы не заснуть, может погулять по кораблю, людям будет интересно вас послушать... Да, скоро обед, поэтому и ступайте в кают-компанию!

Он был прав, за застольем и разговорами этот день, пока вода опадала, пролетел незаметно, и вскоре мы уже оказались в сухом доке, выбираясь на берег, пока вода продолжала снижаться, обнажив еще и вполне пологую равнину, простирающуюся дальше виденного мной берега, а также сам город, который, как и все поля, сады ли вокруг, был спланирован по строго радиальной разметке, но, как я и предполагал, с ориентацией на вершину горы. Поэтому, чтобы перебраться на соседнюю улицу, мне надо было подняться по своей - наверх, а потом... Да, поскольку центр был не здесь, а далеко, мне надо было ждать лишь встречного пешехода, либо мне в том мог помочь постовой, которых тут было множество, точнее, каждый взрослый мужчина некоторое время исполнял его обязанности, помогая людям переходить переулки. Везде на перекрестках для этого стояли столбы с кругами двух цветов, на один из которых вы могли двинуться навстречу постовому, на том перекрестке уже встать на поворотный кружок и развернуться в нужном направлении...
Понимая, насколько сложен весь этот процесс, люди в целом старались один день ходить преимущественно по одной радиальной улице, на которой можно было найти все, но для этого, понятно, они постоянно менялись с кем-нибудь домами. С корабля все расходились по одной, самой широкой центральной улице, ориентированной на солнце, потом на перекрестках попарно расходясь в разные стороны, после чего первые начинали исполнять роль постовых, и все заметно ускорялось. Никто при этом не хмурился, не ворчал, все это исполняя как нечто совершенно естественное...
После блужданий по городу, где я познакомился с многими постовыми, которые с радостью помогали мне в этом, я вернулся в дом к капитану на прощальный как бы ужин. Дом за это время подсох, капитан же отоспался и уже командовал приготовлениями. Дома тут были без крыши, как я уже знал, каменные стены их были чуть выше человеческого роста и тоже располагались по строгой разметке. Да, комнаты были длинными и узкими, словно коридоры, все нужное располагалось в нишах. Все тут старались ходить повдоль, а когда надо было перейти в другую комнату, то звали кого-нибудь помочь, для чего им приходилось постоянно согласовывать свои действия и намерения. Понятно, что обстановка была простейшей - только самое необходимое, хотя излишеств хватало уже в самом каменном оформлении, что можно было оставить под водой. Мало было всего остального, что приходилось забирать на корабль. Конечно, были свои преимущества и здесь, так, посуду после пиршества просто оставляли в каменных же раковинах, находя ее по возвращении идеально чистой. Так же точно поступали и с грязным бельем, помещая его в решетчатые клетки, где прилив и отлив все основательно отстирывали.
Конечно, проблематичнее всего было с очагом, с дровами ли, точнее. Но для их хранения делались ниши, открывающиеся только снизу, в которые вода не проникала до конца, а дрова на плотиках поднимались вверх, потом возвращаясь на место. В каждом доме было множество всевозможным рыболовным приспособлений, ловушек для рыб и других морских существ, которых по возвращении в бассейнах, аквариумах ли рыбаки находили в изобилии и живыми, оставшихся спокойно оставляя там же. Поэтому и прощальный ужин у нас был из свежей рыбы. Увы, на острове не было лишь никаких животных, их роль тут и исполняли рыбы...
- Удивительнее всего, капитан, - делился я впечатлениями за длинным каменным столом, за которым все сидели в один ряд на каменных стульях, но с деревянным, вращающимся сиденьем, кроме, правда, самого капитана, который восседал с одного из торцов, - что при такой невероятной зарегламентированности всей жизни люди чувствуют себя совершенно свободными, хотя вроде бы полностью подчинены воде, не имея тут никакой возможности воспротивиться... При этом я вообще не заметил каких-нибудь начальников, которые бы за всем следили, всем руководили. Есть только вы, но управляющий кораблем, а также постовые, которые только помогают!
- Все началось с первых мужчины и женщины, которые здесь появились и, любя друг друга, быстро смогли приспособиться к этому, во всем помогая друг другу и понимая с полуслова, сердцем. Это они передали детям, и так с тех пор все и повелось. Конечно, им тогда было проще, тогда и не весь остров затопляло, ну, поскольку он был выше, и они отсиживались на его вершине, но все остальное было так же, - капитан был рад услышать то от меня. - В целом, понимаете ли, не надо управлять людьми, принуждать их что-то делать так, а не иначе, а надо так организовать место их жизни и работы, чтобы то не просто принуждало их к какому-то порядку, а помогало и поддерживать его, и избегать случайных ошибок. Вы правильно заметили, строго регламентирована жизнь, но не сам человек, как существо разумное. Его разум, его любовь ничто не регламентирует, ведь для этого нет разницы, где ты думаешь, любишь - дома, на корабле... А это для нас самое главное. Сами подумайте, сколько бы тут надо было начальников, надсмотрщиков, которых у нас однажды пытались ввести? Будь их мало, их бы не хватило, чтобы уследить за всеми, но это бы пришлось делать, поскольку люди, надеясь на другого, начали бы постоянно ошибаться. Если же слишком много, то почему бы самим людям не взять на себя их роль? Но для этого люди должны быть разумными, но, главное, любить друг друга, чтобы понимать с полуслова и верить, что тебя не обманут, что тебе ответят тем же... Все те начальники эпохи императоров, которые сами привыкли только командовать, но которые однажды решили спасать только самих себя, когда наш остров уже полностью стал погружаться под воду, сами же и погибли, выйдя на первом корабле в океан, но там и оставшись. Выжило вновь, но уже несколько семей, которые сильно дружили, которые и спаслись лишь поэтому, спасая друг друга, потому и поняли, в чем секрет...
- Как жаль мне покидать вас, но я, извините, уже начинаю засыпать, - перебил я его торопливо, потому что меня уже повело, а мне еще надо было ему сказать нечто главное. - Простите, капитан, я лишь хотел сказать, что вам нужен маяк, плавучий буй ли... Это я подумал, увидав на острие пика тот спасательный круг... Его надо привязать... Тогда вы сможете ориентироваться по нему, а не только по солнцу...
- Извините, но... - ответил было тот, но я уже не мог сдержаться и чуть не клюнул носом каменную столешницу...


Глава 12


Только уже начиная открывать глаза я сам понял, какую сказал глупость! После этого меня так обрадовало его но...
- Идиот, как будто уж капитан-то не знает этого?! - хлопнул я себя по лбу. - Да, это многое упростит, остров можно будет спокойно вращать, главная улица может уже и не ориентироваться строго на солнце, но... Да, но! К чему приведет это? Увы, вся идиллия вскоре закончится, едва люди поймут, что они никак друг от друга не зависят, что все могут ходить куда угодно, приведя в хаос и всю их Вселенную. Разум превратится в хитрость, а любовь - только в страсть, если не просто в разврат, поскольку она не станет жизненно важной для всего народа...

Выговаривал я это себе посреди бескрайней каменистой равнины на берегу большого круглого озера с синей водой. Берега его были такие, словно бы это был кратер некоего древнего вулкана... Но само озеро после того океана меня не очень заинтересовало... Вдалеке я заметил много каких-то странным сооружений, разбросанных, по равнине, причем рядом с ближайшими можно было даже различить фигурки людей, почему я и направился к самому близкому от озера. Растительность на равнине была крайне скудна, чуть лишь зеленели берега крошечных луж с синей же водою, в которых можно было заметить рыб, порою довольно больших для самим лужиц... Но трава там была маленькой, тощей. Однако повсюду валялось множество порою мощных стволов деревьев, а кое-где торчали остатки огромных пней, явно указывая на то, что здесь когда-то были густые леса...
Странно, но пока я шел, я несколько раз упал, и мне постоянно приходилось следить за равновесием, словно земля под ногами дрожала, просто ли вдруг уходила из-под ног... Так же я заметил, что и некоторые из тех людей, к которым я приближался, тоже то и дело падали... Сооружения же, когда я уже смог из разглядеть, оказались довольно большими плотами, на которых были построены из дерева же хижины... Возле этого плота суетилось несколько человек, по видимому, семья, так как их можно было примерно разделить на три, даже на четыре поколения, поэтому я сразу же направился к самому старшему из них, к бородатому старику, подозрительно меня разглядывающему...
- Ты это, откуда пришел? Ты с какого плота? - он тут же весьма требовательно начал меня пытать, немного успокоившись, лишь когда я вкратце поведал, откуда я появился. - Что ж, тогда ладно... Место одно для тебя найдется, но тебе надо бы помочь моей дочке собирать хворост, а-то скоро начнется. Эй, Меланида, бери этого пришельца в помощь!
- Как, как тебя зовут? - она оказалась довольно смешливой девицей, хотя ее большие зеленые глаза были слегка печальны, но это лишь придавало некий шарм ее красивому лицу. - То ли еще будет? Ладно, помогай собирать, а потом носи на плот, только не отходи далеко, а то можешь опоздать... Ой, только не дергайся ты так резко, из-за тебя же тут все попадают... со смеху!
- Так это из-за этого что ли? - я уже догадался, о чем идет речь.
- А еще из-за чего? - удивленно или же немного возмущенно спросила она, но все меня разглядывая с удивлением. - Да, просто я никогда не видела чужих людей так близко, не подумай чего другого.
- А как же те? - кивнул я на другие плоты в отдалении, до которых, правда, идти было далековато.
- Ха, до тех и долететь не успеешь, - ответила она, накладывая мне в руки хворостины, выбирая те, которые посуше. - Все, неси! И скорее возвращайся...
- Сойдет, - одобрительно крякнул старик. - Так, теперь еще одна ходка и все, возвращайтесь...
- Я не понял, вы, что, наводнения ждете? - я уже почти догадался и об этом по самым разным признакам.
- Не засухи же! - опять со смехом ответила она, предпочитая возражать при этом. - Не видишь разве, озеро уже из берегов выходит? Поэтому давай поскорее...
Взяв и в свои руки охапку поменьше она заспешила чуть впереди к плоту, все же иногда оглядываясь на меня, словно боялась потерять.
Все семейство уже загружалось на плот, подвязывая долбленые деревянные корыта, корзины ли с рыбой к стойкам хижины... Самое странное, что нигде я не заметил весел, были только удилища, остроги... Всего нас выходило восемь человек: дед с бабкой, сын с женой, двое детишек и я с Меланидой...
- Ну, все, поехали! - со вздохом буркнул старик, и быстро прибывающая вода подхватила плот, покачивая его на пологих волнах. - Эх, ма, и когда же это все кончится?
- Ты, батя, только не спеши шибко-то, мне одному-то за всем не уследить, все не сделать, - вежливо проворчал его сын, который с женой были ненамного старше Меланиды, но уж чересчур серьезны и неулыбчивы.
- А ты привыкай, от ентого никуда не деться, таков закон природы, - в тон ему отвечал старик. - Тебе потом тоже долго командовать, внучата уж шибко малы, а Меланида... А, да что говорить!
Плот же в это время кружило, носило по воде то в одну сторону, то в другую, что происходило и с другими, которые вода разносила еще дальше, хотя можно было заметить, что кое-где мужчины пытались грести веслами, можно было заметить и паруса...
- А что взять с идиотов? - усмехнулся довольно старик, кивая на тех. - Думают, что это поможет, а не доходит, что от того и весь бардак этот! А ведь предупреждали же прадеды, ведь столько говорили о том, но куда там. Но чем бы дурак не тешился, лишь бы дети не плакали... Так, собирайте-ка на стол, а я пока с гостем переговорю...

- Дело у меня к тебе, парень, очень серьезное, так и прими все это, - сказал он вполголоса, присев на скамейку подальше от хижины и кивнув мне на нее. - Меланида моя без мужа осталась... Была пара и для нее, но сбежал мой средний на другой плот, да только не добежал. А ты сам слышишь, какая там тварь в дно колотится... Да и сам, может, знаешь, что человек ты чужой, а это очень даже неплохо... Раз ты, говоришь, что в любой момент исчезнуть можешь, то сегодня - хочешь ты или не хочешь - вы должны ожениться, чтобы я спокойно мог помереть, зная, что род продолжается... Не поверишь, понятно, но род мой царский, хотя теперь это не имеет никакого значения. Поэтому я тебе тоже не просто бесприданницу предлагаю, да ты и сам, я вижу, заметил, что девка та еще... Не смотри, что мы по простому балякаем, но тут и смешно было бы умничать, жизнь наша чересчур проста стала, поэтому не стоит ее себе в голове усложнять, а-то слишком тошной покажется. Это мы тогда усложняли, усложняли и доусложнялись: друг друга понимать перестали...
- Так, потоп этот, батя, недавно начался? - спросил я его уже почти по-родному, хотя высказывать вслух свое согласие не решился, да и стоило ли, если всем и было так просто.
- Нет, всегда он был, но раньше-то мы жили все вместе, город свой построив на самых высоких деревьях, что лучше всяких свай, потому что и они росли, пока вода тоже все прибывала и прибывала... Но когда тот бардак начался, все вдруг слезли с тех деревьев и пустились каждый на свое, да так резво рванули в разные стороны, кто в лес, кто по дрова, чего наша равнина больше всего не любит, что от этого даже деревья повалились, хотя те и потоп не брал! Вот и пришлось прадедам спешно плоты вязать, а кто не успел, тот опоздал, но даже это никого не помирило. Мы и раньше плавали, и прадеды знали, что это такое, но тут все назло друг еще другу так пустились грести в разные стороны, что прямо шторм поднялся и повалил уже весь последний лес, не оставив тут ни деревца. А сколько плотов стволами разбило? Вот, а теперь же мы уже никогда не сможем вместе собраться, поэтому лишь они и гребут, хотя и знают, что без толку, но уже от отчаяния. Да, как еще свое несогласие выразить? А с неизбежность-то тяжело смириться, это я тоже знаю. Заметил же - какая Меланида? Или от хорошей жизни она все перечить норовит? Нет, а потому, что в жизни уже ничего не изменишь, так хотя бы на словах попробовать.
- Да, можно было бы, но только вовремя, - согласился я и поведал ему историю другого мира.
- Вот, видишь, оказывается, что можно же, - старик глубоко вздохнул, внимательно дослушав меня до конца. - А ведь им-то куда сложнее было, у нас тут такой лес был... Кстати, прадеды тоже тут такой порядок поддерживали, мудрые ведь были, но, увы, перемудрили. Конечно, в лесу, сам понимаешь, такой строгий порядок организовать трудно, лес ведь он сам по себе растет... Вот, они и решили организовать самих людей, сочинили много законов, потом всех разбили на группы, потому что за всеми-то разом не уследить. В каждой группе был и толкователь законов, и наблюдатель, а потом и судья... Над ними же поставили царя, а уж сами старцы стали как бы законодателями. С этого и начался разлад. Тем самым буем и стал как раз сам царь, хотя он был там самый мудрый и справедливый, но от него уже не зависело главное - сами люди, которые на глазах начали портиться. Еще бы, раньше для всех один был главный - старший семьи, а тут над ним появились начальники, которые стали главнее, а их уже главнее был царь, после чего почитать и всех перестали. Потребовался даже некий бог, но его сочинить не успели - народ распался... Как еще семьи уцелели, хотя оно и понятно - там есть хоть что-то природное, что людей сближает. Тут же теперь и природа нас только разъединяет. Ладно, пошли на пир... свадебный.
- Да, только мне кое-что надо бы сделать, - сказал ему...

- Ну, что, семейка, принимай нового члена! - сразу с порога заявил старик, кивая мне на стул рядом с Меланидой, которую было трудно узнать, настоль она была бледна и напряжена, а не только потому, что ее принарядили и, наверняка, в платье, которому шел не один век, потому что повседневную одежду они шили только из рыбьей кожи, для украшения оставляя чешую. - Да, доченька, решил я тебя отдать замуж за нашего нежданного гостя, потому это и для меня неожиданность, да и для тебя, понятно, но у нас тут и в остальном случайность правит, потому и не привыкать...
- Папенька, но мы ведь даже не успели познакомиться? - моя невеста и тут не могла не возразить, и при этом так сильно меня ущипнула под столом, что взгляд ее даже стал чуть добрее.
- Ох, доченька, доченька, - старик даже замешкался, не зная, как сказать главное, поэтому и промолчал. - Если бы мы тут знали, что нас завтра ждет, кроме этого потопа, то можно было и ждать, и выбирать, и спорить... Но как можно спорить с неизбежностью? А только так, не избегать ее, уподобиться ей, а то и превзойти. Начнешь каждой противиться - жизнь кошмаром станет. Согласна?
- Да, - прошептала она и вновь ущипнула меня, но уже нежнее, при этом еще более напрягшись, зная, что за этим последует.
- Согласен ты, мой сын? Что ж, если так, то поцелуйте друг друга, - повелел старик.
Такого сопротивления я все же не ожидал, потому мне пришлось так сильно ее поцеловать, чтобы раскрыть ее губки, что она даже в обморок упала, хотя я не заметил сразу, продолжая ее и после этого целовать, не поняв, почему ее тело вдруг перестало сопротивляться...

- Все равно, это не он меня заставил, а я тебя сама сразу же выбрала, - сказала упрямо она, когда нас оставили с ней вдвоем в маленькой светелке, выжидающе поглядывая на меня, очевидно, думая, что я тоже не знаю, что делать дальше...
- Да, моя женушка, я это сразу заметил, почему и сделал это для тебя, - сказал я, доставая из кармана золотое сердечко, не очень, конечно, изящно сделанное, но все равно изумившее ее так, что она сама бросилась мне на шею и так сильно поцеловала, что чуть было вновь не упала в обморок, но я уже не стал этого дожидаться и, подхватив ее на руки, уложил на постель...
- Но зачем, ведь целоваться можно и стоя? Потому что я в обморок падаю? - неуверенно спрашивала она, когда я начал надевать ей на ее шейку сердечко, расстегивая пуговички на платье до самого конца. - Зачем ты его снимаешь, оно ведь такое красивое?
- Нет, моя милая, ты сама все равно красивее, - как можно спокойнее отвечал я, понимая, насколько опасно на плоту испугать вдруг свою любимую. - К тому же это платье надо сохранить и для наших деток, оно им тоже пригодится...
- Но ты хотя бы закрой глаза, - попросила она стыдливо, пытаясь прикрыться своими длинными золотыми волосами.
- Как же я тогда увижу твою красоту? - возразил уже я. - Или мне не стоит на тебя смотреть совсем?
- Нет, как это не смотреть?! - тут уж она была вправе возразить. - Но тогда я тоже хочу смотреть на тебя...
- Хорошо, любимая, - смиренно согласился я, не заставляя себя уговаривать...
- Мы с тобой как маленькие лежим себе голенькие, - забавно засмеялась она, пока не заметила главного. - И что, из этого мы сделаем наших деток? Но где же ручки, ножки?
- Ручки будут мои, а ножки - твои, - я и сам чувствовал себя маленьким, пока у него не появились ее ножки, после чего мне уже пришлось так сильно ее поцеловать, хотя теперь она уже не упала в обморок, а чуть меня не скинула с плота, но тут уже мои ручки не позволили этого сделать ей...
- Ты - обманщик, - сказала она, когда уже лежала рядом со мной, с интересом разглядывая меня, - ты же не оставил его у меня, хотя он, конечно...
- Любимая, с одного раза это не получается, - сокрушенно сказал я, уже спокойно улыбаясь и лаская ее.
- Но вообще-то он похож на мою куколку, которой я играла в детстве, а потом этим отдала, - серьезно заметила она, играясь уже с ним. - И он так быстро будет там расти? Ого!
- Любимая, какое же ты чудо? - я не мог ею не восхищаться, как-то забыв обо всем.
- Тогда попробуй еще раз? - загадочно улыбаясь, попросила она, притягивая меня к себе. - Но только по настоящему... Нет, я не настаиваю, ты можешь и еще раз попробовать, потому что это так хорошо, так необычно... Тебе тоже, любимый?
- Да, моя прелесть, - только и успел сказать я, повторяя это еще раз за разом, но все безуспешно, пока мне ни пришлось все же признаться ей, что оставить я ей это не смогу, ну, и в остальном...

- И почему так всегда получается, - и это все она воспринимала тоже как-то по-детски, словно бы не веря в серьезность всего происходящего, к тому же вдруг разучившись возражать, - что-то хорошее всегда кончается, а плохое - никогда? Детство кончилось, ты тоже хочешь уйти от меня...
- Нет, любимая, я не хочу, ради тебя я бы остался даже здесь, а если бы мог, то и тебя бы забрал с собой, - сокрушенно отвечал я на это, но все же не стал дальше плакаться. - Но детство не кончается, мы его передали нашим деткам, они передадут своим, и ты, Мела, теперь знаешь, какое же это счастье и блаженство - передавать его своим детям. Я, к сожалению, почти ничего не помню из своего детства, оно у меня как-то внезапно закончилось, но по тебе я могу догадаться, каким оно могло быть, каким оно будет у них. Да, даже не смотря на то, что оно будет здесь, оно все равно будет невероятно чудесным, и надо постараться продлить его как можно дольше, тогда здесь все станет тоже немного другим. И ты, любимая, не взрослей, и ты продолжай играть с ними на равных, отчего и тебе будет гораздо легче...
- Да, но мы все равно так зависим от всего, - вздохнув сказала она.
- Нет, даже от потопа нельзя зависеть, - возразил я, и вдруг та мысль стала мне понятной. Да, я не там ее должен был сказать, а здесь. - Понимаешь, вам надо закрепить плот на месте, чтобы потоп уже не влиял, не заставлял все меняться по его воле... Тогда и все поймут, увидят ли, куда им надо грести, и, может быть, соберутся вновь вместе... Да, мы должны это сделать, я не уйду, пока мы это не сделаем...
- Но ты так хочешь спать, я ведь вижу? - с жалостью сказала она. - Мне даже жаль еще раз попросить тебя...
- О, нет, тут меня жалеть не надо!

- Что ж, веревок-то у меня для этого достаточно, они тогда еще, на деревьях, нам были очень нужны, - старик сразу же понял мою идею, удивляясь, почему сам не догадался. - Нет, понимаю, это все из-за царя, но тут ведь совсем иное. Мы ведь не удержать, а собрать всех должны, сделав потом один огромный плот, почти город, что всем вместе по силам...
В это время вода уже совсем спала, и наш плот оказался почти на самом берегу того озера, что натолкнуло меня на другую мысль...
- Проще всего это сделать, поместив плот на самую его середину, тогда вода, растекаясь оттуда в разные стороны, не сможет его сдвинуть в одну из них. К тому же, на наш плот никак не повлияют все эти перемещения... Привяжем его здесь, и, сходя в следующий раз, воды сами притянут его на середину...
Мы все это сделали, подыскав несколько прочно сидящих в каменистой почве пней, после чего я уже почти валился с ног, едва добравшись до постели, чтобы проститься со своей женой, слыша снаружи радостные крики своей родни:
- Получилось! Получилось!
Понимая, что детали мой новый отец додумает сам, я уже с легким сердцем позволил своей жене закрыть мне глаза поцелуями, которыми она покрывала мое лицо, покачивая меня на коленях, словно своего ребеночка, напевая какую-то песенку...


Глава 13


- Милый, да что же это такое, сколько же можно спать, - услышал я, открывая глаза и чуть было не обомлел... Неужели?!... Нет, нет, женщина, у которой я лежал на коленях, была совсем другой, все же немного постарше, хотя... почему-то она была мне сильно знакомой, но почему-то казалась такой большой, и мне так уютно здесь было, что... я едва не закрыл глаза. - Наконец-то, я уже думала, что он заболел...
- Мила, все, все, я закончил на сегодня, - сбоку раздался мужской голос и вскоре его лицо оказалось рядом, он встал, видимо, на колени перед нами и обнял нас обоих. Он тоже был большой, и я, видимо, на этот раз попал в страну великанов. Мужчина склонился пониже и коснулся моего лба губами. - Нет, температуры нет совсем...
- Но он так нервно спал, а ты, милый, вообще, не мог оторваться, даже не слышал, что я говорю, - голос женщины был уже более успокоенным, но чуть обиженным.
- Да, а ты что-то говорила? Странно... Но понимаешь, Мила, я должен был ее сегодня закончить, иначе пойдет неустойка и прочее, хотя теперь я уже в этом сомневаюсь, - великан явно бахвалился чем-то перед Милой, как я понял, и это мне тоже показалось настолько знакомым, как и его лицо в этих огромных очках, эти усы. - Да, дорогая, игрушка получилась, что надо...
- Боже, когда же ты повзрослеешь? Неужели ты до старости будешь играть? - Мила довольно ласково журила этого великана, словно ребенка.
- Любимая, но это же не просто игра, это же моя работа, - спокойно отвечал он на это, хотя и было видно, что он чуть хитрит. - К тому же эта игра уже и не такая игрушка, я бы сказал. Понимаешь, герой, герои ли, не просто могут создавать там что-то новое, ну, выбирая какой-то вариант из предлагаемого набора, а им самим приходится думать, разбираться в несколько парадоксальной исходной ситуации, в которую они попадают... Они там могут по настоящему думать, у них есть интеллект... Да, немного иной, нежели искусственный... Кроме этого там настолько все реалистично, что даже можно забыться, а где же ты находишься... Перед сдачей игры я был должен пройти все стадии, все проверить...
- Ой, причем тут сдача! Или я не знаю тебя, хвастуша? Ты, наверняка, везде вышел победителем, - уже с нежной улыбкой говорила она.
- Нет, но там это и не нужно, в том-то и дело, что в ней совершенно иная идеология, точнее, там нет никакой идеологии в нашем понимании, - уже серьезно отвечал мужчина. - Там нет врагов, как таковых, но ты и сам можешь стать для себя таковым, как то порой получается у участников игры, что как раз и желательно разрешить герою. Видишь ли, почему меня торопят... Да, все дело из-за этого потопа, из-за этих катастроф, ну, как мы их обычно, традиционно воспринимаем, потому что враги у нас везде, а теперь еще и природа добавилась в их ряды к радости журналистов, а уж особенно всяких так пророков, которые нас давно предупреждали. Апокалипсис! Ты сидишь дома и не видишь, что все там в такой панике, каждый пытается сам что-то предпринять, ну, потому что никто и не пытается их организовать, власти в растерянности, все еще делают вид, что у нас-то ничего не происходит, хотя для себя спешно и строят запасные аэродромы... Люди даже не понимают, что все трагедии они сами для себя придумывают, создают, что они бы могли совсем иначе взглянуть на ситуацию, на самих себя, и не бороться, а просто пытаться жить всем этим, что уж куда естественнее, чем наши фантазии. Поэтому и герой мой там ни с кем не боролся, никого не побеждал, а именно учился иному взгляду на все происходящее... Нет, я, конечно, не знаю, насколько это будет интересно и посильно малышам, уже приученным к этим стрелялкам, но это уже не мой вопрос, этим будут заниматься другие... Да, наша ведь группа довольно большая, причем в ней никто не паникует, пытаясь все же найти оптимальное решение проблемы...
- А не сломают ли головы малышам эти твои парадоксы? - с сомнением спросила она, никак не реагируя на его слова о потопе, что меня немного удивило. - Жизнь вроде бы не такая уж сложная, но и-то в ней не всегда просто разобраться, а тут еще парадоксы... У детей же вообще все просто и ясно, как божий день, надо ли им все сразу усложнять?
- Видишь ли, им все равно придется взрослеть, это неизбежно, поскольку у них самих появятся дети, для которых они будут вынуждены стать родителями, - отвечал он, гладя меня по голове, в которой его рассуждения не очень укладывались, особенно, после двух последних миров. - Но сейчас им под видом той простоты, пользуясь тем, что они и все остальное так бесхитростно воспринимают, постепенно в головы, в подсознание впихивают то, что уже является абсурдом экзистенциалистов, хотя я бы тут расширил философские рамки, поскольку даже обычная логика уже абсурдна в своей основе, она уже все делит на истину и ложь, которой нет в природе, ну, и так далее... Если ребенок не сможет в этом сразу разобраться, если он не может различить парадоксов, он и воспитается как абсурдный человек, или же просто раб идеологии, но не истины, не разума. Дети же сейчас невероятно способные, поэтому, мне кажется, они смогут понять, но их сразу стоит учить другому, причем не просто постепенно, а именно погружая в такие парадоксальные ситуации, в такие миры, вынуждая в этом разбираться самому, определять для себя истинные ценности, а не принимать слепо надуманные и навязываемые ему обществом, которое ведь до сих пор по сути своей рабовладельческое, только весьма изощренно замаскированное под свободное якобы. Да, все внешне якобы свободное, и человек не замечает, как он сам становится рабом всего этого. Ну, разве наши родители считали себя рабами в Совковии? А как они туда мечтают вернуться, испугавшись минимума свобод, правда, тоже фиктивных? Конечно, твои сомнения справедливы, и комиссия тоже может что-то тут усмотреть, ведь там есть разные люди... Но для сына я все же оставлю вариант, пусть хотя бы он воспитается другим человеком... Так ведь, сынок?
- Да, - если бы только они знали, что для меня означало то его последнее слово! Трудно сказать, чему они сами так удивились и обрадовались, но я едва сдерживался, чтобы не заорать от радости. Я все понял, все вспомнил, хотя это было так непросто - узнать их вновь после стольких лет разлуки, да еще и среди множества лиц моих новых знакомых... Конечно, я тут же понял, что это не они - великаны, а просто я вновь стал тем малышом, которым и вспоминал себя смутно...
- Любимый наш, ты заговорил, - умиленно сказала мама, нежно целуя меня. - И почему же ты так долго молчал...
- Мне нечего было сказать, - ответил я, но вдруг словно бы одернул себя внутри, понимая, что все то не имеет пока никакого отношения к моему детству, с которым я еще не разобрался, а также и к ним...
- Но теперь тебе есть, что нам сказать? - как-то странно поглядывая на меня подслеповатыми глазами, спросил отец, протирая вспотевшие вдруг стекла очков.
- Да, я люблю вас, - счастливо улыбаясь сказал чистую правду, в которой было и все то, о чем я пока вынужден был молчать. - Я по вам так соскучился, пока... спал.
- Все, сегодня у нас будет праздник! Так, Мила, ты бы пригласила наших друзей, ну, деток их, ясно, это же его праздник, к тому же, все наши друзья сейчас тоже этим заняты... Испеки торт, а я быстренько сдам игрушку и вернусь... Нет, пошли-ка, родной, я тебе покажу вначале, как в нее хотя бы входить, компьютер ты уже и так немного знаешь...
- Сергей, не рано ли все же? - спросила его мама, с сожалением отпуская меня из рук.
- Дорогая, самые первые стадии там весьма просты, без особых головоломок, поэтому пока он доберется до чего-нибудь серьезного, пройдет столько времени, - я чувствовал, что отец ее просто успокаивает, что-то не договаривая, в это время уже демонстрируя мне несложные хитрости входа в игру. Надо было надеть эти огромные очки со странными наушниками, от которых шло какое-то тепло в голову, а потом просто ее запустить, сразу же оказавшись на дне страшной пропасти. - Но я согласен, милая, что сегодня не стоит, надо прийти в себя! Так, сынок, пока отложим, да это, в принципе, и все, ведь далее ты все управляешь только своими мыслями, выходя из любой ситуации тоже просто - закрыв лишь глаза, но тут очки тебе и сами помогут... Все, мне надо бежать, вечером попробуем, потому что пока без меня не стоит...
- Хорошо, отец, - смиренно согласился я, спрыгивая с его колен.
- Милый, а как ты назовешь эту игру? - услышал я с кухни голос мамы.
- Как? А так и назову "Толли", - отец ответил ей уже в дверях, на миг задержавшись...
- Толли, ты хочешь кушать? - спросила меня мама.
- Нет, мамочка, немного попозже, - ответил я, подходя к окну и выглядывая на улицу. Как и думал, дом наш и стоял словно бы на вершине большого холма, откуда вид раскрывался на кварталы большого города, а также на море, простиравшееся до самого горизонта, где можно было заметить и остров, но тот уже почти скрыло водой, наступавшей на город, прибрежные улицы которого были тоже подтоплены, и кое-где можно было увидеть группы людей, спешащих куда-то вверх с узлами, рюкзаками. Кто-то загружал вещи в машины... Все это тоже никак не вязалось с тем, что происходило в нашем доме, пусть даже и стоящем на вершине холма... Внизу на его склоне тянулись ряды домов, хотя и не сплошные, и между ними можно было заметить длинные лестницы, по одной из которых спускался отец, переговариваясь на ходу с каким-то попутчиком... Некоторые кварталы под склоном холма издали казались такими запутанными, а один из домов чем-то напоминал, но не такую уж высокую башню, небоскреб ли... Конечно, на все это можно было взглянуть и по другому, стоило лишь закрыть глаза...
Нет, ничего не произошло, что меня тоже немного обрадовало, однако, что-то внутри меня так и подталкивало к компьютеру, который отец оставил включенным, поэтому войти в игру для меня не составило никакого труда...
Сотни стадий я проскочил на одном дыхании, хотя меня так и манило остановиться почти в каждом из тех миров, и я даже устал немного моргать глазами, пока не оказался у той самой ратуши, но даже не оглянулся на нее, устремившись в переходы, музыку которых не просто узнавал, а понимал...

- Солли! - дико завопил, точнее, пропел я, увидав ее издали, едва лишь выскочил из последнего перехода с самым сладкозвучным оркестром. Она стояла у того самого магазина вместе с той же продавщицей, и одежды из вдруг так засверкали всеми цветами радуги, что все прохожие остановились и тоже начали петь совершенно по другому, с улыбками глядя на то, как мы бежим навстречу друг другу, как кружимся среди улицы в каком-то странном танце. Они все ждали моего возвращения...
- Я знала, что ты вернешься, я не верила, что..., - шептала она и радостно, и недоверчиво, но все же не стала договаривать.
- Я теперь всегда... буду возвращаться, - сказал я все же правду, понимая, что мне все равно придется уходить.
- Не поверишь, каким же долгим мне показались часы этой разлуки, - шептала она между поцелуями. - Да, любимый, часы, потому что часы на ратуше вдруг пошли...
- Так это они так играли?! - изумился я. - Но я ведь даже не посмотрел на них, я сразу побежал к тебе, любимая... Но разве меня не было лишь несколько часов?
- Да, я бы даже сказала, и сколько ты отсутствовал минут, если бы стояла у ратуши, но я и пошла в магазин, чтобы купить себе часики, - отвечала она, - но не успела... Да, теперь часы тоже появились... Знаешь, я даже поняла, почему все это произошло... Понимаешь, теперь у меня есть то, что я могу ждать... Да, это и твое возвращение и... наши дети, которых я тоже пока лишь жду, но потом появится еще что-то. Зачем раньше мне было нужно время? Я даже не понимала, что того из-за меня его здесь и не было. Представляешь? Все они, видимо, что-то ждали, хотя и не решаюсь их спросить об этом, но я одна их лишила этого. Я даже не знаю, разве такое возможно?
- Да, любимая, все может зависеть, причем от любого, - уверенно сказал я, хотя сам только что об этом догадался. - И сами мы должны всегда понимать, что и от нас самих может зависеть все и даже зависит. Я, конечно, тоже удивлен, что даже и время зависит от нас, но это же так...
- И ты придумал, как можно и мне уйти с тобой? - взволновано спросила она, хотя и помнила, что я сказал до этого.
- Нет, пока мой отец сделал игру для одного героя, но я уже сам начинаю догадываться, как ее сделать общей для всех, - я так произнес слово отец, что Солли даже рассмеялась. - Да, любимая, ты бы еще громче смеялась, узнав, что в том, своем мире, я еще совсем маленький, что мне так долго там расти... К тому же, я пока не уверен, что именно его стоит выбрать... Знаешь, как мне этой цветомузыки там не хватало?
- Но наш мир такой крохотный, - немного опечалено сказала она, не успев даже подумать о моих словах.
- Я и не говорю только о нашем мире, - успокоил я ее спешно. - Я говорю обо всех этих мирах, куда потом возьму и тебя с собой, и деток наших...
- Я, кстати, в тон тебе что ли тоже говорю о детках, хотя у меня же, скорее всего, от тебя будет только один ребенок, как я чувствую, - с каким-то странным сомнением вдруг сказала она. - У тебя, наверное, и там есть другие любимые, да, потому что тебя невозможно не любить, я это понимаю...
- Любимая, знаешь, что я понял самое главное? - я не стал оспаривать это. - Да, мы все должны любить друг друга, потому что без любви эти миры и кажутся нам абсурдными, да они и на самом деле абсурдны без этого... И часы пошли вдруг потому, что здесь появилась любовь, ведь это же любовь твоя ждет, и моя любовь ждала нашей встречи... Да, все эти парадоксы пытается решать сам разум, но и он бессилен, если ему ответ не подскажет любовь... Как без нее?
- Без нее? Никак, - так сокрушенно ответила она, что я не мог не подхватить ее на руки, устремившись в наш дом, издалека напевая ту картинку, которая должна была нас встретить там...

- Интересно, там все еще та ужасная бездна, в которую я тоже хотела тогда броситься за тобой следом, - напряженно говорила Солли, когда мы подходили к той двери у ратуши. - И если бы кто-то внутри не остановил меня криком, я бы прыгнула...
- Это я тебе кричал, - сказал я с улыбкой, открывая внешнюю дверь и осторожно, держась рукой за косяк, приближаясь к зеркальной... Но сейчас мы испугались даже немного больше, чем при виде бездны, когда за легко распахнувшейся стеклянной дверью увидели широкий проспект большого города, ведущий к той самой башне...
- Неужели отец и это предусмотрел? - размышлял я, не решаясь пока ступить через порог. - Да, он что-то говорил о том, что мы тут и сами можем многое делать, решая все проблемы... Пойдем? Не бойся, Солли, я уже был здесь, я ведь сюда и попал тогда...
- С тобой я ничего не боюсь, - решительно сказала она, протянув мне руку и переступая через порог, все же закрыв при этом глаза от страха неизвестного...
- Я так и знал, что ты вернешься! - услышал я вдруг голос старца, показавшегося из боковой улицы. - О, да с тобой царица! Неужели ты все же разгадал секрет?
- Мы разгадали вместе с Солли, - с улыбкой отвечал я, понимая, что означает его выразительный взгляд, словно бы он и примерял корону моей любимой. - На удивление он весьма прост, почему его до сих пор и не разгадали... Это любовь.
- Так просто? - изумленно спросил старец, но тут же поправился. - Что я говорю, простите! В этом громадном городе есть все, кроме нее, точнее, она куда-то вдруг исчезла, отчего все то и началось... Бесценная, а ты не согласишься и в самом деле стать нашей царицей? Спасите город, я вас умоляю!
- Толли, но разве это возможно? - нерешительно спросила она меня, крепче прижимаясь ко мне.
- Если старец говорит так, то вполне, - ответил я. - Но это не означает, что царица не должна посещать другие миры с визитами, свою ли родину...
- О, так вы и живете в этом дворце?! - еще более изумился старец, глядя нам за спины, где мы, невольно обернувшись, увидели огромный дворец, из дверей которого мы и вышли.
- То есть, там моя цветомузыкальная родина? - более успокоено спросила Солли. - Тогда я согласна... Ой, милый, ты куда? Любимый, возвращайся скорее!...
- Я вернусь, я обязательно вернусь! - крикнул я, вновь очнувшись дома перед компьютером.

- Сынок, ты весь в отца, я до тебя уже полчаса не могу даже докричаться, - журила меня слегка мама. - Скоро же гости придут, а ты даже не одет. Да, мы ведь и забыли, какой у тебя на самом деле праздник, тебе ведь сегодня ровно четыре годика, и гостей-то мы давно уже пригласили, но с этими отцовскими играми я сама чуть все не позабыла... Давай, я тебя переодену... Ну, и как игрушка, правда, интересная? Там тебе не страшно одному?
- Очень интересная, и я там не один, мама, - все же решил я ее успокоить. - Я бы тебе тоже посоветовал поиграть немного...
- Что ж, ты меня потом научишь, - с усмешкой ответила она, тут же побежав на звонок открывать дверь..., через какое-то время заводя в комнату кучу ребятишек и в основном девчонок, точнее, одних девчонок. - Так, детки, знакомьтесь..., этой мой Толли.
- А я - Солли, - звонко представилась мне первая, забавно присев в каком-то бальном па, держась за края своего невероятно цветастого платья из переливающегося материала.
- Я - Меланида, - сказала вторая, встряхнув головкой, из-за чего ее бант слетел, и золотые волосы так и рассыпались по плечам, а золотое сердечко на ее груди уже трудно было разглядеть.
- А я - Меральдина, - сказала третья, при этом забавно прыгая на месте на одной ножке словно специально, потому что от этого ее золотистое монисто забавно позванивало.
- Надо же, а я - Мироника, просто ли Мира, мы как будто сестры, - удивленно посмотрев на других девчонок, представилась следующая, тщательно выговаривая свое имя и внимательно глядя на меня своими бездонными голубыми глазами...
- А это мои доченьки, уж точно сестренки Эта, Эна и Эфа, - представила трех одинаково одетых девчушек их солидная мамаша, имя которой я и сам знал, наверняка...
- А я опять забыла свое имя, - сказала обиженно пухленькая девочка в юбочке Солнышком и с золотистыми глазами, из которых тут же посыпались крупные слезы, из-за чего ей пришлось сбегать умыться, почему я и сам не успел ей напомнить ее имя, о котором уже догадался.
- А ты - Уакуара! - сказал вместо этого я последней девчонке, которая молча разглядывала меня исподлобья, пытаясь спрятаться за спинами других, хотя это было для нее непросто сделать.
- Немного промазал, но похоже, хотя я и просто Клара, но ты можешь звать меня так, и мне так даже больше нравится, - сказала она и вдруг двумя руками раздвинула в стороны девчонок и, подойдя решительным шагом ко мне, крепко меня поцеловала, даже приподняв над землей. - Мама сказала, что сегодня нужно тебя поцеловать...
- Да-да, нам тоже мама сказала! - остальные тут же спохватились и бросились меня целовать с разных сторон...
- Доченьки, когда же я это говорила? - удивленно спросила было та мамаша, но только махнула рукой и сама меня поцеловала.
- Извини, но мне мама такого не говорила, - тут только я заметил мальчишку в матросском костюмчике, которого до этого не было видно, как и стоявшего рядом с ним очкарика с невероятно умным лицом, как у старичка. - Мне она сказала только подарить тебе подарок...
С этими словами он достал из-за спины стеклянную банку с плавающей в ней золотой рыбкой. Остальные опять спохватились и начали искать свои подарки, которые оставили в прихожей...
Если бы они только знали, что тут было для меня главным подарком, но при взрослых я не мог этого сказать, а с ними мы и так друг друга понимали, просто еще слов нужных не знали...
- Итак, детки, прошу к столу! - торжественно объявила мама, но тут же побежав открывать дверь, где так трезвонили, словно там пришли все остальные амазонки... - Ой, милые, не к компьютерному, а к обеденному!...
Но звать нас уже было бесполезно, мы уже никого не слышали, потому что были не здесь, а в других мирах, о которых только мы и знали...
- Я люблю тебя! - было первым, что я сразу же услышал там со всех сторон, потому что они тоже знали, какого подарка я ждал от них, ведь мы разгадали тот секрет, нам и компьютер-то нужен был только здесь, только как дверь отсюда, но не туда, в другие миры...


Глава 14


...конечно, это было сказано не совсем точно в земном понимании, потому что все те стороны были весьма своеобразны. Мне поэтому и не терпелось привести сюда своих любимых и друзей, так как я вроде бы придумал модель мира, где бы потоп не разъединял людей, как то происходило и на Земле, у которой была другая модель... Мне показалось, что я даже понял, почему отец был так спокоен и почему он, перед этим появившийся дома, не прервал наше путешествие даже ради праздника...
Да, домой тогда я вернулся не случайно, не потому лишь, что отец остановил игру. Это и была ее последняя ступень, точнее, пока что последняя, так как следующую я уже был должен создавать сам, что я и сделал, но пока лишь как пробный вариант, то есть, уменьшенную модель, которая к этому времени сложилась в моей голове, и сейчас мы в ней и оказались, для чего нам не нужны были очки, другие премудрости. Перед этим я никуда не перемещался, закрыв глаза, потому что еще не придумал этот мир...
Это была вполне большая сфера, ну, как бы небольшая планета, но наоборот, то есть, полая изнутри, поэтому те, кто сейчас находился на противоположной стороне, ходили по ней надо мной вверх ногами, то же самое думая и про меня. В основном ее поверхность была покрыта водами морей, разделяющих несколько больших островов, как и океаны на Земле, но для тех тут места было маловато. На этих островах были и горы, и равнины с деревушками, маленькими ли городками, где сейчас и оказались разбросанными мои любимые и друзья, откуда до меня и донеслись те их радостные крики, хотя различить друг друга мы бы вряд ли смогли, особенно с противоположных сторон планеты, хотя... Да, телескопы у нас все же были, я и сам забыл, что успел их придумать, поэтому сейчас мы уже могли и увидеть друг друга, чем и мои друзья сейчас занимались наверняка, я даже заметил блики от их стекол, точнее солнечные зайчики, ведь в самом центре нашей сферы висело небольшое искусственное солнце.
В целом, снаружи наша планета была похожа на обычную Землю, правда, в основном залитую водой почти сплошного океана, которая проникала сюда же по сквозным отверстиям. Поскольку наша планета тоже вращалась, то в основном вода вся и была снаружи, но из-за того что скорость вращения ее постепенно снижалась, вода начала перетекать сюда к нам, где уже начался потоп. Сам я находился в небольшом городке вблизи берега моря и уже мог заметить, как воды того наступают на сушу, отчего люди в городке слегка переполошились, кто-то уже выбегал из крайних домиков с вещами, испугано глядя по сторонам, решая, куда же бежать, из-за чего поверхность планеты как-то странно дергалась под ногами...

- Но что толку куда-то бежать, ведь мы все равно все погибнем, - как-то обречено произнес стоявший среди улочки старик, заворожено глядя на волны. - Все это уже давно было предсказано, как наказание нам за глупость, поэтому вряд ли стоит усугублять последнюю.
- И что, сидеть, сложа руки, и ждать, когда тебя затопит море? - даже с некоторым озлоблением заметил ему молодой парень, проходивший мимо с рюкзаком, набитым вещами. - Если уж вы давно это знали, то надо было бы давно и предупредить нас...
- Вот именно! Только каркать и могут, кары на нас накликивая, - поддержала его молодая девица, катившая перед собой детскую коляску с вещами. - Я, вот, видите, все заранее предусматривала, а вышло из-за вас наоборот...
- Ну, и предупредил бы заранее, что бы это изменило? - равнодушно отвечал на это старик.
- Как что, мы бы хотя заранее собрались, приготовились, а не в такой спешке, когда не знаешь, что прихватить с собой, - зло сказала на это девица, - я бы тогда, может, и коляску бы для двойни купила.
- Мы бы не строили городок здесь, а сразу бы - там, на горе, а так, получается, что напрасно столько сил и всего прочего тут потратили, - бурчал парень.
- И куда бы вы оттуда уже бежали? - насмешливо спросил старик. - Сейчас-то хоть есть куда как бы... А так бы вам и бежать уже было некуда, да к тому же, вы бы все это время жили в его ожидании, и это была бы не жизнь, а сплошные муки. Так вы хотя бы лет двадцать прожили спокойно, счастливо, не осознавая даже, что занимаетесь глупостями. Нет, плохие прогнозы не нужны, ну, а хороших и не бывает
- Ну, уж нет, я бы тут глупостями не занимался, а давно бы перебрался на другой остров, где гора намного выше, - сказал на это еще один более взрослый мужчина, толкавший перед собой большую тачку с продуктами. - Да, а там бы уж и строил свой дом на самой вершине.
- Представляю, как бы вы все строили свои дома на самой вершине, - съязвил старик, раскуривая трубочку, - да еще и на чужой. Это то же самое, что копать для всех одну могилку...
- Ничего не понимаю, нам, что, стоять и ждать? Не это ли глупость? - уже возмущалась та девица, не решаясь все же идти одна.
- Идите, идите, из-за этого только и Ялмез все больше замедляется, почему потоп еще быстрее пойдет и еще сильнее будет, - старик подтвердил мои предположения, которые я прежде как-то упустил.
- Может, нам лучше построить большой плот, который бы выдержал любые волны? - предложил я им. - Ну, одному-то большой не построить, не успеть за это время...
- Почему это я должен строить плот еще для кого-то, даже для всех? Это сколько же лишней работы? Спасение утопающих - это не дело рук других утопающих, это, скорее, дело ног, - недоуменно произнес парень, взваливая рюкзак на себя. - Спасибо, конечно, за подсказку, но я все же построю плотик для себя... Да, надо спешить, потому что на горе у меня будет больше времени его строить.
- Что-то я в этом сомневаюсь, - озадаченно произнес мужчина, словно вычислял про себя что-то. - Вы все это время и потратите на ходьбу... Нет, я начну, пожалуй, строить плотик сразу...
- Придумают же, плотик строить! - насмешливо проронила девица, доставая снизу надувной матрац и укладывая его сверху. - Куда проще и быстрее надуть матрац, а не самого себя... Какая разница, потоп это или не потоп? Море ведь то же самое, а я в нем уже сколько раз плавала на нем... Поэтому я тоже пойду с тобой...
- Тогда пошли скорее, а-то, видишь, туда уже многие направились, - кивнув на толпу, сказал ей парень, и они тронулись в путь. - Счастливо оставаться, пророк чертов!

- А ты, смотрю, совсем не расстроился из-за потопа? - поинтересовался старик, когда мы остались одни.
- Видишь ли, все мои друзья сейчас оказались на разных островах, но если потоп будет сильным, то мы, всплыв высоко на плотах, окажемся друг к другу гораздо ближе, и сможем скоординировать свои движения так, чтобы вновь раскрутить планету, - рассуждал я вслух. - К сожалению, сейчас это людям не объяснишь, даже в одном городке все спасаются по одиночке.
- Вот, и я о том же, что по одиночке все равно не спастись, поэтому одному смысла и нет спасаться, - сказал на это старик, усаживаясь на скамейку.
- Нет, смысл есть, но он не в самом спасении, а в том, чтобы встретиться и уже все устроить так, чтобы больше не приходилось спасаться, - заметил я ему. - Просто спастись для того, чтобы постоянно этим заниматься - это глупо, я согласен.
- Да, странная штука получается, - думал старик над моими словами, - чтобы избавиться от потопа, необходим сам потоп, без которого не договоришься... Но ты думаешь, что он впервые? Увы, юноша, уже были потопы, но так никто и не договорился ни до чего. Какое там, еще и драться между собой начинали, оказавшись рядом, потому что и места же было меньше. Каждый ведь даже думал, что он выживет лишь за счет того, за счет того, что умрет другой. Войны даже шли из-за той самой высокой горы на соседнем острове, хотя это все равно не помогало, однако, эти глупцы ради того, чтобы прожить на час дольше, готовы были умирать и на день, и на месяц раньше. Буквально получалось, после меня хоть - потоп.
- Эй, - крикнул я тут небольшой группе людей, бредущих мимо с потерянными взглядами и ненайденными надеждами, - не хотите ли вместе строить большой плот, чтобы всем спастись?!
- Конечно, плот строить не очень хочется, ведь это же не дом, - отвечал один из мужчин, у которого на шее сидел сынишка, - но ведь все равно надо, даже не мне, а сыну, вот, надо. Дом, вот, хочется строить, но не надо, потому что уже есть, был ли... Да, я согласен!
- Но мы с вами и будет строить его из домов, - эта мысль тут же пришла мне в голову. - Их же стены из прекрасных, сухих бревен, и надо только разделить эти стены и соединить по другому...
- И получится как бы не плот, а почти дом? - даже обрадовано как-то спросил еще один мужчина. - Начнем тогда с моего!
- Да, да! И с моего тоже можно начать! - тут же нас поддержали и все остальные, возвращаясь к своим домам и доставая инструменты.
Работа закипела. Дома все были без крыш, чтобы их освещало сверху солнце, с которого дождь никогда не шел, поэтому надо было лишь сбить скобами бревна стен, а потом распилить дома по углам, после чего уже можно было соединять между собой небольшие плоты в нечто единое, перекидывая меж ними и дощатые мостики. Теперь на плоты можно было погрузить и больше необходимых вещей, особенно стройматериалов для того, чтобы сделать какое-нибудь укрытие, еще что-либо... Увидев, что мы начали что-то строить, многие люди возвращались с полдороги и присоединялись к нам, хотя море уже было совсем близко и подтопило крайние домики. Но это было не страшно, потому что мы в любой момент могли взойти на плоты... В свой телескоп я даже смог разглядеть, что на других островах жители занимаются этим же... К нам же даже старик подключился, все же передумав тонуть в одиночку, и он оказался опытным плотником, а также хорошим организатором...
- А я ведь только сейчас и понял, что раньше-то я тебя тут не видел, - сказал он мне в какой-то момент, когда мы загружались на плоты, крайние из которых уже качались на волнах.
- Он, наверно, с неба свалился! - со смехом предположила одна из женщин, указав пальцем на противоположный остров, который из-за солнца было не так-то просто разглядеть.
- Может, ты - бог? - даже спросил меня из-за этого один из малышей и очень серьезно.
- Нет, богов человек выдумывает для того, чтобы не брать на себя ответственность, - с усмешкой ответил я им, поскольку заметил, что многие так думают. - Особенно это касается начальников, царей, для которых шапка власти оказывается непомерно тяжелой, и хочется, чтобы сверху ее кто-то поддержал. Я знал много религий, и почти во всех боги создавали людей по своему подобию, поэтому человек вполне может считать себя богом, но только и вести себя ему тогда надо так, как по его мнению должны вести себя боги. В принципе, вы ведь могли и без меня все это сделать, только собравшись вместе. Руки ваши, дома ваши - зачем вам был нужен бог? Оправдать вашу разобщенность, ваше нежелание и прочее, еще и свалив на него вину за потоп, которым он якобы вас покарал за это? И каково же быть таким богом?
- Вообще-то не позавидуешь, это точно, - смущенно заметил старик, почесывая затылок. - Были раньше боги у нас, так их еще и проклинали за все то, что сами же и творили...

- Эй, помогите! - услышали мы крики, когда плот наш покачивался на пологих волнах, а остров почти весь уже затопило - из воды торчала лишь вершина горы, а вся планета стала почти сплошным океаном. Это были те самые парень с девицей, которые уже выбились из сил, пытаясь грести к нам на одном только матрасике, а вокруг них так и мелькали под водой тени больших рыб. Мы им бросили конец веревки и вскоре притянули к себе.
- Простите, простите, я не подумал, что для моей-то идеи и мозгов не надо, - покаянно бормотал парень, обессилено сев на плот и старясь ни на кого не смотреть. - Думал отсидеться на горе, но там столько змей собралось и всякой прочей безмозглой твари, что мы едва успели смыться... Если бы не ее матрац...
- Ой, смотрите, там уже других видно! - закричал какой-то мальчишка, когда радиус нашей сферы существенно сократился, и ходить по плоту стало необычайно легко, даже казалось, что взмахни лишь руками и ты полетишь. Другие плоты медленно приближали к нам с разных сторон. Это лишь мы никуда не гребли, потому что теперь я уже не смог бы выбрать - куда.
Вскоре сила тяжести стала такой, что я уже смог, подпрыгнув, взлететь в небо, предупредив лишь других, чтобы они не рисковали, ведь можно было запросто обжечься о солнце, вообще ли зависнуть тут навсегда...
- Привяжите детишек! - крикнул я им вполне вовремя, так как некоторые уже попытались взлететь вслед за мной, и их едва успели поймать. С других же плотов навстречу мне летели мои любимые и друзья.

- Нет, любимый, мне что-то не очень этот мирок нравится, - заметила мне Солли, когда мы все перестали целоваться, обниматься радостно, чуть даже не забыв про солнце...
- Да, он такой маленький, такой скучный, хотя и похож на замкнутую бездну, - поддержала ее и Меральдина, да и все остальные.
- Успокойтесь, милые мои, это ведь еще не сам мир, я просто решил попробовать придумать что-то для всех наших миров, которые же надо как-то объединять, ну, учитывая и все эти катаклизмы, потопы, которые многим мешают и у вас, - оправдывался я. - К тому же, надо было показать этим людям, как вообще надо жить, вы же видели, что уже творится и в том моем городе...
- Да уж, ты бы знал, как же было трудно их всех убедить и, если бы не телескоп, то вряд бы и получилось, - сокрушенно даже заметила на это Мироника. - Нет, я им показала капитана, который раньше всех начал строить плот, едва только ступил на землю.
- Точнее, сразу же в лужу... Еще бы, мне опять достался самый маленький островок, - довольный ее замечанием, пояснил тот.
- А мне так очень нравится, что здесь можно летать, а потопом меня, конечно, не удивишь, - восторженно сказала Меланида. - Все же этих уговорить было куда проще, чем наших.
- Но ты прав, Толли, подумать над этим вариантом стоит, - задумчиво произнес старец, - так ведь, царица? Замечу, что нашему миру тоже грозит потоп, а как спасаться от него - никто не знает, а объяснить им никто уже н сможет. Но я не только об этом... Может, это и был бы идеальный вариант, такая сфера, к тому же, я замечу, сама она и не должна быть огромной, бесконечной, ну, чтобы в ней легче было летать. Достаточно и того, что некоторые наши миры бесконечны...
- Что ж, и если, допустим, наши миры, Меланида, окажутся рядом, то мы просто сможем переходить из одного в другой во время асинхронных потопов, - заметил капитан.
- Боже, мой небоскреб с пляжем будет счастлив любому соседству, там ведь можно летать просто с крыши! - воскликнула моя безымянная Лав, порхая надо мной, отчего я опять мог видеть золотое солнышко.
- То есть, вы не против? Понимаете, тут ведь важно и то, что сам потоп, катастрофа ли, все же сближают людей, а не разделяют, как на Земле, почему я и склонен к такому варианту, - пытался я подвести какую-то черту под нашим разговором. - Если вы согласны, тогда нам осталось согласовать лишь их действия на последующее время и... идти к столу, там нас ждет сладкий торт...
- Слаще ли он поцелуев, - с сомнением заметила Уакуара. - Нет, я на все согласилась сразу же, едва твой мэйл залетел в мой колчан. К тому же замечу, что осознанно рождаться даже вполне интересно и полезно для некоторого опыта...
- Но мы все же прихватили для этого сюда свою мамочку, - заметила одна из сестренок, - как-то все же привычнее...
- Ну, что ж, тогда в путь, - сказал я после того, как мы все согласовали и попрощались, на что ушло основное время, потому что понять, как вести себя белкам в колесе, было не так сложно после всего прочего...


Глава 15


- Так, так, детки, а не пойти ли вам за стол, - бормотал отец, уже не отрывая взгляда от монитора, когда мы вернулись в мою комнату и уже были невероятно голодны. А он уже забыл про нас и даже вслух разговаривал, словно был один. - Молодцы, крохи, именно такого решения я от вас и ждал... Просто и гениально, что может прийти в голову только ребенку! Если на Земле ничего не получается, все выходит наоборот, то, для того, чтобы получить наоборот, надо и... Нет, я даже высказать это не могу, у меня даже это сложно получается... Ялмез? Что ж, неплохое название для трансформного мира, в котором и все те останутся, и та куча еще неосвоенных, которые вы уж сами переделывайте, заселяйте, когда... подрастете... Так, Иван Васильевич? Решение есть... Ялмез! Ну, вы поняли, в чем суть, видите на мониторе? Что-то подобное же и вертелось на языке... Тогда запускаем?... Нет, я могу и отсюда, вы только сервер полностью освободите, хватит им там в шахматы играть... Почему отсюда?... Видите ли, у сына день рождения, у него гости, поэтому вести его в лабораторию я не могу, да он и маленький еще совсем... А кто бы еще? Да, он... Официально четыре года... О, этого я уже не знаю... Сами понимаете, ведь там же вечность... Хорошо, как освободите, так я и начну...
- Милый, о какой вечности ты говорил? - удивленно спросила его мама, когда он, не отрывая взгляда от монитора, подсел к нам за стол. - Ты меня опять пугаешь! Что значит, официально?
- Милая, я сам этого боюсь! - вполне серьезно ответил он, рассмешив всех нас своим тоном. - Если честно, Толли, я сам не верил в возможность этого, почему так смело и начал, отправил тебя туда тайком от мамы... Прости, конечно, но сам-то я уже давно переступил за порог трансформации, почему у меня бы и не получилось уже...
- Пап, ты думаешь, из нас кто-то против?! - я даже чуть испугался того, что он тогда мог бы не решиться на это.
- Из вас? - он никак этого не ожидал, почему очки его опять вспотели. - Так, вы там все были? Интересно, интересно! Может, и вы, Элла Павловна?
- Должна признаться, голубчик, - скромно ответила мамаша сестренок. - Я бы одних девочек не отпустила никогда, ведь я их так люблю.
- Так, но это уже что-то новое, - озадачено бормотал отец, оценивающе глядя на ее габариты, при которых она спокойно налегала на торт. - Это уже ты, Толли, сам что-то сделал... Не знаю, знаешь ты или не знаешь, но ты как-то разгадал секрет, над которым мы уже столько бьемся... В чем же он, интересно...
- Но ведь тетя Элла сказала? - недоуменно переспросил я, почему-то стесняясь произнести это слово.
- В каком смысле сказала, что сказала? - продолжал тот недоумевать.
- Ну, хотя бы то, что меня, оказывается, так и зовут - Лав! - гордо заявила моя подружка. - Да, только я всегда забывала свое имя, но Толли мне напомнил...
- В каком смысле напомнил? - мама была в полной растерянности, но тут кое-что поняла, точнее, в чем-то определенном засомневалась. - Что вы от меня скрываете?
- Милая, если объяснять, то на это уйдет столько времени, которого у меня здесь нет ни минуты даже на второй кусок торта, - с улыбкой ответил ей отец. - Я тебе лучше все это покажу, когда запущу программу для всей Земли. Не знаю только, куда бы нам направиться...
- К нам! - в один голос предложили все мои гости.
- Нет, мы и к вам заглянем, но я все же знаю там одно место, - как-то странно улыбаясь, сказал отец на это. - Есть там один островок, на котором никого нет... Ты же помнишь?
- Почти в самом начале? - уточнил я. - Да! Мама, там так здорово... Мне, правда, там скоро стало невероятно скучно, почему я вдруг захотел увидеть людей, мне они стали очень нужны, просто невероятно... Но вдвоем вам там не будет скучно, это я тебе обещаю...
- Приятно слышать, но этому-то я уж точно никогда не поверю, чтобы ты хоть один отпуск провел не у компьютера, да еще и со мной, - мама, действительно, не верила ему.
- Мама, но семейная жизнь - это тоже работа, поэтому тут и положен отпуск, - вспомнил я что-то, всех рассмешив.
- То есть, ты с нами не собираешься? - с интересом спросила мама.
- Нет! - хором воскликнули мои подружки и тут же густо покраснели, вспомнив, сколько же им лет.
- Ну, мы просто хотели сказать, что одному-то ему там будет не с кем играть, - за всех пояснила Клара.
- О, извините, - отец вскочил из-за стола и устремился к компьютеру, где появилось какое-то сообщение. - Итак, друзья, мы начинаем... Конечно, Земле матушке тоже достанется, ведь вывернуться наизнанку - это не переодеться, но иначе этих людишек ничему и никогда не научить... Вы бы слышали, до чего они уже додумались, уже решили начать атомную войну из-за территорий против азиатов, африканцев, не понимая даже, что им самим-то потом там жить не удастся. Как говорится, ни себе, ни нормальным людям. И наши упорно никого не хотят к себе принимать, хотя здесь бы и две таких цивилизации уместилось... Ну, это я к слову цивилизацию вспомнил, хотя какая это цивилизация, даже смешно сказать. Идет потоп, а они еще вдобавок решили сами себя уничтожить, до чего бы и дикари не догадались!...
- Ой, смотрите! - воскликнул вдруг очкарик, который все это время не только на торт налегал, но и внимательно за всем наблюдал.
Но посмотреть было на что, поэтому мы все бросились к окнам, хотя и из-за стола уже могли видеть и город, и море, потому что Земля и стала той, вывернутой наоборот, хотя и намного большей сферой...
- Ой, это что, цунами?! - испугано воскликнула мама, потому что море, а также океан за ним, уже закрывали все небо...
- Да, и оно несет к нам соседей, - пошутил я, показывая на далекие острова. - Мама, не волнуйся, все нормально. Пап, так ты все же Землю решил сделать трансформным миром? Я думал...
- Ты можешь сделать и свой, ну, оставить тот, - спокойно заметил отец, не отрываясь от компьютера, - но все же оставлять Землю такой и не стоит, да и уж слишком она хороша, чтобы ею не воспользоваться. Я обратил внимание на твои мысли, что из всех миров здесь наиболее непарадоксальна природа, как и наиболее разнообразна, словно в ней самой множество миров. Да, это и беда людей, что им не хватает вокруг себя парадоксов, чего теперь уже не скажешь. Но с другой стороны, сын, обитателям других миров в простеньком трансформном мире было бы скучновато, а здесь каждый может найти что-то себе знакомое, почти привычное, отчего это не будет простым коридором между мирами, а будет представлять из себя нечто...
- Милый, может, я схожу с ума, но я ничего не понимаю, - мама была сильно испугана. - Вы что, боги какие или еще что хуже? Как это можно все вот так перевернуть? Это же реальность, а не сказка какая-то? Ты же сам - физик, математик к тому же...
- Милая, считай, что мы все сейчас сошли с ума, но лишь с того, что был тогда, взявшись за иной ум, уже более нормальный, - обняв ее за плечи, спокойно пояснял папа. - Ну, понимаешь, наш мир, который мы видим, во-первых, не единственный, а, во-вторых, это ведь только мир неких условных поверхностей, отражающих свет, который и воспринимают наши глаза во вполне определенном спектре, во вполне определенной системе восприятия. Умей мы видеть иначе, мир бы казался нам совсем не тем, как кажется сейчас. Да, и сейчас кажется, но теперь, то есть, уже иным. Пойми, в реальности и этот мир космоса, и наш микромир, который якобы материален, - это миры световых скоростей, где пространство и время настолько относительны для нас, что мы даже представить не можем, а каковы же они на самом деле. Трудно даже подумать, а какие же вселенные сокрыты в атомах... Поэтому мы лишь и изменили нашу систему восприятия как бы, хотя, возможно, никак не изменив сам мир...
- Возможно? - уже успокоено переспросила мама, поняв наконец, что все равно ничего не поймет.
- Милая, я вижу то же, что и ты, поэтому как я могу сказать с уверенностью? - папа даже развел руками при этих словах.
- И что теперь будет? - все же спросила мама.
- Милая, реально ничего особо не изменилось, - отвечал отец. - Ну, какая разница в том, на сфере ли мы, внутри ли сферы? Все будет происходить точно так же, как и происходило... почти. Но этот парадокс, по крайней мере, сдвинет мозги людям, и они, наконец-то, перестанут сами их надумывать, создавать себе лишние проблемы, а задумаются над чем-то глобальным, подумают обо всем мире, впервые увидав его в целом перед собой, чего раньше были лишены. Представь себе теперь президента Штатов, нашего, еще какого ли, если они вдруг решат пальнуть ракетами в свой потолок, с которого посыплются мухи? Тут-то уже воочию видно любому дураку, что это безумие! Ничего объяснять не надо никому. А другие люди, если они увидят друг друга, разве они не поймут, что они и так живут в одном мире, где зависят друг от друга? Почему бы им не жить вместе там, где всем безопасно? Я, сынок, многое перебирал: ту пластинку, ту ли воронку, ну, и другие варианты, которые вам-то лучше знать, но до этого не догадался... Да, Иван Васильевич?... Что, вы в шоке?... Где-где?... Ха, понятно... Но все же игрушку утвердили?... Кому она нужна?... Ошибаетесь, теперь она будет всем нужна... Что-что, правительство улетело в космос?!... Ну, и скатертью, как вы сами видите... Представляете, по какой орбите они теперь будут спираль нарезать?... Иначе бы меня того?... Простите, дорогой мой, но с этого момента я в отпуске!... Причем тут неделя, если в отпуске совсем иные пространственно-временные соотношения? Вам бы я тоже советовал... Мы тут больше им ничем не поможем, поскольку мы же не боги все-таки... Что вы, какая премия?! Я вас об одном попрошу: никому ни слова про меня, а то меня просто на потолок... Дорогая, ты не против, если Иван Васильевич с супругой с нами поедут? Нет, милая, на этом острове можно никогда не встретиться, так только, в шахматы поиграть, кокосовки попить... Да, мы за вами заскочим... А она же здесь?... Не забудьте шампуры взять!... На какой машине?... На персональном, так сказать... Договорились...
- Да, мамочка, не волнуйся, папа правду говорит, на этом острове ты их за год не найдешь, - успокоил я ее, возвращаясь вместе со всеми к столу, где еще оставалась целая половина торта. - Папа, так утвердили игру?
- Куда они денутся, хотя это уже не мои проблемы, - отмахнулся отец, доставая из ниши свой пыльный рюкзак и начиная перебирать свое старое туристическое снаряжение.
- Ты что, серьезно? - не поверила мама своим глазам. - Мне тоже... собираться?
- Да, серьезно, я даже Ивана Васильевича пригласил, чтобы он-то уже мне не позволил передумать. Собирайся, но по минимуму только, потому что там можно и вообще..., - отец все же не закончил фразы, подмигнув мне, кивнув в сторону девчонок, которые тут же захихикали. - Но ты знаешь, сын, где нас найти, если что...
- Конечно, конечно! - на этот раз его все поддержали.
- Милая, может, мы все же возьмем с собой Ноутбук? - нерешительно спросил отец после того, как засунул тот в рюкзак.
- Начинается! - рассмеялась мама. - Бери, конечно, иначе нам тебя со скукой хоронить придется!
- Так, ты для этого там генератор припрятал? - вспомнил я те странные находки.
- И он еще спрашивал? Представляю, каким будет свежий воздух от него! - мама все же смеялась, а не ворчала.
- Дорогая, он на воде работает, - успокоил ее отец, вставая и кивая тете Элле. - Что ж, родные мои, мы покидаем вас.
- Но как же я оставлю девочек? - неожиданно заявила та.
- Так, это Терпуччо, - удивился я, - ну, Иван Васильевич?
- Ты его, разве, знаешь? - просто так спросил отец, ничему уже не удивляясь, кроме лишь того, как обрадовались три сестренки, бросившись поскорее попрощаться с маман.
- Ох, а там хоть церковь-то есть? - все еще немного сомневалась та.
- Тебя Эля, там все есть, кроме людей. Папа же не зря про шампуры напомнил, - заверил я ее. - А за девочек не волнуйтесь, мы же все вместе...
- Да уж, я потому и не волнуюсь, - кивала она понимающе головой...

- Девчонки, а мы куда отправимся? - спросил я их, когда родители пропали за виртуальным поворотом.
- Знаешь, Толли, мне кажется, что мои родители неправильную религию исповедывают и здесь, хоть она и съедобная, но от таких молитв лишь толстеешь, - вдруг заявила Эта, вставая из-за стола, едва лишь попробовав торт.
- Не понял, ты к чему это? - удивился я.
- Тут я по телевизору познакомилась с другой, более подходящей для нас верой, - продолжила она, важно расхаживая по комнате. - Ну, не здесь, а там... Называется Ислам. Нет, есть и с ламой, но та не такая, хотя тоже ничего...
- А зачем она вообще нам? - недоуменно пожал я плечами, поскольку и мои родители были неверующими, да и сам я.
- Ну, потому что в ней у одного мужа может быть много жен, вот зачем, - спокойно ответила она, по очереди пересчитав всех девчонок, - даже еще больше.
- Это правда? - я даже внутренне обрадовался такому ответу, потому что и сам ломал над этим голову. - Да, один наш царь даже думал такую принять, потому что..., но не принял почему-то. Но не принял и той, где их вообще нет...
- Да, Этка, ты права, это нам подходит! - решительно заявила Клара. - Я не думаю, что ты и всех моих амазонок в жены возьмешь, хотя мне их тоже немного жалко, однако мы должны смотреть правде в глаза - иного выхода у нас нет. Я грешным делом думала, что все дело в эликсире, но оказалось, что в тебе самом.
- Что правда, то правда, - вздохнув сказала Солли, и с ней согласились все остальные. - Мы же не можем обманывать друг друга, замалчивая этот вопрос? Ты, конечно, не виноват, что такой любвеобильный оказался там, но решать эту проблему надо. Жить мы можем и вместе, хотя, сам понимаешь, бросить свое царство я тоже не могу, но у меня сейчас такой огромный дворец, да еще и цветомузыкальный, что вам бы, девчонки, там всем понравилось, особенно наши одежды и все прочее...
- Нет, мы, наверно, сможем лишь побывать у тебя в гостях, потому что у нас тоже свои царства, их тоже нельзя бросить, - вздохнув, заметила Мироника, - к тому же вы все знаете, какой наш многоженец непоседа, глазом не успеешь моргнуть, как его уже и след простыл, а мы разом все бы и остались одинокими...
- Это уж точно, - согласилась Меральдина. - Тут у тебя шансов меньше...
- Так вы согласны? - спросила их Эта. - Значит, решили, мы теперь - мусульманки!
- А что это такое? - удивилась Лав.
- Лавонька, какая разница? Или тебе этого мало? - отмахнулась та. - Ты еще спроси, что такое паранджа, что нам лучше и не знать пока.
- А, то есть, это то и означает? - понимающе кивнула Лав.
- Выходит, там и я тоже должен буду стать мусульманином? - спросил очкарик нерешительно у своей царицы. - А не поздно?
- Я думаю, что даже рано не бывает, - ответила она ему на это.
- Да, если это ввести у нас, то я представляю, - озадаченно произнес матросик. - В наших квартирах и так не разойдешься особо...
- Ты еще не перестроил? - удивился я.
- Ну, у нас еще перестройка не наступила, потому что и без этого потоп за потопом, - отвечал он, - хотя теперь придется, потому что, как это ни парадоксально, но и у нас женщин слишком много... Я даже удивился, что... Ладно, это не важно.
- Ничего себе, продержал весь день в одиночке, - я было возмутился, но одумался.
- Кстати, визирь, мы так теперь и проблему наших круглосуточных бабочек решим, - сказала очкарику Солли. - Нечего им под фонарями торчать попусту. Это все же не работа.
- Точно, и у этих не будет времени ерундой заниматься! - обрадовано воскликнул тот. - Тогда уж точно город не пропадет, а башню мы... А на фига нам тогда и башня?
- Глупый, мы там сделаем Интернет-кафе, но только все цветомузыкальное, - мечтательно сказала Солли. - Я уже давно тебе хотела это сказать, потому что эти домашние театры - это такой анахронизм, то есть, такой натурализм! Так что, все компьютеры - в гости к нам! Поехали?
- Поехали! - радостно согласились все с ней, направляясь к компьютеру, экран которого уже переливался всеми цветами радуги, наигрывая какую-то туристическую песенку.
- Да, ты прав, Толли, ведь туризм и возник в нашем городе, - подметила Солли, уже расслышав, о чем и я напеваю. - Даже слово это произошло от нашего Тура, то есть, от нашего сына. Так ведь, визирь?
- Да, а у нас почти так и башня называется, - удивилась даже Лав.
- Девочки, но не нам же этому удивляться? - подметила Уакуара, как истинная мусульманка. - У нас теперь все общее будет... Так ведь, Толли? Тебя же это не удивляет?
- А сколько, ты говоришь, у тебя амазонок? - вдруг спросила ее Солли озабоченно...
- Мои любимые, вы идите, а я вас догоню, - сказал я. - Ну, я хочу с родиной попрощаться, ведь я тут столько не был, и мне здесь не к кому возвращаться больше...


Эпилог с продолжением


Да, это чувство все же было немного странным, даже чем-то похожим на любовь, потому сердце сильно щемило, когда вышел на балкон и осмотрелся по сторонам... Конечно, до этого город мне не казался особо сказочным и привлекательным, поскольку и застроен он был как-то уж однообразно, а-то и хаотично. Однако, теперь даже вид его слегка изменился, на некоторых улицах промежутки между домами почти исчезли, улицы стали похожими на галереи лабиринта. Море, да и весь окружающий мир теперь было видно ото всюду, ведь и сама Земля напоминала сейчас собой маленькую Вселенную, но не мнимую, которую надо было себе представлять, а зримую, настолько реальную и красивую, что дух захватывало. Так она была красива, наша Земля, почти так же, как тогда я увидел ее в записи из космоса. Но теперь не надо было быть космонавтом, чтобы видеть это. Мне даже казалось, что я могу различить и людей на других огромных островах, точно так же любующихся сейчас своей Землей, поражаясь, как же еще недавно они могли бояться ее, мечтать вырваться куда-нибудь за ее пределы, в виртуальный мир, даже на пустую Луну, на небо, в какой-нибудь райский садик, который был на их картинках таким примитивным. Разве смогут затмить эту невиданную красоту даже их страхи и опасения, заставив их закрыть глаза на это? Разве это не побудит их одуматься, понять, что они совсем неправильно жили, не на то обращали внимание, не то считали главным, видя ветры, но не замечая, как волнуется листва на деревьях? Надо ли им теперь сочинять сказки, считая, что там все прекраснее, чем тут, в этой жуткой действительности? Увы, что тут может быть жутким, так это их заблуждения, от которых их наверняка потянет избавиться, потому что они так несовместимы со всей этой красотой... Нет, отец был прав, только Земля и достойна быть трансформным миром, в котором должны побывать все...
И в я своих предположения тоже был прав, потому что там, вдалеке, люди уже вновь сменили направление, многие возвращались к побережью, другие толпились на площадях, что-то деловито обсуждая, строя ли планы, находя выходы... Даже отсюда было видно, что они изменились немного и готовы к большим переменам...
И мне ужасно не хотелось уходить отсюда, особенно понимая, что смысла возвращаться...

- Тебе тоже так больше нравится? - услышал я вдруг сбоку восхищенный голосок маленькой девчонки, стоявшей на соседнем балконе.
- Просто невыносимо! - подтвердил я, попутно говоря и о другом.
- Нет, тогда уж заносимо, - поправила она меня, кивая на возвращающихся в дома людей с узлами. - Мне кажется, это кто-то специально сделал, чтобы они поняли, что уходить-то некуда. Ведь если они живут здесь, то что получится, если они отсюда уйдут? Я им хотела сказать, но меня никто не слушал...
- А что ты им хотела сказать? - поинтересовался я, любуясь ее задорными косичками, а также необычно фиолетовыми глазами, словно в ее взгляде цвели фиалки.
- Ну, что это все так и было, даже раньше, но они просто не видели, не замечали, - отвечала она, тоже на меня иногда поглядывая.
- А ты, разве видела? - удивился я.
- Да, но только как бы во сне, - таинственно отвечала она. - Нет, это не настоящий сон, но все равно, раз другие не видят, то это сном считается... Мне кажется, что даже тебя в нем я видела, но... немного другим, уже взрослым, но не таким, как они...
- Тогда каким же? - спросил я.
- Ну, только внешне взрослым, как бы они сказали, но по-настоящему все равно нормальным, - не очень уверенно пыталась пояснить она. - Да, трудно сказать, потому что там мне и слов не надо было... Знаешь, есть такие чувства или еще что-то, которые вообще никак словами не назвать, хотя взрослые и пытаются, думая, что сказав слово, они все этим сказали. Да, такое я видела и в тебе...
- Мне кажется, что-то подобное я вижу и в тебе, - я вдруг тоже это понял.
- Что ты, я ведь совсем маленькой тебе сейчас кажусь, я же знаю, - со вздохом возразила она, - ну, по взрослому маленькой. Я, конечно, и не хочу становиться взрослой, но все равно я не такая уж маленькая, во мне есть что-то такое большое, что никто не может увидеть...
- Я вижу, и я даже знаю, как тебя зовут, - с улыбкой не согласился я. - Но почему ты не хочешь стать взрослой.
- А зачем? Ты же все равно уйдешь и не увидишь меня другой, - опять глубоко вздохнув, сказала она немного печально. - Я для тебя и останусь такой маленькой... И мое имя тут, к сожалению, ничего не изменит...
- Нет, оно может изменить все, это я тебе точно скажу, - убедительно сказал я ей. - Оно ведь это все и изменило...
- Так, это ты все сделал? Я так и знала, - она посмотрела на меня с восхищением, поэтому можно было и не возражать. - Только ты и мог такое сделать...
- Нет, это не совсем так, это все сделало твое имя, а я только помогал, - мне и не хотелось скромничать перед ней. - Ну, понимаешь, это как само имя, которого словно и нет, если его не сказать вслух, не подумать ли. Понимаешь, оно есть, но чтобы оно было и для нас, мы должны его произносить. Вот, я как бы и сказал, но так сказал, как ты до этого говорила, то есть, не просто слово произнеся... Слово можно и не произносить...
- Да, ты можешь не произносить, я все равно слышу, - смущенно потупив свои фиалковые глаза, сказала она. - И поэтому ты вернешься?
- Обязательно! Я ведь теперь знаю..., - отвечал я, но все равно не мог все сказать почему-то, - ну, зачем...
- Я тоже знаю, - покачиваясь на своих каблучках, сказала она, слегка порозовев. - Я даже знала, что ты вернешься...
- Тогда мы не прощаемся? - спросил я, хотя и вообще не очень хотел уходить.
- Конечно, до свидания, - четко проговорила она последние слова. - Мне папа обещал подарить компьютер, и мы с тобой в него поиграем, ты меня всему научишь...
- Ладно, тогда я пошел, - я понял, что еще немного, и я бы не смог сделать это...
- Пока, Толли...







--------------------------------------------------------------------------------

Оставить комментарий
© Copyright Заболотников Анатолий Анатольевич