Сказки

Владимир Бадалов

ЧТОБЫ СНИМАЛИ ШЛЯПУ

Часть четвертая

-Давай сюда!- Закричал Вися товарищу, заметив того во дворе. Он был возбужден до крайности, будто обнаружил дыру, просверленную через весь земной шар. А с той стороны его. Земного шара. Какой-то людоед протягивал пятьдесят рублей на мороженое. Решив одарить парня в честь съеденного надысь колдуна, допустившего серьезный просчет в предсказании будущего. В частности, дичи, из которой приготовят обед. Теперь срочно требовалось, чтобы Женька подержал Висю за ноги. Абы, он мог дотянуться до денег и не упасть.


-Ага,- кивнул Женька в ответ. И, думаете, прибавил шагу? Ничуть не бывало! Возможно, подобное соображение имелось в виду. И даже был отдан приказ ногам чапать веселей. Однако, распоряжения по адресу не доставили.


По причине, о которой догадаться было несложно. Мальчишка нес в руке пирожок. Бросая взгляд, на который, свирепея без видимой причины, кровожадно оттяпывал кусок. После чего, почти не жуя, заглатывал его. Где-то напоминая овчарку, насмерть оскорбленную этим самым пирожком. Которой, чтобы так насолить, нужно было обругать предков псины аж до самых волков, от которых вела свой род. И футбольную команду, за которую собака болела.


Дотерпев пока тот окажется рядом, Вися затараторил без передыху.

-Ты не представляешь, что сегодня было. А почему до сих пор нет Маши? Он обежал Женьку вокруг, с недоумением оглядывая пирожок, который тот держал в руке, вызывавший у приятеля необъяснимую свирепость, то его самого. И не обнаружив причины, продолжал.

- Мой кот выкинул номер сегодня. Ничего подобного за ним не водилось прежде.

-Да?- Промычал Женька. После чего Вися получил возможность наблюдать, как ненависть переходит в свою противоположность- блаженство. Мгновенно. От вкуса еды. Вот уж действительно, от любви до ненависти один шаг!


Отхватив очередной кусок, мальчишка прикрыл глаза, благодаря чему стал напоминать меломана. Которому посчастливилось очутиться на сто семнадцатом концерте Мендельсона. И вот он сидит в зале, не веря своему счастью. «Тише вы! Как раз играют это место!» Которое неизменно приводит его в состояние экстаза. Там еще, после падения кастрюли с плиты на пол. (Какой-то инструмент абсолютно правдоподобно передает эти звуки). Вступает скрипка. И,- боже,- какие звуки! Даже не знаю с чем это сравнить? Напоминает картофельное пюре, заправленное молоком. Поджаренным на сливочном масле луком. Куда вплетается вкус хорошо выстоявшегося, и не перекисшего теста. Жаренного, естественно. Приготовленные на качественном масле... они бесподобны. В общем, вы поняли, речь идет о пирожках с картошкой. А еще бывают чубуреки. Фарш для него особенный. Его готовят…


Да, кажется, мы увлеклись. Откуда что берется. Мендельсон. Скрипка. Си- бемоль, фа-диез. Только не ищите сто семнадцатый концерт у Мендельсона. И ему самому не звоните!

-Сначала,- гнул свое Вися,- он ласкался. Потом...

-И что в этом такого?- Перебил Женька.- Все коты ласкаются. Мой еще и мурлычет при этом.

-Там никого не было! Вот в чем прикол. Не может животное ласкаться к пустому месту!- Закричал Вися.


Женька отхватил новую порцию и задвигал челюстями. У него сделалось озабоченное лицо. Вися, даже решил, что приятеля проняло, он сосредотачивается и проникается. На коте, который ласкался ни к чему.


Парняга потирал руки. В душе. Смакуя подробности восторгов, которые должны были прорезаться следом. В виде удивления на лице. Аханья, оханья. Хлопанья себя по ляжкам, от избытка чувств. Не исключено, что даже по двум сразу. Как же, из тыщ котов, которые шляются только по их району, привередливая мадам-судьба выбрала именно его Портоса. Наградив невероятной способностью ласкаться к пустому месту. Это ли не перст, указующий на его,- как бы это поскромнее выразиться,- ну не избранность, это уж через чур. А не халам баламость. Вот!


Тут на глаза обоим попался Марсик, приближавшийся к ребятам. Оба мальчика были несказанно удивлены, не обнаружив поблизости Маши, которая просто обязана была находиться по соседству с пуделем, или пес возле нее. Или она там, где собака, а собака неподалеку. Или... В общем, эти двое друг без друга не появлялись никогда и нигде. За исключением исключительно самых исключительных ситуаций, влекущих за собой исключительную необходимость в действиях исключительного характера, в результате которой одного из этой пары можно было видеть в исключительном одиночестве.


В повадках бобика вообще наблюдалась некая странность. Выбегая, он отворил дверь подъезда настежь, что было необъяснимо ни с каких позиций. Распахнуть тяжеленную створку на пружине и человеку было непросто. А как это могла сделать небольшая собака, было вообще непонятно.


Непривычной была и манера бобика перемещаться. Как вообще двигаются нормальные бездомные псы? Кто-нибудь наблюдал это? Совершенно иначе, чем доги, бульдоги, бультерьеры. Вся эта приплюснутоносая, поросячьеглазая, слюнявомордая братия, которая видит свою задачу в том, чтобы перетащить «КАМАЗ» на другое место, будто бы, прицепленный к их ошейнику! Неважно куда. В другое место! Пусть меня потом называют дворнягой, кем угодно, если я этого не смогу!


Если к поводку прицеплен не огромный грузовик, а человек, он рискует увеличить длину рук за прогулку до такой степени, что потом ему не обязательно понадобится нагибаться, чтобы завязать шнурки на ботинках. Можно будет делать это стоя. И мороженное кушать с руки, обернутой вокруг шеи, чтобы не толкать себя коленями по локтям.


Бродячий пес перемещается иначе. Это фигурист, в спортивных танцах на льду. Он не просто смещается из пункта А в пункт Б. А вдохновенно исполняет вольные упражнения. Включите музыку, для полноты картины, когда такой барбос пробегает мимо. И вы насладитесь изумительным зрелищем.


Вот он просеменил десяток шагов рысью. Элегантно задрал лапку на дерево. Доброжелательно помахал хвостиком знакомому. Облаял кота, некстати подвернувшегося ему по пути. Или врезал за ним стометровку. Без злобы. Исключительно отдавая дань традиции. Да чтоб коты не жирели. Печется о здоровье мурчащих. А то присядет и, грациозно изогнувшись, погоняет блох в той части тела. Куда без специальных навыков и мечтать нечего дотянуться. Вывалив от усердия язык такой длины, что на нем свободно уместится огромное блюдо салата, какие подают в ресторанах. Мясо такое, сякое, всякое. Нужно? Разместит два блюда. Очень нужно,- и три утопчет. И вообще это не язык, а посадочная полоса аэродрома для приема лайнеров-колбас любых сортов. Желательно, покрупнее и без сои. А то возьмет, сиганет за птахой, и выдаст двойной тулуп. Так что сразу ясно, у кого брал мастер-класс Плющенко.


Марс двигался не так нынче. Бежал он ровно, будто, следовал за кем-то, к кому испытывал притягательные чувства. Хвост его с завитками на конце, нет- нет да и срабатывал туда-сюда, наподобие стеклоочистителя на автомобиле. Что свидетельствовало о близости объекта,- раз, о том, что он ему дорог,- два. И вообще это было черте че. Три, четыре, пятнадцать.


Этим мелочам, впрочем, не было придано никакого значения. Поскольку Вися уже швырнул себя на растерзание страсти, свойственной большинству людей. Которая, как она зовется по латыни или по-гречески, я сказать затрудняюсь. Поскольку ни в том, ни в другом языке не силен. Признаюсь заодно, не знаю китайского, суахили. И в туркменском с болгарском - дуб дубом. Если вам интересно, каких языков я не знаю. Дальше перечислять? Ладно, как-нибудь в другой раз.


Страсть, которая сгрызала Висю, представляла собой, как бы это понятней выразиться? Желание, чтобы перед тобой снимали шляпу. Есть такая! Пожирает всех под гребенку. Не щадя ни больших, ни маленьких, ни рыжих, ни лысых. Хромых, носатых, картавых. Кривоногих, длинных, коротышек. Вредных и добрых, даже тех, у кого по русскому пятерки. Вот! И это даже не желание, а горение. Синим пламенем. Напасть такая. Только один от нее прямо при смерти, настолько болезнь запущена, а у другого только температура. Но аспирин принимать бесполезно.


И вот, чем быстрей исполняют этот жест, тем лучше. Медленно стаскивают шляпу, следует задуматься: поддерживать ли отношения с господами, у которых черепашья реакция? А еще есть, которые сомневаются снимать перед тобою шляпу или не снимать? Так нафиг они тебе сдались? С ними дружбу водить. Сомневаются они, видишь ли. Эх, с кем только не сталкивает нас судьба.…


Ради того, чтобы перед ними снимали шляпу, люди готовы на все. Станцуют любой танец: начиная с цыганочки и кончая лезгинкой, или все сразу. Такое попурри из танцев. Изобретут собственные телодвижения, сконструированных из японских поклонов, людоедских притоптываний и подпрыгиваний, обожаемых членами племени масаи.


Как добиться, чтобы перед тобой снимали шляпу? О, это целая наука. С налету ее не освоить. Замечу только, что, желающий утвердиться, в ком-то. То есть заставить человека снять перед тобой шляпу, когда он откапывает свой томогавк. Это я так образно выражаюсь. И выходит на тропу войны. То ничегошеньки не видит, кроме своей навязчивой идеи. И лишь мечтает, чтобы все вокруг один за другим стаскивали шляпы, едва завидев его. А он бы только считал: раз, два, три, сто, двести….Так стоит ли вести речь про какого то пса, который бежит как привязанный непонятно к чему и принюхивается. Бежит? И бежит себе, нехай. Нюхает? Да на здоровье! Своих проблем выше крыши!


История с котом, была прекраснейшим поводом для самоутверждения. То есть, для того, чтобы заставить человека снять перед тобой сняли шляпу. Вися, это сразу усек. И принялся целеустремленно разрабатывать месторождение.

-Что ласкался к пустому месту, это еще ерунда,- продолжал мальчишка взахлеб.- А потом началось такое...


Женька перевел сонный взгляд на товарища, барахтаясь в обворожительном тумане вкуса пирожка с картошкой. У него был такой вид, будто он пытался разглядеть вздорную, отчаянно жужащую, чтоб на нее обратили внимание, муху. Но пирожок не позволял этого сделать.

-Он заговорил... Прикинь!?- Сказал Вися и многозначительно поднял палец.- Мало того, начал воспитывать папашу. Учил, как обходиться с детьми.

-Дааа?- Протянул Женька, замедляя работу челюстей. Которые, ну никак не желали оставаться в состоянии покоя.- Не кот, а Макаренко какой-то.

-Перестанешь ты жрать, наконец,- заорал Вися,- и выбил остатки пирожка к Марсиковым лапам. Чем пес не подумал возмущаться.

-Что я такого сделал?- Обижено загундосил Женька.

-Жует и жует! Кого угодно доведешь до истерики. Совесть нужно иметь. Собака тоже жрать хочет. Эгоист чертов. Когда тебе душу изливают, неприлично чавкать, понимаешь?


Вися, вскочил со скамьи, на которую присел минуту назад, и нервно зашагал три шага туда... В сторону рынка. Четыре остановки троллейбусом. Квартал пешком. Слева будет рынок. И обратно. Это уже в сторону поликлиники. Одна остановка трамваем. Отсюда. От рынка пять. А от маслозавода... Ну да, ладно...

-Потом воще. У меня волосы дыбом.- Мальчишка провел ладонью по голове спереди назад. Показывая, как нахохлились прическа.- Вот так! Не оттого, что кот разговаривал. Хотя, от этого они также могли встать. От такого у кого хочешь, вскочат. Сами так. Прикинь! Вроде их кто-то поднимал.

-Так кто-то, или сами?

- И еще уши...

-Еще и уши?! Тоже поднялись?

-Нет, уши оттопырились.

-Баттюшки! Я тоже видел по телевизору бульдога,- сказал Женька, с сожалением провожая взглядом остатки пирожка, исчезающего в пасти собаки.- Который говорил мама. Не чисто. А, будто, только научился. Так дебилы разговаривают, или после инсульта. Мэ-мэ получается.

-Какие дебилы?- Подозрительно заглядывая в лицо приятелю, переспросил Вися.

-Ты мне про волосы дыбом, я тебе про бульдога. Что такого? Ты видел, чтобы собаки разговаривали?

-Что-то против собак имеешь?- Негромко спросил Марсик, почти не двигая челюстью. Он произносил слова, как чревовещатель, совершенно незаметно, не показывая язык. Но говорил. Определенно! А кто же еще мог это делать? Рядом никого, кто мог бы издавать эти звуки, не наблюдалось.

- Пирожков мог бы и побольше вынести? Мне тут на улице жарить их негде, понимаешь.- Добавил Марсик.

-Нет.- Ответил Вися машинально. Не вдумываясь в реплику пуделя. Ему страсть как хотелось, чтобы перед ним сняли шляпу. Поэтому происходящего вокруг, он почти не замечал.

-Что нет?- Спросил пудель.

–Ничего не имею. Против собак.- Подтвердил Вися.

-А я не видел, чтобы волосы вставали торчком.- Заявил Женька.

-Ты не веришь, что волосы могут становиться дыбом?- Наседал Вися, так же не заметивший, что пудель разговаривает, - Ты честно не веришь, что волосы могут становиться торчком?

-Верю.- Согласился Женька.- Отчего не встать. Если кто желает, всякий встанет. Не захочет - ляжет. Красиво жить не запретишь!


Когда тебя принуждают снять перед собой шляпу. А ты не расположен. Потому, что и перед тобой ее никто не стягивают просто так, за здорово живешь. Пока не станцуешь что-нибудь этакое. Чтобы упасть, не встать. Полезно усомниться в агрессоре. По любому поводу!


Можно упрекнуть его в том, что у него нет таракана, знающего ход Е-2, Е-4 в шахматах. Или глаза у него, не у таракана, а у хозяина таракана одинакового цвета. А могли быть один - голубым, другой, -сиреневым. Для разнообразия. Или, скажем, светится ночью. Как у кота. Почему они у тебя не светятся, ась? Ну, как с таким человеком строить отношения? Может, ты и умываешься не каждое утро?

-Ты не веришь, что они вставали сами по себе!? - Уже кричал Вися. Да так, что жилы выступили на шее.

-Все сами и делают.- Примирительно заметил Женька.- Когда мать устроила пожар на кухне. В духовке сгорела утка. Какая уточка была. Вах, вах! Она сама все устроила.

-Комсомолка. Спортсменка.- Елейно вставил пудель.

-Лучше!- Продолжал Женька.- Ее начинили яблоками, обложили гречкой, обмазали майонезом, присыпали травкой с перчиком. А она возьми, да и сгори. Горе-то, какое! У меня в тот день тоже волосы стояли дыбом. Даже подмышкой. А на руках прямо частокол выстроился. Парад, да и только. Между прочим, сами. Я их об этом не просил.

–У тебя подмышкой волосы?- Съехидничал пес.- Пушок, небось?


Женька оскорбительный выпад проигнорировал. Он согнул руку в локте и торжественно показал место, где всяк желающий. Вот так запросто. Ничем и никому, не будучи обязан. Мог ознакомиться с явлением вздыбливания волосяного покрова. Спровоцированного переживаниями, по поводу утраты утки. Сгоревшей по недосмотру. Не сейчас. Тогда. Когда это случилось.

-Ты б знал,- набирал обороты Женька,- мне зябко стало. Наверное, волос, когда поднимается, открывает дорогу холоду. Тебя начинает морозить. Космонавтам в скафандры что-то кладут для тепла, наверное? В космосе ведь колотун.


Вися, чувствовал, что падает, падает в добрые Женькины лапы, из которых не так-то просто вырваться. И недалек тот час, когда сам будет стаскивать перед дружком шляпу. Однако поделать с этой напастью ничего не мог. По той простой причине, что был лишен возможности вставить слово.


Вися, пожалел, что лишил товарища пирожка. Рот его теперь воспроизводил слова без помех. И без меры тоже.

-Я его долго не мог успокоить. И гладил, растирал. Уговаривал прилечь. Чтобы утихомирил нервы.- Тараторил Женька.

-А не пробовал скомандовать к ноге?- Спросил Марсик ехидно. И стеснительно отер лапой нос.

-Не пробовал,- признался Женька

-Кого ты уговаривал?- Недобро спросил Вися.

-Волос. Кого еще?

-И что?

-Не послушался. Только когда кухню проветрили, и мать отскребла от противня две ножки и отдала их мне, он успокоился и улегся сам.


Вися стоял напротив, прилагая титанические усилия, чтобы вспомнить, что рассказывал. Другана, между тем несло, будто у него заклинило педаль газа.

-А один так и остался торчать.- Сообщил Женька доверительно.- На правой руке, или на левой? Или, все таки, на правой? Или на левой? Ах, да, вспомнил! На правой. Левую тогда еще куснул комар. И болячка мозолила глаза. А правой я ножку держал, когда кушал. Обдирал утку и думал: че торчит, придурок? Все давно успокоились, а он торчит и торчит.

-Может, все таки на левой?- Задал вопрос пудель и хихикнул неожиданно девчачьим голоском.


Вися, перевел обалдевшие глаза с Женьки на говорящего пса, с него на руку товарища, родину волосьев, имевших обыкновение переживать утрату утки поголовным стоянием навытяжку. Отдавая дань почтения усопшей, так сказать. Вяло попытался вклиниться в монолог.

-И вот кот...


Однако Женька двигался вперед как танк. Драматическим голосом он вещал:
-Мне пришлось с ним покончить.

-С кем?- Испуганно переспросил собеседник.

-С кем, с кем. С волосом, вот с кем,- решительно отрезал Женька.

-Что ты сделал?

-Я казнил его

-Как?

-Выдернул пинцетом. С корнем. Раз и навсегда. Собаке- собачья смерть!

-Но но, поосторожней на поворотах,- буркнул пудель, вскочил и задрал лапку на дерево. Собаки, они всегда так: радуются, задирают. Грустят, или сердятся,- делают тоже самое. Нервное! Да и что прикажете делать, коли оскорбляют без причины.

-Больно было?- Поинтересовался Вися.

-Еще как. Но я перетерпел. Он мог плохо повлиять на остальных.

-Фу ты!- Спохватился Вися, чувствуя необходимость стянуть с себя обхватившего его голову щупальцами, какого-то немыслимого осьминога. Который уже вовсю лазил где попало, а теперь норовил пошарить в ноздрях одной из своих конечностей.


Висино «Я» было оскорблено и клокотало. Однако продолжало карабкаться на баррикады. Изготавливаясь затянуть: Марсельезу или «Варяга». И только выбирало, какая песнь лучше.


Вися, закричал:

-Какой волос? Какая казнь? Почему пес разговаривает? Или это кот разговаривал? Ты мне окончательно загадил мозги. О чем я говорил? Я забыл, о чем я говорил?!


Со стороны Марсика, который смачно расстелился на животе, вытянув ноги, как лягушонок. Намереваясь с комфортом поприсутствовать на жутко занимательном диспуте, донеслось:

-Про волос и говорил. Забыл? Повтори, Женек, по - новой.- И опять хохотнул. - Только с самого начала. С Дарвина начинай. С простейших организмов. И подробно обо всем рассказывай...


Мальчики посмотрели на пуделя бестолковыми глазами. Собственные проблемы никак не позволяли сконцентрироваться на факте воспроизведения пуделем человеческих слов. Который непременно бы удивил приятелей и заставил, если не снять перед ним шляпу, то по крайней мере дать деру отсюда.

-Так о чем я?- Переспросил Вися.

-Волосы стояли дыбом,- подсказал Женька, сообразивший, что хватил лишку. В крестовом походе за утверждение себя.

-Да! Вспомнил.- Воскликнул Вися, хлопая себя по лбу.- Они у меня вставали сами по себе.

-Я понял,- согласно кивнул головой Женька,- и кот разговаривал... На русском или как?

-На русском, конечно!- Подтвердил Вися, косясь на товарища.

-Почему, конечно. Кто знает, кто эти коты по - национальности.-Сиамские, скорей всего, точно не русские.

-Почему?- Спросил Вися.- Они в России живут.

-Мало ли кто в России живет. Есть персы. Есть еще какие-нибудь. Даже лысые есть, как башка у Егор Филипыча.

-У какого Егор Филипыча?

-Из пятого подъезда. Здоровый такой старик...

-Не знаю.- Сказал Вися.

-Да знаешь ты,- заспорил Женька,- Игорешкин дед. Из седьмого «Б». Рыжий такой. Десятискоростной велосипед у него.

- Рыжий велосипед?.. Десятискоростной Игорешка?..

– У них соседка, Нина Матвеевна, в огромной шляпе, как самбреро ходит.

-В шляпе? Велосипед?

-А персы тогда, какой национальности?- Не унимался Женька.

-Персидской,- ответил Вися машинально.

-Коты – то Российские?

-Что из того.

-Стало быть, эти персы- русские.

-Все может быть,- как-то покорно согласился Вися, окончательно утративший нить мысли.


Так ты говоришь, кот разговаривал?- Примирительно сказал Женька. Помогая приятелю вернуться к своим мыслям.

-Натурально разговаривал. Как мы с тобой.

-И, говоришь, на русском?- Взгляд Женьки сделался хитер, поскольку он углядел новую тему для мозгокрутства.

-А то, на каком? Присаживаясь на скамью, но тут же вскакивая, продолжал Вися.- Ты б видел, как он держался. Важно так. Оперся рукой. Фу ты, лапой, конечно, о косяк. И как начал чесать, как начал. Отчитывал отца. Вам известно, говорит, что вы плохой родитель. Не можете воспитывать.


Вися, показал позу, которую принимал кот. Оперся рукой о дерево, другую ткнул в бок и уставился перед собой снисходительным и чванным взглядом.

-Что это за оскорбления такие, которыми вы потчуете мальчика. Вы не имеете ни малейшего представления о такой вещи, как педагогика. Вам не то, что детей, хороший хозяин скотины не доверит,- говорил он.

-Вот брехун.- Прошептал Марсик явственно.


Его по-прежнему не слушали. Мальчишка заложил руки за спину и ходил взад вперед. Смахивая на знаменитого профессора, размышлявшего, что бы такого натворить, чтобы стать еще знаменитей.

-Так и расхаживал?


Марсик хихикнул и зевнул, завернув розовый язык колечком.

-А потом сказал,- продолжал Вися, заглядывая товарищу в лицо,- хотите знать, почему вы измываетесь над ребенком?

-В самом деле измывается?- Спросил Женька.

-Так Портос сказал. У вас не получается у самого. Вы и вымещаете досаду. Нет воспитывать себя, отыгрываетесь на сыне.

-Ну не так уж прямо.- Возразил пудель. Лишнего-то не плети!

-Смысл такой,- задорно возразил Вися.

-Вообще да.- Не стал спорить пес, изогнув шею, и наяривая лапой по загривку как на балалайке.

-Молодец!- Похвалил Вися. Потрепав животное по голове. – Умеешь признавать ошибки. Не как некоторые.- И он многозначительно поиграл бровями в сторону Женьки.

Этот жест не ускользнул от приятеля. Тот хотел что-то вставить. В оправдание. Но ему не дали.

-Тут папаша возразил,- продолжал Вися поспешно.- Тогда Портос принял стойку журавля.- Вися показал как. Поднял одну ногу вперед. Раздвинул руки по сторонам. С обвисшими кистями. Свирепо нахмурился. И специфически замяукал. Как Брюс Ли в фильмах про самого себя.


Подали блюдо, способное повергнуть в ужас любого противника, включая Висиного папашу. Если не в ужас. Повергнуть. То сосредоточить внимание на рассказчике точно. Как личности. Истинном знатоке. Можно сказать, гуру. Сенсее. Которому известна не какая-то там теорема Пифагора. Или что за белиберда деепричастный оборот? Ах, вот еще; где находится Занзибар? И вообще, страна это или речка? а, может быть, заповедник для макак? А сама «Стойка журавля». Убойный прием, доложу я вам, в борьбе за то, чтобы перед тобой сняли шляпу.


Уткнувшись в промежность и наморщив нос от усилия, Марс внушал окружающим, что охотится на блох. Тогда как без очков было видно, маскировал душивший его хохот. Тем не менее, он прорывался забавным всхрюкиванием. Вроде, на столе разлили кисель. И его пытались засосать носом. Дескать, рот попробовал, чего же носу не дать. Обидется!

-Не меня вы обидели,- сказал Портос отцу.- А то по древним обычаям самураев, вы заплатили бы за оскорбление своей жизнью.

-А что отец?- Увлеченный повествованием, спросил Женька . -Пытался возражать. Оправдывался. Но тот как заорет хриплым самурайским голосом:

-Кто?

–Да кот же!

-Лечь встать, лечь встать! Сто отжиманий без разговоров! Батя как брякнется на пол, как подпрыгнет. И опять. И опять.


Пудель катался по земле спиной. Дергал лапками. Маскируя обуявшее веселье, попытками почесать спину.

-Ну брехучие.- стонал Марсик.- Пробу ставить негде!

-Что было дальше?- Спросил Женька. Мальчишки по-прежнему не брали в расчет пуделя.

-Прекратил мучить, когда об этом попросил я. Я сказал: будет тебе Портос. С кем не бывает. Всякому свойственно ошибаться.

-А он?- Задал вопрос Женька.

-Рассердился страсть. Спрашивал: может в угол его? До ужина. Пускай знает...

-Ты про кота или про отца?

-Ты чем слушаешь?- Закричал Вися,- о Портосе речь. Стал я его убеждать. Нельзя, говорю, так. Завтра на работу. Не молодой.

-Раз так,- сказал Портос,- нехай идет. Только сначала решит задачку, за которую ты двойку получил. А то забалуется совсем.

-А он?

-Сделал как миленький.

-Гляди ты,- удивился Женька.


Со стороны Марсика доносилось истеричное всхлипывание. В таком экстазе, люди начинают колотить кулаком по столу, вытирать слезы. И замирают дыханием, будто вот - вот откинут копыта от смеха. Если не прекратить смешить человека в этот момент, кто знает, чем это может закончиться. Это если человек. А когда пудель укатываются со смеху, даже не знаю чем помочь. Разве почесать за ухом. Животик. Они еще так забавно начинают дергать ножкой. Будто мотоцикл пытаются завести. Сам начинаешь хихикать. А доведись увидеть, как собака хохочет. Сам ухохочешься до смерти. Опасно!


Дойдя до кондиции, пес решил разрядить обстановку. Скомандовал себе: «Голос!» Начал скакать, лаять на мальчиков. Между собачьими возгласами вставляя человеческие слова:

-Уморили сволочи! Ох, уморили. Сейчас промокну. Ой, нет сил терпеть.- И чтобы не обманывать публику в ожиданиях, подбежал к дереву и опять задрал ножку.


Вися умолк. Женька почувствовал дискомфорт. Его охватило непреодолимое желание снять перед другом шляпу. Торчащие по стойке «смирно» волосы. История с Портосом. Одна стойка журавля чего стоила.


Но так не хотелось, кто бы знал. И дело не в том, что он недолюбливал Висю. Ничего подобного! Заставить снимать шляпу перед собой- это как соревнование. Кто кого пересилит и убедит. Ты начинаешь напрягать мозги: чем бы удивить окружающих. Это развивает тебя. И, следовательно, делает лучше. А если не соревноваться, то ты, как бы, соглашаешься с тем, что ты не парень хоть куда, а кто-то другой. То есть почти дурак. А может и не почти.


Мы ведь как устроены, больше чем шоколада или пепси-колы. Или даже копченой селедки с луком и вареной картошкой. Да, лук должен быть заправлен уксусом и желательно соей. Не лишними окажутся соленые огурцы. Капуста тоже. (список продолжать?) Так вот, больше всего этого нам хочется, чтобы нами восхищались. Чтобы при встрече говорили, пихнув спутника в бок: «Ух, какой он головастый!» Или: «Шустрый какой!» Возможен и вариант наподобие Висиного: «Слышали, какие дела у него творятся с прической, да с котами? А стойку журавля он тебе показывал?


И получается, будто тебе пятерку поставили по умелкам. Окружающие. Ты поднимаешься на вершину блаженства. Чувствуешь, что живешь правильно. Тебя не гложет беспокойство. Ты не хуже других. А в некоторых вещах, даже лучше. Научить бы еще кота выговорить слово «абракадабра» без куриного акцента. А то получается какая-то шрабракарабра. Сквозь мяу, мяу! !


И, напротив, если твоя прическа не научилась становиться дыбом, как иголки у ежа, которому показали фигу из под ноги. Делать тебе нечего на белом свете.


Вися сделал ход. Слово было за Женькой. Но тот как он не шурудил в мозгах, сил для ответного хода отыскать был не в состоянии. Рассказ приятеля выдул из головы все, что могло удивить.

-Ты погоди, погоди,- спохватился Вися, заметно выгибая грудь, не то чтобы колесом, а такой пологой дугой.- Я тебе про уши еще не рассказывал.
-Про уши,- машинально повторил Женька. Чувствуя себя оскорбленным и униженным.

-Да, про уши.

-А что было с ушами?


Вися умолк, и ему представилось, как он расскажет про то, что произошло с ушами. А Женька отойдя шагов на двадцать от скамьи, разбежится, будто для прыжка в высоту. Но не прыгнет, а припадет на колено, как латиноамериканский мачо в фильмах. Перед девушкой, преподнося цветы. Прокатится этаким канделябром несколько метров вперед юзом. И снимает перед ним шляпу. Такое большое черное самбреро. Толпа народа вокруг восторженно заопладирует. Зрители вытащат большие блестящие револьверы и попалят в воздух. А Вися подойдет и поднявши друга с колена. Оденет самбреро на прежнее место, то есть ему на голову. И великодушно похлопает по плечу.


Вися вскочил и прошелся шагом, которым ходят ковбои в вестернах. Это когда твои сорок два килограмма, фантастическим образом превращаются в восемьдесят четыре. А то и в сто двадцать шесть. И каждое движение руками и ногами, даже каждое слово выполняется так, будто за него обязаны заплатить, причем непременно в у.е. Он снисходительно оглядывал мир вокруг, который должен пасть на колени перед ним сразу, как только будет подан сигнал, о том, что можно начинать.