Про то, как мы ездили на охоту. Remix.

Явился ко мне Прокопыч аккурат первого апреля и говорит.
– Мы тут с мужиками про охоту вспоминаем частенько. Уж очень она у нас в тему пошла.
– Ну и? – спрашиваю, начиная размышлять, в чем подвох.
– Как и?! – возмутился Прокопыч. – Через три недели весеннюю открывают. У всех горит.
Долго ли коротко. Собрались – поехали. С учетом предыдущих ошибок, между прочим. Взяли всего по минимуму. Особенно водки. Но Славу-завскладом все равно не уберегли. Он, как только отбыли, заикание лечить начал. Проверенным способом. И, когда приехали, даже «му-му» говорить отказывался.
А остальные что? Выгрузили его вместе с пожитками. На охоту пошли.

Вышел я в разлив. Шалашку справил. Чучалки высадил. Сижу. Природой любуюсь.
Тут откуда ни возьмись является мужик в водолазном снаряжении.
– Где, – интересуется, – тут птица держится?
«Молодчина, – думаю. – Может тебе еще про путь в Шамбалу намекнуть?»
– Там, – отвечаю. И машу рукой во все направления.
– Угу, – кивает тот. И исчезает в ближайших зарослях.
«Одно из двух, – продолжаю думать. – Либо взвод «Морских котиков» сменил дислокацию, либо охотничья мода ушла далеко вперед…»

Прокопыч наш, кстати сказать, тоже за модой следит. Прикупил к выезду итальянский монок с кумулятивным динамиком.
– Включишь, – говорит. – И все селезни с округи тут как тут. Только лупи.
И тоже в разлив пошел. Запустил агрегат. Тот закрякал на все голоса. С придыхом и присвистом. Навроде "Эмануель", если по-утиному. Только наши селезни стойкие попались и на ихнюю замануху спешили не очень. Так что Прокопыч терпел, терпел и терпел….
И решил расширить зону охвата («Особенности национальной охоты» плохо смотрел). Врубил прибор так, что в ближней деревне чашки по столу ползать начали. Деревня та, кстати, непросвещенной оказалась. Не знали местные мужики про чудо итальянской техники и решили урезонить распоясавшуюся утку.
Вышли строем. Палили на голос. То есть – на кряк. А патроны у них дедовские. Добротные. С дымным порохом. Так что те, кто рядом оказался, сразу решили вот оно - Бородино. И хоть сами из французского вспомнили разве что "хенде хох". Главное осознали: соваться не стоит. Даже наоборот.
Прокопыч - тот с третьего выстрела, в чем дело, смекнул и монок этот выключил. Но выбираться все равно пришлось ползком по мелководью.
В лагерь пришел. Зубами стрекочет. Почти как завскладом Слава – даже мумукает и то – с трудом. Отпоили его. Обогрели. Сюжет, как Прокопыч горлышко бутылки обсасывал, можно было смело выставить на конкурс: «Поцелуй года».
– Молодец! – похвалил сисадмин Ваня Слуцкий. – Это еще хорошо, что он у тебя только крякал. Вот если б хрюкал… К кабанам у здешнего люда особая тяга…
– То же мне – пошутил, – встрял скептик Катапультов. – Ты бы лучше про свои подвиги рассказал.
– А что? – обиделся Ваня. – Как я к чучелам целый час крался? Так кто ж знал, что там Николаич (см. примечание 1) в скрадке сидит! А испорченные изделия я ему потом как есть все компенсирую…
– Гы-гы-гы! – оживился Прокопыч. – Это ты что у шефа всех резиновых уток перестрелял?
– Всех не успел, – пригорюнился сисадмин. - Пресек меня шеф. Фольклером побаловал.
– Да, кстати, – вставил менеджер Костя. – Не забудь, что директор тебе за это еще и резиновую тетку купить собирался.
– Гы-гы, – Прокопыч, тот и совсем отошел от бед и переохлаждения. И принялся впитывать красоту природы и восстанавливать оптимизм.
Тут и я с охоты вернулся. К костру подсел. Байки послушал. Драматизм потрясающий! Даже скептик Катапультов, переживший три развода и еще много мелких радостей – и тот грустить перестал. Мужики по весне ужасно сентиментальные!
В этом месте следует изобрести мораль, но что-то у меня никак не выходит. Вот, разве что: «Копить любовь к жизни в офисе – стратегически неверно».

1. Николаич – так мужики меня на охоте кличут.