роман "Бусы"

БУСЫ.
Посвящаю той, благодаря которой мне становилось легче, тогда, когда я была готова бросить всё и забыть обо всём. Посвящаю Лине. Спасибо за помощь и за вдохновение.
 
Пролог.
Когда-то давно мне подарили бусы. Они были совершенно новыми, лаковыми, мягко сверкали на солнце. Мелкие перламутровые бусинки легко касались шеи и казалось будто это тонкая паутинка, настолько они были лёгкими и невесомыми. Я росла, и эти бусы были со мной. Я одевала их на шеи кукол, делала из них качели для медведей. Позже мне стали дарить другие украшения - из драгоценных металлов, из дорогой бижутерии, но те бусы всё же часто мелькали на моей шее. Я не могла с ними расстаться, хотя порой они часто зависали над помойным ведром.
Сейчас я понимаю, что значат эти бусы для меня. Они моя жизнь. Каждая бусинка это день из моей жизни. Некоторые уже совсем затёрлись и потеряли перламутровый блеск, другие облупились и остались лишь дешёвой пластмасской болтаться на ниточке, другие же погрызены мной. С каждой этой бусиной что-то связано, пусть я и не помню что, но часто сижу на кровати и вспоминаю, перебирая эти бусы, вспоминаю прошлое, думаю о недавних событиях.
Бусы – это нечто большее, чем просто украшение. Наша жизнь похожа на бусы. Каждый день – это каждая бусинка нанизанная на ниточку. Иногда бывает, что бусинки ещё не собравшись до конца распадаются, бывает, что неожиданно нитка рвётся и бусинки разлетаются по углам и уже бесполезно их искать, а бывает и так, что бусы передаются из поколения в поколение. Знаете, я бы хотела чтобы мои бусы дожили до конца и всегда были со мной и чтобы потом моя внучка спрашивала у своего отца о этих бусах..
 

 

 

 

Глава I.
Потерянный.
 

«Это бред. Это сон. Это снится. Это чей-то жестокий обман. Это вам подменили страницы и испортили нежный роман».
 

Лёгкие осенние листья плавно отрывались от сухих веток и слетали на влажную чёрную землю, ложась по соседству со своими братьями. Небо хмуро смотрело на серую полосу шоссе, по которому редко кто ездил. Тихое шуршанье вдоль посаженных деревьев напоминал тихий разговор, они будто шептались между собой, предвкушая новый автобус с новыми заключенными, которые вскоре будут их окорчёвывать.
Напротив узкой аллейки деревьев находилось огромное чёрное здание, обнесённое высоким забором с колючей проволокой. Тяжёлые железные ворота открывались только для въезжавших внутрь автобусов с металлическими решётками на окнах. Ворота этой тюрьмы редко выпускали кого-то на волю, а если и выпускали то скорее в деревянных гробах и ногами вперёд.
Рикерс Айленд является крупнейшей тюрьмой штата Нью-Йорк. Крупнейшей и самой жестокой. За время своего существования немногие вышедшие оттуда признаются, что там намного опаснее, чем в самом страшном и криминальном районе Нью-Йорка. Частые бунты, насилие, массовые взрывы агрессии - нормальное явление для Рикерс Айленд. Дни в тюрьме выводят своей однотонностью, поэтому там постоянно что-то происходит. Однако бывают тихие и спокойные дни «по расписанию». Сегодня был один из таких дней.
Множество заключённых разных мастей, с разными, но одинаково понурыми лицами делали свою работу в огромном помещении, в котором, казалось, всё было сделано из металла. За маленькими столиками сидели мужчины в робах и шили одинаковые перчатки для строителей. Чуть дальше такие же заключённые вырезали что-то из дерева. Дальше были камеры. Сейчас они пусты, но через два часа они вновь примут своих обитателей – грубых, жестоких, абсолютно разных, но похожих лишь в одном – они варились в одном котле, называемом тюрьмой, каждый за что-то своё, но в основном здесь были убийцы, киллеры, мошенники и грабители. Никого по мелочи в Рикерс Айленд не сажали, здесь всем светил срок от пяти лет и до пожизненной. Но всё же вернёмся к помещению с камерами. Холодные ледяные металлические полы отражали окружающую их безысходность и, казалось, что камеры бесконечны. Высокий молодой человек в робе со шваброй и ведром мыл грязный пол. Его непослушные волосы светло-коричневого оттенка падали на лоб и он нервно убирал их назад, так что волосы попадали межу его пальцев приятно щекоча кожу, это почему то напоминало ему глубокое детство. Он медленно проводил мокрой тряпкой по грязному истоптанному полу. Ему это безумно нравилось. Вот пол был грязным, а теперь сияет чистотой, совершенно новый, свежий. Мытьё полов напоминало ему его жизнь – вот грязь, ненужные следы, он проводит и всё становится новым, не тронутым, но скоро по этим полам вновь пройдут толпы заключённых и охранников и короткая чистая жизнь вновь унесётся, исчезнет под слоем грязи. Сегодня эта работа приносила ему удовольствие, как в первые дни. Это было странным не только для него, но и для начальника тюрьмы, который почему то с особым трепетом и внимание относился к нему, хотя это внимание выражалось в большей степени в жестокости и старании сломать характер Дэвидсона.
Кевин Дэвидсон был из людей, про которых говорят « у него есть стержень из стали внутри». Этот 32-летний парень прошёл многое на своём не таком уж и длинном жизненном пути, хотя скорее это был не путь, а ниточка с бусинами. Тонкая, шаткая, каждый день он проживал и старался забыть о нём, точно также, как человек перебирая бусы, откладывает бусинку в сторону пальцем. Однако Кевин часто возвращался к своему прошлому, потому что круг уже замкнулся, замкнулся с тех пор, как Кевин попал в Рикерс Айленд.
Он понимал, что выбраться отсюда будет очень сложно, он всегда понимал всю невозможность ситуации, однако он не отчаивался и пытался представить ситуации по-другому, в выгодном ему свете. Так же было и здесь. Он мечтал о свободе. Да, именно мечтал. Он был из заключённых, мечтающих о свободе, мудрой становится их душа, но одновременно лукавой и дурной. Кевин знал, что выберется из этого ада любыми способами. В тюрьме его уважали, его не трогали, многие его ненавидели, но так и должно было быть с Кевином. Так было всегда в его жизни. Он поступил сюда всего год назад, но уже успел заработать авторитет, так могло случиться только с ним.
- Дэвидсон! Обед.
- я ещё не закончил.
- руки.
Охранник посмотрел на начальника тюрьмы и дождавшись одобрительного кивка увёл Кевина в столовую. Заключённый чувствовал, что парнишка совсем молодой и не опытный, он боится что-то сделать не так. Вот его ключик.
- эй. Да не держи ты так. Я и сам умею ходить.
- разговаривать запрещено.
Охранник дрожащими руками развернул Кевина к стене и стал доставать ключи от наручников, наконец, достав их он вставил ключ. Кевин усмехнулся и удовлетворённо облизал губы. в его серых глазах заиграл огонёк.
- да, ладно тебе. Я же не убийца. Всего лишь за грабёж тут сижу. Что мне у тебя грабить? Фонарик или фуражку?
- мне дали прочесть дело о тебе. Грабёж 26 крупных банков по всей стране и ещё несколько по Европе. В последний раз убиты 3 рабочих банка и 5 полицейских.
- эти идиоты сами попали под руку. А легавые..о! ну что ты их не знаешь?!
К замешавшемуся охраннику и заключённому подошёл начальник тюрьмы – довольно высокий человек с седыми волосами и довольно приятной наружностью, хотя было видно, что это человек непоколебимой воли и тяжёлым характером. Его звали Тэтчер Шепперед.
-закрой рот, Дэвидсон и иди ешь!
- как же я буду есть с закрытым ртом, начальник?
- ты всё сможешь.
Начальник сам расстегнул наручники и втолкнул Кевина в столовую. Потом с нахмуренным лицом обернулся к охраннику.
- никогда. Слышишь? Никогда не болтай с ним.
- есть, сэр. Такого больше..
- я знаю.
Тэтчер развернулся и стал медленно идти по коридору заложив руки за спину..