Всецело

Первый мужчина, которого я любила больше себя, родился в Ростове. Много в нем всякого было понамешено, но воспитание получил интеллигентское. Я по малолетству потеряла голову на много лет вперед, весила 41 килограмм и скребла ногтем Луну через стекло, когда он уехал в свой дурацкий Израиль. Хотя он, конечно, ничего особенного не делал - просто это все флюиды.
Прошло неприлично много лет, а у меня всякий раз перехватывает дыхание, когда он звонит в 4 утра из своего Израиля и я слышу в трубку: "..ну, привет... как поживаешь?!.. я соскучился…"
А начиналось все примерно так: он нашел мою фотку где-то в интернете, ему было скучно и он решил отыскать мои контакты, чтобы просто пообщаться. Мы, как вы понимаете, пообщались, подряд месяцев пять, а потом родилась встреча.
Стояла майская потная жара, я мечтала о чем-нибудь ледяном и присесть куда-нибудь. Вместо этого мы долго шли куда-то по прямой и, как на зло, вся дорога была отчаянно солнечной.
Как оказалось, говорить нам было особенно не о чем, а те несколько часов, которые мы видели друг друга впервые, больше смахивали на встречу Штирлица с женой, нежели на полноценное общение. Я верила, что этим все закончится, но общение - процесс, неотрывно зависящий от двоих, и мне не дали планомерно срулить в кусты.
Потому что … флюиды..?
..Потом все было как в тумане: какие-то признания, еще признания, на зеленом фоне черным курсивом, и все сейчас уже воспринимается как шутка.
..и я не подпускала его к себе, потому что не верила ему. А потом он силой меня поцеловал, и правильно сделал, иначе эта история не получила бы продолжения, и я, наконец, не влюбилась бы в него.
Благопристойность является основополагающей частью моей натуры. И поэтому общение с этим человеком казалось непрерывным праздником и преступлением одновременно. Я не знаю почему.
Но все внезапно закончилось - Израиль, помните?
И потом, в течение нескольких лет, когда он ненадолго возвращался из Израиля, чтобы встретиться со мной, все могло бы возобновиться – но ни у кого из нас не было столько сил, смелости и решительности на это, чтобы их хватило на двоих. И наши жизни развивались, как положено, четко по-отдельности и на расстоянии.
История уложилась в 9 месяцев и сорок две встречи. 19 декабря он улетел, а я приготовилась любить его всю жизнь.
За семь дней до отъезда я сбежала из семьи, чтобы провести в его объятьях все оставшееся время. Но особой пользы из совместного времяпрепровождения извлечь не удалось: я все время ревела, а он от ужаса пил и курил столько, что впервые в жизни у него начались трудности с эрекцией. Я всерьез верила, что умру – не от того, что у него проблемы, а от горя. Впереди решительно не было ничего, только несколько жалких дней до 19 декабря. И я еще не научилась радоваться тому, что имею, поэтому каждый из оставшихся дней мне приносил невыразимую горечь, от которой невозможно было избавиться, потому что с каждой минутой приближался момент, когда я потеряю его навсегда. И я рыдала, просыпаясь и засыпая, заваривая чай, варя борщ, сидя на унитазе, разговаривая по телефону, занимаясь любовью и запекая мясо в духовке. Как он это вынес – неясно, все-таки он был, наверное, сильным мужчиной, чтобы там ни говорила его жена.
И вот наступил этот день. Мы приехали в аэропорт, откуда он улетал в свое светлое будущее. Я почему-то решила, что плакать больше не должна, и всю дорогу задерживала дыхание и сжимала крепко кулачки – пока ехали в машине, пока шли к дверям аэропорта, пока я потом ловила такси, когда потом возвращалась в метро домой. Ну, то есть я была полностью уверена, что держусь, потому что, как оказалось, слезы лились самопроизвольно. Я перестала их чувствовать, как вечный дождь. Зато чуть позже я разучилась плакать на много лет вперед. И собственно, в бестолковой борьбе со слезами я пропустила сам момент прощания.
Он поцеловал меня, крепко обнял, как прощаются навсегда, и сказал что-то вроде «..я тебя сильно любил..» и ушел. Мне почему-то показалось необходимым отвернуться и тоже пойти, не оглядываясь, но через несколько шагов я поняла, что больше никогда его не увижу, и метнулась назад («метнулась» - это слишком громко сказано, на мне была тяжелая дубленка и людей вокруг было невыносимо много, но сердце мое – да, метнулось.) Однако, он уже исчез в толпе, и я не видела, куда он ушел. Позже я готова была отдать (только, кто бы взял?) несколько лет жизни за последний взгляд в его спину, пропущенный – из гордости? из важности? для красоты прощания? чтобы сохранить спокойствие? В любом случае, ничего этого соблюсти не удалось, я, как глупая, бегала по огромному залу, и лицо женщины, продававшей журналы у в хода в аэропорт, забыть невозможно – столько в нем было понимания-насмешки-сочувствия и «где мои 17 лет».
К лету слезы закончились окончательно, еще через несколько месяцев я вспомнила, что есть нужно каждый день, а лучше по нескольку раз на дню, еще через год перестало ломить в груди, года через три влюбилась снова. И только тогда я научилась плакать опять. Только несколько по другим поводам.
И до сей поры я сожалею, что не отпустила его ровно в том момент, когда отвернулась, уходя. Я сохранила его в себе, как часть себя, как важную часть себя. Зачем? Искусство любить, которое продолжаю постигать, пока свелось для меня к следующему простенькому закону: нужно принадлежать любимому существу полностью, всецело, пока оно рядом, но прощаясь – проститься навсегда. «Во-первых, это красиво…»