Дачный роман.

80-е годы прошлого века. Молодой человек Сашка Павлов отслужил два года в Советской Армии и вернулся в родной город.
 
В пятницу Александр с матерью поехали на дачу вдвоём на электричке. На своём участке он с удовольствием, удивившем его самого, поливал грядки, окучивал картошку и ещё делал десятки мелочей, необходимых при работе на земле. А днём, в самую жару, полежал в прохладной комнате дачного дома на старом диване и даже полистал учебник высшей математики.
 
Вечером мать истопила баню. Александр долго и с наслаждением парился, вдыхая запах берёзы от свежего веника и горьковатой осины, от дощечек внутренней обшивки бани. Потом они с мамой пили на веранде чай с мелиссой. Александр сбился со счёта, сколько он съел за вечер сладких маминых булочек и, разомлевший и отяжелевший, почти бездумно смотрел на угасание красок позднего, июньского заката.
При последних лучах солнца мать ещё раз обошла своё маленькое хозяйство и задержалась у клумбы с цветами.
- Смотри, Сашенька, какие цветы у меня в этом году выросли: ирисы, лилии, циннии. Сейчас наступила пора жёлтых цветов. Как красиво!
Александр посмотрел на клумбу. Да, действительно, маленький цветник был чудно хорош. Но ещё больше он был рад счастью матери – садик цветёт, сын снова с ней, и лето … Лету ещё и конца не видно.
 
Спал Александр крепко и безмятежно, как в детстве. Но среди ночи его разбудила мать.
- Саша, проснись, дорогой!
Александр сразу подскочил на диване, как от побудки старшины роты.
- Что случилось, мама?
- Посмотри в окно. Мне что-то страшно. Но дверь я заперла на ключ и на щеколду.
Ночь была тёмная, безлунная и беззвёздная. В окно был чётко виден чёрный силуэт невысокого пригорка, поросшего лесом. Прямо посередине пригорка ярко и немигающе горел кружок багряного цвета.
 
«Что это? Инопланетяне? НЛО?» - подумал спросонья Александр, но матери не сказал ни слова. Он с трудом оторвался от созерцания этого притягивающего яркого огонька и подошёл к ведру с водой. Саша зачерпнул полный ковш колодезной, сладяще вкусной воды и залпом сразу выпил половину. Затем поддел ладонью воды из ковша, протёр глаза и окончательно проснулся.
- Да, мама, ты же говорила, что на днях в лесу пожар был, вы ещё боялись, как бы до дач огонь не дошёл. Так это наверно какой-нибудь трухлявый пень тлеет!
- Ах, да, Сашенька! Наверно, действительно гнилушка тлеет. А я то глупая, что подумала. Ох, прости Господи! Ты уж прости, что тебя разбудила, Саша. Я как глянула, так и испугалась.
- Ничего–ничего, мама. Я и сам сначала не понял. Ты иди, спи спокойно. Да и я, о-а-ах, пойду, посплю.
Александр опять нырнул под одеяло и мгновенно уснул.
 
Проснулся он поздно. Солнце стояло уже довольно высоко и успело высушить утреннюю росу. Мать накормила его завтраком и ушла к соседке через дорогу перетолковать, обсудить свои садоводческие проблемы. Александр подтянулся раз десять на турнике возле дома. Хотел пробежаться по улице туда – обратно, но поленился. И просто, почти бесцельно, совершил обход шести соток своего участка. Он уже направился к домику, чтобы, вооружившись учебниками продолжить подготовку к вступительным экзаменам, как увидел за невысоким штакетником на соседнем участке загорелую молодую женщину. Женщина смотрела на него приветливо и улыбалась легко и непринуждённо.
 
- Здравствуйте! Вы – сын Марии Борисовны и Николая Ивановича? – голос её был грудной и немного глуховатый.
Александр ответил не сразу, разглядывая соседку. На лицо она была не красавица, но и не дурнушка. Обычное русское лицо, главной достопримечательностью которого были выразительные карие глаза. Тёмно – русые волосы, не густые и не пышные, прямые и коротко подстриженные. Простое летнее платье облегало её привлекательную фигуру: холмики груди, чёткую линию талии, немного тяжеловатые бёдра; и открывало выше колен загорелые босые ноги. В целом, эта женственная фигурка и приветливость соседки произвели на Александра должное впечатление.
- Да, я их сын. Вот вернулся из армии. Ах, да, здравствуйте! Вы – наша новая соседка?
Она тихонько засмеялась, показав белые ровные зубки. Этот смех окончательно покорил Сашу.
- Да мы купили этот участок три года назад. Вы меня совсем не помните?
 
Александр припомнил: так точно, как-то осенью, ещё до армии, он видел новых соседей.
Небритый мужик в кепке и телогрейке, с папироской в зубах, копал лопатой землю. С ним была и женщина, тоже в телогрейке, с повязанным на голове по-деревенски платком. Женщина то помогала мужу, то возилась с малышом лет трёх – четырёх, то хлопотала в домике. Александр её тогда толком и не разглядел. Так это она?
- А … муж и сын с Вами? – спросил он осторожно.
- С мужем я развелась два года назад, а сын со мной, бегает где-то. Осенью пойдёт в школу в первый класс. Какие у вас красивые цветы! – перевела она разговор на другую тему. – Столько много, да все такие разные!
 
- Да, мама любит цветы выращивать. И у неё это получается. Она говорит, что сейчас наступила «пора жёлтых цветов». А как Вас зовут? Меня – Александр.
- Меня – Люба. А мне очень нравятся жёлтые цветы. Я не верю, что жёлтый цвет к разлуке. Вот, например, японцы считают, что это цвет достатка и счастья.
Александр быстро наклонился и сорвал самую большую мамину лилию с двумя крупными жёлтыми махровыми граммофончиками. Он протянул цветок Любе и намеренно коснулся её руки своими пальцами.
- Это Вам! На счастье!
 
Её ресницы дрогнули, глаза широко раскрылись.
- Мне? Ну, что Вы! А что скажет мама?
- Ничего. Я скажу, что подарил цветок Вам.
- Спасибо, я очень рада …
- А знаете, Люба, я собираюсь на речку, на рыбалку. Ну, и покупаться. Пойдёмте со мной!
- Ну, я … Можно, я сына возьму?
- Конечно – конечно! Сейчас, я только удочки снаряжу.
 
И Саша умчался в дом. Люба вдохнула резкий запах лилии, улыбнулась и покачала головой. Потом пошла к себе, звать на прогулку сына и готовить бутерброды.
 
День прошёл просто замечательно для Александра, Любы и её сынишки Ромки. Они купались, загорали, ели бутерброды и запивали их колодезной водой. Время от времени ловили рыбу и поймали с десяток пескариков, чему особенно радовался Ромка. Александр старался всё время быть рядом с Любой и при случае дотронуться до неё рукой, локтем или плечом, или смотреть близко-близко в её весёлое, оживлённое лицо.
 
Но вот этот замечательный день подошёл к концу. Солнце сильно склонилось к закату, когда они уходили от речки. Ромка убежал с пескарями по тропинке вперёд. Саша взял Любу за руку, поглядел в глаза и неумело поцеловал в губы. Люба осторожно ответила ему и тут же отстранилась:
- Не надо … Пойдём на дачи. Тебя уже мама заждалась.
 
Но Александр не отпустил её руку. Так они и пошли по узкой полевой тропинке: рядом, близко-близко друг к другу. У забора дач Александр остановился и, слегка дрогнувшим голосом, сказал:
- Люба, можно я приду …? Вечером.
Она нежно и немного насмешливо спросила:
- На чай, что ли?
Он обрадовано закивал головой:
- Да – да, на чай! У нас и баранки есть.
- Ну, что ж, приходи. С баранками!
 
Мать, утомившаяся за долгий день, легла спать рано, едва только село солнце. Александр же устроился на открытой террасе домика с открытым учебником в руках. Но глядел он не на скучные алгебраические формулы, а на небо, где то полыхали, то опадали летние зарницы. Сполохи света то озаряли облака и небесную синь немыслимой красоты красками, то погружали их в предночную темень. И вместе с тем, Саша не спускал глаз с окон домика соседки. Когда же там зажёгся свет, он легко вздохнул, отложил книгу, и тихо, чтобы не разбудить мать прошёл на кухню за баранками. Потом, стараясь не скрипнуть дверью, вышел в огород. Перемахнув низкий штакетник, он несмело подошёл к соседскому дому и потянул за ручку двери. Дверь была не заперта. Люба, одетая в цветастый халатик и старые тапки, приветливо ему улыбнулась и кивнула: «- Присаживайся!». Её сын, с уже сонными глазами, доедал манную кашу.
 
- Ромик, быстренько спать!
- Мама-а, а сказку?
- Расскажу-расскажу, горе ты моё, ложись. А ты, Саша, пока чай наливай. Вон чайник, вот печенье, варенье. Мы сейчас, быстро, - и Люба увела сына в комнату.
 
Минут через десять она вернулась и села рядом с Александром. Он взял обе её руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать. Люба подставила щёку и прошептала:
- Не спеши, пусть Ромка уснёт, - и добавила, чуть громче: - Пей чай, пей милый!
Александр торопливо допил чай из треснувшей фаянсовой кружки, проглотил, не разжёвывая куски твёрдой баранки и опять, всем телом потянулся к женщине.
 
- Пошли на чердак, там посидим, - прошептала она. Люба первая полезла по приставной деревянной лестнице в люк чердака. Александр за ней следом. В уже сгущающейся темноте он видел прямо перед глазами смутно белеющие женские ноги, подол халатика … И от предчувствия того, что сейчас должно случиться у него слегка кружилась голова и ощущался холодок боязни где-то внизу живота.
 
Люба, оказывается, здесь уже постелила постель и, едва Саша влез на чердак, влюблённые пылко обнялись и легли на низкие, плотно свалявшиеся подушки, на старый матрас, застеленный белой, застиранной до дыр простынёй. Поцелуи их с каждой минутой становились всё жарче, ласки откровеннее. Вдруг Люба отстранилась: «- Подожди!», привстала и сняла халатик. Предчувствуя кульминацию страсти, Саша тоже снял рубашку и джинсы и снова обнял податливое женское тело. Он поцеловал любимую в белеющие в темноте слегка обвисшие груди и прерывисто прошептал:
- Я, … ну это … в первый раз … , но очень люблю тебя, Любочка!
Она беззвучно засмеялась, сверкнув ровными зубами:
- Это ничего, я помогу тебе. И я тебя люблю, хороший мой!
 
Влюблённые пылко предались страсти, забыв обо всё на свете. И лишь когда в летнем небе в предчувствии рассвета начали гаснуть бледные звёзды, они оторвались друг от друга и лежали рядом, слушая дыхание близкого человека. Сашка был на седьмом небе от счастья. Радость от обладания женщиной переполняла его. Но взглянув на Любу он заметил блестевшие на её глазах слёзы.
- Ты что, Люба? Тебе плохо?
- Нет-нет, ничего. Всё хорошо … Просто всё слишком хорошо. Так не может быть. Ведь это я тебя соблазнила.
Александр поцеловал её в глаза и ощутил на своих губах солёный привкус слёз.
- Нет, Люба не говори так! Я тебя очень люблю, мы поженимся! Вот я устроюсь на работу и сразу поженимся.
Люба взъерошила его волосы:
- Эх, ты, любовник! Да я ведь намного старше тебя, у меня сын большой. И родители твои будут против. А ты ещё встретишь свою настоящую любовь, - она замолчала и тяжело вздохнула.
 
Александр обнял её, хотел поцеловать, но Люба отвернулась, и губы парня тронули её щёку.
- Иди к себе, Саша. Там у тебя мама, может, не спит, - сказала Люба, отвернувшись, глуховатым голосом. – И спать уже давно пора, иди.
- Хорошо, Любочка, я пойду. Но завтра я опять приду к тебе, можно?
- Завтра будет видно, - уклончиво сказала она, прекращая разговор.
 
Александр быстро оделся, пожелал Любе спокойной ночи и спустился с чердака. Он не понял почему вдруг женщина, приласкавшая его вдруг разговаривала с ним с такой неприязнью и почти выгнала его. Но всё его существо пело и ликовало от первой ночи любви, от первой победы. В силу своей молодости и немалого самомнения Александр не верил, что женщина вот так сразу разлюбила его. Будет новый день и вечер и ночь и снова Люба будет в его объятьях и тогда-то она уже наверняка поверит, что он крепко, по-настоящему любит её.
 
В дачном домике едва слышно скрипнула закрываясь дверь. Мать спросонья пробормотала:
- Саша, ты что не спишь? Рано ещё …
- Спи, мама, я на двор ходил.
И только его голова коснулась подушки, парень уснул крепким молодым сном.
 
На следующий день Александр проснулся поздно. Отец уже приехал из города и вместе с матерью пропалывал грядки. Сашка прошёлся по своему огороду, заглядывая на соседний участок.
Никого не было видно, не слышался голосок Ромки. Отец заметил внимание Сашки и сказал, что Люба с сыном рано утром уехала в город – он их видел на станции. Парень огорчился, но перед родителями не показал вида.
 
Прошла неделя. В субботу Александр пошёл на речку нарубить тычек под горох. Вернувшись с охапкой тальниковых веток, он с удивлением и радостью увидел, что Люба сидит у них на веранде и пьёт чай, разговаривает с его родителями. Парень сдержанно и смущённо поздоровался.
- Саша, садись пить чай, - позвала мама. – Люба пряников принесла, медовых.
Его усадили рядом с молодой женщиной, мать налила в щербатую кружку подостывший чай.
 
- А мы тут о житье-бытье беседуем, - сообщил отец. – Люба, вот Сашка наш пока в отпуске после армии, готовится в институт поступать. Будет на «рабфаке» учиться и работать пойдёт на Машзавод. Я с нашим соседом уже разговаривал, с Иваном, который там мастером работает. Им такие хлопцы нужны.
- А в какой институт Саша собирается поступать? – глядя в свою кружку, спросила Люба.
- В машиностроительный, конечно, - ответил отец.
- Но я ещё не подал документы. Может, в политехнический пойду, - возразил Александр.
 
Люба в упор взглянула на него своими карими глазами.
- Не хочешь ли, Саша, поступить в финансовый институт? Я там училась, у меня остались конспекты, учебники. А работа есть и у нас – в управлении Госсберкасс. Тоже неплохая работа.
Матери такой поворот разговора понравился.
- И верно, Сашенька! Люба же в Сберкассе служит. Работа чистая, не трудная, учиться легче будет. Да и девчат там молодых много работает.
- Ну, ты вечно, мать, на одно и тоже свернёшь, на девушек, - заворчал отец. – Нечего с этим торопиться. Пусть выучится, встанет на ноги, тогда и женится. А работа эта, конечно почище будет, чем на заводе. Там ведь и жара и шум и смены то в день, то в ночь. Работал я на заводе после войны. Совсем не тот коленкор, чем за столом в комнате сидеть.
- Да что же я в Сберкассе делать буду? Копейки пересчитывать, бумажки перекидывать? – возмутился было Сашка, но взглянув на Любу осёкся и замолчал.
 
Та сосредоточенно помешала чай ложечкой и снова взглянула на Сашу.
- Нет, совсем не обязательно работать контролёром, как я. Нам нужны техники по кассовым аппаратам, по вычислительной технике, да ещё охранники и инкассаторы. Зарплата у них не ниже, чем на заводе.
Потом добавила, чуть с вызовом, улыбнувшись одними губами:
- И большинство наших работников – молодые незамужние девушки!
 
Кончилось чаепитие тем, что Александр записал на тетрадном листке: «Любовь Владимировна Белашова» и номер рабочего телефона, твёрдо пообещал позвонить и затем придти в отдел кадров. А про себя удивился, какая же она умная и рассудительная женщина.
 
В понедельник, только приехав с дачи, Александр первым делом пошёл к телефону-автомату и позвонил Любе. Они договорились встретиться вечером, после окончания её работы. До свидания Александр сходил в парикмахерскую подстригся, побрился и надушился одеколоном. На базаре купил большой букет разных цветов и в назначенное время стоял на Любиной остановке, прислонившись спиной к тополю с обрезанной верхушкой. Стесняясь взглядов прохожих, букет он завернул в газету и спрятал за спину.
 
Люба вышла из переполненного «Икаруса» слегка озабоченная и видимо утомлённая работой и поездкой, но донельзя милая в летнем платье в крупный горошек и в белых босоножках на низком каблуке. Александр, с бьющимся о рёбра сердце, оторвался от тополя и шагнул к ней. Люба, увидев парня, встрепенулась, улыбнулась радостно и взяла его под руку. Пройдя несколько шагов, Саша притормозил и, оглянувшись через плечо на расходящихся с остановки людей, протянул молодой женщине свёрток с цветами.
- Это тебе, - сказал он коротко и негромко.
Увидев букет, Люба широко распахнула ресницы, побледнела, потом покраснела и, скорее удивлённо, чем радостно прошептала:
- Спасибо …
 
Взяв букет в свободную руку, она на секунду прикрылась им и поцеловала Александра в щёку. Потом ещё крепче прижавшись к его руке, быстро повела к себе домой.
По дороге зашли в детский сад. Ромка поздоровался с Александром, как со старым знакомым, взял его и мать за руки и, весело щебеча о своих важных детских делах, зашагал рядом с ними.
В квартиру идти он не захотел:
- Мама, можно я во дворе ещё погуляю? Ну, немножечко?
- Хорошо – хорошо, погуляй. А есть захочешь – сразу домой!
 
Едва закрылась дверь квартиры, как Люба превратилась из любящей матери в страстную любовницу. Скинув босоножки и отставив сумку она обняла Александра за шею, прильнула к нему всем телом и жарко поцеловала. Он ответил ей не с меньшим пылом. Не отрываясь друг от друга они дошли до спальни, упали на кровать и предались обоюдной любви со всей страстью и желанием, на которые способны молодые и здоровые мужчина и женщина. Оказавшись целиком во власти чувства, любовники потерялись во времени и в пространстве. Их ласки длились один миг, их постелью стала вся Вселенная. Наконец, удовлетворив свою страсть и растратив все силы, они расслабленно улеглись на смятой постели. Александр закурил сигарету. Люба положила голову ему на плечо и стала крутить на палец волосы на его груди.
- Саша, ты меня любишь?
- Конечно, люблю! Чего ты спрашиваешь? Я тебя сразу полюбил как увидел. Ты такая красивая!
- Ну, врёшь! – засмеялась она. – Не такая я уж красавица. Да и старше тебя, - добавила с лёгкой грустью.
 
Он помолчал и выпустил дым тонкой струйкой.
- А если ты встретишь хорошую девушку, ты меня сразу бросишь? Я бы хотела, чтобы ты мне и на прощание подарил цветы.
Александр погасил сигарету и весь повернулся к ней.
- Да ты что, Люба, что на тебя нашло? Я тебя никогда не брошу. Мне с тобой хорошо. И ещё: мне кажется, что мы понимаем друг-друга. Ну, как две половинки, понимаешь? Наверно, мы созданы друг для друга. Да ведь?
- Может быть, - проговорила Люба с сомнением и вздохнула. – Но твои родители точно не одобрят твой выбор.
- Ну, я им так сразу не скажу. Пока буду жить дома. Они ведь меня долго ждали. А у мамы сердце больное. И нервы … А мне ещё надо на работу устроиться и поступить в институт. Столько делов! Но мы будем часто-часто встречаться. Я тебя люблю, Любочка! – он поцеловал её и крепко прижался к её телу.
 
- Подожди, Саша, хватит! Сейчас Ромка придёт с улицы. Надо ужин готовить. И ты – поужинаешь с нами?
- Конечно, я голоден, как лев! – Александр прижал Любу к подушке и пылко поцеловал.
Некоторое время спустя он уже сидел на кухне в брюках и без рубашки, и ел макароны с котлетой. Люба сидела за столом напротив него, в домашнем халатике и с улыбкой смотрела, как ест её мужчина.
 
У них впереди будет ещё много таких вечеров, и чудесных ночей. Будет и много цветов. Будет и прощальный букет - из жёлтых роз ...