Из истории... Развлечения при дворе Петра Великого. Шут Балакирев.

Петр I любил празднества и развлечения всей душой. При этой преобразователь России твердо соблюдал правило: «делу время, потехе – час». Но этот час потехи петровской эпохи, озаренной огнями красочных фейерверков и иллюминаций, был чрезвычайно насыщен и разнообразен.
 
Петр ввел целый комплекс новых, невиданных доселе на Руси празднеств и развлечений. Почти все они канули в Лету, но сохранились в описаниях современников. Многие из них шокировали, а некоторые до сих пор продолжают шокировать общественные вкусы, так что память о них сохраняется в народной мифологии и поныне.
 

 
Шуты издавна были при дворе многих правителей. Их задача заключалась , чтобы всячески веселить и забавлять государя и его окружение. Шутом можно было стать добровольно, имея соответствующие ремеслу способности, но чаще в шуты попадали за провинности перед государем или государством.
За неудачную шутку придворный шут мог запросто получить звонкую оплеуху или удар тростью. Однако только он мог свободно входить туда, куда первые лица государства входили по приглашению, и вслух говорить то, за что иной вельможа мог запросто лишиться головы. С дурака что возьмешь? Шут он и есть шут!
 
От петровской эпохи осталась целая серия анекдотов о шутах царя-батюшки. Самым популярным героем этих историй являлся Шут Балакириев. История рисует нам образ шута-правдолюбца, который отличается не кривляньями и плоскими шутками, как многие другие его собраться по цеху, а резкой и ядовитой остротой. Которой клеймил пороки, невзирая на чины и лица.
Шут Балакириев из анекдотов – это шут-помощник, чуть ли не сподвижник Петра Великого, смело обличающий мздоимство и казнокрадство даже петровских любимцев, герой, борющийся против невежества и помогающий Петру в его реформаторской деятельности. Действительно, доля истины в этом есть. Балакириев, несомненно, - самый талантливый и интеллектуальный из петровских шутов. Вероятно, он был и самым любимым из шутовской гвардии. Его реальная судьба, однако, не была столь безоблачной и прямолинейной, как у его литературного героя. Но для начала предложим читателю несколько самых популярных историй петровского любимца.
 
История первая.
 
Как-то раз перед окнами Петра 1 появилось стадо коров. На вопрос царя о причине появления стада шут Балакириев отвечал: «Ен-то подданные ваши, царь-батюшка, пришли с жалобой на иноземцев». И вправду, на рога одной из «жалобщиц» была надета челобитная. Она гласила: «Проживающие-де на Москве басурманы-немцы завели моду есть скотскую траву, именуемую салат. А дык иностранцев энтих код от коду все боле и боле, то, съев весь салат, они вскорости перейдут на сено. А тогда, мы, царь-батюшка, «челобитчики» твои, останемся без корма и помрем лютой смертью. Смилуйся, царь-батюшка, не губи: повели басурманам энтим запретить есть тот скотский салат!» Прочитав эту «коровью челобитную», Петр хохотал до упаду.
Самое поразительное то, что Балакириев не выдумал эту историю. Еще патриарх Иоаким требовал от русских прекратить самовольные контакты с еретиками-немцами, поскольку они, «подобно скотам», едят траву, именуемую салатом.
 
История вторая.
 
Решил как-то шут Балакириев проучить свою жену. Думал, думал и, наконец, придумал. Царь-то Петр I, вспомнил Балакириев, уж очень увлечен медициной, и страсть как любил вырывать больные зубы у своих подданных. А посему шут сообщил монарху, что у его жены сильно болит зуб. Петр немедля отправился к мнимой больной и, несмотря на все ее уговоры и мольбы, вырвал зуб, который показался ему больным. Спустя полгода, когда все уж и забыли о том случае, Балакириев раскрыл государю свой обман. Царь угостил шута крепкой затрещиной со словами: «Ну и хитер же ты, Балакириев! Каков подлец, а!»
Скорее всего это чистая правда. Петр действительно сам вырывал больные зубы своим поданы, причем умением этим очень гордился и вырванные зубы хранил. От Петра ведут свое начало первые русские анатомические коллекции заспиртованных уродцев и младенцев, положившие начало Кунсткамере.
 
История третья.
 
Обратился как-то Балакириев к Петру с просьбой наградить его за верную службу.
«Что же ты, дурак, хочешь?» - спросил смеясь Петр. «А дай мне, царь-батюшка, указ, чтобы я где ни попадя мог стрелять воробьев». «Ну, изволь, вот-те указ», - умирая со смеху, Петр написал требуемую бумагу.
Спустя несколько дней у знатного вельможи собралась большая компания. На правах шута Балакириев мог открывать любые двери, даже если хозяин совсем не хотел его видеть. За обеденным столом шут незаметно пригнулся и выпустил несколько десятков воробьев, которые тут же обсели все зеркала, статуи, окна и прочее. Пока гости глазели, ничего не понимая, на пернатых, Балакириев достал ружье и пистолеты и начал палить по птицам. Стены, зеркала, статуи – все рушилось под пулями шута. Опомнившись, хозяин и гости бросились к Балакириеву, но он преспокойно показал им царский указ и продолжал разносить вельможные хоромы. Уничтожив полностью дворец, Балакириев отправился к себе домой.
Хозяин дворца, сановный вельможа, тут же подал государю жалобу на дерзкого шута. Разгневанные царь вызвал пред свои грозные очи Балакириева, но тот, сказал ему: «Не сердись, царь-батюшка, ведь я все сделал по указу твоему. А ты впредь не давай указов-то, не подумавши. А вот известный тебе вельможа, о котором вчера в Сенате докладывали, пуще моего натворит, ежели ему дело доверишь…»
Петр отобрал у Балакириева указ, разорвал в клочья и простил шута за разгром дворца, а указанной им персоне важного дела не доверил.
 
История четвертая.

Один молодой и знатный повеса, используя, выражаясь современным языком, блат, постоянно просил своих патронов устроить его на доходное и теплое местечко. Те, в свою очередь, настолько надоели своими просьбами Петру, что он был уже согласен утвердить молодого человека на должность, совсем мало его зная. И вот в назначенный день и час юноша явился на аудиенцию.
Об этом узнал Балакириев и сам решил проверить, на что способен претендент на столь важные пост. Придя к царским покоям, шут поставил у дверей лукошко яиц и … уселся на них сверху. Когда соискатель подошел к дверям, Балакириев спросил его, зачем он пришел. Узнав ответ, шут сказал, что кроме него доложить царю о визите некому, но он занят, так как высиживает цыплят и отойти не может, иначе яйца остынут и пиши пропало… Вот если бы молодой человек удружил ему и посидел на лукошке, то он бы, Балакириев, быстро сбегал и доложил царю о его визите.
На удивление шута, знатный повеса юмора не понял и тут же согласился. С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Балкириев с величашей осторожностью встал и побежал к Петру: «Вот, погляди, государь, на что способен тот, кому ты хочешь доверить столь важный пост!»
Петр вышел в переднюю и, увидев юного вертопраха на лукошке с яйцами, воскликнул: «Вот истинно то место, которого ты заслуживаешь! Я, было, ошибся, да спасибо Балакириеву, выручил!»
 
Но не все коту масленица. Проштрафился как-то и любимый шут…
 
История пятая.
 
Петр рассердился на шута, да так сильно, что прогнал Балакиривеа со двора и даже запретил пребывать на земле русской. Но не прошло и полгода, как царь неожиданно повстречал опального шута на телеге. «Как же ты, каналья, посмел нарушить мой приказ?!» - вскричал разгневанный царь. «А какого-такого нарушения?! Нету никакого энтого нарушения!» - спокойно отвечал ему Балакириев. – «Я еду на телеге и сижу на земле, а на взята из Польши. Уразумей, царь-батюшка, на русской земле я не пребываю!» Находчивость шута по достоинству была оценена царем, и Балакириев был возвращен ко двору.
 
В реальной жизни Иван Александрович Балакириев оказался замешан в деле Вилима Монса, своего покровителя, благодаря которому он и сделал успешную карьеру шута. У Монса Балакириев был золотой рыбкой на посылках – носил записочки от Екатерины к ее любовнику.
Когда преступная связь открылась, суровым пыткам подвергли всех. Бывшего любимца царь допрашивал лично. Стремясь избежать огласки (ведь официально Монс был казнен за государственные измены), Петр пощадил шута и сослал его в Рогервик. Там Балакириеву предстоял адский труд в каменоломнях. Так бы вскоре и сгинул бывший шут, если бы не скорая смерть Петра. Екатерина же возвратила пострадавшего из-за ее амура Балакириева в столицу, где он стал мелким служкой при дворе.
 

 
Если Балакириев был виртуозом своего ремесла, то шуты Даниил Долгорукий, Яков Тургенев и Алексей Апраксин умели веселить Петра лишь катанием по полу, кудахтаньнем и т.п., в государственные же дела не вмешивались и влиянием у царя не пользовались. Кстати, все они были знатного происхождения, а Апраксин, племянник командующего русским флотом, имел даже графское достоинство. В шуты он угодил за измену вере, перейдя в католицизм. Петр относился к этому очень строго и подобного никогда не прощал.
 
Шутами-острословами были Филат Шанский и князь Шаховский. В таланте они, правда, уступали Балакириеву, но и не были просто «дураками», веселившими царя и его приближенных глупыми и смешными выходками. Шаховсой вообще слыл интеллектуалом: любил читать и в своем ремесле предпочитал обличительный жанр. Но сам пал жертвой порока: за соответствующее вознаграждение стал обличать в корыстных целях. В итоге был нещадно бит батогами и удален прочь с царских пресветлых очей.
 
При дворе Петра I были шуты-иностранцы. Самый известный среди них – португалец Яган д’Коста. В качестве слуги русского дипломата он прибыл в Петербург, но, по стечению обстоятельств, преуспел на шутовском поприще. Петр даровал ему титул саоедского короля, но, благодаря природной сметливости и хорошему образованию шута, его стали привлекать к важным государственным делам: закупке за границей необходимых товаров, богословским беседам и прочее.
 
Вот самые известные истории про шута Д’Косту.
 
Однажды на балу некий чванливый и не обремененный большим умом аристократ спросил у Д’Коста: «Почему ты рядишься дураком, хотя на самом деле вовсе не такой?». На этот вопрос шут с достоинством отвечал: «Дык чево не понять ута, коли все проще простого! У тебя недостаток в уме, у меня - в деньгах!»
 
Шут Д’Коста отличался тем, что проводил много времени за чтением книг. Его жену это сильно раздражало. Как-то в сердцах она сказала ему: «Хотела бы я стать книгой, чтобы быть предметом твоей страсти!» На это д’Коста ответил следующее: «В таком случае хотелось бы, чтобы ты была календарем. Тогда я каждый год мог бы тебя менять.»
 
Новый и последний всплеск шутовства при дворе российских императоров приходится на правление Анны Иоанновны. Но при ней шутовство обрело грубые и уродливые формы. Впрочем, оно вполне соответствовало потребностям двора петровской племянницы. После нее институт шутовства в России сходит на нет.
 
Источник-Интернет