Россия. Больше не нравится.

Россия. Больше не нравится
 
Исследование грандиозной волны эмиграции «эпохи Facebook». Почему Россия не доживет до демографического кризиса 2050 года. Факты. Истории. Герои
 
О беспрецедентном бегстве из России конца нулевых впервые заговорил высокопоставленный чиновник. Председатель Счетной палаты Сергей Степашин еще в январе озвучил цифру — с 2008 года из страны уехало 1,25 миллиона человек экономически активного населения. И отток продолжается. Хотя Степашин предсказуемо не стал высказываться о причинах, нынешняя волна эмиграции безоговорочно войдет в список отложенных достижений «путинской восьмилетки стабильности». Впрочем, до сих пор так и не было ясно, кто же уезжает и что именно их отсюда срывает. Социологи и Росстат до сих пор молчат.
 
В ХХ веке Россия пережила не одну волну эмиграции. И всякий раз люди покидали родину по ясным и легко объяснимым политическим, чаще экономическим, причинам. Это отражалось и в названиях этих самых волн: «белая эмиграция» (1917—1921 гг.), «военная» (1945 г.), «еврейская» и «колбасная» (1970—1980 гг.), «ученая» (1990-е).
 
Парадокс и отличие нынешней волны — в отсутствии мощных, очевидных политических и экономических предпосылок, выдавливающих граждан в эмиграцию. Бросая клич на «Фейсбуке», мы и не ожидали мгновенной реакции. Но шквал ответов последовал в течение первых минут.
 
В России им «не нравится». Так отвечали читатели «Фейсбука» в ответ на наши вопросы о причинах их эмиграции.
 
Опрашивая новых российских эмигрантов, мы хотели понять три простые вещи: 1) Что побуждает к эмиграции; 2) Что «беглецы» ищут там, за границей; 3) Какого будущего они хотят для себя и детей.
 
Перед вами истории россиян, совсем недавно сменивших страну обитания. К нам их поступило более сотни.
 
Александр Гаар, 25 лет, Нью-Йорк, США
 
Из семьи обрусевших немцев. Идея возможного переезда обсуждалась семьей еще в детстве. Впрочем, в начале нулевых об эмиграции не думал. Пишет, что «нездоровое состояние общества» ощущал «краем глаза, со временем ощущение усиливалось». Осенью 2008 года, в кризис, — тогда учился на пятом курсе университета — лишился работы. Уже перед новым 2009 годом, поговорив с другом, вернувшимся из США, для себя все решил. Одолжил у родителей денег и стал ждать собеседования. Друзьям сказал об отъезде только за неделю. Все как один отговаривали…
 
«Можно удивляться, но после переезда я остался прежним, мне мало что пришлось в себе пересмотреть. Я готов всегда к любому повороту. С 17 лет я жил отдельно от родителей и зарабатывал себе на жизнь и университет самостоятельно. В России я работал и инженером-проектировщиком, мастером по ремонту мобильных телефонов, был установщиком и настройщиком систем спутникового телевидения и интернета, работал в доставке. Зарплата варьировалась от 6000 до 25 000 руб. чистыми. Здесь я начал примерно с $1000, а сейчас $1500—1600. Работаю менеджером магазина по ремонту и продаже мобильных телефонов. Мне в одинаковой мере приходится пользоваться и английским и русским языками. Первым я пользуюсь на работе постоянно, а вторым, соответственно, дома и с друзьями.
 
Здесь я подал документы в университет, и с середины мая — снова на учебе. Думаю в дальнейшем ревалидировать свои российские дипломы и искать работу в крупных коммерческих организациях.
 
Как личности мне более комфортно здесь. Никто, даже черные, что бы о них ни думали, даже пальцем не тронут. Естественно, в неблагоприятные районы даже не суюсь.
 
Полиция здесь всегда на моей стороне, хотя у меня всего лишь студенческий статус. И на нее я всегда могу положиться, притом что на родине, живя в общежитии, приходилось милицию бояться. Здесь я разучился бояться. Поэтому вряд ли уже смогу жить в России…
 
Своим новым знакомым и друзьям описываю Родину с любовью. И как есть. О том, что действительно зимой холодно, но не холоднее, чем в Канаде. Что пьют и гуляют, не думая про завтра. Что поэтому все катится в пропасть…»
 
Андрей Илюхин, Брно, Чехия, инженер транснациональной IT-корпорации
 
О переезде начал задумываться, еще учась в университете. По молодости было большое желание посмотреть мир, потом желание уехать отчасти пропало — была «сытая» середина 2000-х. Но снова вернулось в 2008 году после отдыха в Чехии.
 
«Больших обид на жизнь в России было немного:
 
— это жилищная проблема, жилье (почему квартиры при низком их качестве, не говоря об окружающей инфраструктуре, стоят дорого, почему платеж по ипотеке настолько неподъемен, что составляет зарплату целиком?); — отсутствие нормальной медицинской системы; — бардак в госорганах — «приходите с 9 до 11», «у нас обед», «почтой нельзя», за любой справкой — являться только лично….
 
В той же Чехии появились вопросы: а почему у нас транспорт такой идиотский, почему так много вранья в телевизоре?
 
Последняя капля — кризис 2008-го, когда меня сократили с работы. Хорошо, что в тот момент выручил свой небольшой бизнес, была «подушка», чтоб не выпасть из обоймы. Большинство близких говорили: «Родину бросаешь!»
 
По приезде тяжело было в первую очередь в социальном плане, тогда я еще не был женат; порвался весь круг общения. Добавило проблем, что язык неродной. Но я старался.
 
Потребовали пересмотра какие-то бытовые привычки, например, надо здороваться в магазине. Экономить на отоплении, оно стоит недешево, и многие чехи на ночь выключают все батареи и зарываются в одеяла и пижамы. Очень удивляла поначалу доверчивость чехов, тебе верят: все, что ты говоришь, считается правдой. Отсутствует столп, на котором стоит Россия: «А принесите справку, что вы не врете!»
 
Здесь мне хочется обзавестись семьей… Стало как-то «свободнее» дышать. Не давит груз несправедливости, есть какая-то вера в государство, что оно не даст в обиду, что не позволит пьяному полицаю тебя на машине переехать».
 
Мария Гутман и Роман Гольд, Израиль, студентка и предприниматель
 
После окончания школы Роман Гольд поступил одновременно в два вуза — иерусалимский и киевский, но выбрал киевский, о чем сейчас не жалеет, т.к. считает, что приобрел жизненный опыт.
 
А Мария Гутман после окончания юридической академии в Москве задумалась о продолжении образования, что могло бы стать дополнительным бонусом при построении карьеры в России. Год назад с женихом Романом поехала в Израиль на десятимесячную образовательную программу, в процессе которой «дозрела» до переезда.
 
Роман: На наше решение повлиял не какой-то негатив в России, а позитивное самоощущение в другой стране.
 
Во-первых, здесь здоровое общество. Это проявляется в отношении к детям — в Израиле нет детских домов, а все брошенные дети мгновенно находят приемные семьи. В отношении к природе — любой израильский школьник знает географию/экологию своей страны на уровне приличного гида.
 
Во-вторых, нас привлекли возможности для самореализации… Израиль — страна стартапов — как по духу, так и по уровню социально-экономической поддержки. Не секрет, что именно здесь самая высокая концентрация стартапов на планете (если точно — 1 стартап на 1844 жителя). А на NASDAQ котируется больше израильских компаний, чем всех европейских. Израиль формирует инновации на уровне государства и общества.
 
Мария: Переехав, мы часто слышали от друзей, какие мы «сильные и сделали важный шаг», хотя нам кажется, что как раз те, кто остался в России сейчас, в тяжелые для нее времена — люди с по-настоящему сильным характером. Хотя здесь мои доходы несколько сократились (в Москве я называлась «средним классом»), но это вполне ожидаемо, так как моя карьера в Израиле только начинается, я заново иду учиться.
 
Роман: А мой социальный статус до переезда был значительно выше среднего — последние три года я работал главным редактором крупного IT-журнала. Не могу сказать, что в Израиле пришлось умерить амбиции — наоборот, именно здесь я всерьез занялся рядом собственных проектов.
 
Наши приоритеты сегодня: создать семью, добиться определенного социального статуса и реализовать себя в работе и в личностном плане. Те же приоритеты были у нас и в России, но чтобы реализовать их целиком и полностью — пришлось ехать в другую страну.
 
Мария: Не было бы нужды покидать Россию, если бы была как минимум стабильная политическая, экономическая ситуация в стране, отсутствие ксенофобии. Если бы соблюдались законы на всех уровнях, государство по-настоящему поддерживало молодые семьи, была бы возможность приобретения жилья…»
 
Саша Галахова, Берлин, менеджер PR-агентства
 
Считает, что в России у нее было только два варианта: или принимать правила игры и остаться, или выбрать другие правила, более честные и человеколюбивые, и жить в другой стране.
 
«Меня угнетали рамки, в которые загоняет нынешний порядок вещей. У молодых людей моего возраста в России нет выбора в профессиональном плане: все, кто учился со мной в школе и институте, стали менеджерами. Все, кто стал менеджерами, носят одинаковую одежду. Слушают одну и ту же музыку. И такое общество плодится…. Но вот в Берлине у меня есть друг, немец, он закончил университет с очень хорошими оценками, мальчик из приличной семьи, и сам Бог велел ему идти работать в банк и не знать беды всю свою оставшуюся жизнь. Но мальчик готов работать на трех разных работах, только чтобы не идти в офис. И, что интересно, уровень его жизни вполне соответствует среднему буржуазному. Это свобода выбора! Люди могут выбирать и искать себя, не боясь оступиться.
 
...Живя в Берлине, я понимаю, что через несколько лет плодотворного труда и уплаты налогов я смогу купить небольшую квартиру. В Москве об этом нет и речи, ежу понятно».
 
Анна Лаут, 24 года, Монреаль, Канада, менеджер кадрового агентства
 
В 2009 году вышла замуж за уроженца Камеруна и решилась на эмиграцию. Оформлялась как иждивенец. Муж уехал через 3 недели после свадьбы, а она ждала 7 месяцев в разлуке. Получив визу в марте 2010-го, рванула вслед.
 
«Сначала я не хотела и слышать об этом! Казалось, что все как-нибудь само решится. Что мы расстанемся, например, и не надо будет принимать это решение. Но шли годы, а мы все были вместе… Потом задумалась, что у нас особого выбора-то и нет, и надо уезжать. Я знала, как живут в России девушки, вышедшие за африканцев, как живут их дети, как неуютно им здесь. Я сама ощущала все это. Косые взгляды на улице, оскорбления от незнакомых людей, страх за него и страх за себя, когда мы рядом. Рассказы друзей, на которых напали, побили или совсем искалечили… Непреодолимая бюрократическая система, из-за которой ему было невозможно оформить документы для нормальной жизни (например, единственным выходом для получения регистрации в Москве оказалась аспирантура). Я не хотела такой жизни для себя, своего любимого и наших детей.
 
В Москве я получала около 50 000. Тут около 65 000 в пересчете на рубли. Учитывая, что в Москве я не снимала квартиру, а тут снимаю, разница особо не заметна. Но меня пока больше волнует, честно говоря, короткий отпуск. Я еще не привыкла, что канадцы отдыхают всего 2 недели в году.
 
Я перестала стесняться выражать чувства и эмоции. В России это не принято. Едешь в метро — молчишь, стараешься ни на кого не смотреть, не улыбаться, не извиняться за то, что толкнул, и вообще ни с кем не контактировать. Здесь волей-неволей начинаешь открываться, вступать в контакт с незнакомыми людьми.
 
Появилась привычка быть терпеливее. Здесь бюрократия процветает так же, как и везде. Про качество ничего плохого не могу сказать — все, что мне было надо, получалось. Но сроки ожидания везде (чтобы получить права, чтобы записаться к врачу и т.д.) такие длинные, что моего терпения не хватает. Для меня ждать минимум год, чтобы получить права, — это что-то выходящее за рамки нормального...
 
...Тянет на родину время от времени, к друзьям и родным. Еще появляется иногда странное желание оказаться где-нибудь на Пушкинской в час пик. Не хватает людей, динамизма, спешки, толпы».
 
Никита Ершов, 24 года, Осло, Норвегия, школьный учитель
 
По национальности вепс. О переезде в Европу начал задумываться, будучи еще в начальной школе. Признается, что никогда и не чувствовал себя дома в России. Но только на первом курсе университета, после поездок по Западу, понял, «как бесконечно запущена наша страна».
 
«Со своим мужем — да, я гей, — познакомился случайно в интернете. Он норвежец. С 2006 года мы ездили друг к другу, а в 2008-м вступили в официальный брак на территории Норвегии.
 
Сегодня я работаю на 45% ставки, это 3 часа 15 минут в день, получая 68 тысяч рублей в месяц до вычета налога. Такая зарплата ощутимо ниже среднего уровня. Но я собираюсь заново учиться — планирую на медика-диетолога...
 
Старость для норвежцев начинается сразу после выхода на пенсию в 67 лет (для мужчин и женщин); до этого получать образование совсем не зазорно. А в России я даже не мог определиться со своими приоритетами, надо было вечно куда-то торопиться, не зная, добьешься ты чего-то или нет. А здесь я знаю, что добьюсь. Чувствую себя безгранично свободно! В России же я ощущал себя рабом.
 
А что значит быть свободным человеком? ...Знаете, в Норвегии нет специализированных школ, и поэтому дети с физическими и психическими отклонениями учатся вместе. И вот у нас есть девочка, которая очень плохо слышит, и поэтому все остальные в ее классе используют наушники с микрофонами, делая жизнь этой девочки более полной».
 
Екатерина Маркова и дети Алена и Алексей, Лондон, Великобритания
 
Судя по ее истории — женщина выдающейся силы воли. Вполне успешно работала в Москве, получив степень МВА. Была на очень хорошей должности в серьезной компании. Уровень заработной платы последние 2 года — около 110 000 рублей в месяц. Была матерью-одиночкой с двумя детьми на руках, и все предыдущие 12 лет были очень сложными — бесконечные учеба—работа—дети. Потратила львиную долю сил на образование и замечает, что часто — в ущерб детям.
 
«Несколько лет своей жизни дети меня видели 20 минут по утрам и в воскресенье. Я уже проучилась в Японии, Америке (брала отпуска за свой счет). И вот пару лет назад собралась снова — уже на полтора года в Британию. Все мои друзья решили, что я сошла с ума….
 
Уехала сначала одна, нашла квартиру и через месяц забрала детей. Казалось бы, чужой язык, другая культура. А они почти сразу сказали: «Мама, мы обратно возвращаться не хотим». Даже когда было очень трудно, я несколько месяцев не могла найти работу, они снова говорили: «Ма, это временно, мы потерпим, но обратно не хотим». Дочь по субботам работала бэбиситтером и все, что зарабатывала, отдавала мне. Сын экономил на обедах и время от времени покупал в дом продукты.
 
Дети учатся здесь бесплатно. При поступлении в британскую школу им было оказано профессиональное сопровождение по адаптации. С сыном, ему сейчас 14 лет, дополнительно каждый день занимались английским языком на протяжении полугода, специальные учителя сопровождали его на уроках.
 
Результат получился совершенно неожиданный — сын из троечника в нашей московской гимназии превратился в лучшего ученика потока за один год. Притом что у Леши проблемы с моторикой. Он совсем не может разборчиво писать. А ведь сколько нервов было потрачено из-за этого в нашей гимназии? Особенно в начальных классах. Мне с детьми все эти годы упорно доказывали, как мы недостойны учиться в гимназии, что ребенок ленив и невнимателен… Его заслуженный учитель старой советской закалки трясла тетрадками перед классом, возмущаясь, как неаккуратно он пишет. Семь лет я пыталась защитить сына перед учителями. Но сейчас думаю, жаль, я не разобралась тогда по глупости, что не в учителях дело, а в системе. Все может быть по-другому. И вот ребенок научился верить в свои силы и ходить в школу с удовольствием, и, главное, — у него снова проснулось желание учиться. Например, эссе по английскому ему предложили писать на компьютере, чтобы из-за почерка случайно не принять за ошибку буквы, которые сложно будет понять при проверке. Это была их идея. И еще ему поставили в расписание дополнительное количество часов математики, так как заметили, что к ней он очень способен.
 
И это один из факторов, почему я уже не хочу возвращаться в Россию. Дети и их благополучие — это именно то, ради чего я работала и училась. И я сейчас вижу, что тут им лучше. В обществе, где можно жить по правилам и не бояться.
 
Я нисколько не идеализирую Англию. Но базовое ощущение безопасности и прогнозируемости жизни, бесспорно, присутствует, несмотря на то, что мы, по сути, тут совсем чужие. Такого ощущения в родной стране я не испытывала никогда, как это ни горько.
 
Ну а еще через год нашего пребывания в Англии я встретила человека, за которого выхожу замуж. Он прекрасно относится к моим детям, и, несмотря на разницу культур, ощущения от совместной жизни очень хорошие.
 
...Я увезла детей от проблем, которые преследовали нас в России. Но сейчас они четко понимают, что их дальнейшая жизнь однозначно зависит от их образования и силы воли. Это бесценно».
 
Итак, образ нового эмигранта в Facebook. Это молодые обеспеченные россияне в среднем до 35 лет, высококлассные специалисты, не желающие встраиваться в нынешнюю систему, не согласные с ее устройством. Существенную часть новых эмигрантов составляют молодые семейные пары. В том числе и с детьми. Это не московские толстосумы, сменившие остоженские пентхаусы на особняки центрального Кенсингтона и Челси. Не золотая молодежь, отправленная на Запад, чтобы не видели, чем зарабатывают их отцы. Это и не новые диссиденты, бегущие от кровавого режима. Некоторые из них пишут, что каждодневно находились под прессом агрессивного российского быдл-класса и буквально отличаются — этнически, физически (инвалиды) и даже сексуальной ориентацией — от большинства.
 
Наши герои далеки от больших денег и политики.
 
Делайте из их рассказов свои выводы. Они перед нами очевидно честны. Нам представляется, что и на наши вопросы — о причинах, целях и перспективах своего решения — они дали достаточно внятные ответы. А мы формулируем их так:
 
Причины
 
Главное, от чего бежит из России молодой средний класс, — неопределенность: финансовая и социальная. Отсутствие четких прозрачных и выполняемых всем обществом правил. Помимо страха за личную безопасность и опасений за близких очевидна и непрогнозируемость ближайших перспектив. Ограничения карьерного роста. Неудобство жизни.
 
Цели
 
Учеба. Профессиональная реализация и рост. Новые российские эмигранты, как правило, очень быстро достигают границ западного среднего класса (в отличие от беглецов предыдущих волн, порой слабо владеющих языком новой родины). Закрепившись на этом уровне, они задумываются о создании семьи и теряют мотивацию к возвращению в Россию.
 
Перспективы
 
Как и на родине, за границей мысли «беглецов» занимают в первую очередь семейные и бытовые вопросы. В разговоре о будущем часто говорят о покупке жилья (или расширении имеющегося), рождении детей, путешествиях и лишь немногие допускают возможность когда-нибудь вернуться в Россию — если в ней все наладится. Но почти в каждой эмигрантской истории практически неизбежно повторяются слова: «Здесь легче дышать». Описывая свои планы, вчерашние соотечественники звучат чрезвычайно уверенно.
 
Павел Каныгин