Пытается выписывать вензеля...

Печальные стихи Бодлера.
 
Бодлер и Бах
 
Бах умел радовать, как никто до и после него. Это редкий, быть может, единственный и, наверно, высший дар.
 
Бах. «Страсти по Матфею» не могу сдержать слез. Звуки, проникая в сердце и сознание, напоминают о вечном ради чего стоит жить. Она рождает благодарность Всевышнему за Его Милость к нам. Что нить вечности не прервалась, и мы детей имеем. В них радость жизни нашей.
 
Но почему они так схожи для меня Бодлер и Бах. Только начальной буквой соединены?
Нет, есть еще другое.
 
Если кто-то мне скажет, что не любит и не понимает Шарля Бодлера, мне станет жаль.
 
Жаль потому, что, впервые читая Бодлера, поняла они такие особенные, такие мрачные, настраивают меня на особый лад. Потому, что он смог написать, что его «стошнило памятью о собственной судьбе». Прекрасно написал, что чувствует себя сродни колоколу «, как бы ни мечтал, души расколотый металл не откликается победным его звонам».
 
А эти строки о лебеде.
Там из клетки вдруг вырвался лебедь однажды.
Посреди мостовой, не щадя своих сил,
В пересохшей пыли, обезумев от жажды,
Перепонками лапок он камни скоблил.
 
Благородные крылья, купая в отбросах
И злорадное синее небо кляня,
«Затопи все на свете!» - молил он о грозах.
Странный горестный образ, вошедший в меня,
 
Искривленною шеей, как нищий калека,
Тот, кого пресмыкаться всевышний обрек,
Он напомнил Овидия, взгляд человека,
Посылающий Богу бессильный упрек.
 
Не могут оставить равнодушными и стихи о музыке.
Она, как море, с каждою волною
Несет туда,
Где теплится за тусклой пеленою
Моя звезда;
С отвагою, нежданно молодою,
Как никогда,
Взлетает парус мой, а за грядою
Растет гряда;
И весь я - дрожь оснастки корабельной,
И в корчах бури слаще колыбельной
Для моряка
Пространство, раздираемое стоном!..
И мертвый штиль, а в зеркале бездонном
Моя тоска.
 
Приходим в этот мир, рождаясь с первым криком на устах. Уходим постепенно и по-своему, он верит и пишет.
 
Что не зря рождены - и для жизни иной,
И, быть может, Господь искупит наши вины -
Этот огненный плач перед вечной стеной.
 
Бодлер два года лежал без движения, жизнь вспыхивала в нем остатками искр его гения страдания и чуткости.
 
В «исходе дня» прекрасны эти строки:
 
Темнеет, но, не смолкая,
Ликуя или скуля,
Пытается жизнь людская
Выписывать вензеля.
 
Здорово, точнее не скажешь, «пытается выписывать вензеля»!!!