Роза Парацельса.

Притча от Хорхе Луиса Борхеса :
 

 
В лаборатории, расположенной в двух подвальных комнатах, Парацельс молил своего Бога, Бога вообще, Бога всё равно какого, чтобы тот послал ему ученика. Смеркалось. Тусклый огонь камина отбрасывал смутные тени. Сил, чтобы подняться и зажечь железный светильник, не было. Парацельса сморила усталость, и он забыл о своей мольбе. Ночь уже стёрла очертания запылённых колб и сосуда для перегонки, когда в дверь постучали. Полусонный хозяин встал, поднялся по высокой винтовой лестнице и отворил одну из створок. В дом вошёл незнакомец. Он тоже был очень усталым. Парацельс указал ему на скамью; вошедший сел и стал ждать. Некоторое время они молчали.
 
Первым заговорил учитель.
 
— Мне знаком и восточный, и западный тип лица, — не без гордости сказал он. — Но твой мне неизвестен. Кто ты и чего ждёшь от меня?
 
— Моё имя не имеет значения, — ответил вошедший. — Три дня и три ночи я был в пути, прежде чем достиг твоего дома. Я хочу быть твоим учеником. Я взял с собой всё, что у меня есть.
 
Он снял торбу и вытряхнул её над столом. Монеты были золотые, и их было очень много. Он сделал это правой рукой. Парацельс отошёл, чтобы зажечь светильник. Вернувшись, он увидел, что в левой руке вошедшего была роза. Роза его взволновала.
 
Он сел поудобнее, скрестил кончики пальцев и произнёс:
 
— Ты надеешься, что я могу создать камень, способный превращать в золото все природные элементы, и предлагаешь мне золото. Но я ищу не золото, и если тебя интересует золото, ты никогда не будешь моим учеником.
 
— Золото меня не интересует, — ответил вошедший. — Эти монеты — всего лишь доказательство моей готовности работать. Я хочу, чтобы ты обучил меня Науке. Я хочу рядом с тобой пройти путь, ведущий к Камню.
 
Парацельс медленно промолвил:
 
— Путь — это и есть Камень. Место, откуда идёшь, — это и есть Камень. Если ты не понимаешь этих слов, то ты ничего пока не понимаешь. Каждый шаг является целью.
 
Вошедший смотрел на него с недоверием. Он отчётливо произнёс:
 
— Значит, цель всё-таки есть?
 
Парацельс засмеялся.
 
— Мои хулители, столь же многочисленные, сколь и недалёкие, уверяют, что нет, и называют меня лжецом. У меня на этот счёт иное мнение, однако допускаю, что я и в самом деле обольщаю себя иллюзиями. Мне известно лишь, что есть Дорога.
 
Наступила тишина, затем вошедший сказал:
 
— Я готов пройти её вместе с тобой; если понадобится — положить на это годы. Позволь мне одолеть пустыню. Позволь мне хотя бы издали увидеть обетованную землю, если даже мне не суждено на неё ступить. Но прежде чем отправиться в путь, дай мне одно доказательство своего мастерства.
 
— Когда? — с тревогой произнёс Парацельс.
 
— Немедленно, — с неожиданной решимостью ответил ученик.
 
Вначале они говорили на латыни, теперь по-немецки.
 
Юноша поднял перед собой розу.
 
— Говорят, что ты можешь, вооружившись своей наукой, сжечь розу и затем возродить её из пепла. Позволь мне быть свидетелем этого чуда. Вот о чём я тебя прошу, и я отдам тебе мою жизнь без остатка.
 
— Ты слишком доверчив, — сказал учитель. — Я не нуждаюсь в доверчивости. Мне нужна вера.
 
Вошедший стоял на своём.
 
— Именно потому, что я недоверчив, я и хочу увидеть воочию исчезновение и возвращение розы к жизни.
 
Парацельс взял её и, разговаривая, играл ею.
 
— Ты доверчив, — повторил он. — Ты утверждаешь, что я могу уничтожить её?
 
— Каждый может её уничтожить, — сказал ученик.
 
— Ты заблуждаешься. Неужели ты думаешь, что возможен возврат к небытию? Неужели ты думаешь, что Адам в Раю мог уничтожить хотя бы один цветок, хотя бы одну былинку?
 
— Мы не в Раю, — настойчиво повторил юноша, — здесь, под луной, всё смертно.
 
Парацельс встал.
 
— А где же мы тогда? Неужели ты думаешь, что Всевышний мог создать что-то, помимо Рая? Понимаешь ли ты, что Грехопадение — это неспособность осознать, что мы в Раю?
 
— Роза может сгореть, — упорствовал ученик.
 
— Однако в камине останется огонь, — сказал Парацельс.
 
— Стоит тебе бросить эту розу в пламя, как ты убедишься, что она исчезнет, а пепел будет настоящим.
 
— Я повторяю, что роза бессмертна и что только облик её меняется. Одного моего слова хватило бы, чтобы ты её вновь увидел.
 
— Одного слова? — с недоверием сказал ученик. — Сосуд для перегонки стоит без дела, а колбы покрыты слоем пыли. Как же ты вернул бы её к жизни?
 
Парацельс взглянул на него с сожалением.
 
— Сосуд для перегонки стоит без дела, — повторил он, — и колбы покрыты слоем пыли. Чем я только не пользовался на моём долгом веку; сейчас я обхожусь без них.
 
— Чем же ты пользуешься сейчас? — с напускным смирением спросил вошедший.
 
— Тем же, чем пользовался Всевышний, создавший небеса, и землю, и невидимый Рай, в котором мы обитаем и который сокрыт от нас первородным грехом. Я имею в виду Слово, познать которое помогает нам Каббала.
 
Ученик сказал с полным безразличием:
 
— Я прошу, чтобы ты продемонстрировал мне исчезновение и появление розы. К чему ты при этом прибегнешь — к сосуду для перегонки или к Слову, — для меня не имеет значения.
 
Парацельс задумался. Затем он сказал:
 
— Если бы я это сделал, ты мог бы сказать, что всё увиденное — всего лишь обман зрения. Чудо не принесёт тебе искомой веры. Поэтому положи розу.
 
Юноша смотрел на него с недоверием. Тогда учитель, повысив голос, сказал:
 
— А кто дал тебе право входить в дом учителя и требовать чуда? Чем ты заслужил подобную милость?
 
Вошедший, охваченный волнением, произнёс:
 
— Я сознаю своё нынешнее ничтожество. Я заклинаю тебя во имя долгих лет моего будущего послушничества у тебя позволить мне лицезреть пепел, а затем розу. Я ни о чём больше не попрошу тебя. Увиденное собственными глазами и будет для меня доказательством.
 
Резким движением он схватил алую розу, оставленную Парацельсом на пюпитре, и швырнул её в огонь. Цвет истаял, и осталась горсточка пепла. Некоторое время он ждал слов и чуда.
 
Парацельс был невозмутим. Он сказал с неожиданной прямотой:
 
— Все врачи и аптекари Базеля считают меня шарлатаном. Как видно, они правы. Вот пепел, который был розой и который ею больше не будет.
 
Юноше стало стыдно. Парацельс был лгуном или же фантазёром, а он, ворвавшись к нему, требовал, чтобы тот признал бессилие всей своей колдовской науки.
 
Он преклонил колени и сказал:
 
— Я совершил проступок. Мне не хватило веры, без которой для Господа нет благочестия. Так пусть же глаза мои видят пепел. Я вернусь, когда дух мой окрепнет, стану твоим учеником, и в конце пути я увижу розу.
 
Он говорил с неподдельным чувством, однако это чувство было вызвано состраданием к старому учителю, столь почитаемому, столь пострадавшему, столь необыкновенному и поэтому-то столь ничтожному. Как смеет он, Иоганн Гризебах, срывать своей нечестивой рукой маску, которая прикрывает пустоту?
 
Оставленные золотые монеты были бы милостыней. Уходя, он взял их. Парацельс проводил его до лестницы и сказал ему, что в этом доме он всегда будет желанным гостем. Оба прекрасно понимали, что встретиться им больше не придётся.
 
Парацельс остался один. Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся Слово. И возникла роза.
pritchi.ru