Повесть "Сибирская сага. Ружанские" гл.пятая

Глава пятая

Но жизнь, как всегда берёт своё, хочешь ты этого или нет. Через два месяца у Марфы с Иваном родился снова сынок, не раздумывая долго, Марфа дала имя умершего, родившемуся сыну. Этот мальчик был необыкновенно похожим на того, все даже удивлялись такому сходству. Иван говорил:

- Чему же удивляться, ведь родители одни и те ж. Тот же отец и та же мать.- Повторял каждый раз, спрашивающему собеседнику.

В годик Терёша уже уверенно ходил, но был ленивым, старался, лишний раз на ком-нибудь проехаться. Больше всех баловал его отец. При виде Ивана мальчик быстренько ковылял по направлению к отцу, протягивал ручонки и громко произносил: «На». Отец спешно переодевался после работы, мылся и брал ребёнка на руки. Первого сына Иван не успел толком поносить, боялся хрупкого создания, если даже ребенок был спокойным, отец мог только делать ему «козу», когда тот лежал в люльке. Иван только после смерти сына, понял, как был дорог ему этот живой комочек его плоти и крови, который агукал, плакал, смеялся, сосал материнское молоко, тянул к нему ручки. А он, всё ждал пока, тот подрастёт, тогда Иван возьмёт своего сына за руку и поведёт по селу или в лес, на покос сена, покажет ему весь мир, а вместо этих мечтаний, маленький гробик. Иван в это время чувствовал себя обворованным. У него украли то, что он лелеял в своём сердце всё это время, надежду. С рождением прежде времени второго сына, Иван стал вести себя совсем по - иному. С первых дней, туго спеленатый пищащий комочек был на руках отца, если он был в это время дома. Иван говорил с ним, пел песенки или просто пускал пузыри. Марфа не переставала удивляться поведению мужа. Таким его ещё она не видела и не знала. И, вот диво, уже через месяц, Терёша, узнавал голос отца, поворачивал головку в ту сторону, откуда он слышался. Сынишка быстро рос, и первый шажок сделал к отцу, чему тот был рад бесконечно и всем хвастался. Иван перерезав «путы» сказал:

- Иди, сынок, пусть тебе улыбнется счастье! – И весело рассмеявшись, поднял сынишку над головой.

Одно только обстоятельство печалило Ивана, родители Марфы не простили ему похищение их дочери. Они просто его не замечали. И на все попытки к примирению, просто молча, отворачивались от него. Это задевало сильнее всего. Иван перестал искать подходы к установлению отношений, рассудив, что время всё само расставит по местам. И когда, однажды придя домой, Марфа, снимая с верёвок, высушенное бельё сказала, что родители их ожидают к себе в гости. Иван почувствовал, как сердце с силой стукнулось о рёбра, но справившись с волнением, улыбнулся и сказал жене, что с огромным удовольствием пойдёт к её родителям и попросит руку Марфы. Жена, в ответ, засмеявшись на шутку мужа, ответила:

- Ну да, попросишь, как же.
- Попрошу, вот увидишь! – И поцеловал в шею
.
Он помог Марфе занести большой таз с бельём в дом.

Все братья, сёстры, дядьки с жёнами и две тётки с мужьями были в сборе и были готовы идти в гости к родителям Марфы, теперь их открыто признают и назовут сватами. Шли дружно, неся подарки и продукты, старики чуть впереди, молодёжь по сторонам стариков и сзади их, переговаривались тихо между собой, обсуждая последние новости, так как дома это сделать, не успели. У Ивана колотилось сердце гулкими, сильными толчками. Он страшился встречи с отцом и матерью Марфы, а как получат от ворот поворот? Приглашение матери, это ещё не слово отца. А отец у Марфы несговорчивый мужик. Сколько раз Иван пытался завести с ним разговор, но тесть резко обрывал его на полуслове: « С ворами дела не имею»!

Хорошо, что только всего несколько односельчан терялось в догадках, куда ж это Ружанские пошли целой гурьбой?
Гостей встретили хорошо, хотя, по всей вероятности хозяева их сегодня как будто не ожидали, сидели за столом. Только тёща, встретив их, осталась стоять. Но только после того как было испрошено прощение и благословение, молодежь дружно и быстро поднялась из-за стола и улыбаясь, расставила столы, скамейки, появилось на столах угощение. Но и гости пришли не с пустыми руками, а самое главное, принесли им внука. О том, что первый Терёша умер, которого дед с бабой так и не увидели, не заговаривали, слишком ещё свежа в памяти потеря первенца, но все старались потискать второго. Выпили водки, как и полагается в таких случаях, за родство, закусили и полились разговоры. Обговорили все события, которые прошли за последнее время в посёлке. Мать Марфы, забавлялась внуком, делала ему «козу», шлёпала по подошве и напевала при этом детскую песенку. Ребёнок вначале дичился, хныкал, старался высвободиться, а затем осмелел и уже свободно шёл на руки, признавших его и его отца, деда и бабушки. Маленькому Терёше было всё равно, кто его нянчит, лишь бы на руках носили.

Когда гости засобирались домой, было уже позднее время и Федора предложила, чтобы внука оставили переночевать, а завтра она заведёт его домой. Все приняли участие в обсуждении данного вопроса, и пришли единодушно к единственно правильному мнению, проснувшись в чужой хате, ребенок может испугаться. Иван взял спящего ребёнка на руки и бережно понёс свою драгоценную ношу домой. Ему было тепло и радостно на душе: теперь тятька не назовёт его при людях вором, а приветливо здороваясь, протянет руку и Иван ответно пожмёт крепкую и шершавую от работы ладонь тестя. Шли домой и весело обсуждали, что не надо было ждать столько времени, а нужно было б идти на поклон сразу. Повинную голову меч не сечёт. Марфа слушала эти разговоры и проникалась ещё большим уважением к людям, которые приняли её в свою семью.

- Мам, вы не заболели? – спросила встревожено Параня. – Зову вас, зову, а вы не отвечаете.
- Задумалась я. - Ответила старушка.- Вспомнились первые годы, как жила в замужестве.- Я уже говорила вам, что стала слух терять, так что не дивуйтесь мне. Сама себе дивуюсь. Помню всё, что было семьдесят лет назад, а что вчера ела, или, где сегодня спицы положила, стреляй, не помню. – Снова пожаловалась она на самоё себя. - А что скоро учёба в школе закончится?- Спросила вдруг, без всякого перехода.

- Два дня осталось.- Ответил старший внук Шурка. – Мы уже не учимся, а ходим бабушка на экскурсию в лес.
- Куда?- Удивилась Марфа. – Господи, надо же каким только словам непотребным учат в школе. – Стала она сокрушаться.

Все засмеялись этому замечанию. Шурка объяснил бабушке, чем они занимаются на экскурсии, то есть знакомятся с природой.

- Я б тоже хотела изучать буквы. - Удивила она сидящих за столом родственников, а особенно мальчишек. Чтобы добровольно учится и такой старой ученицы ребята ещё не видели и не слышали, что бы где – то был подобный случай. - Лето началось, я вас во дворе не увижу, а так сама писала бы письма и мне ни кого не надо было бы ждать или просить написать или прочитать письмо.

- Хорошо, бабушка, я тебе буду показывать буквы.- Вальяжно, как и подобает грамотному человеку, согласился Шурка.

- Ну, так давай сейчас, и начнём, - в тон ему ответила бабушка. - Чего ж тянуть?- И встала.

Она подошла к своей кровати и достала из – под перины тетрадку и карандаш и села за стол. Шура подошёл и посмотрел на бабушкин реквизит, вооружилась. И началась учёба. Начали писать сразу печатными буквами Марфино имя. Марфа не переставала удивляться, как из маленьких палочек вырисовываются слова. Слово к слову и получается связная речь. Всё можно рассказать, если конечно захочешь, доверить бумаге свои мысли. Прошло всего несколько дней, и мальчишки разнесли новость по селу, бабушка Марфа решила обучиться грамоте. Первым спросил её об успехах сельский почтальон Трофим Ефременко. Марфа смутилась, а потом строго ответила:

- Уму-разуму никогда не поздно набраться. Плохо, когда человек становится ленивым и не только телом, но и душой. Ты когда научился читать?

- Ну, по крайней мере, раньше вас лет на десять. Мне было сорок лет, а вам тётка Марфа сколько?

- А мне столько, сколько мне есть. Может, я кавалера себе нашла, и писать ему письма буду. – Отшутилась Марфа Михайловна. – Сын председатель, а я неграмотная, не хочу позорить его.


Учёба шла своим чередом, и Марфа чаще сидела над своей тетрадкой, выписывая каракули. Попросила Андрея, чтобы принёс бумаги. Тот засмеялся, но просьбу матери выполнил, принёс стопку отработанных бланков. Марфа обрадовалась, что могла экономить дорогую тетрадную бумагу, используя обратную сторону использованных листов, Марфа могла больше тренироваться и лучше запоминать буквы. Шура показал ей не только печатные буквы, но уже и прописные. Прописные буквы, оказалось, писать намного труднее. Но не боги горшки обжигают, Марфа стала ещё усерднее относиться к обучению. Она стала спешить управиться по хозяйству и сесть с карандашом и листиком за стол. Домашние с пониманием относились к чудачеству старой женщины. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. И ещё, что старый, что малый, одинаково думают. На конец июня должны были закончить подготовку техники к сенокосу. Работа подвигалась споро. Благо в кузнице был уже ни один кузнец, дядя Анисим выучил трёх учеников, и теперь он только помогал советами или был, как говорят, консультантом на подхвате.

Проснувшись рано утром, Марфа почувствовала неясную тревогу. « Не случилось ли с Анютой или Гришей»?- Подумала Марфа. – « Сон приснился, что все вышли пахать поле, а пшеница не убрана, колосья налитые и их никто не убирает, а ложат в землю». Вышла Параня из спальни и, зевая, сказал свекрови, направляясь к умывальнику.

- Маруся, ночью всё время хныкала, зубы режутся, я спала и не спала. Сколько их там у неё ещё осталось, хоть бы скорее все повылазили. Сон какой-то чудной видала. И такое приснилось, что на голову не оденешь.
- Куда ночь, туда и сон.- Согласилась свекровь. - Андрей скоро встанет? Я воды согрела для бритья на кабыце.

Марфа накрыла стол чистой скатертью и постелила клеёнку. Расставила посуду, как вдруг, села на лавку.

- Параня, нехорошо мне что-то.

Прасковья подошла к свекрови, помогла ей подняться и подвела к кровати.

- Прилягте, мам, я всё сама сделаю. – Подошла к шкафчику, взяла пузырёк с лекарством, накапала, развела водою и дала выпить. Вышедший Андрей спросил, в чём дело и подошёл к матери.

- Ну, как дела мам? – И поцеловал её. - Смотри, не подкачай, ты же Никитина, а они живучие, так, что давай выкарабкивайся. – И пошёл бриться.

- Мне уже лучше, попустило после капель.

- Но вы ещё полежите, я сама управлюсь ,- попросила Параня.

И приступила к утреннему ритуалу: подготовка к завтраку. Через несколько минут она всех пригласила к столу. Первой за стол, как обычно пригласили и посадили бабушку. Старший, всегда должен быть первым. Завтрак прошёл весело, проговорили о предстоящих делах, вспомнили смешное событие, которое произошло за ужином вчера, Маруся стукнула ложкой в каше Колю по носу. Тот от неожиданности откинул голову назад, и каша размазалась, а большая капля осталась висеть на курносом носике брата. Теперь виновница не присутствовала за столом, мирно посапывала в своей люльке, висевшей в комнате родителей, там же стояла и кровать Коли, так, что у него всегда была возможность «отомстить» младшей сестрёнке, не взять на руки.

После завтрака все разошлись по своим местам работы. Шура работал в колхозе подпаском, помогал пасти колхозное стадо, а потому, пока доярки доили коров, он имел время хорошо позавтракать, взять с собою узелок с едой и не спеша идти, как взрослый. Сегодня с ним шагал младший брат Мишка. Он ещё с вечера договорился со старшим братом, отпросился у матери с отцом. Бабушка еды положила на двоих, и теперь Мишка ощущал свою нужность, дело то предстояло серьёзное и ответственное. Ну да, а вдруг волки! Он будет с ними драться не на жизнь, а на смерть. Палку хотел взять, но взял кнут, сплетенный ещё дедом Иваном.

Этих кнутов в стайне висело штук пять, кожаные, хлесткие, с красиво вплетенной бахромой, это тебе ни халла-балла или балалайка. Плёлся кнут округлым, почти на всю длину, украшение бахромой было кольцеобразным, и эти кольца повторялись трижды через каждые пятнадцать сантиметров. Затем шло уменьшение в диаметре, а длина кнута была такой, какой хотелось заказчику. Ручка кнута тоже была, в зависимости от желания короткой или длинной; ровной или узорчатой, но с отполированным концом, чтобы не натирался мозоль на ладони. Солнце уже взошло и легком утреннем тумане, казалось расплывчатым. Ранние пташки уже кормят пташенят. Вот хорошо, что рано встал, а то всё в жизни проспишь! И он бодро зашагал рядом со старшим братом.

А в это время Марфа сидела на кровати и хвалила невестку, за то, что приучает ребят к труду, несмотря на то, что они не рядовые, а председательские дети. У Парани на этот счёт были свои планы. Она испробовала в своей сиротской жизни всё: пасла гусей и телят, рвала траву для овец и свиней, чистила в коровнике, поила телят, доила коров, полола огород, нянчила детей. Ни один человек не скажет, что у него безоблачное детство, и он ел с золотой посудины. Крестьянский труд – это целый день на ногах, можно сказать не приседая. Если даже твои родители зажиточные, то всё равно ты должен уметь делать всё. А, конечно хотелось бы побаловать своих детей, чтоб им легче жилось не, так как их родителям.

- Но, слава Богу, есть возможность Шурку в эту осень направить в город в ФЗО на обучение. – В тон свекрови сказала Параня, собираясь на прополку огорода.

Она сегодня была выходная. Марфа сказала, что она тоже идёт с нею. Параня вошла в комнату, взяла спящую Машу и перинку под мышку и вышла. Придя на огород, расстелила перинку и положила девочку. Взяла тяпку и начала окучивать картофель. Вскоре пришла свекровь и встала рядышком. Она выпроводила скот в стадо, помыла посуду и пошла на огород. Работа у женщин спорилась, не было ещё жарко, воздух был прозрачным, ребёнок спал, и ничто не мешало чувствовать себя спокойной. Проснувшаяся Маша сидела на перинке и гремела погремушкой, ползти по траве ей кололо ручки, и она оставила попытку вырваться на свободу. К ребёнку подошла Прасковья и, взяв на руки ребенка, приложила к груди.

- Мам, идите отдыхать, ну, что вы там задерживаетесь? - Вторично пригласила она свекровь.

Та тихонько подошла и прилегла на травку. Через некоторое время, подняв голову, спросила:

- А какое сегодня число и где это Николаша?

- Да вроде бы двадцать второе. – В раздумье ответила невестка. – Воскресенье сегодня. Сено уже начали косить косами, там, где косарки с граблями на лошадях не могут пройти. Андрей на обед не приедет, и Колю с собой взял. На полевом стане пообедают.

Она отняла ребенка от груди, которая уже насосалась и просто держала сосок во рту. Марфа достала из кармана пряник и дала в ручку внучке, что бы грызла деснами, которые у ребенка, видимо, чесались, так как нижние зубки уже прорезались.

-Ну, я пошла на огород, а ты потом, как управишься.

Марфа уже полола, когда подошла Прасковья. На расстеленное рядно постелила перинку, посадила ребёнка, встала рядом с матерью и начала ритмично взмахивать тяпкой и вдруг потихоньку запела, пела Прасковья о несчастливой девичьей любви. Видно, что не очень была счастливой её жизнь, будучи замужем за Андреем. Марфа догадывалась об этом, нет дыма без огня, Андрей часто не ночевал дома, ездил в район то на совещание, то по обмену опытом, то на семинары, то чего – нибудь ещё. И на все расспросы Парани, мог резко оборвать жену, сказать, что это не её дело, пусть занимается своими делами домашними и детьми. Мог уже и руку поднять на неё. Нет, не в Ивана пошёл, думала Марфа про себя, но открыто на сторону невестки стать не могла, а старалась облегчить её жизнь, как умела. Параня всё это ощущала и была благодарна свекрови за немое сочувствие и помощь. Прасковья никому не жаловалась. А особенно крёстному, иначе вылились бы наружу все негаразды в семейной жизни председателя колхоза. Его любовницы открыто не признавались в связях, и самое главное, дети нечего не должны были знать. А дети, они и есть дети, им сверстники открывали глаза на неприглядное поведение отца, за что часто дело доходило до драк. Но матери о своих ребячьих невзгодах они не говорили, зачем лишний раз тревожить её душу? Ребята были всецело на стороне матери, но за честь отца они тоже не пасли задних, дрались с обидчиками.
Марфа посмотрела в небо, определилась со временем, и сказала, обращаясь к невестке:

- Хватит Параня, а то солнце уже высоко, как бы удар не получить. Надо в дом идти.
- Вы берите Маню, а я ещё немного пополю. Завтра на работу уже, а работы ещё на день целый. Немного жара спадёт, выйду снова, глядишь, и управимся скорее.


Марфа подошла к ребенку, увидела, что не только обмочила перинку, но ещё и по второму делу справилась.

- Параня, вода в котле осталась? А то Маняшка нам работу добавила.

Невестке пришлось отложить тяпку, подойти к ребенку, и, взяв его на руки, попросила свекровь, чтобы та взяла перинку и игрушку. На этом все планы на сей момент закончились, Маняшка внесла свои коррективы. Женщины пошли к дому. Параня посадила девочку на разостланный брезент, взяла шайку и пошла за теплой водой. Марфа стала выносить посуду для обеда и ставить на стол, который стоял в тени. Вымытую девчушку Прасковья занесла в дом, переодела и вышла с нею во двор, где свекровь уже налила в миски и нарезала хлеб. Прочитала молитву, перекрестилась, посмотрела на Параню, которая последовала примеру матери и сели вдвоём, с малышкой на руках, которая сосала грудь. Было странно сидеть за опустевшим столом, не слыша громкого поглощения пищи, детской возни исподтишка, сдавленный смешок. Сегодня за столом было тихо.


- Параня ты прочитай мне ещё раз письмо, что получили вчера, я не совсем поняла, о чём там говорит Стеша, какой аист к ним хотел прилететь.

Встала и принесла письмо. Отдала невестке и села, чтобы внимательно слушать. Девочка насосалась и уснула с грудью во рту. Параня взяла конверт, вынула двойной лист и стала читать. В письме говорилось, что перешли с Гришей в следующий класс вечерней школы. Что Гриша работает на заводе, а она старается хорошо работать в яслях и её направят учиться на воспитателя, и что есть одна новость, к ним должен был прилететь аист, ну оказалось, что рано понадеялись, сорвалось. Но всё равно они ждут в гости бабушку Марфу.
Марфа задумчиво смотрела куда – то вдаль, и услышала от Парани, что Стеша была в тягости, и сорвался ребенок. Морщины на лице пожилой женщины как – то сместились или даже точнее, собрались ближе друг к другу, как от зубной боли: она тихо заплакала.

- Ну, вот я, даст Бог, если буду жива, и Гришиного ребёночка когда-нибудь всё равно на руках поношу.

- Ну, отчего же не понянчить? – Поддакнула невестка. – Смерть и родины не ожидают годины. Когда придётся, тогда и случается.


В ожидании, когда спадёт жара, что бы снова идти на огород, Марфа прилегла, закрыла глаза и не почувствовала, как задремала. Проснулась как от толчка, посмотрела на часы, было уже три часа и, кряхтя, поднялась с кровати.
Подошла к входной двери и вдруг внезапно её охватило чувство тревоги, непонятно откуда взявшейся, и как показалось Марфе, беспричинной. Она вышла во двор, подошла к сарайчику, взяла тяпку и пошла на огород, отгоняя прочь тревогу из души, стараясь думать о чём-то хорошем. Чтобы не притянуть глупыми мыслями в дом беду, как говорится, не буди лихо, пока оно спит тихо.

Начав прополку, Марфа действительно отвлеклась от нахлынувшего чувства и даже начала напевать песню о чёрном вороне, который сидит на ветке и кряче, а парень молодой за Украйной плаче. Песня очень жалостливая и горе чужого человека, оказавшегося на чужбине, про которого поётся в песне, оказывается сильнее вашего. Работа спорилась неважно, но взмах за взмахом, рядок за рядком и травы становилось меньше. Пока Параня пришла на огород, Марфа прошла рядков пять. Молодая женщина с удивлением посмотрела на свекровь, такая маленькая, сухенькая, а силёнка всё жк ещё есть, вон, сколько успела пройти. Параня, тоже любила петь, и не только за такой работой, когда лицо закрыто платком, чтобы не обгорело на солнце. И так Гашка Малахова обзывает головёшкой, знамо дело от зависти, но всё же охота, чтоб лицо было белее. Темп работы нужно ускорить, а то скоро Маняшка проснётся, с ней не наработаешь долго, то сиси, то пи-пи. Вдруг откуда-то донёсся глухой и дробный удар железки об железку. Как будто на пожар звали.

- Парань, а ну-ка глянь, где горит-то. - Встрепенулась Марфа.


Параня откинула тяпку в сторону и побежала в сторону дома, добежала до сарая и влезла на крышу и стала смотреть во все стороны, прикладывая ладошку козырьком к глазам. Марфа смотрела на Параню, чтобы увидеть в какую сторону она покажет, но Параня так ничего не показала, а стала спускаться вниз. Подошла к матери и сказала:

- Надо к конторе идти, видела, как люди туда бежали, но дыма нигде не видать.
- Ну, так сходи, узнай, а я пока здесь тебя подожду.


Параня перевязала платок, открыв лицо и оправляя голубенькое ситцевое, в мелкий цветочек платье, которое пошила сама, быстро пошла снова ко двору.
Марфа после её ухода продолжила прополку, как вдруг снова кольнуло в сердце, боль не отпускала, где-то внутри заныло от какого-то тягостного предчувствия, и холодок пробежал по сгорбленной спине. И сердце её не обмануло, через минут двадцать вернулась Параня с младшим сынишкой. Она была бледной, с испуганным лицом, и выдохнула только два слова:

- Война началась. – И смахнула слёзы со щёк одним движением руки. Она в сиротской своей доле научилась прятать слёзы от посторонних, а теперь не было смысла их скрывать, нахлынула беда чёрная на всю страну.

Начало: http://www.myjulia.ru/post/439070/
Глава вторая http://www.myjulia.ru/post/439331/
Глава третья: http://www.myjulia.ru/post/439359/
Глава четвёртая:http://www.myjulia.ru/post/439921/
Продолжение: http://www.myjulia.ru/post/443134/