Повесть "Сибирская сага. Ружанские" гл.шестая

Глава шестая

- Так вот почему мать приходила ко мне. Вот так, видимо, она хотела меня предупредить. Так чего ж прямо не сказала, а сказала, что бы я была готова. Да чего ж готовиться? Нешто я на войну пойду? – Крутились несвязные мысли в голове у Марфы.

А Прасковья смотрела на свекровь и видела, что та далека в своих мыслях, ведь у неё четверых сынов сразу могут забрать на войну. Пятого – то, Андрея не возьмут, пальцы покалечены. «А может, возьмут», - вдруг испугалась своих мыслей Прасковья.

- Мам, Маня проснулась, айда в дом!

Они взяли тяпки, и пошли к дому, неся их на плече, каждая на своём. Скоро должны придти домашние, да и Маняшка проснулась, всех покормить нужно. Параня занялась девочкой, а Марфа прилегла на кровать, предварительно выпив своих капель, и не заметила, сколько времени прошло, ее не покидала только одна мысль: предстоящая разлука с сынами.

- Зачем же мне их дал Господь таких работящих, добрых и красивых, что бы затем отнять? Как же я буду без них?

- Так вот о чём мне мать вещувала.- Вслух сказала Марфа, вставая с кровати, и подошла к окну. Села на скамью, стала поправлять платок на голове. – Теперь, надо понимать, начнут на войну брать мужиков. Колхоз останется без трактористов, да вообще без работников, кто же пахать будет? На лошадях бабам придётся. А как же Шурка, поедет ли теперь в это самое ФЗО?


Но ответа на свой вопрос не получила. Подошедший с вопросом Коля, прервал размышления бабушки.

- Подожди, солнышко, я сейчас тебе отвечу. Параня, а как же Шура поедет в ФЗО?- Повторила она снова свой вопрос, адресуясь к невестке.

- Придёт Андрей на ужин, если получится у него, и мы это обсудим, или обождём пока с этим разговором. - Ответила она. – Сынок, ты, что будешь кушать?
- А мы с папкой на стане ели борщ с мясом, кашу с маслом и узвару я целых два стакана выпил, тётя Гаша дала. А в узваре были ягоды и яблоки резанные». - Похвастался ребёнок.

- Ох, старость, старость, - пожаловалась Марфа неизвестно кому на свою навалившуюся вдруг немощь. -Тут надо на огород идти, а ноги как не мои стали.
Полчаса назад ещё была сила в ногах, а сейчас вроде чужие .

-«Это мам от волнения. Я когда прибежала до конторы, мне кто-то сказал, что случилось война, у меня круги перед глазами поплыли, и ног не стала чуять. Как стояла, чуть не упала.

- А я думала, что уже старость начала одолевать меня, ну немного отдохну и пойдём полоть. Жара к тому времени уже спадёт.- И прикрыла глаза. - Вот как оно в жизни. Живёшь и не знаешь, что с тобою будет завтра.

Мысли побежали, обгоняя друг друга, что будет с её сыновьями, со старшими внуками, их ведь тоже могут призвать. Ей стало так больно и слёзы сами по себе нашли дорожку и скатились на подушку. Марфа плакала от охватившего её горя, от пугающей неизвестности от того, что Иван ушёл из жизни, а её оставил горе мыкать.

После обеда Марфа снова прилегла, прикрыла глаза, и задремала. Сквозь дрёму услышала скрип, открываемой двери и открыла глаза. Параня вышла из комнаты и тихо старалась прикрыть дверь в сенях. Дверь в доме летом не закрывали, чтобы не было жарко, а чтобы не летели в дом мухи, прикрывали только дверь, что была в сенях. Но, несмотря на то, что висела занавеска на дверях, мухи всё равно залетали в дом, находя любую возможность. Но не так донимали мухи, как комары. Так как дом находился на берегу ляги, а там комарья, тучи! Марфа, кряхтя, поднялась, поправила платок и пошла, тяжело шаркая во двор, следом за Прасковьей. Направляясь к Прасковье, свекровь спросила у невестки, где же дети. Та ответила, что они играют на расстеленном одеяле в большой комнате на полу. И принялись дружно махать тяпками, быстро продвигаясь к кустам смородины, которые росли в самом конце огорода.. В Украине это орудие называют сапка, а на востоке кетмень, но производят, собственно одни и те, же действия, взмах и часть земли смещена к себе, а трава подрублена. Уже через полчаса трава начнёт вянуть. Так и человек, перемести его в другое место, и он начинает вянуть, пока не обживётся, не наладит отношение с окружением, какое на тот момент будет его окружать. Если хорошие люди, человек быстро приживается на новом месте, а если не очень, то тоска становится долгим спутником в его жизни. Марфа сама не понаслышке знает, что такое тоска.

Давно это было, но сегодня отчётливо вспомнилось, как тосковала за родителями, живя на соседней улице и не видя их. Как от боли сжималось сердце, когда мать шла и отворачивала голову в другую сторону, если случалось проходить мимо дома, в котором жила она, её дочь. Марфа в тот момент чувствовала себя прокаженной. Но, слава Богу, всё это уже где-то там далеко-далеко. Думы Марфы вспугнул крик Николки, о том, что Маняша описалась и плачет. Прасковья откинула в сторону тяпку и побежала к дому. Марфа осталось одна на огороде, посмотрела, сколько ещё осталось. Если так они сегодня будут ещё полоть, то завтра она и сама потихоньку сможет закончить прополку картофеля.

- Вот хорошо – то как мы поработали, - похвалила самих себя Марфа. – Если бы ещё и хорошо уродилась.

Кроме картофеля прополоть следовало тыкву, подсолнечник, свеклу, морковь. И на маленьком огороде ожидают прополку помидоры, капуста, огурцы, репа, брюква, лук, чеснок. Укроп рассеивается по всему огороду и растёт, как сорняк, но нужная приправа, его всегда запасают впрок. На фоне свалившегося несчастья на страну, на народ, на неё, Марфу, мысли растеклись и не могли собраться в кучу. Марфа за работою не заметила, как к ней подошла старшая невестка Нюра, жена Терентия. Услышала только:
- Бог в помощь. Здравствуйте, мама.

Марфа подняла голову:

- День добрый, Нюр,- отозвалась и вытерла пот с лица. - Как вы там? А то вот собиралась подойти к вечеру, да Параня дома и решили закончить с прополкой.

- Я пришла на пару часов помочь вам, мы свою уже окучили, Аринка с Полей помогли. Как же теперь мы будем жить. – Не то спросила, не то посетовала Нюра.

- « Как люди, Нюра, так и мы.

И обе женщины дружно замахали тяпками. Получались ровные чернеющие ряды окученного картофеля, кусты которого уже выбросили цветы. Вскоре подошла к ним Параня, поздоровалась с Анной и встала в ряд. Женщины молчали, каждая была погружена в свои мысли, а мысли об одном и том же, о войне, что так внезапно свалилась на голову, как неожиданный снег.


Прошло всего каких-то двадцать лет, как снова грянула война. В 1916 году у Парани убило на войне отца и двух дядек, а мать умерла от тифа через полгода после получения похоронки. Осталась Параня с сестрёнкой Фионой сиротами. Сестёр взял к себе жить дядька Анисим. Хоть и смотрела тётя Анастасия за ними, как за своими детьми, но заболела Фиона и умерла через три года после смерти матери. Говорят, что от лихорадки, а там, кто его знает.

- Мам, а Маняшка из корыта вылезла, - услышали крик младшего парнишки, женщины на огороде.

- Вот несчастье ещё, на мою голову! – ругнулась Параня, отбрасывая в сторону тяпку и пошла по направлению к дому.

- Ей хорошо, Андрея не заберут, а мне – то, каково будет, без Терёши, - заплакала вдруг Анна, вытирая, непрошенные слёзы.

- Нюр, а мне одинаково больно за сынов, ведь их кроме Андрея у меня четверо ещё годных на войну. Не хорони раньше срока, - тихо проговорила Марфа, но Нюра услышала, что сказала свекровь.

И вдруг поняла: каково же теперь этой пожилой, можно сказать старой женщине? Марфа подошла к невестке и пригнула её голову к себе:

- Ничего, Нюра, как людям, так и нам. – Приговаривала она. – Вон и Параня уже идёт с детьми. Не плачь, не надо, ей и так достаётся, сама ведь знаешь.

И вновь подошла к своему рядку и стала полоть. Нюра вытерла глаза, нос и, шмыгнув напоследок, вздохнула глубоко, встала рядом со свекровью.

- А что тут у вас случилось? – спросила Параня.

- Да Нюре в глаз соринка влетела, а я вытаскивала».- Ответила Марфа. - О, а кто – то идёт там?- сказала, вскидывая руку козырьком над головою.

- Вера с Наташкой- ответила Параня, усаживая малышку на рядно. – Коль, нарви цветочков Мане, да далеко не отход.» - Попросила она сынишку.

Подошедшая жена Василия Вера, отпустила руку пятилетней дочки Федорушки и направила её в сторону двоюродной сестрички, сказала:

- Иди, понянчи Манечку, видишь, как она ползёт на край, а то ручки поколет себе. А у вас тут есть лишняя тяпка ?

- Возьми пока эту, а я пойду зпдркгой. – Сказала Параня.

Но, Маняшка, увидев, что мать уходит, подняла крик. Нюра, предложила свою помощь и спросила, где они ставят инвентарь, Параня объяснила, но Вера сказала, что сама сходит и возьмёт. Работа спорилась и у Марфы, весть о войне куда – то отошла в сторону, уступив место мыслям о том, что с такими помощницами, может быть закончат уже и сегодня. «Вот бы дал Бог, а то с меня уже какой работник. Покуда один раз взмахну, они по два – три раза. Мне бы скинуть годков двадцать» - размечталась незаметно для себя Марфа.- «А ведь как года летят, давно ли грудь торчком стояла, а теперь вон в лифе болтается при каждом взмахе», - рассмешила сама себя Марфа.


- А чего вы смеётесь, мам, - спросила Вера, поднимая голову и вытирая кончиком косынки пот со лба.

Он у неё был белым и высоким, она следила за собою, и чтобы лицо не подпортилось от солнца, закрывала его платком. Но идя по улице, лицо всегда открывалось, это был уличный закон и ему следовали и женщины и девушки неукоснительно.

- Да вот вспомнила молодость. Смотрю на вас, и душа радуется. Вон, какие вы все красивые у меня, да ловкие и сноровистые. Ни одной среди вас ленивой нет. Повезло моим сынам, да и мне тоже. – Похвалила она невесток.

Те уставились на свекровь в удивлении, скупая на ласку, вдруг расщедрилась, что это с нею, не умирать ли собралась? Каждая промолчала и про себя подумала свою мысль по этому поводу.


- Я к тому, говорю вам это, что предстоит нам тяжёлое испытание, и хочу, что бы вы знали, вы крепкие и сильные и вы справитесь, что бы ни случилось. Я думала, что нам на этом огороде с Параней еще день толктись, а вот смотрите, ещё часок и можно сказать дело в шляпе. Если будем вместе держаться, то любое дело можно сделать и горе одолеть.- Опираясь на тяпку сказала Марфа своим невесткам-труженицам.

- Кстати, Ань, а как твоя шляпа после дождя, не поломалась?
- Шляпка соломенная, что с ней станется? – вопросом на вопрос ответила Нюра, продолжая усердно взмахивать.

Какие могут быть разговоры про платья, юбки, шляпки, туфли. Теперь, когда и куда они их будут одевать, без мужей-то - думала Марфа. Женщины дружно поработав, закончив прополку, забрали детей, вскинули тяпки на плечо, как солдат винтовку и пошли к дому. Параня быстро собрала на стол и все стали ужинать.

- Слава Тебе Господи! Закончили с большим огородом, остался маленький. Видит, где сутужно, там и помогает. – Перекрестилась Марфа, а за нею все три её невестки.

- Но вот одного не пойму: как, же Он допустил, чтоб началась война?- воскликнула с горечью Анна.
- А чего ждать от отступников и богохульников, как мы вот и дождались кары небесной.

Исподволь Марфа ожидала божьего гнева, когда её ребята собирали собрания комсомольцев и большевиков, то бишь, коммунистов и говорили людям, что надо выкидать иконы из хаты, а вешать портреты Ленина, Сталина и других вождей партии.

- Где ваши иконы, коими вас родители благословляли? На чердаках валяются? А ну как по всему миру такое непотребство? Как же это можно Господу перенести хулу и забвение»?

И все молча стали ужинать. Поблагодарили хозяев и Господа Бога, невестки попрощавшись, каждая со своим ребёнком, пошла домой, скоро должны были пригнать с пастбища скот. Нужно было загнать пришедший скот в загоны и подоить коров. Теперь, такая благодать, что можешь своего молочка покушать, а в селе это немаловажно. Перед тем как запустить корову, то есть готовить её к отёлу, хозяйки разливали молоко по мискам и ставили в холод, намораживали молочных кружков и по выходным дням варили лапшу на молоке, любимое блюдо детьми.


Начались тяжелые времена, горе подстерегало затаившихся в ожидании писем людей с фронта, а им то в один дом, то в другой несут похоронку. Не обошла беда и дома сыновей Марфы. Первыми забрали Терентия. Не успели просохнуть слёзы за Терёшей, как забрали в один день Василия и Михаила. Марфа слегла, не выдержало сердце, молилась день и ночь, чтоб Господь уберёг её сыновей от смерти, и чтоб сохранил от бойни её младшего, Гришеньку. У него только жизнь стала налаживаться, Стеша тяжёлая ходит, а тут такая напасть навалилась черной стаей воронов, всё небо закрыла.

Марфа большую часть времени проводила в кровати, едва могла ноги передвигать, такая тяжесть была во всем теле. Параня уговаривала хоть что- нибудь поесть, но Марфа утверждала, что она сыта, так как только что поела. Параня допрашивала, что же мать ела, а та говорила, такое, что готовилось неделю назад. И Параня стала насильно кормить свекровь, что бы та не потеряла совсем силы. Она поняла, в чём было дело, мать просто потерялась во времени. Нужно, что бы хоть немного прошло времени и всё станет на свои места. Паране очень важно, чтобы свекровь была на ногах, так как идёт зима, двух детишек некому будет смотреть. Шура поедет в город на учёбу, Миша пойдёт в школу, а Колюня и Маняша ещё очень маленькие, самих не оставить на лежачую старуху. Параня старалась приободрить мать, а потом её осенила одна мысль:

- Мам, это плохо, что вы слегли. А что если Стеша родит, как вы поедете Гришиного ребёночка нянчить? – Ставя чугуны в печь, как-то сказала она свекрови.

- А что Стеша родила уже? – поинтересовалась Марфа у Парани. –Чего ж ты не говоришь кто родился?
- Письма ещё нет, но когда ж нибудь родит. А вам нужно кушать лучше, чтоб могли ребёночка понянчить а, то вон и ходите плохо, Маняшку на руках удержать не можете. Стеша та и вовсе ребёнка вам не даст. Вы же её знаете, она над ребенком будет орлицей виться. А как же, долгожданное для неё будет это дитятко. - Вздохнула Параня, ставя ухват в угол.


И Марфа после этих слов невестки встрепенулась, стала потихоньку идти на поправку. Ей надо встретить сынов с войны, своими ногами выйти навстречу, обнять, расцеловать, прижать к груди, как прижимала, когда кормила их грудью.

Вскоре Нюре пришло письмо от Терентия. Она почти сразу же пришла к свекрови и плача от радости стала по складам читать письмо, перемежая слова со всхлипами. Письмо от Терентия было первой весточкой в селе с войны. И все хотели знать, что же там происходит, и где они находятся в данное время. Нюра рассказывала почти наизусть выученное солдатское письмо. И потянулись дни ожидания, друг на друга похожие. Каждая женщина вздыхала и представляла своего солдата, который пишет письмо или спит после трудного боя. Опустели места за столом, постели, и прибавилось работы по дому почти в каждой семье. И чем бы домашние не занимались, а все мысли и душа были с ушедшем на войну. Вести с фронта в село приходили скупые и ещё обговаривали всем селом те, что печатались в газетах. Их читали, а потом пересказывали друг дружке. Вести были плохими, в них говорилось, что мы несём большие потери, что мы оставляем город за городом, село за селом. Что наши солдаты проявляют героизм, что в небе наши лётчики – соколы дерутся днём и ночью, что у нас «броня крепка и танки наши быстры», но всё равно потери неисчислимы. Битва ни на жизнь, а на смерть. «Но наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами»! И люди верили и надеялись.


Письма от Стеши стали приходить намного реже. Им с Гришей было некогда их писать. Ясли, в которых она работала, перевели на круглосуточный режим, она бывало, там и спала. А Гришин завод перевели на военное производство и пока у Гриши броня, на фронт пока не берут, хотя он уже написал кучу заявлений. У Марфы отлегало от сердца, каждый раз слыша эти слова. В душе она благодарила Бога и говорила, чтобы Он не слушал Гришу, у неё уже забрали на войну трёх сыновей, пусть хоть Гришу Господь помилует.

Сено убрали, ещё смогли накосить и для коров на ферме и для себя. Марфа брала по утрам косу и шла в лесок, примыкающий к их огороду, и косила траву, а через время и подросшую отаву. Сена получилось небольшая копёшка, для овец на месяц хватит. Остальное Параня с мальчишками накосили, скопнили, а отец помог им перевезти домой. Сложили большой стог за пригоном, хорошо закрепили, чтоб не намокло под дождём и не развеяло ветром. Каждый подросток учится этому от родителей, когда вырастет и станет самостоятельным хозяином, опыт жизни, приобретённый с малых лет, пригодится ему. Года идут, дети растут, старики уходят, вот такой в жизни круговорот людей - одни идут на смену другим. Марфа каждый день после обеда, выглядывала почтальона. Однажды получила письмо от Миши. Она с такой радостью целовала весточку от сына, сложенную треугольником, надписанную химическим карандашом, что слезы, попавшие на серые буквы превратили их в фиолетовые.

Постаралась сама прочитать, что же написал Миша, но из письма сына многие слова, написанные в спешке, понять не могла. Горя нетерпением в ожидании прихода Парани или кого-нибудь из ребят, Марфа села у окна прясть пряжу. Не успела напрясть половину кудели, как проснулась Маняшка. Марфа помыла ребёнка, переодела в чистые одёжки и посадила в деревянную коляску на колёсиках. Напевая песню, она, таким образом, отвлекала ребёнка, чтобы не плакал, а сама продолжала прясть. В коляске от перильца к перильцу натянута резинка, на которую нанизаны разноцветные казеиновые шарики, которые тарахтят как погремушка и для ребёнка хорошая забава. Эту игрушку Андрей привёз из города. Маняшка тянет на себя резинку и отпускает, шарики крутятся и звонко тарахтят и она заливается. Так проходит какое- то время и Маняша начинает хныкать, захотела кушать, а матери ещё нет, придётся кормить пряником. Марфа отодвигает прялку и подходит к шкафчику, в котором, на верхней полке, чтоб не достал Коля, лежат в узелке сладости. Достала пряник, отрезала кусок, замочила в воде и достала чистый кусок марли. Взяла намокший кусочек пряника прожевала и положила жеваный пряник в марлю, завязала узелком и сунула сидящему ребёнку в рот. Маняшка осталась довольной таким поступком бабушки. Голод не тётка и решение проблемы пока для неё остаётся сложным. В Сибири, таким образом, подкармливали всех детей, заменяя пустышку жвачкой в марле. Пряник могли заменить просто хлебом, с добавлением сахара. А вот когда подрастёт, хотя бы до четырёх лет, то кусок хлеба отломать себе, когда взрослые заняты своим делом, ребёнок сможет сам. А помня своё не совсем сытое детство, Марфа нарезала хлеб кусками и, завернув в полотенце, оставляла детям на столе. Мальчишки, прибегая с игрищ, наливали по кружке молока, брали отрезанный хлеб и перекусывали, утоляя голод до общей трапезы. После выполнения своих обязанностей дома, шли со своими друзьями на выгон и играли в лапту, салки, прятки и другие мальчишечьи забавы. И, конечно же, возвращались домой проголодавшимися. После такой беготни, дожидаться общей трапезы у них не хватало сил, и они просили:

- Ма, можно молока с хлебом?- и дружно садились за стол перекусывать. Если свекровь была дома, то дети обращались к ней.
- «Ба, а можно хлеб и молоко? – И на утвердительный ответ бабушки, усаживались за стол, каждый со своей кружкой.

Теперь чаще с такой просьбой обращаются к ней, чем к матери, та ведь в колхозе работает. Если бабушка была занята, старший из братьев брал сам кувшин и разливал молоко братьям, а другой нарезал ломти хлеба. Теперь дети как-то попритихли, и дома уже не балуются, держатся совсем по-взрослому. Раньше нужно было напоминать, что нужно сделать по хозяйству, теперь за работу брались сами, ещё и спрашивали:

- Ба, а что нужно ещё сделать?

И без всяких экивоков нянчились с младшей сестрёнкой, так как Марфе нужно было управляться с огородом, приготовлением еды, выпечкой хлеба, а ещё нужно было помочь и другим невесткам. Помощь заключалась в том, что Марфа дома выпекала хлеб на три семьи, а потом разносила. Вот таким образом она стала чаще видеться с односельчанами. Марфа вникала в курс женских забот постепенно. Некоторые уже к сентябрю стали в

довами и, как могла, утешала она бедных и несчастных жён, матерей, сестёр и детей. Она не раз подсказывала сыну, каким солдаткам он должен в первую очередь помочь и чем, чтобы люди знали, что они не забыты, и что колхоз всегда будет им надёжной защитой и опорой в нужде. Понятно, мужей жёнам и отцов детям не вернуть, а потому накосить сена, заготовить дров, колхоз пусть возьмёт на себя. Андрей по мере возможности помогал такой семье: давал выходной, выделял одноколку, люди могли пережить холодную зиму. А она в сорок первом году выдалась лютая: снежная и морозная. Как никогда зима оказалась ранней. Снега намело столько, что невозможно было пройти к колодцу, к загону для скота, к погребу, к стогу сена, чтобы надёргать и дать корове и овцам. Приходилось прокладывать тоннели во дворе. Деревья от мороза лопались. Такой зимы и Марфа не помнила на своём веку. И это был только конец октября, а что будет дальше?

Уехавший учиться в ФЗО Шура, писал, очень холодно сидеть на занятиях, что лучше всего на практике, которую проходят на заводе, где работает дядя Гриша. Жить Шурке приходилось в общежитии, питаться в столовой. Парнишке, привыкшему хорошо кушать, скудный паёк училища не пошёл впрок. Гриша пишет, что мальчишка похудел, но на участке, где он работает на практике, бригадир хвалит за усердие. Толковый паренёк. Наша косточка! Слушает Марфа присланную весточку о внуке и становится тепло на душе и как-то отодвигаются на задний план мысли, о воюющих на чужой стороне, сыновьях. Не часто, но приходят от них треугольные письма, наполняя острой радостью сердце матери: ЖИВЫ!

Жизнь идёт своим ходом и нужно думать о завтрашнем дне. Марфа ходила к невесткам, по пути заходила в дома вдов и подбадривала, как могла. Она не была щедрой на слова, что вызывало удивление жителей села: такою Марфу они не знали. Марфа вязала носки и варежки, шила вручную рубашки детишкам, заболевшим приносила нужные травы и о Марфе стали в селе говорить, как о доброй фее, которая поддерживает добрым словом и делом семьи тех, у кого в семье есть фронтовик. Она в селе не слыла говоруньей, была домоседкой, но лихая година высветила все грани её сильного характера.

Недавно пришло письмо от Стеши, она пишет, чтобы не волновались что она молчит, так как времени на письма совершенно нет. В свободное от основной работы время, вяжет носки и рукавицы фронтовикам, а также шьют рубахи и кальсоны. Так что с одной работы бежит на другую. Сил временами просто не хватает, чтобы раздеться и помыться, не то, что написать письмо. Так что пусть не обижаются, что если задержка произойдет с письмом. У Гриши и у неё всё хорошо. Всем кланяются они и всем передают приветы. Марфа писала в ответ каракули, которые Параня поправляла и отправлялась материнская весточка в город.

Но однажды по селу пронеслась радостная весть, немцев разгромили под Москвой. А вторую весть, которая вызвала недоумение, привёз из района Андрей, куда его вызвали в срочном порядке. За ужином, когда пили душистый травяной чай сын, откинувшись, на спинку высокого стула, на котором сидел когда-то дед, затем отец, а теперь он, сказал:

- Завтра сходка в одиннадцать часов возле правления, будут немцев расселять по домам на жительство.
- Каких немцев, пап», встрепенулся Мишка. - Тех, что под Москвой разбили? Пленных?
- Да ты что, пленных. Везут эвакуированные семьи из Поволжья. Это наши советские люди, так объяснил первый секретарь обкома партии товарищ Литовченко. Сказал, чтоб проявили сознательность. Поживут до весны у людей на постое те, кому не достанется пустующих домов.
- А сколько же их будет? – спросила мать.

- Точно не знаю, но дело не в этом, а дело в том, как уговорить людей потесниться. И дело даже не в том, что надо будет делиться продуктами, им на первое время колхоз выделит, а вот то, что они немцы, вот в чём загвоздка. – Сокрушался председатель.

Начало: http://www.myjulia.ru/post/439070/
Глава вторая http://www.myjulia.ru/post/439331/
Глава третья: http://www.myjulia.ru/post/439359/
Глава четвёртая:http://www.myjulia.ru/post/439921/
Глава пятая: http://www.myjulia.ru/post/441317/
Продолжение:http://www.myjulia.ru/post/443460/