12. Запись от 30 октября 2011 г. Пьер Буало, ТомА Нарсежак. Последний трюк каскадёра. Продолжение

Итак, комиссар опять погрузился в размышления. Можно ли покончить с собой, когда намереваешься изменить завещание? Здесь концы с концами не сходятся. С другой стороны, когда собираются облагодетельствовать? Или, скорее, когда хотят обездолить? Предполагать можно всё, что угодно.
 
Дрё достаёт розовую папку с надписью: "Дело Фромана". Розовую. Мне хочется, чтобы она была розовой. Можно не сомневаться,что досье существует, и там есть всё, что касается нас с Изабель. С того самого мгновения, как мы нахрапом водворились в доме Ппрезидента, на нас заведено досье. (Я по-прежнему говорю "Президент": ведь он коллекционировал - до смешного - титулы. Однажды я видел его визитную карточку. Там было несколько строчек одних инициалов, означавших различные общества, начиная с Общества взаимопомощи промышленности, кончая Ассоциацией по развитию Запада. Уже только поэтому Центральные справочные службы интересовались им, а значит, и нами, самозванцами.)
 
Дрё открывает досье.
 
"Монтано Ришар, родился 11 июля 1953 года во Флоренции...", и т.д. Повторять всё, что там понаписано, неинтересно. Только то, что привлекает внимание комиссара. "Профессия: каскадёр. Регулярно сотрудничал с Жоржем КювельЕ."
 
Постановка акробатических трюков Жоржа Кювелье. Это имя известно всем. Дрё соображает. Что ни говори, а тип, работающий с Кювелье - не первый встречный. Ничего общего с жалкими трюкачами, гоняющими по воскресеньям машины по вертикальной стенке на глазах у мужланов-разинь. Существует целая иерархия этих сорвиголов, и, само собой, Ришара Монтано следует поместить на самом верху. Доказательство - его официальные доходы. Как вбить Дрё в голову, что акробатические трюки - такое же ремесло, как и всякое прочее? Ремесло, связанное с огромным риском. Но не с бОльшим риском, чем ремесло комиссара полиции. И столь же респектабельное.
 
"Прайс Изабель. Родилась 8 декабря 1955 года в МанчЕстере...", и т.д.
 
Дрё весьма смущает, что Изабель родилась в цирке, - в одном из тех маленьких английских цирков, которые прозябают, кочуя между манежем и шапито. От Манчестера - до замка Ля Колиньер. Нет. Это уж слишком! Слишком чего? Он не очень-то понимает. Инстинктивно не доверяет этой паре. А ведь он не конформист. Каких только типов ему не приходилось встречать! К тому же девица - блеск! И она ничего такого не сделала, чтобы заарканить Фромана. Наоборот, этот идиот сам...
 
Дрё читает дальше. Монтано и его спутница направлялись из Нанта в Лион, на съёмки. Во всём виноват Фроман. тастрофа произошла в пятнадцать часов тридцать минут. Президент ушёл с банкета, можно не сомневаться, выпивши. Чтобы пресечь злословие, он почти что насильно поселил пострадавших в замке. Каков жест! Работа на публику! Я, Фроман, способен признать свою вину. Более того, - чтобы склонить общественное мнение в мою сторону, я женюсь на девушке. Остаётся выяснить, почему та даёт согласие.
 
Комиссар разгадывает эту маленькую тайну, но слишком многое ему по-прежнему неизвестно. Что касаеся меня, я скоро расскажу о себе. Холодно. Объективно. Как врачи описывают клинический случай.
 
И прежде всего - об этих самых ногах. Я ведь не говорю о "моих" ногах. Теперь они уже ничьи. Я вожу их на прицепе. Утром я дохожу до судорог, чтобы вытащить их из кровати, стараюсь их одолеть, обеими руками вытаскиваю из простыней. Я мог бы добиться от старика, чтобы тот прислал мне какого-нибудь помощника - санитара. Но в этом есть что-то унизительное. Предпочёл бы повеситься. Я научился самостоятельно маневрировать этими нелепыми, бледными, медленно атрофирующимися наростами, которые вечно болтаются, за всё задевают, качаясь то влево, то вправо. Мне приходится постоянно присматривать за ними. К счастью, с головы до пояса я ещё полон сил, энергии и, приподнявшись, умудряюсь сесть. Невероятно, какими тяжёлыми могут быть две мёртвые ноги. Костыли стоят у изголовья кровати. Я научился совать их подмышки и вскакивать одним рывком. Всё дрожит, но стоишь. Затем начинается то, что с грехом пополам называется первыми шагами. Надобно качнуть вперёд всю тяжесть, с которой врос в землю, перебросить на длину одного шага, на манер маятника, и вновь удержаться на костылях, а затем тут же скоординировать новый, равным образом подхваченный рывок. Так я продвигаюсь, подобно пирОге (1), которая тащится по мелководью. При известной сноровке и натренированности это не так уж трудно, как кажется. Я мог бы пользоваться английскими тростями. Но предпочёл навязать всем отталкивающий спектакль моего увечья. Ведь трости создают некий образ выздоровления. Костыли же - образ окончательной утраты. Они внушают жалость, смешанную с отвращением.
 
Я знал, что по-прежнему могу рассчитывать на себя, но, выйдя из клиники, решил внушить им жалость. Из чувства мести. Очень скоро Фроман раздобыл колясочку, и с пледом на коленях меня можно было демонстрировать посторонним.
 
Надо быть справедливым. Иза делает всё, чтобы моя жизнь стала более или менее сносной. Шамбон тоже, но так неловко, что иногда выводит из себя. Оба относятся ко мне, как к больному. И только старуха с её фанаберией раскусила меня...
 
Итак, я - балаганное чудище во плоти - всё как положено. Но Иза... ведь она родилась в цирке и терпеть не может карликов, уродов, ублюдков. Она не желает, чтобы я превратился в лилипута. Для неё я навсегда останусь тяжелораненым, о котором надо заботиться. А я этого не выношу. Знаю, запутался в противоречиях. Я и хочу, и не хочу пользоваться посторонней помощью. Мне нравится, когда взбивают мои подушки, спрашивают: "Тебе не холодно?" И в то же время мне хочется волком выть. Это мне-то, человеку, ривыкшему проходить на съёмках огонь, воду и медные трубы!..Всерьёз подумывал о самоубийстве. Потом раздумал! Может, когда-нибудь. А пока я должен доказать самому себе, что трюки каскадёра продолжаются. Старика надо убить. По тысяче причин, к которым я ещё вернусь; впрочем, тут и так всё ясно, как день. Пора свести счёты. Особый соблазн в том, что есть замысел истинного профессионала, человека полноценного, владеющего всем арсеналом средств... Как бы это сказать?.. Короче, мне надо, чтобы преступление удалось так, чтоб комар носу не подточил. Вдруг я понял, что жизнь моя станет тогда иной. Ко мне вернулась радость. Действовать! Лихорадочно! Я - убийца?! Боже упаси! Скорее творческая личность. Нет нужды теперь ненавидеть Фромана. Достаточно не спеша вычислить его смерть...
 

1. ПирОга - индейская лодка.
 

Предыдущая часть (23 октября):
 

http://www.myjulia.ru/post/442790/
 

/Продолжение следует/