Повесть "Сибирская сага. Ружанские" гл.одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Прибежавшая на обед Параня, уже знала о страшной вести: худая слава вперёд бежит, а добрая – в хвосте плетётся. Она подошла к лежащей матери, преклонила колени и поцеловала руки:

- Мама, вы, что нибудь хотите? Давайте я вас раздену и уложу, хорошо»?

- Параня, дети не ели, я не успела покормить. – Едва слышно прошептала свекровь и слёзы, застывшие в уголках глаз блеснули в коротких ресницах, когда-то длинных и густых.

- Что теперь будет с вами, с детьми?- Задохнулась в плаче Марфа.

- Мама, Господь даст, переживём и это горе. Мы перед людьми чисты. А что до Гришки, то, что тут можно сказать? Будем у людей прощенье просить. Не укорачивать же себе век?! Андрея с председателей сняли, теперь вместо него временно Божко Митрий будет, пока правление не соберут. Завтра пойдёт дела сдавать. – Говорила Параня, раздевая свекровь.

Андрей в это время находился в своей комнате и тоже лежал на кровати, уткнувшись ничком в подушку. Такое событие произошло, стало крахом всей его жизни, недаром так ему было плохо с самого утра, предчувствие никогда его не обманывало. И на место председателя, на его место, поставят вечного соперника Митьку Божко!

Это было невыносимо: такой позор, который пережить вряд ли достанет сил взрослому, а детям каково?! Вопрос запятнанной чести теперь вставал перед каждым, кто носил фамилию Ружанский. Волновал он и односельчан, каждый должен был определиться в своём отношении к семье предателя. Одно дело Гришка, другое дело – остальные Ружанские. Неназойливо в трудную минуту они всегда были рядом с терпящим беду человеком. Когда у Дымченко Федоры волки задрали корову, а в семье было семеро ребят, Марфа вечером пришла и сказала залитой слезами хозяйке:

- Слезами горю не поможешь. Мы вам тёлку привели, скоро будет телиться, а телёнка отпоишь молоком, вернёшь нам для сдачи государству. Зорька уже в вашем загоне стоит. Идите знакомиться.

По-разному получалось, кому Ружанские помогли в трудную минуту, но вспоминать о них Марфа не любила. И если кто-нибудь вспоминал о добром деле в её присутствии, она резко обрывала хвалившего: Что было – прошло, чего его ворошить-то! Она хорошо помнила слова Иисуса Христа из Евангелия: относись к людям так, как бы ты хотел, что бы относились к тебе. А теперь после этого страшного случая с Гришкой, как его быть? Несмываемое пятно позора легло на всех, перечеркнув их жизнь.

Было собрано общее собрание, повестка дня: о переизбрании председателя. На собрании был зачитано указ о причине перевыборов, заклеймили позором презренное имя предателя и припомнили председателю все обиды, которые он учинил женщинам и подросткам, работавшим в колхозе и тянувшим лямку из последних сил. Ему говорили злые, обидные слова теперь в голос: тиран повержен!

Марфа на собрании не была, она бы не выдержала открытого народного осуждения, но Прасковье на собрание нельзя было не пойти. Она сидела в первом ряду и едва успевала вытирать мокрые глаза. И когда ей дали слово, то встав со скамьи, только и сказала:

- Судите и решайте сами, а Андрей Иванович отец моих детей и вашим старался его заменить. Я его жена и грязью поливать не буду. Как доила коров, так и буду, от работы не отказываюсь. Я работала наравне со всеми, не пряталась за спину мужа-председателя. Мы все старались для победы, и даже его старая мать. Она ведь не только Гришу воспитала, но и Васю, Мишу, Терентия воевавших и не прятавшихся по кустам на фронте. Двоих уже нет в живых. А вспомните, скольких вас обогрела эта маленькая женщина! Мне она мать заменила, хаять не буду. И в радости и в горе буду рядом . - И села, смахивая бежавшие слёзы.


На какое-то мгновение в зале повисла тишина. Затуманенные злостью и болью головы людей начали делать переоценку в сложившейся ситуации. Но полученные из района директивы, заклеймить всеобщим позором и презрением, боясь попасть в разряд неблагонадёжных от уполномоченного, присутствовавшего на собрании и проводившего линию райкома партии, народ заглушив в душе благодарность, снова клеймил позором предателя и его семью.

Стать врагом народа и остаться в живых – не есть ли проявление гуманизма, хорошо хоть не сослали никуда, объявив только лишенцами. Но открыто высказать свою позицию лояльности в отношении к своим односельчанам, люди остерегались. Время было такое.


Большинство молчаливо сочувствовали Марфе: такое пережить и самому злейшему врагу не пожелаешь! Аринка Васильченко зашла к Ружанским сразу же после собрания.

- Тётя Марфа, как вы себя чувствуете? Я вам тут кое-что вкусненького принесла. Вот смотрите.- Она развязала узелок и достала из платка баночку мёда, кило житных пряников и чекушку с чем-то. - А это специально для вас, чтобы побыстрее поправлялась. Кто ж теперь нам девчонок с Параней смотреть будет? – Расставляла принесённые гостинцы на столе. За ней молчаливо наблюдали всей семьёй.

- Арин, а ты что, не боишься, что с врагами народа якшаешься?- спросил вдруг бывший председатель.

- Знаешь сват, я бы тоже на месте Гришки могла оказаться. И кто его знает, как бы себя повела. А к тому же моя сестра носит вашу фамилию. Мне что, от неё тоже отказаться как и от вас? Нет, сват, пусть будет, что будет. А ну-ка дайте рюмочку. –

Села рядом с кроватью Марфы на придвинутый табурет, налила в принесённую Мишей стопку из бутылочки и поднесла к губам старушки.

- А ну - ко, давай глотнём сваха, давай, давай не ленись.

Марфа Михайловна как бы очнулась, взглянув на Арину, её лицо сморщилось и слёзы едва показавшись, исчезли.

- Зачем всё это, Ариш? У меня сил жить нет, да и не хочу.- Едва слышно скорее прошелестела, нежели проговорила она.

- Ну, вот ещё! Бога что ли не боитесь? Не время вам ещё на тот свет. С этим нужно управиться, за сыновей дожить надо. – Не терпящим возражений проговорила Арина, понемногу вливая содержимое стопки. – А теперь дайте немного воды запить.

Коля, обгоняя брата, побежал в кухню и принёс в железной кружке воду. Протянув Арине, тихо проговорил:

- А бабуська оживёт?

- Так она ещё живая и ещё долго жить будет. – И дала запить настойку.

Марфа понемногу глотала воду, прикрыв глаза. Пересохший язык плохо повиновался. Арина взяла сухую немощную руку старой женщины и стала потихоньку растирать. Сначала одну, затем другую. Откинула одеяло и стала мять и поглаживать всё тело.

- Я утром забегу перед работой пораньше, надо восстановить кровообращение. Ты перед сном ещё раз Параня разотри, и дай сердечных капель. Я принесла полынную настойку, аппетит нагонит и нервы успокоит. А я уже буду идти домой».

- А где твоя Нина? Кто её смотрит? – вдруг спросила Марфа.

- Она у Нюры, с ней Зоя сидит, и Вася присматривает за ними обеими. Они уже большие, на них можно положиться.- Похвалила Арина племянников, Марфиных внуков.

Накинув тёплую шаль, попрощалась с хозяевами и шагнула в холодную снежную ночь. Тишина, казалось, надолго поселилась под крышей этого дома. Только Маруся, не вникая по малолетству ещё ни во что, игралась своими куклами, меняя одежки, кормила, сажала на горшок и укладывала спать, напевая колыбельную песенку, которую напевала ей бабуська Мафа, как она её называла. Неделя не прошла даром, полынная настойка, уход и забота невесток, внуков взбодрили и подняли Марфу на ноги, но не смогли внушить ей оставить мысли о смерти. За ней стали более тщательно приглядывать, что бы ненароком не наложила на себя руки. Сама бы Марфа не решилась бы на такой шаг, но сетовала в душе и просила Господа о том, чтобы он вспомнил о ней и забрал к себе. Но не все беды обошли их дом, ещё одна постучалась в их дверь.

Как – то сидела днём Марфа на печи с Колей и Марусей, когда услышала, что кто-то идёт к ним. Паране вроде бы с работы ещё рано и Мише не время со школы. Пока она терялась в догадках, дверь отворилась и вошла Стеша с ребёнком, закутанным в одеяло. Не здороваясь, подошла к Марфиной кровати, положила ребёнка и с каменным лицом сказала:

- Заберите вашего внука, мне он не нужен.- И громко заплакав, выскочила во двор.

Ребёнок сначала закряхтел, а затем тоже заплакал. Этот плач вывел Марфу из оцепенения, в которое повергли Стешины слова. Марфа, собрав все свои силы, слезла с печи и подошла к Гришиному сыночку. Стала развязывать дрожащими руками свивальник. Тугой узел не поддавался слабым усилиям, а ребёнок уже надрывался. Как вошла Арина, Марфа не услышала, да и где было услышать, Маня тоже просилась, чтобы её сняли с печи, так как брат мог это делать самостоятельно, а она ещё нет.

- Что тут у вас случилось? – Распахнула ковровую тяжёлую шаль, спасавшую от холода. - Смотрю, от вашего двора сани отъехали, не случилось ли чего ещё.- Подошла к кровати и развязала оттаявший узелок». - И кто же это здесь и чего это мы так плачем? - Взяла на руки малыша, тот почувствовал чужие руки, на секунду притих, а потом заплакал ещё громче. Арина догадалась обо всём.

- Значит, это Стешка была или кто-то из её родни?

- Она.- Только и смогла ответить бедная женщина. Это оказалось последним гвоздём её распятия.

- Господи! Да за что ж ты меня так люто ненавидишь? За какие грехи ты меня так жестоко катуешь? - Кричала в отчаянии старая женщина, подойдя к иконе. – Ты отнял у меня всё, даже честное имя втоптано в грязь, что мне ещё отдать тебе, что?!

Арина, успокоив каким-то образом ребёнка, стала успокаивать Марфу:

- Тётя Марфа, Вы просили смерти себе, а Богу угодно, чтобы вы ещё пожили ради этой вот невинной крохи, вот и послал вам утешение от Гриши. А Стеша одумается и заберёт дитя. Ей сейчас нелегко в городе с ребёнком, а родня, поди, не хочет нянчиться. Что же ей с дитём в прорубь кидаться?

Марфа села на кровать:

- А мне что с ним делать прикажите?- Стенала, не внимая уговорам старая женщина.

- Господь дал дитя, даст и силы, не оставит. Баюкала Арина младенца. - Звать-то как его?

- Васей кличут. Вот видишь, как оно получилось: во всём виновна я. Кабы тогда не встала на защиту, когда за ней муж ейный приехал, не приняла она бы позора, и не пришлось бы кидать дитя на произвол судьбы. – Сетовала женщина на свою ставшую беспросветную жизнь, смахивая редкие слезинки с покрасневших век.

- Не вы виновны, а она сама. Спуталась, будучи замужней женщиной, с парнем, убежала из дома, предала мужа, предала сына. Предательство оно есть предательство, каким бы ни было. Всё к ней самой вернулось, только в другом, более жестоком виде. - Жёстко проговорила молодая вдова.- Надо жить тётя Марфа, как бы оно не было, теперь, даже ради этой крошечки. - Подвела черту Арина. - У вас есть молоко, чтоб дитя накормить?

- Да где ж оно? Корова не доится, а мороженного, осталось кружка два, не более. Надолго не хватит, он ведь, поди, ещё сиську сосёт. Вишь, как к твоей груди тулится.- Печально проговорила Марфа Михайловна.

- Не горюйте, что- нибудь придумаем. За вами будут следить, смотрите, чтоб Параня не попалась на ферме, - предостерегла Арина.

Думай, не думай, а ребёнка чем-то кормить надо. Правление колхоза получило установку из района: сыну врага народа колхозного молока не давать. Было б ему хотя бы месяцев пять, что бы прикармливать супами, мятым картофелем, но партия решила, что колхоз, а с ним и страна обеднеет, если в день будет выдаваться пол-литра молока на ребёнка, который стал ненужным даже своей матери. Но не все думали так и женщины, работающие доярками, не все конечно, но некоторые, потихонечку, чтобы не попасться на недобрые глаза, набирали в крохотные бутылочки из - под лекарства молоко, и тайком передавали через своих детей для голодного малыша. Но этого молока было недостаточно, Марфа жевала хлеб с сахаром, клала в марлю и давала сосать ребёнку. Мальчик затихал на какое-то время, но голод не тётка и он начинал снова плакать. Отвар шиповника, подслащенный, пить малыш не хотел и упрямо поворачивал головку к высохшей груди, прижимавшей его Марфы.

И она решилась, дала это подобие груди ребёнку. Вася с жадностью стал тянуть пустую грудь. У Марфы внутри соска пронзило жгучей болью, она стиснула остатки зубов и затаила дыхание: ребёнок успокоился. От той пищи, чем пытались накормить ребёнка, частенько болел животик, Марфа грела на горячей печи шерстяную варежку и прикладывала к животику внука, прижимала его к себе и Вася затихал. Но когда рези усиливалась, Марфа, внутренне содрогаясь от предстоящей боли, давала свою тощую грудь. Наступала передышка для Марфы, ребёнок усыпал, но сосок не выпускал. Он причмокивал во сне, шевеля язычком.

Марфа смотрела на его чистый лобик, прямой носик и видела в нём своего младшего непутёвого сына Гришу, который, не зная как, попал в такой переплёт, из которого не судилось выйти живому. Она не осознавала всей его преступной вины перед Родиной, она не могла принять то страшное обвинение, для неё Гриша был и остался сыном, тем озорным мальчишкой, которого родила, будучи уже в том возрасте, после него на бельё больше не пошло. Как мать, она до конца своей долгой жизни не верила, что её Гриша мог совершить противоправное. «Не поверили ему, а он врать не умел, и никто этим в её роду не грешил»- думала она. Сколько людей, совершенно невинно осужденных, живёт в их селе. Она жалела сына, себя, всех родственников, которые попали в печальный список преследуемых властью.

Марфа давала грудь внуку, когда ни Парани, ни Андрея не было дома, она их стеснялась. Укладывала на свою кровать Васю, ложилась сама лицом к стене, вынимала грудь и давала её внуку. Однажды, недели через две вдруг Марфа почувствовала покалывание не только в соске, но и в груди. Ощущение было такое, давно забытое, какое бывало, когда прибывало молоко. Боль потихоньку стала стихать, Вася, вздыхал как старичок, жмурился и, насосавшись, отпустил сосок первый раз добровольно, он был сыт. Марфа поднялась с кровати, стараясь не разбудить малыша, подошла к иконе, опустилась на колени и стала, молча благодарить Господа за сотворённое чудо. Теперь Вася выживет, она знала наверняка.

А село гудело и не могло успокоиться: как снежные комья беды за бедами катились семью Ружанских. Страсти кипели нешуточные, каждый доказывал свою правоту, но сходились в одном: если поступок Гришки позор для всех, то поступок Стеши мнения разделил. Как бы там ни было, мать от ребёнка не должна отказываться, и дети за родителей не отвечают. Очень многие в душе сочувствовали Марфе, но открыто показать своё участие не могли, остерегались властей, кара могла настигнуть не только их, но и всех домашних, а также близких родственников.

Все за всех в ответе. Ни одно правительство мира не живёт по законам общества, оно живёт по законам власти, а власть держится на страхе, в данном случае в этой стране, откуда мы все родом. Но мы росли и думали, что так и надо: мы любили свою страну, свою Родину и свято верили, что она самая лучшая, самая справедливая. Пройдёт время, когда очень многие из тех, кто жил в ней, будут испытывать ностальгию по той жизни исчезнувшей страны и тем порядкам. Исчезла огромная страна, не стало Родины. Но это будет потом, когда у людей, скажи им это, не возникло бы и тени сомнения в таком исходе, как развал страны, но сейчас люди свято верили в свои идеалы: Родину надо защищать от любого супостата, а мать не кукушка, родила – воспитывай. Но находились такие, что одобряли поступок Стеши, предлагали сдать Васю в детский дом, что бы убрать из села «гнилые Гришкины корни », и не мозолил этот ребёнок им глаза. Рьяные блюстители нравственности ополчились на Васиных защитников и следили, что бы капля молока с колхозной фермы не попала сыну врага народа и этим выявить пособников сочувствующих предателям.

Как-то на вечерней дойке подошла к Паране Нюра невестка и шепнула, что Вася отнёс стираные пелёнки, а за ней Афонина Сюнька следит и молока сегодня не получится взять, пусть и она будет осторожной. Параня молча, кивнула головой и села под корову, тугое вымя коровы с неохотой отдавало молоко, и оно жиденькими струйками билось о дно подойника. Руки болели, казалось, в последнее время болело всё тело, усталость валила с ног. Она представила и сегодняшнюю предстоящую ночь, плач полуголодного ребёнка. Ту бутылочку от муравьиного спирта, что держала в лифчике, между грудями, сегодня придётся куда-нибудь спрятать до завтрашнего утра. Она доила и думала свои невесёлые думы. Вспомнилась реакция Андрея на появление в семье мальчика. Он так рассвирепел, что хотел, чуть ли не пешком отнести ребёнка куда угодно, но чтобы в доме его не было. Да свекровь, прижимая плачущего ребёнка к себе, ответила так, что он притих:

- Если тебе не сила жить под одной с ним крышей, то перебирайся в летнюю кухню, или покупай хату, а Вася будет здесь жить со мной. Ружанские не отказали ни в куске хлеба, ни в крыше над головой ещё ни кому. А ты помни и не забывай, что про тебя говорили люди, когда ты покалечился. Али это правда? И ты, таким чином, не попал на финскую войну? А вот Гриша тоже может быть, что-то сделал не так, но не умышленно! И помни, что этот малец - это и твоя кровь, смотри, он как две капли воды похож на Шурку, про которого ты и не вспоминаешь, а от него нету письма почитай уже с месяц. – И обессилено умолкла.

Параня достала манку, отмерила и сварила на воде, подсладив кашу, что бы хоть ночью можно было отдохнуть. Ей было не понять одно: Стеша, которая так долго ожидала дитя, могла отказаться от него в один миг? Что побудило так поступить женщину, которая выстрадала материнство? И пришла к единственному выводу, что если бы Стеша хотела отказаться от Васи, она бы просто могла его подбросить кому-нибудь, или сдать в детский приют, а она привезла его туда, где с ребёнком ничего не случится, где его приютят и не обидят, накормят, напоят, уложат спать и приголубят. Видимо, только так.

Закончив доить корову, Параня таясь, достала пузырёк, спрятала его сначала в валенок, а затем придумала пристроить под кучку соломы, который был сложен в углу. Отойдя от последней коровы, держа в одной руке фонарь, в другой руке полное ведро она шла к фляге, чтобы вылить, как к ней подошёл Иван Калинович, животновод и с ним Фроська Турьева с фонарём, самая злая баба в селе.

- Параня, нам приказано тебя обыскать, на тебя поступил донос, что ты крадёшь молоко. – В неярком свете двух фонарей не было особенно заметно смущения на лице, но в голосе оно чувствовалось. Да и как было не смущаться, если с Андреем они дружили долгие годы, и он у них и ел и пил за одним столом.

- Какой донос? А вот такой донос! Люди сомневаются, чем это вы пацана кормите? Корова у вас не доится, а такой маленький, без молока не выжил бы. А он целый месяц живёт и Нюрка ихняя намедни сказала, что мальчик справный. На хлебе - то не поправишься - Тараторила Фроська.

- Манку ему варю на воде, а на счёт справности это дело спорное, по сравнению с моей Маней, он сущий скелет. Но раз надо обыскать, я не против, Иван Калинович - Тихо ответила Параня, понимая в каком положении, находился друг семьи.

Она поставила фонарь и вылила молоко во флягу. Сняла с себя халат и, повернувшись к Фроське, сказала просто:

- Я готова, обыскивай.

Та, передав фонарь животноводу, быстренько прошлась по карманам, затем засунула руку за пазуху между грудей, Параня брезгливо поморщилась от прикосновения, затем проверила оба валенка и, распрямляясь, проронила:

- Нет ничего, - казалось, Фроську данный факт только огорчил и разочаровал.

- Ты уже всех Параня, коров подоила? Давай помогу отнести фляги в дежурку. – Предложил завфермой.

- Всех. Можно и отнести. А вторую мы с Надей отнесём, у неё вон тоже две. – Параня вдруг испытала внутреннюю дрожь, как во время она спрятала злосчастный пузырёк и вдруг заплакала.

Слёзы, незаметные в полутьме сбегали по ёё щекам, и не было возможности их вытереть, так как обе руки были заняты. Они несли флягу, а сзади шла Фроська и что-то бубнила, пересказывая последние сельские новости и сплетни, которым часто сама и была родоначальницей, перекручивая услышанные слова и сводя людей лоб в лоб.

Когда в пылу ссоры выяснялась суть и откуда у этой ссоры росли ноги, то оказывалось, что всё исходит от Афонихи Фроськи. Так за Фроськой прикрепилось прозвище «Короста». Из-за этой Фроськи-коросты и таких как она, люди обходят дом Ружанских, как чумной. А в чём их вина? А вот виновны все и это груз вины тянет и гнёт вниз, что не хватает сил людям смотреть в глаза, стыд жжёт. Теперь обыскали, как последнего вора, а как же написано, что не откажи просящему и от хотящего взять у тебя в долг не отвращайся? А просящему-то от силы три месяца и ему пока дела нет кто его мать и кто его отец. Господи, что же ждёт этого малютку, если только начало жизни так сурово к нему. Пока Параня подвергалась унижению на ферме не менее унизительная процедура происходила у них в доме, последствия которой вновь всколыхнула всё село от мала до велика.

Как только она ушла на вечернюю дойку около четырёх часов, и едва начало смеркаться, к дому Ружаннских подъехали сани оттуда слезли три человека, двое мужчин и одна женщина и, не обращая внимания на лай собаки быстро прошли в дом. Марфа сидела на кровати и кормила грудью внука. Марфа почувствовала, как стало прибывать молоко, она взяла внука и приложила к соску, тот быстро захватил ротиком и начал сосать, после сна проголодался.

За последнее время внучок подрос, взгляд у него стал осмысленным и при виде Марфиного лица и, слыша её голос, начинал радостно агукать. Занимаясь кормлением, Марфа не сразу расслышала, что к ним в дом идут посторонние. Когда дверь без стука открылась, и вошёл незнакомый человек, а за ним ещё кто-то двое, она так и осталась сидеть на кровати, повернув лицо к непрошенным гостям.

- Вечер добрый, поздоровались люди.

Марфа присмотрелась и узнала, кто были те двое, что стояли у порога.

- Здравствуйте, проходите, прощения прошу, что не могу встретить.- Ответила на приветствие, растерявшаяся Марфа, от того, что её застали в таком виде.

Представитель района и члены правления колхоза объяснили с чем они на сей раз пришли проверить, нет ли в доме молока, так как поступил в райком сигнал, что Прасковья Ружанская носит с фермы молоко, попросту крадёт.

- Молока в доме и капли нет. Вон мальчишки вам скажут, можете спросить, да и Маняшка почти каждый день канючит, скучают дети, да уж скоро, через неделю, корова должна отелиться. Что найдёте - ваше будет. А Васю, сами видите, прикармливаю. Молока немного у меня, но ему пока хватает. Чего расселись, ищите.- Рассердилась вдруг Марфа. – Это правда, я не ходила в колхоз, не просила правление о снисхождении, хотя две коровы и тёлку Андрей отвёл в коммуну. Не ходила по дворам и не просила людей о сострадании к дитю, оно невинно в Гришкином грехе. Да были люди, что делились каплей молока, если была у них такая возможность, их Господь вознаградит, но своё давали, не с колхозной фермы Мир не без добрых людей, а кто они я вам не скажу.

Гости молчали. Настя Выродова, у которой муж Фёдор, был на фронте, сказала:

-- Тётя Марфа, ты не кипятись. Сигнал поступил от жителей села в район, человек приехал для проверки. А мы здесь ему в помощь. А ещё я хотела сказать, что так же поступило указание забрать у вас ребёнка и поместить в районный детский дом для, - но Настя не успела закончить фразы.

-- Я Васю не отдам. Умру, тогда будете решать, куда его определить. А если дел у вас больше нет, то я вас не держу. Темнеет на дворе, а у меня теперь как у молодой матери дел невпроворот, других внуков кормить надо. Ищите за чем пришли и ступайте себе с Богом.

На печке, блестя глазами, сидело трое ребятишек, притихших с приходом чужих людей, с любопытством рассматривая пришлых людей и шмыгая носами. Особенно страдал Мишкин нос, катаясь с горки на ледянке, он нагрёб снега в валенки, промочил ноги и вот результат, парься теперь на печи с мелюзгой, тогда как остальные ребята бегают на ляге.

Для отвода глаз гости повели беглый осмотр крынок, проверили в печи горшки с варевом и попрощавшись, ушли.
Перед уходом Кирилл Яковлев, сын, которого так же был на войне, сказал:

- Вы не обижайтесь на людей тётка Марфа, нам было так приказано, и ваши сыны ведь тоже приказы исполняли, в том числе и Андрей Иванович, будучи председателем. – И закрыл за собой дверь.

Начало: http://www.myjulia.ru/post/439070/
Глава вторая http://www.myjulia.ru/post/439331/
Глава третья: http://www.myjulia.ru/post/439359/
Глава четвёртая:http://www.myjulia.ru/post/439921/
Глава пятая: http://www.myjulia.ru/post/441317/
Глава шестая: http://www.myjulia.ru/post/443134/
Глава седьмая: http://www.myjulia.ru/post/443460/
Глава восьмая: http://www.myjulia.ru/post/443751/
Глава девятая : http://www.myjulia.ru/post/444334/
Глава десятая : http://www.myjulia.ru/post/445996/
Продолжение: http://www.myjulia.ru/post/446725/