Повесть "Сибирская сага. Ружанские" гл.тринадцатая

Глава тринадцатая

Весь следующий день был очень хлопотным: готовилось угощение для застолья, и хотя встречали солдата со времени начала войны не первого, но все так соскучились по праздникам, то многие женщины пришли на встречу не с пустыми руками, а каким-нибудь угощением. Так уж ведётся в Сибири, что в гости идти нужно обязательно с гостинцем. И не смотря на то, что фамилия Ружанских произносилась редко, и многие плевались, услышав её, но всё равно в гости пришло полсела, в основном это были женщины. Вера радостная суетилась, ей помогали Параня с Нюрой и её родная сестра, рано овдовевшая Катерина.

Первый тост сказал хозяин дома, за упокой солдатских душ погибших на фронте. Молча, не чокаясь, выпили, многие перекрестились со словами «царство небесное, пусть земля будет им пухом». У многих от этого тоста потекли слёзы и, сморкаясь в платочки, женщины завздыхали. Зазвенели ложки и вилки, началось гуляние. Жеманства не было за столом, так как все друг друга знали и знали как сильные стороны, так и слабые места. В Сибири так водилось, как себя покажешь, такое прозвище уличное и получишь. И многих звали не по фамилии, а по-уличному: Лазоревых-Михейкиными, Даниловых – Постняками. И у кого-то своё, индивидуальное, к семье не относилось. За первым тостом последовал тост о возвращении с войны Василия, мужские руки не были лишними в колхозе, тем более тракториста.


Разошлись гости за полночь, и когда остались только свои, Василий досказал то, что не стал рассказывать при всех. Как его допрашивал неоднократно особист, как за него встал горою экипаж, как за него ручался командир не только танка, а и комбат. Обо всех своих наградах: за что получил и ранениях - где зацепило. О том в последнем для него бое, когда подбили танк, как он горел, и как его вытащили из горящего танка солдаты, как какая-то молоденькая санинструктор тянула с поля боя. О покалеченной ноге, которую хотели ампутировать из-за начавшейся гангрены, но пришлось расстаться только с пальцами. О том, что у него пробито лёгкое, о госпиталях, в которых приходилось лежать. О том, что он написал на имя командира дивизии и полка кучу писем с просьбой забрать его на фронт, но врачи были неумолимы, его, в конце концов, комиссовали, мотивируя тем, что раны могут открыться. О многом было переговорено на том семейном совете, а по особой просьбе Марфы, в случае её смерти, чтобы семья решила, как поступить с маленьким Васей. Василий старший взял слово в ответ на материнскую просьбу:

- Чтобы не случилось, никто Васю не отдаст в детский дом, будь в этом спокойна, в случае чего, мы его заберём к себе, мама. Ты не волнуйся, будет одет, обут, не обижен.

Параня, вдруг вскинула голову и, опережая других, негромко, но очень внятно сказала:

- А как же я? А меня, почему никто не спросил, отдам ли я ребёнка? Кто кроме меня и матери вставал к нему ночью, кто менял и стирал ему пеленки, кто качал на руках, когда у него резались зубки? Кого сейчас он называет мамой? Вон он спит, спросите его, где Васина мама, он вам скажет.

Марфе стало неловко, что сама того не желая, обидела невестку, с которой делила кров, радости и невзгоды Она подошла к ней, прижала голову Парани к себе и сказала:

- Ты, дочушка, меня прости. Я не так может быть сказала. Это я пока жива, у меня отнять не смогут, а как меня не станет, приедут из района и станут увозить, а вам скажут, что у вас нету на него прав. Вот я к чему.- И вздохнула, села на освобождённое для неё место Катериной.

- У нас есть на него права, мама. Он – Ружанский. – Ответил Андрей.

И тут все заговорили разом, о том, что ребёнок ни причём, а в семье ребенку, всегда лучше, чем среди чужих. Марфа успокоилась и больше никогда не заводила разговор на эту тему.

Прошёл год с небольшим, когда пришла весна, с вместе с нею и Победа. Люди радовались и плакали, такого праздника на селе ещё не было! Подросших парнишек призывали в армию, но уже после войны, и многие были разочарованы, что им не пришлось воевать за Родину. Но вместо долгожданного мира в августе была объявлена война Японии.

Шурка Ружанский, призванный в армию, очень рвался на русско-японскую войну, но его, как новобранца туда не послали, а вместо этого был направлен вместе с другими на учебный пункт. Параня в душе не находила покоя, вот только тогда она поняла, что такое материнский страх за сына. Но война кончилась быстрее, чем Шурка закончил учёбу, и его направили в роту, на постоянную службу. Васю старшего, сына Терентия отправили учиться на тракториста в Любинскую МТС. Зоя уехала в Славгород на курсы парикмахеров, Михайловы сыновья выросли и стали работать в колхозе, а Дуня училась в школе в соседнем селе, вместе с Петром, сыном Терентия и только на выходные приезжали домой. Петя хотел стать агрономом, а Дуня - учительницей. Семилетка давала большое преимущество перед четырёхклассным, им отдавалось большее предпочтение, как никак, а человек был уже образованным. Дети Василия тоже не остались без дела, каждый нашёл, чем заняться. Близнецы ещё бегали в школу. А девочки уже помогали матери на ферме. Старший Матвей ходил гордо в прицепщиках.

Дочка Анюта, потеряв на фронте мужа, и похоронив свою дочку, приехала обратно жить в село. Она быстро вышла замуж за вдовца Саньку Убышкина, рожать больше не стала, а может, не цеплялись детишки, по крайней мере, несильно горевала об их отсутствии. Хотела забрать Васю к себе жить, да мальчик не пошёл, больше за Паранину юбку цеплялся и плевался на Анюту. Кто же это его так научил?! И Параня попросила золовку, чтобы та оставила свои попытки, ребёнок знает, что она его мать, ничего не поделаешь.

Прошло больше пяти лет после описываемых событий. Страна залечивала раны, народ оправлялся от перенесённых потерь и страданий, тех лишений. Что всегда сопутствует катастрофе. А что война сравнима с катастрофой, то этого, пожалуй, никто не станет отрицать. Понемногу начинали вступать в строй производства мирного характера. Стала появляться продукция, нужная в хозяйстве, люди почувствовали облегчение, к тому же, каждый год происходило снижение цен на товары народного потребления, а это многое значило для психологии человека: он нём думают и заботятся. Шурка отслужив, остался в армии страшиной, не захотел возвращаться в колхоз. Светланка, Василия дочь, засобиралась замуж. Миша с Колей и Маняшкой подросли, от них не отставал и маленький Васюнька. Марфа, как будто потерялась во времени, время для неё как бы остановилось, как останавливаются часы. Она перестала думать о смерти, так как появилась забота, требующая постоянного присмотра: внуки, особенно сиротинка-Вася. Подросшие дети не давали бабушке даже шевельнуться, и Марфа стала снова заниматься пряжей шерсти и вязанием.

Однажды пришло письмо из очень далёкой местности, про которую в селе даже не слыхивали, что и там могут жить русские люди. Адресовано оно было на имя Ружанской Марфы Михайловны, и Марфа едва дождалась прихода всей семьи, чтобы прочесть. Так было заведено, все письма читались в присутствии взрослых членов семьи.

Письмо было от Степаниды, матери Васи. Она писала, что очень любит своего сына и скучает и хочет видеть его, но именно сейчас такой возможности нет, она живёт в далёком краю и просит разрешения повидаться с сыном, с намерением забрать Васю с собою. Все были ошеломлены такой просьбой и чтобы не травмировать ребёнка, Васюньке не сказали о письме. Вскоре пришла посылка, она так ароматно пахла, что почтальон завёз её сразу, когда ехал из Любино, в котором находилась почта, откуда развозилась по окрестным селениям. Заполнить квитанцию Марфа не могла, попросила почтаря, но расписалась сама, где он показал пальцем. Заветный ящик был поставлен на стол, он был продырявленным по бокам во многих местах, со всех сторон оббит гвоздями, шляпки которых, были расположены на близком расстоянии друг от друга. На верхней фанерке был написан адрес, получателем значилась Ружанская Марфа Михайловна. Из дырочек виднелась бумага, и из них же шёл такой неслыханный доселе аромат чего-то такого, что дети всё время крутились в нетерпении возле стола, поглядывая на заветный ящик.

Это было похоже на волшебство, кто- то далёкий и добрый, знавший, видимо, только бабушку слал ей, то письма, и вот прислал посылку. Каков же был у них восторг, когда пришли мать с отцом и отец стал вытаскивать гвозди. Когда был, вынут последний гвоздик и крышка снята, дети, обступившие стол увидели небольшие бумажные шарики из газеты, от которых и исходил тот чудесный запах, что так манил и дразнил их почти три часа. Отец развернул газету одного из шариков и все увидели, что там было завёрнуто яблоко, такого большого они не видели, а тем более не ели. Самое крупное яблоко в Сибири – это ранет - райское яблочко, величиной с голубиное яйцо, а ранетки так те и вовсе как горох, мелкие и кислые. Андрей, понюхав яблоко, подал его матери, а затем самому маленькому Васе. После каждый получил по своему заветному плоду. Яблоки были из Алма-Аты, их прислала Стеша. Оставшиеся фрукты пересчитали, распределили остальным родственникам на гостинцы и немного оставили детям. Посылка весила десять килограмм, но что этот вес для детей, не видавших в жизни такого лакомства? Васюньке Марфа пояснила, что ему их прислала его мать, которая живёт очень далеко. Тот непонимающе уставился на бабушку, затем перевёл глазёнки на Параню, и часто моргая, сказал прерывающимся голосочком, готовым вот-вот перейти в плач:

- Мам, а где же ты их прятала от нас до сих пор?!

Другие дети тоже в недоумении уставились на Параню, в ожидании правдивого ответа. Взрослые, не ожидавшие такой реакции от семилетнего мальчугана, не сразу нашлись что сказать. Марфа помолчав, ответила, подбирая слова:

- Васенька, твоя мамка оставила тебя, когда ты был, совсем крохотным, и уехала далеко-далеко, взять с собою не могла, ей не разрешали. Вот ты и жил у нас. Ей не разрешали даже писать тебе письма. Вот ты вырастишь, тогда поймёшь. А она хочет тебя к себе забрать и вот прислала яблоки тебе.

Но Вася, всё же не удержался, заплакал, обхватив за талию Параню:

- Мама, я буду тебя слушаться, не буду озорничать, буду делать всё-всё, только не отдавайте меня никому. Папке буду всё помогать и всё подносить. Я его всегда слушался. Спроси у него. - Плачущий мальчик, он не мог себе представить, что за ним приедут чужие люди и его заберут куда-то, а все кого он знает и любит, и считает своими, останутся здесь и он их никогда больше не увидит. Ведь не разрешали же ей писать письма?!

Параня гладила несчастного ребёнка по голове и у самой стояли слёзы на глазах. В душе она осуждала Стешу, но в то же время давала ей шанс оправдаться. Но как можно оправдаться перед дитём, у которого отняты самые счастливые минуты детства, радость быть любимым матерью?! Разве можно ребёнку объяснить, что его привезли и кинули, фактически отказываясь от всех прав на него, оставив на руках у беспомощной старухи? Параня и сама была не в силах отказаться от ребёнка, который считал только её своей матерью и цеплялся за нею, как за самую надежную защиту от неприятных сюрпризов.

- Я не буду есть этих яблок.- Сказал и положил надкусанное яблоко на стол.

Заговорил Андрей, все притихли:

-Ты, Вась, уже большой пацан. И тебе всё равно кто-нибудь скажет правду, уж лучше скажем тебе мы. Не бойся, тебя мы никому не отдадим. Ты будешь жить там, где захочешь и жить с кем захочешь. Мы от тебя не отказываемся. Ты наш, мы тебя любим все. Вот спроси любого, и тебе каждый скажет, то же самое, что сказал я сынок. Мы не знаем причины, по которой тебя оставила твоя мать Степанида.

Вася перестал плакать, он вспомнил, что в этом году пойдёт в первый класс, ему уже справили одежду, мама сшила рубаху и штаны. Отец прошил портфель, тот распоролся по шву, и купили новые ботинки. Так что плакать большому мальчику нельзя. Он просто испугался, как испугался глубокой воды, когда нечаянно вывалился из лодки на озере. Тогда отец нырнул вслед за ним, ухватил за рубашку и быстро вытолкнул на поверхность. Васе запомнился только столб пузырей в воде, и пугающий громкий шум неизвестно отчего возникший. Почувствовав отцовскую крепкую руку, Вася мгновенно успокоился и сидя в лодке, весело хохотал вместе с Колей и отцом, как только что чуть-чуть не пошёл домой по дну пешком. И приехав с озера, весело рассказал об этом событии бабушке Марфе. Та в испуге всплеснула руками:

- Ах, батюшки-светы, как же это случилось?

Васюнька, смеясь, рассказал о происшествии.

- Ты шибко испугался? - Спросила бабушка, крестясь.
- Нет, бабусь, не испугался, я просто не успел, меня папка сразу поднял на лодку.

Ответ Стеше писали втроём. Они написали, как Вася отнёсся к известию о нашедшейся матери, как испугала его перспектива отъезда. Пусть Степанида не спешит, мальчик привыкнет к мысли о том, что у него есть мать, а Стеша пусть чаще пишет ему письма. Ребёнок не машина включил-выключил, ему время надо. Будет расти, будут меняться взгляды. А там видно будет. Любовь и доверие ребёнка заслужить надо, а Стеше тем более. Не утерпел Андрей и безжалостно написал последнюю фразу. Нечего теперь расшаркиваться перед кукушкой. Кто его знает, чего это она вдруг опомнилась. Ребёнок ей, видишь ли, понадобился: а раньше, о чём думала? Каково ему, председателю колхоза было, лишиться всего, чего достигал многими годами упорного труда своего и труда колхозников. Не досыпал, не доедал, носился как проклятый, в любую погоду то в бричке, то на санях. А тут ещё ко всему вдобавок новый раздражитель - ребёнок. К этому тоже нужно было привыкнуть. Да что там говорить, выжил, смог. А ребёнок своим лепетом и первым словом, которое он произнёс «папа» растопило лёд в его сердце, а окончательно, когда испытал жуткий страх от того, что ребенок, свалившись за борт, не стал барахтаться, как подсказывает ему инстинкт, а камнем пошёл ко дну. Нырнув, он увидел раскрытые от ужаса детские глаза и ротик в немом крике, из которого вылетали столбиком пузыри и неслись к поверхности воды. Поднырнув и крепко ухватив мальчика, Андрей испытал чувство, которое окончательно сроднило его с маленьким подкидышем.

С того времени Андрей совсем по-другому стал относиться к ребёнку, услышав голос крови, он принял его в своё сердце. А теперь, объявившаяся невесть откуда мать, хочет отнять часть его сердца. У Васи, как и у Андрея, смуглая кожа, серые глаза и такая же улыбка. Не удивительно, ведь они так были похожи с младшим братом, Григорием. Боль от этого воспоминания до сих пор сидит в его сердце, которую теперь не излечить.

Степаниде не куда было деваться, и она приняла план Ружанских, спасибо, что хоть отозвались. И стала прилагать все силы, чтобы вернуть сына, брошенного ею в то страшное для неё время. За меньший проступок людей лишали семьи, а то и жизни. А тут такой удар со стороны того, кого она любила, как ей казалось на всю свою жизнь. Тогда ей казалось, что иного выхода нет, а таким образом, может спасти сына. Ей чудилось, что за нею следят и, отпросившись на работе, указав причину, отвезла сына к свекрови и стала жить, ожидая ареста, и содрогалась каждый раз от любого стука в двери: будь то дома или на работе.

Теперь трудно представить чувства матери и трясущейся от страха женщины. То была страшная эпоха построения социализма, где каждый был под подозрением, и за малейшую провинность мог поплатиться жизнью. Но приехав назад и придя на работу, Стеша ощутила холод отчуждения, она стала изгоем. А это было невыносимо.

Человек - стадное животное и тянется к себе подобных особей. Так продолжалось до окончания войны. Степанида стала совсем отшельницей. Закончилась война, и можно было поменять место работы, Стеша ушла с завода и стала работать в ателье приёмщицей. Ей помогла с устройством на новую работу новая квартирная хозяйка, пожилая женщина, потерявшая в войну троих сыновей, не оставивших после себя потомства, о чём очень горевала. И когда Стеша перенесла свои вещи к ней, то со временем они сдружились. Стеша во всём помогала одинокой женщине и заменила ей дочь, вернее стала дочерью. Годы шли, а Стеша ни на кого не обращала внимания, хотя имела статную фигуру, да и на лицо была интересной. Но и женихи в то послевоенное время, были в большом дефиците. Часто тайком Стеша плакала и хозяйка, видя подпухшие веки молодой женщины, однажды не удержалась и сказала:

- Ты, Стеша, чего себя так изводишь? Разве у других меньше горя? Время всё лечит и твоя рана заживёт, если не будешь её бередить. Что за блажь такая!

- Нет, тётя Глаша, мою рану никогда не излечить. Мне нет прощения, вы отвернётесь от меня, если я вам всё расскажу - И заплакала.

- Да, чего уж там, садись и рассказывай. Всё можно поправить, кроме одного – смерти. Садись.

И сама села за стол. И Степанида без утайки рассказала тёте Глафире всё от начала своей жизни и до сегодняшнего дня, про те муки, что терзают её душу и не дают спать по ночам. О неудавшемся замужестве, о предавшем Родину, её и сына, Григории, о том, что поддавшись всеобщему настроению, отреклась от собственного ребёнка, чтобы спасти ему жизнь и несёт свой крест, и нет теперь ей прощения.

Мудрая женщина ничего не сказала по поводу Стешиной исповеди, а посоветовала ложиться спать, так как утро вечера мудренее и жизнь сама покажет, что делать дальше. А утром сказала, что Стеше нужно поменять работу и она поможет ей трудоустроиться. Новая работа Стеше показалась после завода лёгкой и чтобы как-то занять свободное время, стала помогать портнихам, кому вещь распороть, разутюжить швы, кому поможет сметать, кому вещь отутюжит, а то и посилкует, то есть перенесет намётку на другую деталь. Учёба поддавалась ей легко, она научились шить любым швом, потайным, козликом, подшивочным и вообще постаралась освоить мастерство портнихи. Работая с изделием, вспоминала, как работала Параня на старой зингеровской машинке. Она представляла себе, каким стал её Вася, и однажды ей пришла в голову дикая идея: ходить в свободное время на вокзал, а вдруг кого-то встретит из сельских знакомых, чтобы разузнать новости. Ей почему-то в голову не приходила мысль, что с ней не захотят разговаривать, по одной простой причине, как бы ни складывалась жизнь, но бросить ребёнка, великий грех.

Она разузнала расписание и стала приходить к поезду каждый раз, в надежде узнать о сыне. Говорят, что мечты сбываются, ведь даже незаряженное ружьё один раз в жизни и то стреляет. Знакомых она за полгода не встретила, но обратила на себя внимание милиционера с моложавым лицом и седыми висками. Он стал приглядываться к красивой женщине с усталым лицом. Она приходила на перрон, становилась посредине и просто стояла, уходила, когда он пустел. Она никого не провожала и никого, казалось, не встречала, хотя и внимательно всматривалась в лица пассажиров. Затем развернувшись, уходила на вокзальную площадь и уезжала в город. Он уже знал, где она проживает, с кем и в качестве кого. Затребовать данные об этой особе для него, как для сотрудника милиции, не составило труда.

И однажды он подошёл к ней, когда та собиралась уходить с перрона, представился и спросил напрямую, зачем она сюда приходит. Степанида сначала отшатнулась в испуге, затем смущаясь, ответила на поставленный ей вопрос. Милиционер увидел в её глазах такую боль, что ему стало жаль женщину. На вопрос, не может ли он чем-нибудь помочь, Стеша, вытирая украдкой слезы, ответила, что вряд ли теперь кто – то сможет ей помочь. Но милиционер стал настаивать и, идя рядом с незнакомым ей человеком, она во второй раз за этот год открыла душу незнакомому человеку. Идущий рядом человек слушал внимательно, не перебивал назидательными репликами, а соотносил сказанное с той информацией, которой он владел.

Скупые рядки на казенной бумаге могли обрисовать только внешнюю сторону создавшейся ситуации, но чтобы увидеть полную картину, нужно знать больше. Сопоставление информации и того что знал случайный Стешин попутчик, склонили его несколько изменить мнение о женщине, идущей рядом. Ему стало жаль её не потому, что хотела выдавить жалость, а потому что она была беспощадна к себе. Ей не нужно было чьё-либо сочувствие или жалость, она судила себя по самой высокой мере наказания. И вот тогда он задал ей прямой вопрос:

- А почему вы не налаживаете контакт со своими родственниками и не даёте возможность сыну узнать вас ближе?

- Я боюсь. Андрей Иванович работал председателем колхоза и был таким строгим, что я просто трепетала душой и телом от страха в его присутствии. Поймите, я тогда была намного моложе и глупее. Теперь я его чуть меньше боюсь, но боюсь. Боюсь своей свекрови, она очень строгая женщина. Трусиха я, а значит предатель.- Подвела Стеша черту под разговором.- Ну, всё. Мы пришли. Если бы вы знали, как первые месяцы после допросов в особом отделе я ожидала ареста, у меня душа за это время стала мёртвой. Только вот теперь стала немного отходить. Но как услышу детский голос или смех, душа не просто рвётся на части, она у меня взрывается. Вот и хожу на вокзал в надежде встретить кого-нибудь из односельчан и хоть словечко услышать о своём Васеньке. Может быть, его уж и в живых нету. - Горько закончила Стеша свою исповедь.

- Ладно. Буду думать, как вам помочь, но не обещаю, что сделать это будет просто. Как вас найти, я знаю. Прощайте.

Начало: http://www.myjulia.ru/post/439070/
Глава вторая http://www.myjulia.ru/post/439331/
Глава третья: http://www.myjulia.ru/post/439359/
Глава четвёртая:http://www.myjulia.ru/post/439921/
Глава пятая: http://www.myjulia.ru/post/441317/
Глава шестая: http://www.myjulia.ru/post/443134/
Глава седьмая: http://www.myjulia.ru/post/443460/
Глава восьмая: http://www.myjulia.ru/post/443751/
Глава девятая : http://www.myjulia.ru/post/444334/
Глава десятая : http://www.myjulia.ru/post/445996/
Глава одиннадцатая http://www.myjulia.ru/post/446293/
Глава двенадцатая : http://www.myjulia.ru/post/446725/
Продолжение: http://www.myjulia.ru/post/446731/