гл.10, ч.3 "Прощание блондинки или отдельно взятая жизнь"

Ч.4.. гл.10.: «Кто кому кто?»
 

 

 

 

 

Опасно писать об интимном и
личном, претендуя на правду именно в том, что не принято к показу, но мне это
особенно важно. И не потому, что я всегда готова к душевному стриптизу и обнажаюсь бесплатно в самых неподобающих местах, а из-за
важности неотвратимого возмездия от руки судьбы, настигшего незамедлительно
сразу же за фактом беззаконной этой близости.
Ведь что такое «прелюбодеяние»? «Пре» указывает на то, что больше любви,
преобладает над ней, но как такое может
быть? Значит, самообман, что, как будто, мы ваше условностей. Что-то сродни
пресыщенности. Или же «пре» обнаруживает деяние против любви, «преступление». И я,
преступившая закон, преступница.
 

Пусть так, но я хочу, чтобы
сейчас этому мужчине было хорошо со мной. Меньше всего мне хотелось бы помешать
ему своими инфантильными выходками. Напрочь отрицаю сомнения по поводу инцестуальных
наклонностей – ни с чем подобным наша связь для меня не ассоциировалась никогда
ни разу! Подумаешь, вдвое старше, а я
зато «стара, как мир», в двадцать один видела себя древней и умудрённой, как
никогда. Нельзя демонстрировать неведение, а то он примет это за спекуляцию на
неопытности и решит, что я набиваю себе цену. Понятно же, что мужчина – знаток,
а я должна соответствовать или хотя бы не разочаровывать.
 

Ныне Его Величество, описывая
совсем иные процессы, прибегает к прозрачным намёкам из типичного
взаимодействия полов: «Ой, больно! Ай, приятно!» - это на языке мужского
восприятия. Заметьте, бесхитростная цитата. Кто спорит, что мужчина в акте
конкретен? Я не помню, чтобы в первый
раз с новым партнёром это бывало иначе - всякий раз узнаваемо традиционно, мужчина
несколько спешит проникнуть вовнутрь, потому что ему надо скорее убедиться,
что он, действительно, обладает женщиной, уже овладел ей. Отсюда всегда несколько болезненное вторжение дебютантов. Боль зачастую затихает только к четверти, а то и к половине акта,
это как кому повезёт, женщина мужественно терпит, улыбаясь извиняющее и заискивающе, если не принимается за имитацию
страсти, чтобы польстить мужчине искусственными стонами наслаждения, у корторых
совсем не та природа. «Она» это делает
из одобрения партнёра. Если можно контролировать боль или хотя бы не видно выражения лица, каждая
поддержит мужчину в его гордости, что
это именно он с первых минут доставил ей
столько наслаждения. Конечно, Светило прав, что все мы разные, но придётся
поверить, что сужу я не только на основании личного опыта. У меня достаточно
близких подруг, с которыми возможно обмениваться столь сокровенными знаниями.
 

Этот болевой момент вывел
меня из полуобморочного состояния, заставляя даже дышать осторожнее, чтобы
нечаянно не усугубить своего уязвимого положения. А уж закинутые на мужские плечи ноги совсем не
располагают к светской беседе. Разве можно отвечать на вопросы сквозь стиснутые
зубы? Но всё это пустяки по сравнению с
психологическим кайфом! Он преобладает сразу и навсегда. В том – моё удовольствие.
Любимое слово – соответствие: «покрывает», затем из ощущений «обнимает». Мой мужчина – именно то, что надо! Грин пишет
про Ассоль: «Счастье сидело в ней пушистым котёнком», а во мне счастье
подпрыгивает с каждым новым толчком, расходясь, как круги по воде, внутри тела
и даже вокруг нас в пространстве.
 

Это так, что совсем не думаю
о себе самой, производя впечатление. Просто некогда в заботах о «ближнем»:
соответствую, как умею. И вдруг вопрос на проблематизацию:
 

«Вот ты хочешь, чтобы мне
было хорошо? Но это такое дело – когда хорошо одному, хорошо и другому. Что ты
сама чувствуешь?» Если бы у меня был теперешний язык под ситуацию, то я бы
развела физическое и психическое состояние, но ведь заметно, что
дифференцировать мир я ещё не умею совсем. Тогда я не посмела передать всё, что чувствую, столь красочно, да и как расскажешь Его
Величеству, что просто умираю от счастья быть с ним от одного осознания, что
мной обладает сильный, большой, уникальный, умный мужчина, взрослый,
независимый, красивый. Мне передаётся
его искренняя страсть, внушая точно такую же ответную.
 

У него классически со мной происходит не просто пушкинское: «А после ей наедине давать уроки в тишине», а то единственно необходимое
мне для самоидентификации. То, как ведёт себя со мной мужчина, подтверждает,
что я «женщина», «она». Это гораздо
нагляднее, чем когда дама стильно одета! Вся я всецело принадлежу мужчине,
который тщетно дожидается чего-то
внятного. «Она» безмолвствует. И на самом деле не может синхронно с происходящим
описать весь спектр физиологического. От «больно, но терпимо» одновременно с психологическим «нестерпимый кайф обладания»! Обладатель знает, что делает, и
уже полностью берёт на себя инициативу. Только иногда он увлекается слишком, но
учитывает все нюансы бессловесной обратной
связи и с вопросительной интонацией оповещает о финале. Последний рывок перед чужим полётом ввысь с
отрывом от всего земного, и вот стон пронзает тишину. Внутри меня по инерции всё ещё что-то как будто
продолжается едва ощутимой лёгкой пульсацией, холод отступает в свою бездну, а из
лона разливается тепло и с ним торжество заполняет тело. Сейчас в ту
минуту я не боюсь никого и ничего, нежно перебираю колечки послушных волос на
затылке. На них тоже крошечные капельки
пота, они выступили и на шее, и на лбу, куда так хочу поцеловать своего мужчину,
пока его голова покоится на моей груди.
Никому не надо вставать, потому что никуда не надо идти. Воды поблизости нет
нигде.
 

Со мной здесь никто не
собирается одобрительно беседовать и поддерживать здоровый энтузиазм. На всякий случай Светило
оповещает, что в его намерения не входило разводить «хороших девочек» за руку – туда иди, а туда нет. Понимающе
улыбаюсь.
 

Пока мужчина курит и
величественно молчит о своей новой победе, я настороженно прислушиваюсь, верной
псиной свернувшись где-то в его ногах. Покуда
он в полудрёме выпускает тоненькие струйки причудливого дыма, я с величайшей дистанции своего уважения к господину и хозяину
разглядываю в пустые пролёты над головой
крупные звёзды. Тихо-тихо, стремясь не потревожить мужской покой, начинаю собираться, вот если
бы только могла беззвучно уползти к выходу… Надо подтянуть ноги к себе за
колени, сгруппироваться и встать. Это
поможет избежать обращения и на «ты», и по имени-отчеству, что одинаково
неуместно. Что это опять происходит? Главное не дрожать, сейчас не до истерик. Возьми
себя в руки! Ещё пореви! Если меня сейчас не остановят, то вряд ли позже
увидят. Дотягиваюсь до единственного платья, достоинство которого в том, что его нельзя измять, но мою руку
перехватывают спокойно и твёрдо:
 

- Ну, куда ты пойдёшь сейчас?
 

Можно подумать, что мне
станет, куда пойти, наутро. Это приглашение остаться с ним на всю ночь! Неужто
и нас посетили царскими милостями? Всё, что есть во мне от наивного
ребёнка, сейчас радостно обращено в слух и внимание. Как хорошо, что мой психфак
ещё впереди, и я не слышу внутренней речи лирического героя!
 

Всё-таки мой герой-любовник
как взрослый со мной достаточно деликатен, но вторую попытку в качестве реванша предпринимает со всё возрастающей
уверенностью. Готовя новый свой «бросок на райские кущи» (В. Аксёнов), вместе с
прерывистым в такт движениям дыханьем,
он всё же спрашивает меня вновь, «можно ли внутрь?» Сначала киваю: пусть
происходит всё, как у людей, и только после всего уточняю, что ни от чего не
застрахована. Оба втянуты в беседу о незащищённом сексе и последствиях. Тут уже
более разговорчива, это же меня одной напрямую касается! Выражаю сомнения, что
ребёнок именно теперь уместен, когда одна, без опыта работы, при низких
доходах. Светило не то, чтобы раздосадован, но тоже понимает, что если зачатье
уже произошло, то его усилием воли не отменить. И принимает меры: «Зачем
разрешаешь?» Выгляжу дура дурой, это же понятно! За меня только искренность. В
моём случае, если бы это со мной теперь произошло, то стала бы мамой тремя годами ранее.
 

Его Величество
предпринимает третью попытку подряд высечь из меня Божественную искру, полный
участия и сострадания к своей, по счастью, ненадолго, блондинке. Всё начинается
с моей «трепыхающейся ножки» (Олег Щуров) Светило уговаривает не забирать её, не снимать с тела: «Хочешь,
перекинь её, хочешь, не делай так!» - и я не воспринимаю ничего критично. Всё,
исходящее от него, наполняет меня радостной энергией. Мне очень хочется
сообщить, что если я выгляжу «тупой» и «холодной», то это от новизны
ситуации, то есть я внезапно, конечно, не поумнею и не разгорячусь, но вскоре
стану адекватнее, и в перспективе даже одной ночи, привыкнув, смогу общаться на
равных. Ну, или почти.
 

Мужчину интересует сугубо техническая сторона
вопроса, типичное познание «физиком» «лирика»: почему это в нашей с ним
интимной близости мой результат отсутствует? Он вслух подробно рассуждает о ситуации
в научной терминологии. И вывод про «аноргазмию» лектор сам делает: «Ох, уж эти советские мужики!» У моего Армена как раз с ними мало общего, но не стану же я
сейчас рассказывать подробности биографии? А могла бы позагибать пальцы, их пока ещё
больше, чем половых актов на моём веку. Что Его Величество явно стремится исправить этой
ночью.
 

На этот раз вторжение
сзади призвано напрочь отрубить
сознание. Поза «священной коровы» тоже из неопробированных новинок. Партнёр
тепло сокрушается, что не даёт мне спать, а завтра сложный день, меня произвели в координаторы местные учителя, ведь есть же Светило, а есть
всего лишь Света. И в меня кто-то так же
верит. Но нам обоим явно не до того теперь.
Его Величество увенчан многократной своей победой, удивительно живое и влажное тепло он
растирает по моим бёдрам ладонями, мне
передаётся его гордость, я трепещу перед своим обладателем, сердце
выстукивает бравурные марши, и от волнения нельзя сомкнуть глаз. Я пишу стих,
запоминая строки, беззвучно шевеля губами и глупо улыбаясь: наши запахи,
смешавшись, образуют словно бы защитный кокон, и уже совсем скоро из гусеницы
выйдет прекрасная бабочка. Мой возлюбленный
Соломон зевает устало и довольно и преподносит в дар свою свободу, ибо избирая
всякий раз новую, даёт этот шанс мне – возлечь с ним на ложе. Это возможно лишь потому, что
царь не погнушался «девочки с улицы» из простолюдинок. Меня спрашивают, отчего
это я дрожу: от «страсти»или от «страха». Я почти уже справилась с приступами этой
неуправляемой дрожи, но от вопроса опять веет нездешним холодом бездны. Это
предчувствие неминуемой беды. Уточняю, что это от «страха».
 

Скоро рассвет, и меня ждёт «пренеприятнейшее
известие»… Мужчина закуривает и спокойно
так сообщает, что к нам едет… «его любовница», мягко названная «близкой подругой».
Всё это происходит, надо думать, в моём полнейшем расслабленном состоянии
принятия, доверия и любви. Даже моя вина
ещё не давит свинцовыми гирями. А надо быть
в сознании!
 

Сейчас вот только что
добрейший Светило очень медленно воткнул мне лезвие перочинного ножика в
спину, где крылья, режет меня гуманно, аккуратно, даже нежно. Других аналогий
нет. Наверно, так мать избавляется от нежеланной беременности: «Убиваю - и плачу! Плачу – и убиваю!» А до изъятия
ненужного эмбриона даже кофе пить
опасалась, чтобы ребёнку не навредить!
 

Мне не о чем больше объясняться со Светилом. «Всё,
что мог, ты уже совершил!» (Н.А.Некрасов) Спасибо, что предупредил! Премного
благодарна!
 

В тумане за толщей слёз, за
яростью ревности, откуда-то издалека обрывки фраз, что «он не моя собственность».
Нет, я не потеряла сознания и самообладания,
но рассвет для меня не наступил, эта ночь прихлопнула меня, накрыв с головой!
 

Не помню, как добралась до
своего «приличного» номера в гостинице, цивильного, по сравнению с «Сеновалом»,
и свалилась на нерасправленную кровать, уставясь в потолок,
на котором уже не было звёзд. Спохватилась, что нужно принять душ, и , опершись
на ладонь, влипла во что-то кровавое. Успела
удивиться только тому, что лужица моей
крови не из области сердца. Опять резкий выброс женских гормонов в кровь и
стресс!
 

А как бы я сейчас разговаривала
с Его Величеством? Вполне по-бытовому, если бы не смалодушничала.
 

- Дорогой!
Что ты такое говоришь? Зачем нам «третий лишний», ещё и «боевая подруга?
Нам же так хорошо вместе! Наши отношения только начались! Разве ты не этого
хотел? И обязательно добавлю эвриканское: «Если я тебя правильно поняла…»
 

На фоне трагедии стихотворение выглядело зловеще:
 

 

 
Быть согретыи не смеем,
 

И под утро замерзаем.
 

Искуситель мудрым змеем
 

Спит с открытыми глазами.
 

 

 
Ничего! Перезимуем
 

Без истерики рассветной.
 

Как последним поцелуем
 

Затянуться сигаретой.
 

 

 
Рыщут сны. Совьются стаей.
 

Алфавитов незнакомых
 

Кольца дымные истают –
 

Мне не писаны законы!
 

 

 
Мне почётней караула
 

Не доверено, однако…
 

Впрочем, как бы ни
свернулась, -
 

Стерегущая собака