Стихи Геннадия Шпаликова

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу -
Кто меня вернет? -
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.

Да, туда можно возвращаться, но место уже не будет таким, каким было в детстве или в то время, когда там жили много лет назад. Так что прав Шпаликов в своем стихотворении. Не получится вернуться именно туда, откуда уехал. Приедешь в тот город или деревню, но это будет все равно в другое место, которое тебе чем-то напомнит то, которое ты покинул.



При жизни его знали не столько поэтом, сколько драматургом, сценаристом. Посмотрите фильм, созданный им "Долгая счастливая жизнь" 1966 года, тогда вы будете иметь представление о нем, как о режисере и сценаристе. Только не забывайте, что в то время все подвергалось неимоверной цензуре, вырезанию, по сути дела, кастрации неугодных партии кадров.


Для меня началось повторное узнавание-открытие поэта с того, что я люблю слушать радио, когда еду куда-то или делаю что-то руками.

Включила и услышала отрывок из передачи про Геннадия Шпаликова, ушедшего из жизни по своей воле в 37. Роковое число для гениев. Или сердце не выдерживает и лопается струна жизни, или нервы не выдерживают и человека не стает по своей воле.

"С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас - как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог -
Ребром вопрос поставил: или - или!
На этом рубеже легли и Байрон и Рембо,
А нынешние как-то проскочили", -
пел Владимир Высоцкий в 1971 году.

Не все проскочили - не все.
Шпаликов не проскочил.
Он очень коротко и быстро пробежал по жизни, как мальчишка по весенним лужам, оставив после себя добро-солнечными брызгами свои фильмы, сценарии, стихи и песни, как чистый звон весенней капели, так и не освоив жизненное пространство, что простиралось дальше цифры 37. Замерев на этой отметке на века. Родился в 1937ом. Умер в 37 лет.


О нем на нашем русском радио Семен Ланверг делал большую передачу, где я и услышала строчки, процарапавшие до крови душу: "по несчастью или к счастью..." На ходу, на руле закрепила карандашом на бумаге эту, и так запавшую в память строчку его стихов, а позже найдя другие его стихи, зачиталась.

Здесь можно их послушать в исполнении Губенко.
http://www.youtube.com/watch?v=F0qH524NmNU

О самом Шпаликове, его душе и внутренней сути, обделенности радостями жизни, говорят его стихи. Потому что сам он в повседневности никогда и никому не жаловался.

"Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

Очень тонкая натура, человек родившийся, может быть не в то время, с другим мышлением и восприятием мира, не смог противостоять обстоятельствам, в которые была поставлена вся страна.


Почитайте его тонко-философские весенние, добрые наблюдения за жизнью, которая постоянно лупила наотмашь, чего он и не выдержал, имея такую ранимо-тонкую конституцию души.

У деревни лают собаки,
Ночь повисла над водоёмом,
И костёр на воде, как факел
С жёлтоогненным окоёмом.
Здесь задумчивый лес толпится,
Здесь смолою пропитан воздух,
А захочешь воды напиться –
В котелке заплескают звёзды.
(“Звёздное озеро”)




"Никогда ничего не вернуть,
Как на солнце не вытравить пятна.
И, в обратный отправившись путь,
Никогда не вернешься обратно.
Эта истина очень проста.
И она, точно смерть, непреложна.
Можно в те же вернуться места,
Но вернуться назад невозможно"

Это стихи Новикова, другого поэта.

Но тема в его стихах и стихах Шпаликова одна -грусть по тому, что ушло. Безвозвратно. Их выдернули - выпихнули из детства, в которое они только-только вступили, так и не дав укорениться, окрепнуть душой. Война смела и смяла-скомкала это время их жизни.

Геннадий Шпаликов писал или пронзительно грустные или солнечно-звонкие стихи, что сразу хотелось сделать их песнями.
Оттого, что фильмы его не выпускались, в последнее время своей жизни он выражал себя в стихах, писал песни для фильмов. Надо было человеку как-то выразить себя, может поэтому душа нашла другое направление - поэзия его совсем заполонила. Когда человеку с половодьем чувств не дают себя выражать так, как он хотел бы, его талант выливается в другом, но он все равно проявляется, прорывает плотину.

Сколько замечательных песен сочинил Геннадий Шпаликов! Мы их распевали, не зная, что это написал он.
Песня из фильма "Коллеги" считается студенческой, об авторе все забыли, сделали ее народной. А автор был. Это Геннадий Шпаликов.
«Ах ты, палуба, палуба,
Ты меня раскачай,
Ты тоску мою, палуба,
— Расколи о причал».

На всю страну прошумела и осталась на многие годы с нами его песня из кинофильма «Я шагаю по Москве».

«Бывает все на свете хорошо,
В чем дело, сразу не поймешь...»

Услыхав её, скорее можно представить Никиту Михалкова, но не сочинителя, оставшегося в тени. Написавшего солнечно-звонкую, брызжущую радостью песню, без возраста, вошедшую в анталогию советской песни! Она не стареет. Потому что им найдено золотое сечение, употреблены именно те слова и ноты, что сделали ее бессмертной.

Шпаликов был и жил так же, как все. Ходил по тем же улицам, дышал теми же запахами, но он видел то, чего другие не замечали, точнее, — чему не придавали значения. Прогулка по Москве в нем рождает очень простые стихи:
Рано утром волна окатит
Белоснежной своей водой,
И покажется в небе катер
Замечательно молодой.

Мимо пристаней и черешен,
Отделенный речной водой,
Появляется в небе леший
Замечательно молодой.

Драют палубу там матросы,
Капитана зовут на «ты»,
И на девочек там подросток
Сыплет яблоки и цветы.

Ах, как рады марины и кати
В сентябре или там — в феврале,
Что летает по небу катер,
По веселой, по круглой земле.

Не летучим себе, не голландцем,
А спокойно, средь бела дня,
Он российским летит новобранцем,
Он рукою коснулся меня.

Пролетая в траве или дыме,
Успевает трубой проорать —
Молодыми жить, молодыми —
Молодыми — не умирать.

Ах, ты катер, ты мой приятель
Над веселием и бедой,
В белом небе весенний катер
Замечательно молодой.

Шпаликов, как многие во времена оттепели, искал выход из сложившегося тупика:
«... Все было празднично и тихо

И в небесах, и на воде,
Я днем искал похожий выход
И не нашел его нигде».

Я приведу слова Тодоровского, который вначале никак не воспринимал безголосого Шпаликова.
"Поначалу я не особенно прислушивался к его стихам. А мелодии были у него одни и те же, непритязательные... Так что поначалу его в нашей компании и не воспринимали как какого-то серьезного барда, как, допустим, Булата.

Казалось, ну да, пишет какие-то песенки, пишет для себя, а потом, когда я вчитался, когда вслушался, то понял, какой это серьезный замечательный поэт.

http://www.youtube.com/watch?v=PzCxTkSAfLk&feature=related
Я должен сказать, что, когда я вдруг набрел у него на эти строки -- «Рио-Рита», «Рио-Рита», вертится фокстрот, на площадке танцевальной сорок первый год», -- я просто задрожал, я понял, что мой фильм (я снимал «Военно-полевой роман») без этих слов в чем-то очень сильно потеряет или чего-то не найдет... Удивительно, что эта песня, легкая такая стилизация, вроде бы, в итоге стала не просто песней, стала частью драматургии нашего фильма. Я ее сам и исполнил. Мне иногда говорят: это ваша песня, такое ощущение, что эту песню написал Тодоровский. Самое поразительное -- Генке Шпаликову в сорок первом году было четыре года!.. Я не знаю, как он спустя много лет вспомнил этот летний день -- я-то помню это сумасшедшее время, как мы бегали по этим скверикам, садикам, с гитарами, дергали девчонок за косы, совершенно не чувствуя, что на нас наступают эти страшные четыре года войны... И этот четырехлетний мальчик запомнил и в этих строфах -- «городок провинциальный, летняя жара» -- точно описал эту атмосферу, эту беззаботность, эту безответственность, это непонимание того, что сейчас случится...

Прощай, Садовое кольцо!
Я опускаюсь, опускаюсь...
И на высокое крыльцо
Чужого дома поднимаюсь.
Чужие люди отворят
Чужие двери с недоверьем,
И мы отмерим, мы отметим
И каждый вздох и каждый взгляд.
Прощай, Садовое кольцо!
Пришла последняя минута.
Уже я дернул за кольцо
От запасного парашюта.
... И ничего не опасаясь,
Плыву в прожекторном дыму.
Я опускаюсь, опускаюсь
И опуститься не могу...
Прощай, Садовое кольцо!
Платок, накинутый на плечи...
Я вижу скорбное лицо,
Я слышу пламенные речи.
А мы ни в чем не виноваты,
Мы просто заглянули к вам...
Как те бездомные солдаты,
Что ищут крова по дворам.

Вот так, давно попрощавшись в стихах, он ушел в петлю 1 ноября 1974 года, самостоятельно передавив жизни и песням горло.

Людей теряют только раз,
А потерявши -- не находят.
А человек гостит у вас,
Прощается -- и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай назад его вернем,
Пока он площадь переходит!
Давай сейчас его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.
***


Его же никто не вернул. Никому он не был нужен. После развода ему жилось совсем несладко. А очень хотелось, чтоб его кто-то ждал в доме с теплым светом в окнах, или хотя бы просто окликнул, обогрел. Иногда ему приходилось ночевать у своих друзей, чего он очень стеснялся, так как дома своего в процесе развода он лишился. Стал бездомным.

Коль пьет, зачем ему дом? Отобрать!
Ему очень хотелось тепла, хотелось иметь и любить детей. Не сложилось.
***
"Не верю ни в бога, ни в черта,
Ни в благо, ни в сатану,
А верю я безотчетно
В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, тем ближе,
Она - то ли совесть, то ль бред,
Но вижу, я вижу, я вижу
Как будто бы автопортрет".

Поколение наших родителей и их младших братьев, что родилось в войну и незадолго до нее, знало и видело всех, на теперешнее время, легендарных поэтов, бардов, просто замечательных людей, оставивших глубокий след в культуре огромной и мощной по потенциалу страны, ушедшей в небытие.

Их зажимали, садили в тюремные камеры, отправляли в лагеря, только не пионерские, убивали, чтобы замолчали навеки, а они все равно оставляли след - сочиняли, писали, пели, творили -горели. Как-то читала или слушала воспоминания Игоря Губермана об одном из его друзей, на лекции которого студент сказал:
-Ну что Вы все! -шестидесятники- шестидесятники, что от них проку было?

-А того проку, молодой человек!, что вы сейчас можете быть вот такими молодыми! и наглыми!, можете безнаказанно говорить все, что захотели сказать. Это МЫ своими исковерканными и утраченными жизнями заплатили за вашу свободу сполна. (за точность фраз не ручаюсь, но смысл именно такой).

Они были первопроходцами -возмутителями, не захотели подчиняться давящей партийно-правительственной махине, которая плющила их, как асфальто-укладочный каток. Они хотели прогресса в культуре, творчестве, улучшения своей повседневности, и заплатили за это своими жизнями, благополучием семьи, карьерой, делали всё, чтобы следующему поколению жилось проще, говорилось и пелось свободнее.

Строчка "по несчастью или к счастью..." привела меня к стихам и песням талантливого человека, рано ушедшего из этого мира - Геннадия Шпаликова.

В памяти столько всего хранится, надо только вытащить это на свет божий и растряхнув, выбив пыль, рассмотреть хорошенько.

Может он своей строчкой осторожно постучался оттуда с небес в нашу жизнь, напомнил о себе, пророс, чтобы мы, не знавшие его при жизни люди, вспомнили-помянули?


Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться,
Как почка тянется к листу
Вся в ожидании проснуться.

Однажды утром зацвести,
Пока её никто не видит,
А уж на ней роса блестит
И сохнет, если солнце выйдет.

Оно восходит каждый раз
И согревает нашу землю,
И достигает ваших глаз,
А я ему уже не внемлю.

Не приоткроет мне оно
Опущенные тяжко веки,
И обо мне грустить смешно,
Как о реальном человеке.

А я - осенняя трава,
Летящие по ветру листья,
Но мысль об этом не нова,
Принадлежит к разряду истин.

Желанье вечное гнетёт,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастёт
И к жизни присоединится.

Эти слова напомнили о нем, свободном поэте, ушедшем очень рано. Может в каком-то новом рожденном человеке красиво и чисто прорастет его душа и выдаст все, чем была богата.



Памятник Геннадию Шпаликову стоит у входа во ВГИК. Даже отлитый в бронзе он ранимый...
Судя по фотографиям, у него было красивое лицо -открытое и немного незащищенное. Мне кажется он в душе остался недолюбленным, обделенным ребенком, которому из-за войны, беды и потерь недодали ни тепла, ни любви.

Как цвет, не успев расцвести, прихваченный морозом скручивается, увядает и отпадает, так и не развернув свои листочки, не дав семени, так, наверное и он...

Многие дети войны чувствовали нехватку любви, только не у всех это проявлялось как у Шпаликова. Его, как многих детей-сирот, детей войны - раненых неизлечимо - навсегда - в самую - еще неукрепившуюся душу, недолюбили, недоласкали их убитые родители, от этого его душа скукожилась, так и не окрепнув.

Пули, скосившие их отцов, рикошетом тяжело ранили их. Выросший без отца, он недополучил мужского общения, у него -красивого лианного растения - не было стержня -опоры-отца. Поэтому он не выдержал, вверх тянуться не смог, а стелиться не хотел. И посчитал петлю своим спасением.

В переходном возрасте Шпаликов был отдан в суворовское училище, где были собраны после войны такие же, как он, дети-подранки. Его отчислили оттуда из-за ранения в ногу, которое он получил по чьей-то ошибке на учениях. Много было причин, что привели его к такому исходу из жизни.
Жаль...
Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И все разрешено.
(Давид Самойлов)