«Из своих 44 лет примерно тридцать я вела бой — с мамой, врачами…»

«Из своих 44 лет примерно тридцать я вела бой — с мамой, врачами…»
 
Людмила ТРИБУШНАЯ, «ФАКТЫ» (Херсон)
 
19.01.2012
 
С красивой молодой женщиной по имени Эвелина меня познакомил херсонский журналист и мой давний знакомый Валерий Иванов.
 
— У Эвелины мрачное прошлое, — сразу предупредил коллега. — Девочка выросла в интернате для умственно отсталых детей. В 16 лет она вернулась к маме, в родной дом, где и стала предметом манипуляций. Незаконно оформив опекунство над дочерью, женщина сумела выбить у государства солидную пенсию для своего ребенка, хотя продолжала держать его в клинике для душевнобольных. И пока Эвелина находилась на обеспечении больницы, мама получала деньги, обворовав за 26 лет государство примерно на полмиллиона гривен. Сейчас Эвелине 44.
 
«Узнав, что у дочери появились друзья, мать упрятала ее в психушку»
 
— Я долго была маминой рабыней, — рассказывает Эвелина. — Бывает, беспризорные детишки попадают в рабство к проходимцам, которые заставляют их попрошайничать. А разве лучше, если ради своего благополучия мама держит тебя за решеткой? Ведь больница — та же тюрьма. Недавно смотрела по телевизору сюжет, как алкоголичка тушила о своего сына окурки. У меня ситуация, может, даже драматичнее: мама подавляла меня как личность.
 
— Познакомившись с Эвелиной, нельзя было не удивиться ее умению держаться на людях, рассуждать, — уверяет журналист Валерий Иванов. — Ведь в той среде, где она воспитывалась и училась, к тому же еще получив вредоносное лечение, остаться мыслящим человеком очень сложно. Как ей только хватило сил сохранить себя как личность? Ее жизненная сила, воля к свободе просто поражают!
Валерий Иванов и Эвелина Пиманова познакомились при весьма необычных обстоятельствах.
 
— Ко мне обратился 52-летний житель Херсона Володя Орленкович, рабочий железнодорожного депо, — говорит Валерий. — И рассказал необычную романтическую историю. Вместе с мамой-пенсионеркой он живет в частном доме рядом с вокзалом, и однажды старушка сообщила сыну, что к ним прибилась какая-то женщина, зарабатывающая тем, что убирает вагоны пассажирских поездов, ставших на отстой в Херсоне. Чуть ли не за кусок хлеба проводники нанимали ее для самой грязной работы. Сначала незнакомка оставляла на веранде их дома свою сумку-кравчучку с инвентарем, а со временем по просьбе бабушки стала ей помогать. Ходила в аптеку, делала уколы Володиной маме — Вере Григорьевне. Пожилая женщина прониклась симпатией к своей новой знакомой Эвелине. Уходя из дому, пенсионерка стала оставлять в условленном месте ключ от квартиры для Эвелины. Вглядываясь в мамину новую приятельницу, сын Веры Григорьевны тоже нашел в ней массу достоинств и… влюбился.
 
Очередной Володин день рождения они праздновали уже втроем. Как вдруг Эвелина занервничала: шесть часов вечера, пора домой, она, дескать, не имеет права где-то задерживаться. Володя уговаривал остаться еще хотя бы на час, и 43-летняя женщина попыталась по телефону отпроситься у своей матери, но услышала категоричное «нет».
 
Узнав таким образом, что у дочери появились друзья, мать моментально упрятала ее в психушку. Влюбленный мужчина ринулся вызволять Эвелину, даже нашел адвоката, стал поднимать прессу, обратился и ко мне. Когда я увидел, как у взрослого мужика по щекам катятся слезы, решил не откладывать дело в долгий ящик. Вместе с коллегами подключили юристов, те встретились с Эвелиной. Впечатление душевнобольной она не производила. Однако врачи в один голос твердили: «Пациентка нуждается в срочном лечении». Ну хорошо, нездорова, давайте переведем ее на амбулаторное лечение. В ответ: «Это не вам решать».
 
Вскоре в судьбе Эвелины уже участвовали журналисты, юристы и даже народные депутаты. И вдруг несчастной каким-то невероятным образом удалось сбежать из психдиспансера.
 
После этого в дом, где жил Володя с матерью, нагрянула милиция.
 
— Что тут началось! — качает головой мама Володи Вера Григорьевна. — Милиция буквально атаковала наш дом. Санитары заглядывали в подвал и на чердак, опрашивали соседей. Хотя я знала, что сын спрятал Эвелину у знакомых — он от меня это не скрывал.
 
— Лечение больных в принудительном порядке, по закону, возможно только по решению суда, — комментирует ситуацию херсонский юрист Алексей Ржанов. — Что касается Пимановой, то здесь право решать было за ее опекуном, которым является мать. Но адвокату Эвелины удалось доказать необоснованность решения о ее принудительном лечении, так как врачами Херсонской психоневрологической поликлиники это решение принято заочно. Вердикт «Агрессивное поведение» вписан в медицинское направление «со слов опекуна». Эвелину даже не осматривали, хотя обязаны были обследовать, созвать консилиум.
 
— А как такое может быть?
 
— Догадайтесь. Свою роль сыграли либо деньги, либо связи. В случае с Эвелиной ее мама постоянно наказывала дочь за непослушание больницей. Если договоритесь с кем надо, человека будут удерживать в клинике бесконечно долго…
 
Копнув глубже, мы установили, что и решение Комсомольского райсовета о назначении Эвелине опекуна тоже незаконно, так как принято по просьбе ее матери без решения суда о признании дочери недееспособной. В органах опеки даже карточки на нее не было. Не удивительно, что чиновники за 25 лет ни разу не поинтересовались, заботится ли Пиманова-старшая о дочери. А та, запроторив Эвелину в психдиспансер, годами отказывалась забирать ее оттуда.
 
Только под давлением народных депутатов руководство Херсонского областного психоневрологического диспансера разрешило Эвелине «выйти на свободу». Володя сразу же забрал ее к себе, но до окончательной победы было еще далеко. Мы вместе с Эвелиной за два года прошли суды, и опека над ней была аннулирована. Мать женщины изо всех сил пытается восстановить утерянный статус, но безуспешно. А Володе и Эвелине, которые решили расписаться, она в глаза заявила, что этот брак никогда не признает и обязательно добьется его расторжения.
 
«Любая самостоятельность лучше, чем сидеть в четырех стенах и выслушивать упреки»
 
…В старенький одноэтажный особнячок я пришла под вечер. Хозяева как раз ужинали. Несмотря на бедную обстановку, их дом показался мне удивительно уютным и теплым.
 
— Я сама готовила, — хвастается Эвелина. — Володя мою стряпню хвалит. Хотите попробовать?
 
Она просто светится радостью от новой роли — любимой, жены, хозяйки.
 
— Впервые жизнь начинает приносить мне радость, — будто угадав мои мысли, говорит женщина. — Раньше в ней ничего, кроме болезни, не было. Я просто существовала. Никто меня не любил, даже мама. В нашу с ней квартирку меня не пускают. А в мамином доме очень красиво, но я в ту роскошную обстановку не вписываюсь: что-нибудь уроню, разобью, испорчу. Сразу крик, всегда я виновата. Поэтому я любила уходить рано утром и самой зарабатывать на кусок хлеба. Рыбачила, чтобы продать улов, а еще мыла туалеты в вагонах, собирала бутылки. Любая самостоятельность лучше, чем сидеть в четырех стенах и выслушивать упреки. Ни работы, ни личной жизни. Из своих 44 лет примерно тридцать я вела бой — с мамой, врачами. А теперь просто живу и очень счастлива. Хотя я всегда искала человеческого тепла. И любви тоже. Ну, как всякая женщина.
 
— Если бы мне сказали, что у Эвелины душевное заболевание, не поверил бы, хотя близко общаемся уже почти три года, — утверждает Володя. — Да нормальный она человек! Рассказывает, что, бывало, ее подолгу держали в отделении вместе с тяжелыми психопатами, связывали. За то, что бунтовала, хотела сбежать. Помню, она бьется в зарешеченном окне, а я внизу. «Вытащи меня отсюда», — кричит. Был бы у меня пистолет, начал бы штурмовать отделение. Такое отчаяние от того, что ничего не могу сделать.
 
Между тем Володя для Эвелины сделал немало.
 
— Он подарил мне любовь, семью, помог избавиться от жестокого опекуна в лице моей же матери, — не скрывает радости женщина.
 
Адвокат Эвелины написал в Комсомольский райотдел милиции заявление о том, что вопреки решению суда, отменившего опеку, мама Пимановой наотрез отказывается вернуть дочери паспорт и другие личные документы. Кроме того, не пускает в квартиру, принадлежащую обеим на правах совместной собственности. В ответ правоохранители предложили решать эти вопросы в суде, но тут вмешалась прокуратура, и Эвелине выписали новый паспорт. Теперь Пиманова-старшая жалуется уже на прокурорских работников: у ее дочери два паспорта: как такое может быть? Нарушение!
 
— Тем временем я первый раз в жизни получила свою(!) пенсию, — радуется Эвелина.
 
— Пошла в магазин, купила моющее средство для посуды, стиральный порошок. Причем обошла несколько супермаркетов и нашла, где дешевле. Умею копейку экономить, я не транжирка! Пенсия моей матери — тысяча гривен, а моя — две тысячи. Много лет она пользовалась двумя пенсиями, не давая мне ни копейки. Разве это справедливо? В моей жизни был такой эпизод: в психдиспансере я заразилась туберкулезом, меня перевели в специальное отделение для таких больных. Нужно хорошее питание, а его нет. Мама навещала редко, принесет на один раз поесть, не больше. А больному Леше из Каховки много продуктов привозили — целыми чемоданами. Притом еще и разные народные средства готовили, что увеличивало шансы на выздоровление. Так мне, чтобы выжить, пришлось с ним… любовь крутить. Мама же, узнав, страшно рассердилась, хотела на руководство диспансера в суд подать. У нас с ней всю жизнь война идет.
 
По словам соседей, наблюдавших все эти годы за конфликтом, мать Эвелины приходила домой к Володе и Вере Григорьевне скандалить, требовала отдать ей дочь.
 
— Знаете, у каждого своя правда, — делится мнением соседка Ольга. — Меня одно смущает: может, Эвелина и больна, хотя со стороны этого не видно — общается с нами, и никаких странностей в ее поведении мы не замечали. Но у нее первая группа инвалидности (мама, говорят, сделала). В моем представлении инвалид первой группы — это очень больной человек. А Эвелина — ну какая она больная? Тут что-то не так. Да и суд признал ее дееспособной. Теперь мама обозлилась на семью, которая приютила дочь, поливает ее грязью. А люди-то добрые, сердечные.
 
«Какие чувства могут быть у здорового мужчины к больной женщине?!»
 
Нина Семеновна Пиманова, мама Эвелины, охотно согласилась на встречу с журналистом.
 
— Большая удача для меня, что вы позвонили, — обрадовалась женщина. — Я сама уже думала, как выйти на прессу.
 
Мы встретились и проговорили часа два.
 
— Больной ребенок — это тяжелый крест, — вздыхает Нина Семеновна. Эта образованная, хорошо одетая и ухоженная женщина с первой же минуты производит приятное впечатление. Подчеркивает, что она дворянского рода. — Других детей у меня нет, только Эвелина. Девочка родилась уже больной, со временем поставили диагноз «шизофрения». Ее отец ушел от нас давно, оставив меня один на один с бедой. Проблемы начались, когда дочь стала созревать, мечтать о любви. То с одним сбежит, то с другим. Да, я прятала ее от подобных ситуаций в больнице. Кому она такая нужна? Вы были в том доме, где она сейчас? Убожество, нищета. Хозяйка пожилая и очень больна, ей нужна помощница по хозяйству, вот и нашли мою дурочку. Володя дважды был женат. Если такой хороший человек, то почему остался один в 50 лет? Ему нужна не Эвелина, а ее деньги: сам зарабатывает мало, к тому же платит на детей алименты. Я в свое время на такой работе была, что много связей имела. Выхлопотала дочке пенсию по утере кормильца после смерти ее отца. Что тут плохого? Все по закону. А теперь она с этими двумя тысячами пенсии — богатая невеста. Что касается Володи, то он просто преступник, вбивший клин между мною и Эвелиной. Я их всех посажу! Хотела везти дочку в Одессу, чтобы ее обследовала комиссия и дала заключение, дееспособна ли она. Так ведь она отказалась ехать со мной. Сначала говорила, что с Володей поедет, а потом и вовсе отказалась. И что самое страшное — нет такого закона, чтобы ее заставить. Умоляю вас, помогите вернуть дочку! Она попала в руки аферистов.
 
— А вы не допускаете, что людям действительно хорошо друг с другом?
Нина Семеновна от моих слов буквально взрывается:
 
— Все с вами ясно. Я зря потратила время. Думала, вы умный человек, а оказалось…
 
Давая понять, что разговор окончен, она встает, надевает шляпу и, уходя, бросает через плечо:
 
— Это больной человек. Боль-ной! Понимаете? Какие чувства могут быть у здорового мужчины к сумасшедшей женщине, шизофреничке? У вас самой, наверное, шизофрения, если задаете мне вопросы о любви. Там жадность, расчет и больше ничего. Вас всех надо в тюрьму! Я буду на вас жаловаться.
О нашем разговоре я рассказала Эвелине.
 
— Почему мама такая злая? — неизвестно кому задает вопрос Эвелина. — У меня сейчас так много счастья, что я ее даже простила. Позвонила, предложила встретиться, но она не стала разговаривать. Если будете о нас писать, поменяйте фамилии, публичный скандал ее добьет. Пусть живет себе спокойно… На вашем месте я бы написала, что из любой ситуации есть выход: он — в человеческих контактах. Один поможет другому, тот еще кому-то. Надо искать людей, надо в них верить. И еще. Обязательно найдется тот, кто вас полюбит.
 
P.S. Имена главных героинь этой истории изменены.