Сторожевой инстинкт

Капитан Толмачев, считающий себя опытным охотником, владел «вертикалкой» и кобелем Буяном. «Вертикалка» была действительно хороша, а вот Буян, огромная немецкая овчарка, к охоте не имел ни навыков, ни желания. Все его охотничьи подвиги были навеяны фантазией хозяина.
 
В субботу, на пирсе, группа офицеров собралась расслабиться. Только что подвезли провиант и, главное, рюкзак с водкой. От нетерпения, вняв возгласу: «Под Холлзак!», то есть под холодную закуску, хватили по пол стакана, закусили хлебом с колбасой и принялись ладить костер и варить уху из, купленной вместе с водкой, рыбы.
 
В этот идиллический момент появляется Толмачев на «Ниве» со своей нехилой собаченькой. Когда Буян, из добрых побуждений, ставил лапы своему хозяину на плечи, тот приседал. О том, что было бы, если бы у Буяна вдруг появились недобрые побуждения, Толмачев предпочитал не думать. Он приехал не один, а привез кроме Буяна, гордо восседающего на переднем сидении, еще двух друзей. Один из них владел «Прогрессом» с мотором. Эта компания собралась уток пострелять. Буяну планировалась роль спаниеля для вытаскивания уток из холодной Тумнинской воды. Тумнин – это река такая, большая и суровая.
 
Когда они погрузили снаряжение и запустили мотор, выяснилось, что Буян не имеет ни малейшего желания садиться в лодку. Толмачев его и за поводок тянул и в зад пихал. Попробовал на руках в лодку погрузить. Куда там! Буян зарычал и недвусмысленно показал клыки, какие не всякая белая акула имеет. Друзья Толмачева стали терять терпение. Тем более было ясно, что от Буяна на воде толку не будет никакого, а вот проблем он может доставить массу. Известно, что собака, в случае переворота лодки, до берега доплывет, а охотник в сапогах и амуниции – вряд ли. А такому монстру перевернуть лодку, что миску с похлебкой.
 
Толмачев подошел с Буяном к мужикам, разомлевшим от «бархатного кайфа», вызванного первой соткой.
 
- Парни, можно я у вас Буяна оставлю?
- А он у тебя смирный? Вид у него какой-то страхолюдный…
- Да ты что!? Он ни на кого не кидается. Вот смотри. Буян, ко мне! - кликнул он собаку.
Буян, обрадованный, что его перестали пихать в, рычащую мотором, лодку, потрусил к хозяину.
- Буян, Буяшка, - потрепал по загривку, вызывающе глядящего на офицеров кобеля, Толмачев. – Вот видите, какой смирный, мухи не обидит, - Буян, издав звук захлопывающегося медвежьего капкана, клацнул огромными, как пилы зубами и поймал назойливую муху.
 
- Ладно. Загони его в сарай. Пусть в углу на соломе лежит. А то, неровен час, дождь начнется, мы его ловить не собираемся.
 
Толмачев завел Буяна в сарай. Уложил его на солому и сказал: «Лежать!». Потом сел в лодку, и они быстро скрылись за поворотом. Парни проводили их взглядом. Тут уха поспела. Пора было продолжить заседание.
 
Неизвестно как понял команду «Лежать!» Буян, но войти им не удалось. Буян подскочил и с бешеным лаем кинулся на первого, кто попытался войти в сарай. Мужик проворно ретировался. Так же успешно были отбиты и другие попытки. Становилось смешно, но скучно. Все припасы, а главное, водка, лежали на сене, в полном распоряжении огромной овчарки, которая скорее умрет, чем ослушается приказа хозяина, как бы неправильно она его ни поняла.
 
Вскоре Буян проголодался и учуял восхитительный запах колбасы и других припасов. На этот счет он никаких указаний не получал. Он разорвал полиэтиленовые пакеты, разбросал то, что, по его мнению, не было едой, и с удовольствием сожрал то, что едой у него считалось. На все попытки отвлечь его от колбасы и бутербродов с мясом он отвечал львиным рыком, от которого стыла в жилах кровь. Когда попробовали с помощью удочки зацепить и вытащить хотя бы рюкзак с водкой, Буян, рыча, перекусил бамбуковое удилище с легкостью бензопилы.
 
Куда направился и когда приедет Толмачев, никто спросить не догадался. «Казанка» которую отправили туда, где обычно охотились на уток, через час вернулась и никого не привезла. Пошли наши мужички по сараям и, взяв в долг, до вечера, несколько бутылок водки и пару буханок хлеба, скрасили свое ожидание, сидя у костра. Когда, наконец, приехали голодные и озябшие Толмачев с друзьями, все были уже в хорошем настроении и не надавали Толмачеву по шее и пендалей, как собирались.
 
А когда смогли зайти в сарай, то даже налили охотникам ухи и водки. Дружески потрепать Буяна по холке так никто и не рискнул.