Увидеть конец истории

Увидеть конец истории
 
Александра
МАЯНЦЕВА
 
Согласитесь, частенько бывало с вами такое, что желали, как минимум, «гореть в аду», тому нехорошему человеку, что сделал вам какую-нибудь подлость. Бывало-бывало. Не отрицайте. Я с недавних пор к своим врагам и просто «редискам» стала снисходительнее. Самое проклятое проклятье из моих уст: «три прыща тебе на левую ягодицу». И не прошедшее недавно «прощеное воскресенье» тому причина. Как-то сама собой жизнь показала, что бумеранг к злодеям возвращается намного раньше, чем ожидаешь.
 
Звонит недавно однокурсница. В три ночи. Ревет.
 
- Я...я..я в морге.... - раздается сквозь рыдания.
 
Хорошее начало для беседы и веская причина, что бы уже окончательно проснуться. Если звонит из такого места, значит, там кто-то из наших. А хоронить ровесников я пока еще не готова.
 
- Кто? - только и хватило сил спросить.
 
- Матильда! - отвечает Лена.
 
«Матильда» - это наша преподавательница. Злейший Ленкин враг. Ленка в свое время очень-очень мечтала простудиться на ее похоронах. И вот, не прошло и десяти лет, как она привезла паталогоанатомам труп своего врага. В буквальном смысле слова. Вот только на похоронах не простудилась: погибшую кремировали. Было это на излете зимы.
 
«Матильда» на третьем курсе, прийдя к нам аспиранткой, увела у Ленки возлюбленного: «перспективного мальчика из приличной семьи».
 
Ленку с младенчества воспитывал строгий отчим, армянин. Он жил еще теми, горскими понятиями: до свадьбы никакого секса. Так и ходили полтора года, держась «за мизинчик». Это не мешало «мальчику» периодически ходить к раскрепощенным девочкам, чьи телефоны значатся в объявлениях «апартаменты». Об этом знала вся группа, кроме Ленки.
 
Он не против был жениться на Ленке, но приличные родители породниться с «бизнесменом с Черкизона» не желали.
 
И тут в аспирантуру поступила Матильда. Девушка с широкими бедрами, короткой юбкой, черными чулками и комнатой в общежитии. Ленка публичной измены не простила.
 
Мальчик тот спал с Матильдой, а любил по-прежнему Ленку. Ревнивая Матильда Ленке мстила до самого выпускного: каждый семинар превращался в шоу - на арену выходили две тигрицы. Один из экзаменов умница Ленка после кучи пересдач Матильде сдавала в итоге комиссии.
 
И вот их пути пересеклись где-то на узких улочках у метро «Нагорная»: на Ленкиных глазах Матильду сбила машина. Она так рыдала над трупом, не веря в нелепость ситуации, что гаишники решили, что это две подруги. Сама не помнит, как оказалась сперва в «скорой», потом в морге, где диктовала ее данные.
- Представляешь, ее «шпильки» отлетели на 30 метров! - всхлипывала Ленка и после долгой паузы вдруг попросила ― Позвони ее маме, я не смогу!
 
От просьбы я упала с кровати... Оказалось, что в записной книжке мобильного погибшей ― всего десяток номеров. Обзавестись друзьями и семьей в столице, видимо, не получилось.
 
Кто-то из оповещенных той ночью однокурсниц вместо единственного мудрого решения ― позвонить на кафедру - не придумал ничего умнее, как набрать номер того «хорошего мальчика»: мол, вот пусть он несостоявшейся теще и звонит!
 
Мальчик не сразу понял о ком идет речь и чего от него в ночи хотят.
 
- Я в роддом еду, у меня жена родила, разбирайтесь сами - отрезал мальчик, в трубке запикало....
 
Потрясенная, рассказала эту историю соседу. Он ничуть не удивился и рассказал свою.
 
Когда-то он служил на флоте. Долгих три года. И был у них мичман.
 
- Собака страшная! - дабы не материться при даме, лаконично описывает его сосед.
 
Никогда никто не слышал, чтобы он с матросами разговаривал нормально. Орал. Всегда. И даже колючий северный ветер не брал те луженые голосовые связки. Любимым делом было, когда какой-нибудь салага бежал вверх по трапу, дать ему правой ногой пинка под зад. Вдогонку к трехэтажной словесной конструкции. На землю после дембеля матросы уходили, не прощаясь с мичманом: это по законам моря самое сильное оскорбление.
 
- Мы просто желали ему сдохнуть. Всем призывом. - даже сейчас, спустя четверть века, сосед от ненависти сжимает кулаки, вспоминая того морского волка.
И вот лет пять назад по служебной надобности ― сосед связист ― оказался он на том корабле. Многие из командирского состава еще были на корабле. Мичмана среди них не было. По коротким репликам сосед понял: ушел тот не по доброй воле. Через неделю сосед проверял вышки на отдаленном диком каменном полуострове. Специалисты там работают вахтовым методом: приедут дня на три, промерзнут до костей, задание выполнят и обратно, на большую землю. И только один отшельник там живет постоянно: что-то типа сторожа.
 
Сидит сосед, в какой-то будке железной, двухэтажной, пломбы на проводах осматривает. По железной лестнице: бум-бум-бум. На шаги не похоже. Оглядывается и чуть сам кубарем с этой лестницы не падает.
 
- Это был наш мичман. - ежась вспоминает сосед. - А вместо правой ноги, которой он нам поджопники раздавал, протез. Грубый такой, деревянный, как у пиратов из фильмов.
 
Минуту сосед боролся с искушением: то ли взять реванш и пнуть под зад коленом своего врага, то ли вволю над ним похохотать. Но человеческое начало и хорошее воспитание взяли свое: трогать пожилого калеку он не стал.
 
- Ну, здравствуй, - холодно сказал мужчина, не протягивая руки.
 
Из гортани мичмана раздался лишь жалкий сип... Он долго хватал ртом воздух, не в силах что-то сказать. Потом уже на большой земле соседу рассказали, что ногу мичман отморозил, упав в ночи на одной из мурманских улиц. Ампутировали. А сипит ― так это рак горла у него.
 
- Мне показалось, что я видел у него тогда шрам во всю шею, ночь потом не спал, думал, галлюцинация, оказалось, что нет. Его прооперировали, но поздно. На остров тот он пришел умирать...Как одинокий пес....
 
И окончательно в череде этой карусели возмездий судьбы добила меня еще одна история. Недалеко от родительского дома у булочной я увидела старушку-попрошайку.
 
Со стороны увидишь - слезами обольешься. Маленькая, в беретике, драповом пальто с побитым молью воротником из норки. Сидит, крестится в ответ на каждую брошенную монетку.
 
Это Анфиса Егоровна, кошмар моего детства. Она у нас в школе в раздевалке сидела. Рогатиной деревянной швабры звонки давала. Сама из-за росточка до кнопки не дотягивалась. Этой же рогатиной детей била. Ни за что ― кто попадется. На каждый поток была своя раздевалка-клетка. Вот она, посчитав, что кто-то в этой «клетке» надолго задержался, заходит с рогатиной, на которой еще и вонючая мокрая ветошь намотана, загонит ребенка, как крысенка в угол, и раз-раз! В живот, в лицо ― ей все равно было куда. Старшеклассников не трогала, боялась. На шестиклассниках свои пытки заканчивала.
 
Еще любила этой рогатиной дверь входную запирать после звонка. Директору, какой-то дальней родственнице этой Анфисы Егоровны, очень не нравилось, если опаздывали. Вот маленькая ведьма со шваброй и выслуживалась.
 
Я как-то на двадцатиградусном морозе 15 минут стояла ― шла из поликлинники, где мне кровь из пальца брали, не успела вовремя.
 
Другую девочку положили в больницу с воспалением легких. Она по просьбе классного руководителя заболевшей математичке стопку тетрадок относила. Математичка жила через школьный двор, полторы минуты ходьбы. Девочка без куртки выбежала. За перемену вернуться не успела. Полчаса на мартовском ветру в водолазке и джинсиках танцевала.
 
После этой истории я перешла в другую школу. Анфису эту лет пятнадцать не видела.
 
И вот сидит, у булочной, дрожащей рукой у прохожих копеечку просит. Деточками называет. А среди этих «деточек» есть и те бывшие малыши, которых она шваброй била. Только весу в них теперь в некоторых ― под сто кг. Проходят мимо, стаканчик с медяшками со злости пинают: «У-у-у, ведьма!»
 
- И что же вы за люди такие! - помогая собрать рассыпанные медяшки, осуждает их продавщица с овощной палатки. - Два раза бабушку в лицо взрослые мужики пинали! Злые, злые люди!
 
Эта жалостливая продавщица неместная, стоит тут со своей палаткой недавно. От Анфисы она, естественно, шваброй в лицо не получала. Вот и не понимает, с чего бы это мы такие, озверевшие.
 
Признаюсь, первой моей реакцией при виде этой Анфисы было тоже самое: пнуть и плюнуть. Я все еще помню запах той вонючей швабры, летевшей мне, десятилетней козявке, в лицо. И бородавку на ее левом мизинце ― Анфиса Егоровна левша.
 
Дабы подавить в себе этот порыв ненависти, мне пришлось глубоко дышать и считать до десяти. Помогло.
 
Я бросила ей в стаканчик десятирублевую монету и посоветовала не сидеть на морозном ветру.....