Лысые романтики

Лысые романтики
 
Наталия
ГРАЧЕВА
 
Над этим я задумалась случайно, после разговора со знакомой - московским корректором 40+, без вредных привычек (если не считать обыкновения укладывать спать всю семью в 11 часов вечера). На днях она получила неотразимый удар по семейному благополучию. Можно сказать, она сейчас уже почти умирает: у нее стал дергаться глаз и буквально опустились руки. Она отказывается далее рулить детьми, выбрасывать мусорное ведро и даже ходить на работу за зарплатой, а вместо этого пассивно лежит на диване, лишившись чувств семейного долга и корпоративной ответственности.
 

До такого состояния Аню (назовем ее этим именем из соображений журналистской этики, на самом-то деле она Лена) довел хорошо мне знакомый умный интеллигентный муж двадцатилетней выдержки.
 

Выяснилась кошмарная вещь: однажды ночью он стал романтиком. Превратившись в такого оборотня, Паша (его имя назло не меняю) предал свою двухдетную семью, отняв у нее подарок судьбы в размере питерской двухкомнатной с балконом и приличными соседями.
 

Открылось все просто. Съев селедочку с картошкой в начале скромного празднования своего пятидесятилетия, глава семьи заявил: «А я, ребятки, полечу скоро в космос!» Аня отреагировала вполне адекватно и вежливо, сказав: «Лети, голубь, только тарелку помой». Дети же промолчали, ожидая трепки за плохое поведение в Планетарии, куда папаша их накануне в очередной раз таскал.
 

Но ни трепки, ни мытья не последовало. Отец сделал зигзаг вилкой в направлении потолка и строго произнес непонятное: «Пять минут в невесомости!»
Дети смекнули, что наказание, очевидно, будет изощренным, забрали с обеденного стола свои «ноутбуки» и смылись в комнату. Анечка же, как она мне рассказала, была такой дурой, что о Планетарии не подумала, а решила поменять в супружеской спальне постельное белье, каким-то образом спроецировав задумку о невесомости на их новую кровать с необычайно пышным матрасом.
 

Однако муж не дал ей предаться мечтам. Он попросил ее сесть, и тотчас во всем признался. Оказывается, вот уже полгода он выискивал подходящую компанию, обслуживающую космических туристов. С самыми дешевыми билетами. Не к Луне, конечно, а чтобы тут, неподалеку прогуляться. Совершить суборбитальный полет.
 

Аня сначала все еще не насторожилась. Она только напомнила про немытую тарелку и поинтересовалась, в качестве кого супруг собрался лететь в такую командировку — профессия-то у него сугубо земная и прозаическая. Компьютеры в банковской конторе настраивает.
 

«Аня! - ответил он. - Я сам за все плачу. Понимаешь, или сейчас, или никогда. Наших сбережений это не коснется, машину летом все равно поменяем».
Слово «сбережения» разбудило, наконец, Анины инстинкты. Предчувствие резануло по сердцу, и не обмануло.
 

Мужу досталась от петербургской бездетной тетушки квартира. Сестра матери попросила единственного племянника продать жилье как «несчастливое», а деньги потратить исключительно на себя и «воплощение своей мечты». Поскольку семья не бедствует и даже сдает московскую хрущевскую площадь жены приезжим студентам, он решился послушаться тетки, избавиться от недвижимости и купить себе 5 минут в невесомости. Аня, конечно, давно уже интересовалась судьбой теткиного богатства и потихоньку тасовала подходящие для своего мужа мечты, пытаясь выбрать козырную и побить ею прочие глупости, но, как стало понятно, не успела.
 

Минут пятнадцать после этого признания семья еще держалась — уж очень была крепкой — но потом началась необратимая реакция с выделением большого количества энергии. К утру космонавт вымыл тарелку, подтер в ванной кучку пепла от зачем-то сожженного женой паспорта и уехал жить на дачу.
 

Объяснить Ане, почему ее муж не сумасшедший подонок, которого надо срочно лишить дееспособности, разумеется, не представляется возможным. Я, конечно, напомнила ей про одного нашего общего знакомого, который за десять лет до пенсии увлекся копательством и взлетел на воздух вместе со своим металлоискателем — при этом его, ставшего инвалидом, члены семьи все-таки не бросили - но она как разумная женщина ответила мне укоризненно: «Так он же не с двухкомнатной квартирой в центре Питера взлетел!» На это мне ответить было нечего.
 

Еще один похожий случай произошел год назад в очень творческой ячейке общества. Небогатая художница на имевшиеся у нее 30 тыс. евро собрала друзей из многих стран, чтобы отметить свое сорокапятилетие. После этого ее дочка привела на дом замаскированного под жениха психиатра, а муж, наоборот, из дома ушел.
 

Другая семья потерпела крах, когда мужчина в 50 с хвостиком лет начал безудержно писать стихи и прозу. Он даже не читал свои произведения вслух, просто очень уж увлекся, стал проводить досуг спиной к жене - лицом к компьютеру, а потом еще и захотел выпустить книжку за свой счет. Письмо от этого начинающего литератора лежит в моей почте. Я нахожу его опыты необычайно занимательными: не графоман. Живет уже полгода один, и — совершенная классика — на чердаке.
 

Особая гордость моей подборки — история о человеке, ударившемся в фотографирование кристаллов изморози (лучшие «вырастают» в Финляндии). Правда, он начал «самовыражаться» после того, как сын женился. При слове «изморозь» у бывших членов его бывшей семьи начинается истерика.
Конечно, все любят романтиков и сетуют на то, что их почти не осталось. Каждый человек хотел бы, чтобы ему сопутствовал в жизни выходец из этого благородного племени. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что романтизм, по мнению среднестатистического члена семьи, не должен зашкаливать за совместную отпускную поездку на экзотические острова. Идущие дальше воспринимаются уже как «романтики с большой дороги».
 

Согласна, с одной стороны настоящий мечтатель — это бич. Хорошо, если он всего-навсего спит в палатке в мокрых тапочках и возвращается домой с флюсом.
 

Но с другой — странная выходит картина. Получается, что простить «мечту» и «туманы в голове»... труднее, чем измену!
Вот хотя бы в моем окружении: романтики поразводились, а супруги, пережившие «хождение налево», движутся к юбилею свадьбы. И оправдание примирению нашлось: «Он все-таки гулял с девицей, которая очень похожа на меня в молодости».
 

А вот жена военного, который, выйдя в отставку, стал сумасшедшим дайвером, разыскивая затонувшие фрегаты, режет категорично: «Не вернусь никогда, ему на меня плевать!»
 

Может, мы просто не терпим, когда что-то начинает занимать в мыслях близкого человека слишком много места?
Может, подсознательно сами хотим остаться «главной мечтой»? Или страх этот — скорее материально-финансового свойства?
Не знаю.