По образу и подобию. 06

Начало:
01. http://www.myjulia.ru/post/511387/
02. http://www.myjulia.ru/post/511388/
03. http://www.myjulia.ru/post/511391/
04. http://www.myjulia.ru/post/511394/
05. http://www.myjulia.ru/post/511396/
 
Максимилиан еще раз проверил свою работу, скомпоновал и отправил заказ на адрес «Атланты». Пусть не вопят. Как же это все надоело! Работа, вроде, не хуже других. Разработчик программ для новых модификаций общественного транспорта и бытовой техники. Так называлась его профессия, казавшаяся ему совершенно никому не нужной. Лично ему не нужны эти новые модификации. Худблок - это другое дело! Но на них на земле нет спроса. А на транспортные площадки есть. И на кухонные системы есть. Вот так. Ну почему жизнь так отвратительна? И все эти нескончаемые Таис, Лаис, Мадлен… скромненькие и со вкусом. Они гуляют с тобой по аллеям парка, рвут и нюхают синтетические гвоздички, восхищаются твоим умением водить орбитальный катер, даже если сами делают это лучше; с вежливым интересом слушают рассказы о твоем детстве, непременно вставляя: «А знаешь, со мной был похожий случай…»; а у самих только одно на уме: поскорее выскочить за тебя замуж, чтобы бросив, наконец, ненавистную академию или аспирантуру, с полным правом заняться созданием из своих причесок редких пород попугаев и болтовней с подругами. Максимилиан видел таких молодых жен каждый день: модно одетые, с неизменной серьгой-мобилой в ухе и отсутствующим взглядом.
 
Пару лет назад Дэйк уговорил его попробовать острых ощущений с девушками из секты «Дети Афродиты». Но он не испытал ничего кроме скуки и разочарования, да под занавес они с Дэйком чуть не влипли в какой-то криминал.
 
- Макси, у меня все готово. Давай, к столу.
 
- Сейчас, ма, только сотру свою писанину.
 
Стол выглядел роскошно: разноцветные салатики в менажницах, тонкая нарезка, на большом металлическом подносе - копченая утка, обложенная неизвестными науке маринованными животными.
 
- Что ты будешь пить?
 
Максимилиан нахмурился.
 
- Ма, а кто еще придет?
 
- Никого, вдвоем посидим.
 
Макси еще больше испугался:
 
- Ты что, хочешь сказать, что я все это должен съесть?
 
- Почему же "все"! Еще тортик… твой любимый, с малиной.
 
- Боюсь, до него дело не дойдет… А может, с него и начнем?
 
- Ну, Макси! А что же я буду делать с уткой?
 
- Да кинь в барокамеру, и все. Завтра утром съедим.
 
- В вакууме она аромат потеряет.
 
- Спрыснешь еще раз… Ну я же не ящер из созвездия Льва, чтобы столько сожрать!
 
- Как знаешь… Тогда делай кофе.
 
Кофе Максимилиан всегда варил вручную. Вскоре с кухни донесся манящий запах и голос Макси:
 
- Мама, я слышал, профессор в Европе. Ты не знаешь, где он остановился?.. Мам, ты меня слышишь? - он заглянул в гостиную, - Что-нибудь случилось?
 
Марфа Германовна скорбно поджала губы.
 
- В среду вечером профессор Савин скончался.
 
- Что? И ты молчишь?!
 
- Я хотела сразу тебе сообщить, но ты был в командировке. Ты же не пользуешься ни радиочипом, ни даже мобилкой, до тебя не достучаться! - обиженно фыркнула Марфа.
 
- Прости, ма…
 
- А его внук Александр - такая свинья: Вадим Палыч так мечтал о правнуках, а этот молодчик - ты слышал? - взял, да и ушел в космическую разведку!.. Макси, я думала, ты все знаешь. В новостях передавали.
 
- Я не смотрю новости, - тихо сказал Максимилиан, не поднимая головы. Он все еще не мог оправиться от удара. Последняя ниточка оборвалась. Последнее, что связывало его… с чем? Этого он и сам не мог объяснить. - Похороны уже были?
 
- Отпевание и похороны завтра, в тринадцать сорок семь… Да, еще недавно звонила Анночка, просила напомнить, что завтра тебя ждут на симпозиуме в тринадцать ноль пять.
 
- К черту симпозиум! Я никуда не поеду.
 
- Максимилиан! Не безумствуй! Этот симпозиум - твоя карьера, твое будущее. Сам ведь говорил, что тебе надоело прозябать на пылесосах.
 
- Плевать я хотел на карьеру! Где будут отпевать Вадим Палыча?
 
Марфа подсела к нему и обняла за плечи.
 
- Успокойся, сынок, послушай меня. Там будет уйма народу. Тебе не удастся даже попасть в храм. А к гробу смогут подойти только всякие там важные исторические шишки и ближайшие родственники.
 
- Где? - упрямо повторил Макси.
 
- В Благовещенском соборе. Как знаешь, я тебя предупредила.
 

Максимилиан был уверен, что попадет на отпевание. Как? Да очень просто. Он знал, что в конце сорок девятого века, когда время считают на секунды, ни один, даже самый важный гость не может позволить себе роскошь прибыть на место за час до начала.
 
Максимилиан остановился перед раскрытыми дверями храма и перекрестился. Двенадцать пятьдесят шесть. Даже охраны еще нет. Он вошел. Освещенный проходящими сквозь полупрозрачные купола солнечными лучами, изнутри Благовещенский собор казался еще огромнее. Мраморные колонны, устремляясь ввысь, терялись в переплетении солнечных нитей. Блики и тени на полированном полу складывались в затейливые фигуры. На что-то это похоже. На какую-то детскую игру… Давно-давно он был здесь вместе с профессором. Он и еще Анночка. Маленький Макси пытался исподтишка ковырять пальцем позолоту, а долговязая сестренка с
самым невинным выражением лица дергала его сзади за ворот. Вадим Палыч рассказывал, что раньше во всех храмах стояли деревянные ящики для сбора пожертвований. Люди незаметно опускали туда деньги - кто сколько мог. Потом эти средства расходовались на нужды церкви, на благотворительность. После того, как земляне научились использовать индуктивные потери при искривлении пространства и времени, открыв тем самым неисчерпаемый источник энергии, рыночные отношения стали постепенно отмирать. Когда на Земле отменили деньги, люди радовались, полагая, что, наконец-то, наступили времена всеобщего счастья. Но за пределами Солнечной системы рынок продолжал существовать. Межгалактическая валюта - уны - получила повсеместное распространение. И, несмотря на то, что теперь любой землянин владел (по праву рождения) квартирой и загородным участком; транспорт стал бесплатным, а магазины были завалены дармовыми продуктами и товарами земного производства; гонка за деньгами приняла еще более устрашающие масштабы. Каждый пытался любым способом заработать хотя бы несколько ун. Каждый хотел купить что-то на других планетах. Каждый мечтал иметь то, чего еще нет у соседа…
 
В первое время после отмены земных денег ящики для пожертвований были убраны за ненадобностью, но прихожане не хотели смириться с тем, что они больше не смогут угождать Богу своими приношениями. Ящики поставили вновь…
 
Максимилиан огляделся. Вот он, один из таких ящиков - из драгоценного морохрусталя, битком набитый галактическими купюрами. А над ним, на стене, вывешен список фамилий благотворителей с указанием суммы пожертвования… На что теперь идут эти деньги? Может быть, на морохрусталь или на жалование священникам? Вряд ли. На это должно хватать правительственных дотаций. Интересно, а получают вообще священники жалование, или они летают в отпуск за счет епархии? Наверное, все-таки, получают. Максимилиан видел у одного батюшки браслет индивидуальной нуль-транспортировки: нажал кнопочку и - р-раз! - на другом конце земного шара. Или на другой планете. Такие браслеты орсайского производства стоят очень дорого. Справа от ящика - длинная открытая витрина с маленькими иконками, золотыми и серебряными крестиками, свечами, литературой. Максимилиан взял белую синтетическую свечу и, достав из кармана десятиуновую бумажку, пропихнул ее в прорезь ящика. Сбоку на табло загорелась надпись: «Спаси Вас, Господи, благородный жертвователь! Введите Ваше имя».
 
- Очень надо! - ответил «благородный жертвователь».
 
Надпись не погасла. Эта штуковина не управлялась голосом. Макси протянул, было, руку к клавиатуре, но передумал: нехорошо, если на стене Дома Божия среди фамилий прихожан будет светиться страстное изречение: «Пошел вон, идиот!»
 
Снаружи послышался легкий шум: на площадь перед собором плавно опускались катера с мигалками. Минут через десять здание стало заполняться. Максимилиан был выше многих, собравшихся здесь, но как вносили гроб, он уже не видел - все происходило слишком далеко.
 
Сильнее запахло ладаном, чуть слышны слова молитвы. «Со святыми упоко-о-ой…», - проникновенно затянул на восемь голосов профессиональный хор. Цветы, цветы, свечи, люди, много людей… Солистка выводит партию чистым, серебряным сопрано. Наверняка, оперная певица. Вот и все. Кажется, отпевание закончено. Раньше, вроде бы, дольше отпевали… Да что там, раньше, - тогда, говорят, и литургию служили больше сорока минут.
 
Над толпой висел неразборчивый, но довольно громкий гул, поэтому Максимилиан слышал только обрывки фраз распорядителя:
 
«…понесла невосполнимую утрату… …профессор межгалактической академии исторических исследований, почетный президент… …вклад в науку трудно переоценить…»
 
Максимилиан попытался пробиться ближе, но сразу понял, что ничего не выйдет. Люди стояли плотной стеной. Сейчас начнется прощание с телом. Скорее всего, этого не удастся даже увидеть. «Мы все любили Вадима Павловича, всем нам он был одинаково дорог, - продолжал распорядитель, - И мы оказались перед неразрешимой задачей: ведь время церемонии ограничено, собор не может вместить всех скорбящих о покойном. Но профессор, известный своей заботой о ближних, и тут подумал о нас. Незадолго до своей кончины он лично составил список своих родственников, коллег и близких друзей, имеющих, по его мнению, право в первую очередь подойти к его гробу. И сейчас тех, кто услышит свое имя, я прошу перейти в правый предел».
 
Распорядитель начал оглашать список: «Вдова покойного, Тамара Ираклиевна Савина… Вероника Вадимовна Меденко, урожденная Савина, дочь покойного…»
 
Несмотря на колоссальный объем воздуха и шестнадцать работающих на полную мощность кондиционеров, становилось душно.
 
«…доктор исторических наук, президент межгалактического гуманитарного центра господин Этвосо; преподаватель истории Солнечной системы из Уваргайского института археологии, господин И… …профессор Килирай Бэ Инц с Аксалии…»
 
Это ничего, что невозможно подойти ближе. Он все равно здесь. Главное, встал как раз в правом пределе…
 
- Дамы и господа! - в сторону Максимилиана протискивались несколько охранников, - Те, чьи имена не прозвучали в списке, просим освободить проход! - его оттерли к самой стене.
 
«Кирилл Антонович Шанхадар…»
 
Максимилиан встрепенулся: он хорошо помнил Кирилла Антоновича, дедушку Кира, как тот себя называл. Когда маленький Макси на даче бегал в гости к Вадим Палычу, дедушка Кир часто сидел на веранде в плетеной качалке и увлеченно о чем-то спорил с профессором. Макси просто обожал его длинную, как у сказочного волшебника, бороду: забирался к нему на колени, надеясь отыскать в бороде золотой волос, который исполняет желания. Дедушка Кир не сердился. А Вадим Палыч посмеивался: «Да уж знаю я твое желание! Сонюшка, принеси-ка, милая, малиновых конфет нашему гостю!» Макси тут же оставлял друзей в покое и бежал к Софье - профессорской племяннице. Софья в дядюшке души не чаяла, ходила к нему со всеми своими бедами и заботами. Следуя ее примеру, Максимилиан тоже стал доверять свои тайны профессору. Вот только, к сожалению, советы старика часто пропускал мимо ушей.
 
Две женщины, рьяно работая локтями, проталкивались мимо Максимилиана. Стараясь уберечь живот, он повернулся вполоборота и тут же был захвачен встречным потоком. Его несколько раз зацепили за плечо, протащили, пихнули в спину, и он вдруг оказался у самого прохода, образованного двумя рядами охранников-роботов. По этому "живому" коридору шли те, кому посчастливилось попасть список.
 
От духоты кружилась голова, и выступал холодный пот. Стоявшая рядом девушка, судорожно сглотнув, стала оседать на пол. Максимилиан и еще один мужчина подхватили ее под руки. Прижатая к оцеплению старушка уже тащила из своего ридикюля кислородный аэрозоль. Максимилиан отметил, что чертами лица девушка неуловимо напоминала Ивилетту, подружку студенческих лет. Тогда их отношения зашли в тупик: Ивилетта настаивала на свадьбе, а Марфа Германовна была категорически против. Родители девушки состояли в каком-то дальнем родстве с аксалийцами, и мама опасалась дурной наследственности. Профессор ласково встретил растерянного юношу и терпеливо выслушал его историю от начала до конца, а потом произнес только одну фразу: «Если по-настоящему любишь, все остальное не имеет значения». Наверное, Макси не любил Ивилетту по-настоящему…
 
Девушка пришла в себя и в ответ на предложение выйти подышать энергично замотала головой: Нет, нет, профессор был ее любимым учителем! Она останется здесь до конца.
 
Несколько лет назад Максимилиан, заканчивая аспирантуру, готовил диссертацию по теме «программное обеспечение бортовых систем безопасности». У него не было ни малейшего желания заниматься бытовой техникой. Но предложили работу в престижной фирме на выгодных условиях. Обещали хорошие перспективы. «Никогда не делай ради денег и славы то, что тебе не по душе», - говорил профессор. Максимилиан тогда не внял его совету…
 
«…Карино!» - что это, он ослышался?! - «Максимилиан Михайлович Карино», - повторил распорядитель. Дальше все было как во сне. Он скорее понял по губам, чем услышал слова охранника, просканировавшего его паспорт: «Проходите. Вон туда, прямо».
 
Максимилиан поднялся по черным, застланным золотым ковром ступеням и склонился над окруженным цветами бледно-восковым лицом. «Это я, малыш Макси. Прощайте, Вадим Палыч… Счастливого пути».
 
Продолжение: http://www.myjulia.ru/post/511399/