Нет никому прощения.

(исповедь друга)
Коль хочешь быть богатым - бедным будь.
Коль хочешь счастливым быть – честным будь.
Теплые ночи у моря располагали к путешествию в прошлое. Мой друг выпил стакан красного вина, съел гроздь винограда, и медленно произнес, «сколь разных у меня дорог», глядя, вдаль морскую, мой друг открылся, рассказал мне свою тайну сердечную. Сердечным голосом он поведал удивительную историю из прошлой жизни.
 
Сколь разных у меня дорог.
 

Нагое солнце
Озаряло день.
На мое сердце,
Легла тень.
Шестой десяток разменял,
Когда о жизни слово,
На белый лист легло.
 
Страдание, отчаяние
Мучило меня.
Тайна моей жизни
Струной звеня,
Манила в прошлое.
Оно, меня дразня,
С ума сводило.
 
Страдал и думал,
 
Тайну своей жизни,
Снесу в мир иной.
Страдание, отчаяние
Пребудет там со мной.
А здесь, к родной!
В прошлое меня влекло.
 
Солнце, в тучу облачась,
Ее тень бросало на меня.
Неизвестность, в сердце зародясь,
Позвала, вдаль маня.
Пусть на мои согрешения,
Глянет Бог,
Сколь разных у меня дорог!
 
По одной, солнце,
Вечный путь вершит,
И ритм его пути, на сердце,
Мелодией звенит.
За солнцем, земля
Преданно скользит,
И в полете вечном не грешит.
 
Молод был! Грешен был!
Не разумен, в выборе дорог,
И, пьян, от чудного вина,
И в том моя вина.
В любви клялся первой и другой.
Душе хотелось, знает Бог,
Любви хмельной, земной.
 
Друг мой выпил еще стакан вина, простительно глянул мне в глаза, сказал, прости, что о поездке в прошлом в свое прошлое я тебе никогда не рассказывал. Но видно пришло время. Слушай.
Я хорошо знал друга, и как младенец, был уверен в праведности его. Он всю ночь рассказывал дивную и жестокую историю своей жизни.
 
Его рассказ – оправдание.
 
Часть первая.
 
Думы о прошлом подняли меня с уютного кресла, к которому меня, как бы, придавили все грехи молодости. Тело стало тучным и малоподвижным. Душа успокоилась. Она хотела покоя и тепла. Любые мысли о прошлом ее расстраивали. Она не желала признаваться, в своей неудержимой похотливости, и вечного стремления к удовлетворению, своих чувств, в годы молодые. Но сердце не хотело стариться. Оно постоянно поддерживало связь с миром мыслей. Мысли будоражили мое сознание. И я решил наказать свою душу, за власть над жизнью моей в молодости. Я лишил душу тепла и покоя. Движение привело мои мысли в порядок, радостный ритм сердца рождал новые силы, и энергию, которая увлекла меня в прошлое. Друг посмотрел на меня, как бы ожил, улыбнулся, и открыл тайну своей поездки в город лихой юности.
 
Вот, уже который месяц, я жил в прошлом, которое мог потерять. Никогда я не мог подумать, что путешествие в свое прошлое, принесет столько нового и откроет меня, совершенно мне не знакомого, другого. Я ходил по знакомым, но совершенно чужим, как мне казалось, и холодным улицам. Что – то исчезло с этих, когда – то таких ласковых, улиц и дворовых площадок. На них не было мраморных одеяний, Они, здания, и все кругом, было таким простым, понятным, тебе дружеским. Здесь мы выросли, здесь мы влюблялись. Нашей жизни было угодно, и она распорядилась так, что жить нам здесь не пришлось. Но песни … «лето целый год», и «наше счастье, есть банан», как бы по-прежнему, и я не выдержал, прервал друга, и запел – Чун – Чунга.… Да, было время. Лето целый год, и три недели у моря синего. Кружится голова, а так приятны все слова и мысли, что в детство нас уносят. Правда мне в свое детство не очень хотелось вернуться, и вновь слушать длинные рассказы – исповеди заключенных, которым не с кем было поделиться своим сокровенным, и ужасным, что привело их в тюрьму. Они невинные считали себя винными. А мы люди, нового поколения, редко считаем себя, в чем - либо винными.
Я вернулся в реальный мир и внимательно слушал друга.
Со временем мой друг понял, что вместе с отъездом, с родных сердцу мест, тогда он увез тепло улиц, радость неизвестной молодой жизни, а главное, он увез то, о чем не ведал и не знал до жизненного осмысления прошлой жизни.
 
Друг продолжал. Я никогда не думал о счастье, которого не знал, потому что я радовался жизни такой, какой она была каждый день. Была ли она счастливая или нет, не знаю, но был я почти всегда, так мне помнится, в радостном настроении. Мне кажется, что с радостным настроением я жил многие годы. Душа успокоилась, насытилась удовлетворениями, и стали посещать меня мысли о прошлой жизни. Все ли там было радостным, было ли радостно тем, с кем сводила меня судьба. Что такое счастье? Мне кажется, люди задают этот вопрос тогда, когда перестают радоваться жизни. Счастье! О нем так много все говорят, его всегда и всем желают. Удивительно. Желать желают, но счастья не дают, и хуже того, у других это счастье забирают. Меня, в разумные годы, мысль, о новом счастье, всегда повергала в уныние. Я не знал счастья в этом году, в котором: бык поднял на рога моего брата; мой отец попал в больницу, открылась рана войны; у матери отказали ноги. Но я был рад, что брат легко отделался, отец выздоровел, мать начала ходить. Мне, все друзья, как сговорившись, желали счастья нового. Я на них не обижался. Они же не знали о жизни моей семьи. Я не знал всего о жизни друзей. Как то повелось в те бурные годы строительства социалистического бытия, меньше говорить о прошлом родителей, о семейной жизни. Потому что все были на пороге - враг народа, все подвергались перевоспитанию на социалистическое мышление. А оно было однозначным. Партия и вождь все знают. Хочешь жить и строить светлое будущее – умей молчать.
В детстве я, как и ты, прятался на русской печке, зверком смотрел в потолок, ждал каши манной, но ее не было. Был голод. Голодный год прошел, и я помню твою радость – впервые сытым лег ты спать. И я был сыт, но счастлив или нет, я этого не понимал. Я еще не вырос и не развился, как индивидуум. Я рос и развивался, развивался и рос. Война закончилась. Люди радовались. Они были счастливы, что война закончилась. Они страдали, что потеряли мужей, братьев, сестер, родителей. Горе, радость, счастье смешались в некое новое чувство, и люди становились добрыми, отзывчивыми, могли жить в одной коммуналке одной семьей и радоваться. Что – то вселенское не земное было в той жизни.
Да, люди на волне всеобщего праздника, повторяли фразы, которых никогда не понимали сердцем. Так мне думалось, потому что события жизни моей, лично моей, не укладывались в общий ритм жизни целого общества, у которого нет, и не может быть, органов чувств. Чувства, это что – то интимное, личное, что делает нашу жизнь разнообразной, интересной. Мы осуждаем плохое поведение человека, измену любимому человеку. Измена больно бьет по сердцу личности. Она человека может убить. Для общества трагедия личности или семьи всего лишь сценарий для фильмов, пьес, песен. Может быть потому, советское кино так было любимо, и любимо всеми сейчас, что оно отражало сердечную жизнь. Без всего этого, жизнь была бы лишена комедии и трагедии, сатиры и анекдотов, не было бы создано столько душевных песен.
Мы жили после тяжелой войны, и нам хотелось радоваться новому дню, восходу солнца, приливу моря, журчанью ручья, а главное родному голосу, который звучит на милой сердцу волне. Как бы велики не были всякие успехи, они не могут принести той радости, которая приходит от общения с родным, любящим тебя, человеком. Быть в плену сердечной любви, это высшее счастье. Родной голос, нежность, понимание, сердечность, любовь при общении приносят не забываемую радость. Получается, что радость проявляется при общении с любимым человеком. А радостный человек уже счастлив. Значит, чтобы быть счастливым, надо уметь радоваться. А чтобы радоваться, надо общаться. Размышляя о прошлом, он забыл о друге. Мысленно попросил у меня прощение и продолжал рассказывать, уже не философствуя.
 
Друг любил бывать на Небесах – автор. Друг продолжал. Я был рядом со своим счастьем, но этого тогда не понимал. Девушка одна мне очень нравилась, но по некоторым причинам, мне неизвестным, она не хотела создавать семью. Мы встречались редко, потому времени на общение, сам понимаешь, у молодых нет времени поговорить, не оставалось. Ему, счастью своему, она противилась, а я не настоял, обиделся. Поспешил строить коммунизм для всех, но не для себя, не для любимой, не для любимых.
Об этом я думаю сейчас, и когда бродил по родным местам юности, спустя годы. Бродил с тоской на сердце, по местам, волнующих мою душу, об этом и о многом, что тебе неизвестно, тогда я думал. Я шел по родному городу. Шел не первый раз. Но всегда приходил на бульвар Пушкина – место встреч, растований в прошлом, и как оказалось, новых встреч.
 
У меня во время моего путешествия в прошлое и по родным местам, было ощущение, что кто меня ведет. При мысли, зайти выпить чашечку кофе, тут же внутренний голос требовал, идти вперед. Много лет уже слышу свой внутренний голос, ему повинуюсь. Я шел и обратил внимание на девочку лет четырнадцати. Стал внимательно наблюдать за девочкой, которая, я был уверен, преследовала меня. О том, что она преследует меня, такая мысль пришла не сразу, а лишь тогда, когда наши встречи стали частыми. Девочка, стараясь скрыть свое волнение, появлялась передо мной, с улыбкой, останавливающей, весь, ход моих мыслей. Я любовался прелестным созданием, не зная ее мыслей и намерения. Она же имела цель - раскрыть свою боль сердечную тому, от кого, ей, эта боль исходила. Но почему эта боль исходила от меня, я не знал. И почему она решила довериться мне, ведь она не могла знать моей прошлой жизни, было для меня загадкой. Много я не знал, или не хотел знать, упиваясь успехами той жизни, при которой слезы и страдания других не видны, и не слышны. Было загадкой, которую я еще не пытался, вернее не готов, разгадать. Мне не хотелось думать ни о чем. Хотелось просто смотреть, и любоваться детской красотой…
 
Часть вторая.
 
Мы не умны, не просветлены, как надо жить;
Многое еще не можем мы постичь; и чья вина -
Нас преследуют, о нас думают, а мы не знаем;
Себя не знаем, о себе не знаем, о любимых не знаем…
 
…Однажды, я так припоминаю, наш разговор начался сам собой. Она сидела на лавочке, и, как бы, ела свой скромный завтрак или обед, я тому не судья. Я думал, что разговор начал я, а, на самом деле, я исполнял ее волю. Я мог задавать себе вопросы, но ответить не мог. Почему? девочка приходила на бульвар всегда, когда я заканчивал второй круг своей прогулки, и почему? обязательно кушала бутерброд, догадаться было трудно. Почему? она вступала со мной в разговор. Мы говорили ни о чем. Все что происходило вокруг, все было вне моего сознания и понимания. Она, это юное создание, меня гипнотизировала нежностью и чистотой души детской. Душа ее была счастлива и не счастлива? Незнакомка умело прятала состояние своей души от меня, а мое сердце молчало. Потом я узнаю, что она великая артистка, умело, прятала, не только состояние своей души, она ещё изменяла свои черты, до неузнаваемости.
Счастлива и не счастлива? Когда счастлива? И когда не счастлива? От кого зависело ее счастье. Как часто на лавочке, на бульваре Пушкина, ранним утром, чтоб никто не видел слез, опоздалых страданий, я пытался найти ответ – почему счастье мое прошло мимо, почему нет радости, когда жизнь, вроде бы, сложилась так, как я сам хотел? Я достиг всего, что хотел, что соответствовало моему разуму. Что ищет моя душа, почему она страдает?
То, что я прошел мимо чего - то, я догадывался. Я не понимал еще сознанием, но подсознание вело меня к открытию самого себя. Я легко общался со всеми, но мало, почти совсем, не общался с любимыми, так как надо с ними и только с ними общаться, вкладывать всю сердечную доброту, которая есть у каждого, в каждую встречу. Сейчас мне понятно, что в общении с любимыми мы учимся быть добрыми, как и понятно то, что прошлое может научить, но вернуть прошлое, не дано ни мне, ни Богу. В семье я был любим, и, я любил, заботился о своей семье. Был честным отцом и мужем. Тогда, что меня гнетет, почему каждый год еду я в этот город, который, так я думал, забыл меня?
 
Любимые подождут. Так думал я, так думали все строители светлого будущего. Жаль! Никто не знал ответа – для кого…? Для кого мы так живем, что нашу жизнь жизнью назвать трудно. Режим жизни и дня у меня и у моих друзей был похож, как братья - близнецы. С восходом солнца на работу, как будто мы все рождены для работы и только для работы. Поздно, когда закрывались магазины, когда на улицах не было детворы, мы гордые и усталые, возвращались к «любимым». Как они могли быть любимыми, когда вся любовь, вся жизненная энергия, оставались там, на работе. На работе мы жили, принимали пищу, общались с друзьями, и в театры, кино ходили от работы…. Мы, не вставали утром для счастья своего, не вставали для будущего, а вставали для работы. Вечером смотрели, усталыми глазами, на тех, кто должен быть - счастьем и радостью. И утром стремились объять мир, объять и служить цивилизации, но не жизни. Дети росли в яслях, детском саду, в школе, в вузе, росли без родителей. Растут, при живых родителях, поколения сирот. Когда - то человечество поймет великую ошибку в отсутствии индивидуального воспитания личности. Нет ни кому прощения зато, что нет времени для жизни и для ласки тем, кто в ней более всего нуждается, кто в этой жизни близкий и родной.
Как понять было тогда, что бесполезных, ненужных дел было слишком много.
И дел полезных жизни было мало.
 
Во сне, ко мне приходили кадры из жизни прошлой, в которых я видел себя там, где не проявлял усердия и дисциплины. Так, экзамен по иностранному языку я и сейчас сдаю во сне. Я понимаю, что несерьезно относился к языкам, и думаю, что было бы хорошо, каждому человеку, знать родной, государственный, английский и русский языки. Знание четырех языков позволит человеку, избежать ошибок молодости, и откроет путь к пониманию самого себя. Это понятно мне, но не понятно было тому мне. Почему ум нас всегда догоняет? Что - то с Началом жизни каждого не так, не тому нас учат, или не так нас учат? В этом надо срочно разобраться, чтобы так не страдать о своем прошлом, как страдаю я сейчас. Как хорошо, в зависимости от настроения, разговаривать на том, или другом языке, но обязательно разговаривать. Речь отличает человека от животных. Танец делает человека стройным. У поющего (не под фанеру) человека сердце всегда доброе. Художник никогда не живет в одном мире. Стать художником, певцом, танцором, космонавтом можно только при индивидуальном воспитании. Потомкам пишут писцы послания, никто их не читает, и все сначала повторяют то, что забыть надо. Мой друг, извини, что от главной мысли ухожу. Тяжело вздохнув, он продолжал.
 
Девочка завладела полностью мной, и я делал то, что хотела она. Скромно с ней ели городскую булочку, запивали кефиром и, удивительно, но я становился добрее от этой, когда – то любимой, нами студентами, пищи. Всегда, если приходил первым, с волнением ожидал встречи, дрожащими руками гладил сверток с подарком, и ждал, ждал чуда. Я был счастлив или не был счастлив? Счастлив! Дети выросли, дом построил, сад посадил, что надо еще человеку? Нет, не счастлив – голос мне слышится. Что – то, из прошлого, тревожит мое сердце, и в часы размышления о жизни, не дает мне покоя.
 
Быть может к путям небес, мной не открыты были двери,
Иль, при жизни от благ земных я чего не взял?
 
Долго смотрел на городскую булочку и кефир, и картины юности, неудержимой и лихой, плыли в памяти, и всегда, городская булочка была рядом. Да! Это было любимое лакомство, это был завтрак и обед. Счастливое время, когда о пище не думали, не было времени думать, а голодный «червячок» мог потерпеть, и он терпел. Мы летели, мы спешили. На рентген мы не ходили, мы и так насквозь светились, мы спешили…
 
Мы спешили и не знали,
Что в делах людских бывает много расхождений,
С нормальной жизнью счастливых лет.
 
Сейчас я никуда не спешил, это огромное горе для человека, когда ему ни куда не надо, когда ему сказали - готовься… она придет, мы красиво закончим - твой путь. Но для меня это было хорошо. У меня была возможность и время приблизиться к своим тайнам из прошлой жизни. Моя жизнь - тайна для меня. Прежде, познай самого себя, а потом… учит мудрость, только сейчас стала она мне понятной. Надо же, человечество умудрилось создать такое бытие, что жизнь каждого, стала тайной для каждого. Известно, что правда не имеет тайн. Тогда, тайны рождает ложь. Ложь наших жизней, рождает тайны наших жизней. Ложь в отношениях между мужчиной и женщиной рождает тайны, а они путь к горю и страданию, и зарождению новых тайн. Там где, тайны, горе и страдание, там нет места для радости и счастья для всех. Обязательно кто – то будет не счастлив. Миром правит ложь и отношения между людьми лживые. Как следствие – нет счастья и радости у детей, у большинства детей, и за это нет прощения ни кому.
Удивительная сила удерживала нас рядом, и не позволяла ускорить течение времени, которого все меньше и меньше остановилось для нас. Об этом мне не положено было знать, а она первая об этом узнает….
 
Сегодня девочка пришла раньше меня. Она сидела на лавочке. Подойдя к ней, я поздоровался и заговорил первый. Для начала пожелал девочке приятного аппетита. Потом попросил у нее разрешения рядом присесть. Получив ее согласие, и, глянув на свои часы, присел, положил сверток рядом с ее сумочкой, и задумался. О чем она думала? знал один Господь, и этого я знать не мог, но то, что мне надо с ней говорить и говорить, что мне надо с ней постоянно говорить, я это сердцем чувствовал. Я не провидец ее мыслей и раздумий, но она рядом со мной, вот она сидит, а я молчу. Молчу, не потому что не знаю о чем говорить, а потому что хаос мыслей бросает в жар и в холод.
Она сидела и ела свой скромный завтрак - обед, не подозревая, так мне казалось, какие муки одолевают меня. Она восстанавливала свои силы, утраченные в школе, и ждала, когда это сделаю я. Я не торопился, наблюдал, медленно жевал булочку – прошлое.
Девочка не спешила. Каждое движение, совершенное ею, каждое слово, произнесенное ею, выражало красоту жизни. Моя незнакомка, как бы подчеркивала, каждым словом и движением – смотри и учись жить не спеша, но красиво. Она училась в школе и жила детской жизнью, но все у нее было взрослое. Мы с ней думали об одном – о жизни.
К сожалению, я думал о жизни легко, и, как мне кажется, безответственно. Многое, что создано поколениями во имя прогресса и цивилизации, с высоты моего нового разума, выглядит безответственным. Мои мысли, кони быстрые, уносили меня от радостного ощущения той жизни, которую я проспешил. Мы жили во времена, когда стремительный полет науки, межпланетные путешествия, всеобщее устремление к вершинам цивилизации. Радость - я участник строительства новой жизни….
 
Была всенародная радость, всенародное счастье, всенародная любовь. Странно, но и дети были всенародные. Они росли в яслях и садах, ходили в школу, и вливались в общий поток, общей жизни, общей любви. Мы детей видели в строю: в школе, в пионерском лагере, на демонстрациях…, и вдели их спящими. Взрослые, как бы любили детей, и детям было как бы хорошо, так как бы казалось взрослым. Взрослые любили друг друга, и было им хорошо, так им казалось. Это было везде, во всех странах, с разными идеологиями, но общей жизнью и любовью к цивилизации. Читатель говорит: «прекрасное время было», и я согласен. Жаль только, что любовь сердечная - стала любовью общей. А общая любовь до детей не доходит.
 
Всеобщая любовь и всеобщая радость есть иллюзия, потому что они не состоят из радости и любви индивидуумов. Красота индивидуума в его мыслях, которые он воплощает в жизнь. Причины, порождающие наши мысли неизвестны, но нам известно, что в разных уголках земли, у разных народов причина рождения мыслей схожа и потому рождаются схожие, одинаковые мысли. Примем на веру знание о том, что мысли, вернее причина рождения мыслей, есть полное отсутствие всякого воображения, верования, что в земных условиях невозможно. Тогда явление мыслей надо воспринять на веру, а вера от Бога, которая приближает человека к тайному источнику порождения мыслей, которые порождают сущность наших индивидуальных жизней, наших индивидуальных знаний. Я смотрел на девочку и думал – так ли? И насколько? наши мысли индивидуальны. Может быть, судьба распорядилась так, что я и эта девочка, однажды находились у единого источника порождения мыслей, и мы с ней думаем об одном и том же, а может быть она, своим чистым детским взором, видит меня насквозь, и знает обо мне то, чего я не знаю о себе?
 
Она продолжала магнитом притягивать меня к себе. Не по годам взрослая, милая незнакомка обвораживала и была мила и приветлива ко мне. И это меня немало тревожило. В наше время, когда зло побеждает добро, быть доверчивым опасно, особенно для девочек. Перед моими глазами промелькнули слезы матерей, которые иссушили свою красоту, в ожидании встречи с пропавшим, им родным, самым дорогим, ребенком. Я не мог подумать, что и дети сушат свою красоту…, в ожидании встреч со своими родителями.
 
Девочка меня не знает, упорно думал я. Мужчины, я себя отношу к ним, глупы в общении, считая себя умными. Я думал, что наши встречи случайны. Я, грешный, как и все взрослые, думал за себя, от себя, за всех думал. Я не мог допустить мысли, что эта кроха умеет думать, умеет страдать, и, знает то, что повергнет меня, и вернет меня в прошлое. Странное желание появилось у меня. Мне захотелось увидеть картину, на которой я в прошлом, настоящем и будущем - одновременно. Мне стало грустно. Такого действия человек не может произвести, а вот мысль человека способна, извлечь из небытия, и, вновь вернуть, и там растворить, все что было, есть и будет. Но, эти мысли меня последнее время не посещали, слишком много я задавал себе вопросов
 
Как велико воздействие неких сил на наше поведение! Я уже не раз хотел поставить точку, понимая всю глупость дружбы с этой девочкой, но делал не то, что хотел. Мой путь ранее мной был начертан. Начертан был когда, я легко любил, легко спешил по жизни, легко жизнь реальную отправлял в прошлое, и не думал, что она, жизнь, меня догонит.
Как бы то ни было, отбросив весь негатив, настроившись на ласковый разговор, я, сегодня впервые, за столько встреч, решился и представился своей незнакомке. Признаюсь, я ее боялся, боялся знакомства с ней. Она, глядя мне в лицо, улыбалась, и с хитринкой, взрослой женщины, подала волшебную ручку, представилась, назвав свое имя. Незнакомку звали Эстэла. Нас окружала природа удивительного края. Зимний декабрь, уходящего года, радовал своей чудесной погодой. Осень, уходящего года, перетекла в зимний месяц и радовала жителей, ласковой, осеннее - зимней погодой, разноцветьем красок, не опавшей листвы и сухой травы. Декабрь хранил осеннее тепло, и как мне кажется, природа переборщила, и сирень с трудом удерживала свои набухшие почки, готовые, в любой момент, выбросить зимние листочки. Я, повидавший много разных чудес природы, удивлялся быстрым и значительным изменениям климата. Люди умствовали о разных причинах изменения климата, но, главной причины, всегда боялись. Люди боятся НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБВИ. Она, НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ, всюду и кругом, и во вселенной тоже. Вселенная любит землю, и все делает для продления ее жизни.
Время, годы летели быстро. Мы дружили, как может дружить седой человек с юной девушкой. Моя семья была счастлива без меня, и я полностью переключился на заботу о юном создании….
 
Открыл глаза в больнице. Надо мной она склонилась. Был сердечный приступ…. Я уже ходил, и мы уходили вдаль сквера. Воспользовавшись своим положением, больного человека, глядя в глаза, тоном, не позволяющим возражения, попросил все рассказать о себе, о родителях.
Она ждала этот вопрос, но твердо сказала – не сегодня. Она провела подготовительную работу, врачи сделали все, чтобы не повторился приступ. Эстела пришла, в одеянии своей матери, с родинкой на плече, как у матери ее. Пришла, точно мать ее - моя девушка – тайна моей молодости. Врачи не понадобились. Я плакал в ее руки. Как мог - так долго не узнать…, как мог, как мог сердцем я не чувствовать…, не нужно мне прощение.
Я слушал родной голос. Умерла бабушка, вскоре, за ней, умерла мама. Перед смертью, мы с мамой обо всем, и о тебе, много говорили….
Мама, как потом она поняла, кроме тебя, ни кого не любила, так, как может женщина любить своего мужчину. Она мне говорила – «доченька, любовь сердечная у женщины просыпается один раз, и этот раз - в ночь первую, когда теряешь девственность. В ту ночь я узнала ее, и любовь признала меня. Потом, были встречи, но чувства были - больше от разума и глаз моих, и я отдала всю себя тебе». Она много плакала, долго болела, старалась не забыть что - то важное для меня, она учила жизни ….
 
Часть третья.
 
Она учила жизни дочь свою. Болезнь, размышления над прожитой жизнью, позволили женщине увидеть жизнь новую, обострили ее чувствительность….
 
Я и Эстэла, в скорби об отце её и моем друге, молчим, думая о случившемся. Друг покинул сей мир, улетел к своей милой девушке, узнав о чувствах к нему той, которая, так грубо, отказала ему – принять сердце и руку.
Похороны были красивыми. Быть может это слово к этому мероприятию не подходит, но люди, которые участвовали в процессе проводов в мир иной, вели себя красиво. Жена законная, друга моего, весть о его внебрачной дочери, и любви, к ее мужу другой женщины, восприняла, как богиня жизни. Так могла вести себя только женщина, у которой любовь – питание. Она даже согласилась, тело мужа своего, похоронить рядом с этой женщиной, которую она не знала, но глядя на ее дочь – полюбила.
Все родственники, они на похоронах познакомились с Эстэлой, приняли ее, как дочь, и как сестру, она ответила всем своим признанием.
Эстэла - дядя радомир, меня она назвала моим именем, да так ласково, как я ни разу не слышал, и попросил ее еще раз повторить мое имя. Повторив имя мое, она, моргая ресницами – моя мама – женщина очень, очень Единственная. Я все расскажу, и вы поймете, какая она мама, и какая она женщина. Я постараюсь рассказать вам все, что слышала от мамы, когда она была со мной.
Рассказ Эстэлы.
Мамина мама, моя бабушка, была деспотичным, властным человеком. Мужики для бабушки – негодники, которые только и думают о еде, и, чтобы за ними ухаживали, а они на диване лежали. Среди лопухов всегда есть место розочке. Вот этим цветком, который рос в деспотической семье, была моя мама. Ей повезло и не повезло родиться в семидесятые. Она всегда с радостью говорила – я родилась, когда человечество устремилось к освобождению. К освобождению не только материальному, но и духовному. В семидесятые в жизни, в моде, в культуре был осуществлен скачок от твердых правил 60-х. Каждый имел возможность выбирать и выбирал то, что ему к лицу, по сердцу и душе. Не повезло – бабушка деспотичная.
Сексуальное раскрепощение, отказ от исполнения воинской повинности, возобновление борьбы за права женщин – все эти идеи больше не были программой различных меньшинств, они стали достоянием широких масс, которые усвоили их и начали претворять в жизнь. Семидесятые не без причины считают десятилетием дурного вкуса. Носить дозволялось что угодно, от дешевой хлопчатобумажной одежды до роскошных нарядов «от кутюр».
Семидесятые – это яркость и безумие, это новый имидж. Это период новых, мировых имен в музыке, живописи, спорте, и новый этап в развитие модной индустрии. Мода изменилась – это была уже не империя для избранных. Она не ограничивалась изделиями из дорогих салонов, а поселилась в разных слоях общества. Мечты сбывались – Ю. Антов и с ним пели все…. Мама говорила - перестройка началась. Глядя с высоты дня настоящего, я автор добавлю, жаль, что это не заметил М. Горбачев, и все испортил тем, что ускорил этот процесс, и нарушил Закон Сроков. Перестройка должна, была бы, закончится в 1992 году, тогда бы она не принесла столько бед. История, была бы, не признает, то сталось то, что сталось.
Мода была во всем и в супружеских отношениях. Модно стало девушке родить ребенка и с мамой его воспитывать. Не модно стало друг за другом ухаживать, тем более за парнем, от которого мужской запах, его бабушка не переносила, по, ей, известной причине. Бабушка все сделала, чтобы мама, тогда, когда мама уже была с ребенком в чреве, отказала парню, моему папе в любви, отказалась стать его женой. Мама мысли не допускала пойти против воли мамы, тем более подружки, все отдали своим мамам на воспитание своих деток, и подались в сексуальное раскрепощение. Папа не знал, что мама беременная, укатил на стройки коммунизма, женился, был как бы счастлив.
 
Мама не была счастлива. Она говорила – я дура, и приводила Ж. Лабрюйера – «Презирать моду так же неумно, как слишком рьяно ей следовать», а я последовала, и живу без любимого. Всю любовь сердца своего она отдавала мне.
Мне исполнилось семь лет. Впервые я увидела своего отца. Отец был человеком заметным. О нем писали в газетах, и мама быстро нашла его. Вот тогда я узнала о величии своей мамы. Я все понимала, и мамины слова мне были понятны. Она говорила – я виновата в том, что у тебя нет отца, но я не могу даже подумать, чтобы не было отца у его деток, не могу разрушить его семью. Пока у мамы было здоровье, мы приезжали как бы к отцу. Мама любовалась издали папой, по ночам плакала, и часто мне говорила – хорошо, что ты у меня, а не сын. Ты, моя доченька, умница, не повторяй моих ошибок, ты вернешь папу - себе…. Мне нет прощения – жизни изменила я, говорила и плакала мама.
 
Часть четвертая.
 
Белый журавель кричит и жалобно воет – да, воет;
Его одинокая самка стоит на одной ноге у сухих тополей.
 
Зачем люди делают себя одинокими? Как трудно и сложно понять поведение человека! Но я очень хотел понять Эстэлу, ее великое терпение. Почему столько времени она не раскрывала о себе правду? Воистину непостижима и темна небесная стезя!
Эстэла. Я очень любила свою маму, буду любить ее всегда, она для меня не может умереть. Маме я дала слово, пока не вырасту, мне не исполнится семнадцать, перед отцом хранить я буду тайну своего рождения. Трудно было жить в одиночестве, как белый журавель я выла. Кто мог заменить мне маму? Конечно, папа, которого я любила, и про него я все знала. В родительский дом, особенно последние годы, он постоянно приезжал, и гулял там, где мама о моем папе все рассказывала. Мне не трудно было изменить свою внешность, не трудно было привлечь его внимание. Я знала, когда человеку грустно, более всего для бесед подходят дети. Только дети понимают взрослых. Папа очень любил, по рассказам мамы, городскую булочку с кефиром. Мама при рассказе восклицала, разве тот кефир сейчас, а городские булочки, какие они были! Я все сделала, чтоб папа тайны не раскрыл и был рядом со мной. Его дети выросли, жена занималась внуками, так что я ни кому больно не делала, я просто вернула себе папу. Как сильна любовь в сердце чистом! Ее ручки я поцеловал и попросил рассказать, что случилось с папой?
 
Эстэла. Папа, вы же знаете его. Он для всех только не для себя. Болезнь мучила его. Врач к папе относилась очень бережно и внимательно. Но в жизни всякое бывает. Вот это всякое не знал никто. Папа, как только сердце затрепещет, подарочек в руки и к доктору.
Лежал он часто в стационаре, ваши советы помнил, пользовался, но совет ваш – полностью обследоваться был не для папы моего. Годы шли, состояние здоровья организма, повторялось периодически, пока не случилась беда. Он потерял сознание. В областной больнице, друг его, не стал грешить на сердце, и обнаружил аппендицит, который догнивал, и заражал весь организм. Промыли папе весь желудок, он выздоровел, и я забрала его домой. Сердце папино было здоровым. Я за ним ухаживала. Родным просил не сообщать. И вновь беда. Ему отрезали ногу. Все, что пережил, на него подействовало. Он не боролся за жизнь свою, к маме моей ему хотелось. Он попросил сообщить вам, родным и умер. Остальное вам известно.
Много времени я провел в окружении и заботах этой удивительной - уже женщины.
У Эстэлы хороший муж, и деток двое. Счастлив тот, кто с ней общается. В пути, пути…! Жизнь – путь…, длинный или короткий, от каждого зависит. Удачного и длинного всем Пути! И чтоб прощение просить не нужно было.