Формула жизни. Часть3.

Страдание – сила, которая побеждает смерть, позволяет, под мечом палача, думать о жизни.
ПОСЛЕ СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА немного не захотели вы подождать, о мужи афиняне, а вот от этого пойдет о вас дурная слава между людьми, желающими хулить наш город, и они будут обвинять вас в том, что вы убили Сократа, известного мудреца.
 
Конечно, кто пожелает вас хулить, тот будет утверждать, что я мудрец, пусть это и не так. Вот если бы вы немного подождали, тогда бы это случилось для вас само собою; подумайте о моих годах, как много уже прожито жизни и как близко смерть. Это я говорю не всем вам, а тем, которые осудили меня на смерть.
 
А еще вот что хочу я сказать этим самым людям: быть может, вы думаете, о мужи, что я осужден потому, что у меня не хватило таких слов, которыми я мог бы склонить вас на свою сторону, если бы считал нужным делать и говорить все, чтобы уйти от наказания, вовсе не так.
 
Не хватить-то у меня, правда что, не хватило, только не слов, а дерзости и бесстыдства и желания говорить вам то, что вам всего приятнее было бы слышать, вопия и рыдая, делая и говоря, повторяю я вам, еще многое меня недостойное - все то, что вы привыкли слышать от других, но и тогда, когда угрожала опасность, не находил я нужным делать из-за этого что-нибудь рабское, и теперь не раскаиваюсь в том, что защищался, таким образом, и гораздо скорее предпочитаю умереть после такой защиты, нежели оставаться живым, защищавшись иначе.
 
Потому что ни на суде, ни на войне, ни мне, ни кому-либо другому не следует избегать смерти всякими способами без разбора, потому что и в сражениях часто бывает, очевидно, что от смерти-то можно иной раз уйти, или бросив оружие, или начавши умолять преследующих; много есть и других способов избегать смерти в случае, какой- нибудь опасности для того, кто отважится делать и говорить все.
 
От смерти уйти нетрудно, о мужи, а вот что гораздо труднее - уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть. И вот я, человек тихий и старый, настигнут тем, что идет тише, а мои обвинители, люди сильные и проворные, - тем, что идет проворнее, - нравственною порчей. И вот я, осужденный вами, ухожу на смерть, а они, осужденные истиною, уходят назло и неправду; и я остаюсь при своем наказании, и они - при своем. Так оно, пожалуй, и должно было случиться, и мне думается, что это правильно.
 
Страдание – сила, которая понуждает размышлять, и найти спасение.
Если видишь, что страдания идут к тебе, проверь свои деяния. Проверил и не нашел причины, значит тебе трудно жить без учителя, ты можешь натворить глупости. Учителя – мама, папа, сердечный друг, наставник духовный.
 
Страдания посылаются только для того, чтобы воскресить человека, если человек не эгоист, и страдания его не эгоистические. Мораль эгоизма: «минимум усилий - максимум удовлетворений».
 
Духовные страдания — это страдания любви, страдания типа «что я еще могу сделать для любимого», так называемые «сердечные страдания», которые необходимы для ощущения наслаждения ради отдачи.
Вознаграждение измеряется мерой страдания в Пути к свету. Как уменьшить страдания, и достичь радости вознаграждения, но при этом не породить страдания на века.
 
Платон увлекся личностью Сократа и сделался ее ревностным прозелитом, тем более, что его философия открывала широкий простор фантазии и творчеству мысли.
 
Поэтический гений Платона получил решительный толчок и стал творить в том направлении, которое было ему указано любимым наставником. Красота, к которой Платон стремился как художник, стала отрешенная от всякой внешней формы, или, вернее, он, сам старался отрешить ее от формы, проникнуть в ее общую сущность, уловить ее в полной отвлеченности. У Платона началось стремление к идеалу, т. е. к призраку, к галлюцинации.
 
Богатая полнота жизни, рельефность материи, переливы линий и красок, пестрое разнообразие явлений - все, чем красна и полна наша жизнь, стало казаться Платону злом, ширмою, за которою насильно скрыта, истина мира, нетленная, неизменная, вечная красота. Пылкая фантазия усилила эти мечты, и галлюцинация Платона дошла до того, что он верил в действительное существование идеи отдельно, от явления. Его идеализм сразу поднялся на такую поэтическую высоту вымысла, и вместе с тем, сразу дошел до такого полного отрицания самых элементарных свидетельств опыта, какого, вероятно, он не достигал никогда ни прежде, ни в наши времена.
 
Под творческою, размашистою кистью его создалась целостная, фантастически - величественная картина мира. Идеи, мировая душа, масса материи с ее тупою инерциею, звезды и светила, живущие своею жизнью и мыслящие в бесконечном пространстве, - все это создается под пером Платона. Все, начинает жить и дышать, все это производит такое впечатление, как будто бы оно действительно существовало, и все это только потому, что Платон крепко верит в свое создание, да еще потому, что Платон - великий художник, подобный Гомеру.
 
Вся философия Платона есть чистое создание фантазии, не допускающее в слушателе тени сомнения, не опирающееся ни на одно свидетельство опыта, развивающееся само из себя и основанное на одной диалектической разработке идеи, положенной в основание.
 
Полагаю, платонизм есть религия, а не философия. Вот поэтому он имел такой громадный успех в мистическую эпоху падения язычества, и поэтому он сохранен и взлелеян византийскими учеными, предан Италии и Европе в эпоху Возрождения, поставлен на незыблемый пьедестал и под разными именами живет во времена, когда сознание человека покоряет космос.
 
Платон верил в свою философию и одна секунда его сомнения, один трезвый его взгляд могли разрушить все очарование и рассеять всю яркую и великолепную галлюцинацию. Но этой роковой секунды в его жизни не было, и на всех сочинениях Платона легла печать самой фантастической и в, то, же время спокойной веры в непогрешимость своей мысли и в действительность вызванных ею призраков.
 
Вера в самого себя тесно связана с умственною нетерпимостью, а умственная нетерпимость ждет только удобного случая, чтобы воздвигнуть действительное гонение на диссидентов.
Пока Платон остается в сферах отвлеченной мысли или, вернее, свободного вымысла, до тех пор он является чистым поэтом. Когда он входит в область существующего, он становится доктринером. Он в беседе "Пиршество" определяет любовь как стремление конечных существ обессмертить и увековечить себя в постоянно новых порождениях.
 
Первая степень любви, по мнению Платона, есть любовь к прекрасным чувственным формам; вторая - любовь к прекрасным душам; третья и высшая степень любви - к прекрасным наукам и, наконец, как результат и венец дела, любовь к идее, которая порождает истинное познание и истинную добродетель.
 
У человека, дошедшего до этой высшей квинтэссенции любви, не должно быть места для любви к женщине; стало быть, нравственное оскопление человечества во имя идеи должно быть конечною целью нормального развития, вот к каким красивым результатам приводит доктринерское желание внести общую искусственно созданную идею во все живые явления и отправления жизни.
 
Платон был очень восприимчив к пластической красоте; как здоровый и сильный мужчина, развившийся под небом цветущей Греции, он не думал останавливать своих эротических стремлений, и любовь к идее не мешала ему любить, Отдавая дань эпохе и народу... но зло было сделано; зерно аскетизма и вражды к материи было брошено; в эпоху Римской империи оно разрослось в учение новопифагорейцев и новоплатоников и, опираясь на Платона, принесло человечеству обильный плод добровольных заблуждений и бессмысленных самоистязаний, кто не был поэтом подобно Платону, тот требовал от себя последовательности и страдал от разлада, существовавшего между идеею и жизнью, не понимая того, что идея берется из жизни, а не жизнь располагается по данной программе.
 
Для такого человека являлась необходимость бороться с самим собою, и лучшие силы несчастного идеалиста уходили на бесплодную нравственную гимнастику, на отчаянную ломку, на искоренение страстей. Идеализм Платона породил людей, которые страдают именно тою болезнью, которую Платон воспел в своих философских творениях как лучшую принадлежность человечества и как единственное отличие человека от животного.
 
Платон не смотрит на то, что дает - жизнь; он не изучает естественных стремлений человеческой природы, да и к чему изучать? Абсолютная истина, в существование которой всею душою верит поэт-мыслитель, находится не в явлении, а где-то вне его, высоко и далеко, в таких сферах, куда может залететь пылкое воображение, но куда не поведет критическое исследование, основанное на изучении фактов.
 
Платон считает себя полным обладателем этой драгоценной, хотя и невесомой истины; он утверждает, правда, что "душе в здешней жизни невозможно достигнуть вполне чистого воззрения на истину".
 
Платон допускает то обстоятельство, что смерть может открыть его духу более обширный мир знаний, но не видно, чтобы он сознавал неудовлетворительность своего наличного капитала; не видно, чтобы он сомневался в верности своих идей; то, что он знает или создает творческою фантазиею, кажется, ему, безусловно, верным и не допускает над собою никакого контроля. Вследствие этого Платон говорит в своей нравственной философии: должно думать так-то, поступать так-то, стремиться к тому-то. Эти приказания отдаются человечеству с высоты философской мысли, не допускают ни комментариев, ни возражений и требуют себе безусловного повиновения.
 
Я не удивлю ни кого, если скажу, что эта нравственная философия Платона звучит сегодня с экранов телевизоров и в принимаемых государством Законах, от которых каждому отдельному лицу приходится терпеть лишения?
 
Господа законодатели любого государства – идеалисты и светское общество состоит из идеалистов, сознательно и бессознательно, стремящимися к отвлеченному совершенству. Все кто у власти живут по одной, по своей философии, которая позволяет им пользоваться красотой бытия их мира, а для тех, кому служат, для тех, кто их избирает, они рисуют радужные картины в своих Законах, которые никто не исполняет, а многие вообще нельзя исполнить.
 
Более всего идеализм поражает молодежь. Молодые люди гибнут в нравственном отношении, оттого что стараются во имя идеала уничтожить свою личность или те зародыши, из которых, при благоприятных условиях, могла бы развиться самостоятельная индивидуальность.
Если учесть, что большинство работающих женщины, которые не спешат рожать детей или вообще не хотят их иметь, что множество браков по расчету, что место на работе за взятку или сексуальные услуги, и желание достичь карьерного роста, в ущерб своей женственности, то оказалось, что общество лишило себя красоты женского мира.
 
У женщины современной нет времени. Она познает мир музыки и танца, она знает школьную программу, она участвует во всех кастингах и конкурсах, она следит за модой, и во имя идеала или из страха перед общественным мнением, знает, что "Это принято", "это не принято".
Сегодня женщина не может, кроме избранных, сказать "я так хочу" или "не хочу", а между тем каждый имеет разумное право произнести это слово, когда дело идет о нем и об его личных интересах. А интерес у женщины во все века был и остается в познании любви.
 
Физическое тело женщины создано хранить очаг для будущей жизни зародыша, душа ее приучена веками мечтать о ребенке на руках у своего сердца, и дух женщины творит, когда в доме любовь.
Идеализм, в какой бы форме он не проявлялся, тяготеет над обществом и, сковывая индивидуальные силы, препятствует разумному и всестороннему развитию личности, и прежде всего ее рождению. И самое ужасное в том, что общество в познании природы, ее тайн, в познании природы человека, продвинулось далеко вперед, а истинных гениев музыки и танца становится меньше, тем более ужасно то, что мудрая власть стала редкостью.
 
Существование житейской опытности не подлежит сомнению, ее признают и уважают грамотный и неграмотный; эта опытность есть результат самосовершенствования; процесс ее приобретения есть процесс бессознательного, чисто растительного умственного развития. Но житейская мудрость пропадает, как только человек становится богатым.
 
Богатые и образованные люди, составляющие элиту современного общества, больше думают о себе, нежели о простом народе. Не потому, что они по сути своей стали грубыми людьми, а потому, что вся жизнь их запрограммирована на исполнение этикета богатого человека. Быть, участвовать, выступить, дать, поздравить и так далее. Нет человека, есть робот, который исполняет этикет и правила жизни. Но сердце и богатого и бедного человека требует осознанной, творческой работы. И никогда не надо забывать, что сердце любого человека любит мечтать. В мечтах рождается будущее и раскрывается красота, которую совсем скрыла реальная жизнь.
 
Как подарить мечтам реально красивую жизнь, без страданий за идею. Какой же выход из этих страданий? «Вкусите и убедитесь, как прекрасен Творец» (Псалмы 34:9).