Эхо "звездных войн"

Гимн фанаток: «Две лемешистки в поздний час козловитянку удавили…»

Москва. 1955 год. За стеклянной дверью магазина "Сыр" на Тверской толпились женщины. Экстренное собрание "лемешисток" проводила Инна - одна из самых авторитетных поклонниц Сергея Лемешева. Она работала в мастерских Большого театра и имела доступ не только к "телу" знаменитого советского оперного певца, но и к конфиденциальной информации.

— Товарищи, завтра Сергей Яковлевич уезжает на дачу, — сообщила Инна, — кто едет, - записываемся и сдаем деньги на электричку! Сбор на Павелецком в 11:00! Ответственная за билеты — Софочка!

Разновозрастные обожательницы — женщины молодые и не очень, девушки, в том числе и совсем юные особы, — суетились, выкрикивали свои фамилии и, записавшись, удовлетворенные отходили в сторонку, предвкушая завтра увидеть своего любимого артиста "без грима", в кругу семьи на подмосковной даче.

Оле было обидно. Поехать в Апрелевку она не могла, завтра экзамен в Суриковском.
Спрятавшись от посторонних взглядов, девушка вытащила из ридикюля открытку с фотографией кумира и, плача, принялась целовать и просить у нее прощения, стараясь не замочить слезами ЕГО автограф...
Но сегодня она обязательно ЕГО увидит... Вот же он, драгоценный билет на вечернего "Онегина". Оля еще раз потрогала бумажку, аккуратно положила билет вместе с открыткой внутрь кармашка и захлопнула сумочку...
После спектакля она обязательно проводит ЕГО до машины. А потом, если она очень поторопится, встретит ЕГО еще раз, у подъезда дома, выходящим из той же машины... Ах, это ли не счастье?...

После сцены дуэли, когда Онегин-Норцов благополучно застрелил Ленского-Лемешева, спектакль для Олечки потерял интерес. Пока ее соратницы устраивали долгоиграющие овации, она уже выпорхнула из театра.
— Знать бы еще откуда ОН выйдет?! — металась в темноте Оля от одного служебного выхода к другому, но не сомневалась, - она первой встретит ЕГО...

У театра, на неосвещенной скамейке, недалеко от служебного выхода подъезда №9, поклонницы не менее известного тенора Большого — Ивана Козловского — горячо обсуждали коварный план. "Козловитянки" подготовили "сюрприз" для своих заклятых соперниц — "лемешисток" и с нетерпением ждали появления сырих* после спектакля.

— Девушка! — окликнул Олю голос Нины Гаевской — опасной, отчаянной "козловитянки" из Камергерского, по инициативе которой не раз случались столкновения между их непримиримыми группами. — Что же вы, милая, к Лемешеву и без цветов? Может, вам свои одолжить?
Гаевская взяла один из пышных букетов сирени, лежавших на скамейке, протянула их Ольге и с издевкой продолжила:
— Сегодня после репетиции Иван Семенович был не в состоянии унести все наши цветы. Берите, милая, смелее!

Олю задела насмешка. Вида она не показала, но обрадовалась, когда "козлистки", не дожидаясь окончания спектакля, поспешили уйти...

Цветы остались лежать на скамье... Искушение было велико... Оля долго не решалась... Но не удержалась, подошла и, оглядевшись, взяла один букет.

Темно-фиолетовые соцветия благоухали. Олечка наслаждалась пьянящим ароматом сирени, не догадываясь, чем были "припорошены" эти цветочки: асфальт под лавкой был усеян выпотрошенными пакетиками из-под чернильного порошка...

Толчок под руку был неожиданным и... букет резко уткнулся ей в лицо...

Она не сразу поняла, чем оказалась обсыпана. Оля отбросила букет, но глаза, рот и нос уже были полны чернильной пылью. Девушка чихала, терла перепачканными руками глаза, "украшая" их иссиня-черными кругами, и снова чихала, оставляя на лице синие разводы.
Из глаз и носа текли чернильные ручейки. Махнув рукой под носом, к "очкам" добавились кривоватые "усы" густого синего цвета...

Начавшийся дождик, окончательно превратил трагедию в фарс... В ушах стоял издевательский нинкин смех...

***

— Скоро Саша придет... Надо приготовить деньги и квитанции за квартиру... — спохватилась старушка, откладывая кисти и незаконченный натюрморт.
Прикрепленный к одинокой пенсионерке социальный работник, или "соцраб", как сама себя называла Саша, вбежала с полными сумками продуктов, тяжело дышала, но была весела. "Соцрабыня" выкладывала покупки, сыпала прибаутками и заразительно смеялась. Несколько фамильярное обращение - "красавица моя" - давно не смущало Ольгу Дмитриевну. Ей нравилась эта живая женщина с добрым сердцем.

Саша делилась дневными новостями и тараторила об очередном повышении цен, об испортившейся погоде, о том, что начальство "подсунуло" ей еще одну бабулю — восьмую по счету, но доплаты за нее не обещают.
— Ох и капризная старушенция попалась! — громко возмущалась Саша, не жалуя почетный возраст подопечной и озвучила разговор в лицах.
— Почему это вы, милая, не придете в четверг? Я, милая, привыкла, чтобы меня обслуживали по четвергам! — сдвинув брови и поджав свои губки, изображала Саша доставшуюся ей вздорную сверхплановую бабулю. — Вы что, милая, неприятностей хотите?
— А я ей: не нравится — жалуйтесь, Нина Аркадьевна!
Тут сочувственно кивающая Ольга Дмитриевна встрепенулась, как-то забеспокоилась и спросила:
— Сашенька, а как фамилия этой... дамы? Случайно не Гаевская?
— Точно, Гаевская! Вы что, знакомы?
— Так... Шапочное знакомство... Это было очень давно... — сдержанно ответила пенсионерка, давая понять, что подробностей не будет...

Провожая помощницу, пожилая женщина передала ей свои квитанции и уже собралась прощаться, но, вспомнив о чем-то, попросила:
— Сашенька, еще одна просьба — у меня краски кончаются, забеги в "Школьник", купи гуашь, ватман и... А впрочем, я напишу тебе список... — щеки Ольги Дмитриевны горели румянцем, в глазах мелькали озорные искорки.

***

...Нина Аркадьевна надела очки для чтения, достала из конверта приглашение, отпечатанное на ярко-желтой, шуршащей бумаге и еще несколько раз его перечитала.
— Надо же, еще помнят Ивана Семеновича! И нас не забывают! — умилялась старая почитательница давно почившего маэстро.
30 августа 2000-го года фан-клуб "СуперСтар" приглашал всех любителей творчества Козловского и ее — Гаевскую Нину Аркадьевну — лично (!) в качестве гостьи на тематический вечер в свой главный офис...

— Подарки обещают и просмотр документального фильма... Надо сумку с собой взять... — Нина Аркадьевна давно не испытывала такого подъема...

...Она выехала пораньше. Молодой человек, уступивший ей место в автобусе, также любезно помог из него выйти.
Солнце неохотно выглядывало из-за тучек. Порывистый ветер не по-летнему беспощадно трепал шарики у торговцев сувениркой, обрывки плакатов на автобусных остановках, полы одежды у прохожих.

Если бы не ветер и ее люмбаго — извечный спутник в последнее время, Нина Аркадьевна могла бы идти гораздо быстрее. Но даже это не сказывалось на ее приподнятом настроении.

Коренная москвичка знала, как найти этот старый дом, знала, что идет в правильном направлении: все столбы по дороге были обклеены объявлениями точно такого же ядовито-желтого цвета, что и присланное ей приглашение. Нина Аркадьевна не поленилась, подошла и убедилась — это были объявления о чествовании старейших поклонников легендарного тенора, которое должно состояться сегодня по тому же адресу, на 2-ром этаже.

Нина Аркадьевна вошла в нужный подъезд, но на второй этаж так и не поднялась, потому что со стены первого этажа ей улыбался... Сергей Яковлевич Лемешев и показывал невероятных размеров кукиш... Сверху и снизу большой портрет обрамляли два плаката. Верхний гласил: "Козлисткам здесь не место!". Нижний пестрел рифмованной строкой: "Темно в пустой твоей башке, и зад — в чернильном порошке!".

— Стерва!... Мерзавка!... Сыриха чёртова!... — сжав кулачки гневно кричала старуха, осознав, кто ее подставил. Конечно же это была она, эта злопамятная художница — Ольга Старцева.
Забыв о своем остеохондрозе, Нина Аркадьевна стремительной походкой рванула на выход, без конца отряхивая свободной от сумки рукой заднюю половину юбки...

— "Куда, куда, куда вы удалились..." — мурлыкала Ольга Дмитриевна, стоя на балконе второго этажа "генерального офиса". Она не без удовольствия наблюдала, как вдоль оградки проезжей части вышагивала не по погоде тепло, но торжественно одетая бабуля. Видно, что она была вне себя от злости, брови были насуплены, а губы заняты гневным шепотом.

Она останавливалась у столбов, срывала с них пачки ярких объявлений, складывала их в сумку, и шла дальше, к следующему столбу, не прекращая стряхивать с подола невидимый чернильный порошок.





* — "сырИхи", "сырЫ" — Лемешисток в свое время называли сырИхами — они толпились у магазина Сыр на углу улицы Горького и Георгиевского переулка, где жил Лемешев (Новая газета)