Уроки счастья

Привокзальная площадь областного города N-ска выдохнула последних воскресных пассажиров в три распахнутые широких веером проспекта.
- Провинция…- Недовольно пробурчала профессор столичного вуза Ида Брункевич и брезгливо закуталась в белый кашемир осеннего пальто.
 
Небо хмурилось и готовилось всплакнуть. Декан местного филиала опаздывал. Мерзкие времена! Доктор наук, научный авторитет, автор учебников, мерзнет в какой-то дыре, куда приехала читать лекции тупым заочникам!
«Зато хорошо платят»,- мстительно утешилась Ида, поглядывая по сторонам и притопывая элегантными каблучками. Ее взгляд зацепился за яркий листок на облупленном щите с объявлениями. На лимонно-желтом фоне яркими синими буквами кричал текст: «Уроки СЧАСТЬЯ! Бесплатно каждое воскресенье! Театр-студия «Веснушки», ДК Моторостроителей». Гостья замерла, плечи ее опустились: даже в этом рыжем клоунском парике и с бутафорскими кляксами на щеках она сразу узнала своего сына – Марика. Белые перчатки запачкались, когда она срывала объявление: клей был свежим…
 
- Ида Моисеевна?..
- Вы не могли опоздать еще больше?..
«Провинциальный дурак и тупица»,- привычно отметила профессор и незаметно сунула влажный листок в карман шикарного манто, сжав его в безопасный для дорогой одежды комочек.
Декан аккуратно вел машину, искоса поглядывая на надменную пассажирку. Да-а, умеют они, эти столичные штучки, держать марку.. Белая кость, или как там… Вылитая Быстрицкая: породистый профиль, шляпка, в ушах – караты сверкают… Сколько же ей стукнуло, если он еще в начале девяностых по ее учебникам учился?.. И ведь дама хоть куда – словно не в поезде двадцать часов тряслась, а только что из салона красоты: и прическа, и макияж, и аромат духов…
 
- Вы знаете, где это?..- пассажирка вдруг внезапно сунула под нос смятый желтый листок.
Декан, чертыхнувшись, затормозил, потом поехал дальше, остановился у гостиницы, молча вышел, открыл дверцу пассажирки:
- Лекция завтра в девять тридцать в главной аудитории, это рядом, соседнее с гостиницей здание, я зайду за вами в девять пятнадцать, если вы не возражаете…- декан был сама любезность. – Дом культуры, которым вы интересуетесь, в двух кварталах от гостиницы.
 
- ..Мама?!. – Марик, ее милый мальчик, ее первенец, которого она не видела 16 лет, шел ей навстречу по холлу ДК, широко распахнув руки и сияя глазами. Такой же кудрявый, худой и юный.
- Ида Моисеевна? – выскочила чертиком из табакерки черноволосая клоунесса в ярком костюме. Это она!.. Та, которая… Да-да, та, которая много лет назад отняла у нее сына!!
За ненавистной женщиной выскочили в холл три подростка:
- Мам, пап, а кто это?..
- Ваша бабушка, пацаны, знакомьтесь!
 
МНОГО ЛЕТ НАЗАД
 
… Ида никогда не любила командировки – за их неустроенность и неупорядоченность дня, за глуповатость своих провинциальных коллег. И возвращение в свою квартиру, которую обжили еще ее прадеды – все были известными профессорами главного университета страны, - она всегда воспринимала как некое освобождение.
- Дома! – с облегчением вздохнула Ида, закрыв за собой дверь огромной квартиры на Тверской.
И тут же застыла: на дубовом паркете валялось нечто чудовищное: то ли ботинки, то ли бутсы - с шипами на платформе, с мужским носом и военной шнуровкой….
 
- Ида Моисеевна, это ужас, - помощница по хозяйству Сима с выпученными глазами докладывала обстановку,- вы ж уехали в Ленинград, а Борис Семеныч сразу рванул на охоту! А Марик это… притащил эту… Она в ванной!
Не сняв дорожной обуви, Ида прошла в ванную. Дверь была не заперта. Там, в дорогой французской пене – запах сразу напомнил Иде стоимость этого флакона – отмокала какая-то неведомая бродяжка. Бурятское широкоскулое лицо, узкий разрез глаз, наглая улыбочка. Вот тварь! Ида пришла в ярость. Всегда уравновешенная, она, не снимая лайковых перчаток, схватила мерзавку за жесткие волосы невиданной серо-буро-малиновой расцветки и вытащила ее тщедушное и почти безгрудое смуглое тельце из роскошной ванны. Девчонка молча моргала, растопырив руки.
- Вон!! Вон!! – гнала ее Ида.
Девица бежала к выходу, оставляя за собой на паркете мокрые следы. Вслед ей летели заношенные белесые джинсы, блеклая майка с отрезанными рукавами.
 
- Кто это, что это было?.. – Ида вечером устроила семейный допрос детям.
Сын, первокурсник экономического факультета, где преподавала Ида Моисеевна, понурив голову, выдавил только одну фразу:
- Она учится на геофаке, на третьем курсе… Зовут Ляна… Познакомились в библиотеке на Ленгорах…
Зато младшая сестрица, девятиклассница Эмилия, выдала брата с головой:
- Да он спит с ней в одной кровати! А она вообще приехала из какого-то там аула… И из общаги ее выгнали! Не знаю, может, она наркоманка или еще чего! Но точно больная на голову! Сама рассказывала: год в Японии гейшей работала, на Тибет ездила зачем-то…
- Мама, я ее люблю!- вдруг решился Марик.- Ей правда жить негде! Ну у нас же большая квартира, места всем хватит!
- Ни-ког-да!!- жестко отрезала Ида.- Никогда это существо больше не переступит порога моей квартиры! Чтобы я больше о ней не слышала! И не видела!
 
… Но увидеться Иде с Лианой еще пришлось. И не раз. Марик учился уже на втором курсе, и вдруг ее безукоризненный, воспитанный, чудный мальчик с большими перспективами, стал пропадать вечерами и даже не ночевал дома. Ида выследила сына – он встречался с этой ужасной девчонкой в каком-то жутком трущобном спальном районе, где она снимала комнатку. Девушка уже не училась – Ида навела справки, работала в каком-то китайском или японском ресторане подавальщицей чая! И с этой дрянью общался ее Марик!
 
Она позвонила ей в двери, когда та отсыпалась после ночной смены. Сын ушел на занятия – она видела его малиновую курточку – муж, Борис, хирург известной столичной клиники, привез с симпозиума из Штатов.
- Что ты от него хочешь? Денег? Прописки? Что?..- Ида трясла заспанную девчонку, у которой помятый ирокез на голове имел ярко-оранжевый цвет.
- Я люблю его да и все!- пнула она под коленку профессоршу. - Это наше с ним дело, а ты вали отсюда давай!
 
- Ну чем она тебе интересна? – рыдала вечером Ида на семейных разборках. – Марик, о чем ты с ней вообще можешь разговаривать?
- Да обо всем!- Сын начал сопротивляться.- Она умная, она сильная, с ней так интересно, она столько всего сама прошла!
- Ага, знаем-знаем!..- многозначительно намекнула младшая сестра.- Уж что прошла, то прошла!
- Сын, ну неразумно это все! По крайней мере, мать пощади – она с ума сходит!..- Отец тоже был за соблюдение приличий.
 
..Ида боролась за сына еще два года – Ляна, это странное существо, то появлялась на горизонте, то надолго исчезала (Марик тогда жил дома, превращаясь в прежнего милого мальчика). Ида предлагала ей деньги – девчонка только смеялась, растягивая до ушей свой тонкогубый лягушачий рот. Ида грозила – но та разводила руками: у нее нет ничего, что можно забрать, она – дочь мира. Так и сказала: «Я – дочь мира!».
 
А на четвертом курсе Марик пришел как-то вечером к матери в кабинет – Ида готовилась к утренней лекции - и сказал:
- Мама, я женюсь. Я больше не могу ее терять каждые три месяца. Я хочу быть рядом с Ляной до конца своей жизни.
- Нет! Ты не приведешь в дом эту тварь!
- Другого ответа я и не ожидал, - сын подошел, обнял Иду, вздохнул и шепнул, что он ее очень любит. Но Лянку любит еще больше.
- Тогда у меня больше нет сына!
Марк посмотрел в глаза матери и тихо вышел из кабинета. И из жизни Иды и всего семейства Брункевичей. Университет бросил, из Москвы уехал. Открытки от него приходили то из Милана («Поздравляю с Новым годом, у нас все отлично!»), то из Бангкока («Вы стали дедушкой и бабушкой, ура!»), то из тунисского городка («Отец, тебе бы здесь понравилось охотиться»). Ида молча рвала эти послания – а кому передавать приветы, если Борис уже несколько лет жил с молодой женой в Тель-Авиве, дочь Эмилия, получив диплом врача, живет с семьей за океаном, а Иде только и остается, что крепкой рукой держать свою кафедру и читать лекции в разных захолустных вузах, чтобы хватало на нормальную жизнь, к которой привыкла...
…Ида сидела в зале и смотрела, как дурачатся на сцене взрослые люди. Нет, это выше ее понимания. Сборище идиотов – и ведь почти полный зал. Она не могла взять в толк, почему люди вокруг смеются и охотно включаются в общее действо. Коллективное сумасшествие, не иначе. Терпеть больше не было сил – Ида подхватила свой дорожный саквояж и выбралась из зала.
 
На улице она поняла, что опустошена до дна. Она уже не хотела ни лекций, ни денег за них. Уехать, немедленно уехать в Москву! Зачем она согласилась?.. Это что, насмешка судьбы?.. Так, в какой стороне вокзал? Ида огляделась и первое, что она увидела – желтые плакатики объявлений с лицом сына. Иду охватила ярость. Позор, это позор – сын профессоров Брункевичей на каждом столбе, как какой-то фигляр или преступник. Ида не замечала, что она говорит это вслух (она вообще стала говорить сама с собой с тех пор, как осталась в квартире одна). Женщина в бессильной злобе начала срывать листочки – на нее с изумлением смотрели прохожие и продавцы сувенирных лотков. Ида металась зигзагом между столбами, отдирая плакатики и складывая их в свой дорогой кожаный саквояж. Начался дождь, но зонтик так и торчал костяной ручкой из бокового кармана сумки – женщина не замечала непогоды. Ее шляпка намокла, светлое пальто потемнело. Ветер крутил у ее ног желтый ворох листьев, мимо неслись автомобили. Ида, сдвинув брови, продолжала отдирать, отцарапывать (прощай, маникюр!) мерзкие бумажки. Одно их объявлений припечаталось намертво. Ида вгляделась: да, за спиной Марика весело улыбаются ее внуки, как же она сразу не заметила – ведь мальчики похожи на Марика – одно лицо! Как только эта бурятка смогла родить таких красивых детей… Нет, нет, нет у нее сына! И внуков нет!
По-осеннему внезапное и яркое солнце выкатилось между туч. Странная пожилая женщина в обмякшей шляпке сидела прямо на мокрой дорожке, прислонившись спиной к ажурной оградке городского парка и рыдала. В руках у нее был тщательно расправленный желтый листок.
- Бабушка, тебе плохо?- участливо спросил женщину пухлощекий малыш лет пяти.- Не плачь, на, возьми!
И протянул ей яркие воздушные шарики. На каждом был нарисован смешной клоун с лицом ее сына Марика.

Призер конкурса "А дело было так..."