Руна восьмая

Мрачной Похъёлы красотка,
Красота земля и моря,
На дуге сидит воздушной,
На изгибе круглом неба,
В платье чистое одета,
В одеянье белой ткани;
Ткёт одежду золотую,
Серебром всю украшает,
Золотой челнок проводит
По серебряному берду,
И челнок, жужжа, стремится,
Быстро бегает катушка,
Быстро движется основа
И серебряное бердо
При тканье прекрасной девы,
Серебром прилежно ткавшей.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Шумно едет по дороге
Из той Похъёлы туманной,
Из суровой Сариолы.
Недалеко он отъехал,
Он промчался лишь немного,
Слышит: вот челнок по берду
Зажужжал над головою.
Старец голову приподнял
И взглянул тогда на небо:
Вот стоит дуга на небе,
На дуге сидит девица,
Ткёт одежду золотую,
Серебром всю украшает.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Останавливает лошадь,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Ты сойди, девица, в сани,
Ты садись со мною рядом".
И ответ дала девица,
Так сказала и спросила:
"Что же я на этих санках,
« Что, девица, буду делать?»
Старый, верный Вяйнямёйнен
Так на это отвечает:
"Ты затем сойди, девица,
Ты затем садись на сани,
" Чтобы с мёдом печь мне хлебы.
Будешь пиво мне готовить,
На скамье споёшь приятно,
У окна ты развлечёшься,
В крае Вяйнёлы, на поле,
По подворьям Калевалы".
Но девица отвечает,
Говорит слова такие:
"Я пошла на луг цветистый,
На желтеющее поле
Вечерком вчера пошла я,
Как уж солнце закатилось.
Вдруг я слышу пенье птички.
Слышу – дрозд поёт на ветке,
И поет девичьи думы,
Размышления невесты.
Я сказала доброй птичке,
У неё я так спросила:
"Ты скажи мне, милый дроздик,
Спой, чтоб было мне понятно,
" Как на свете жить приятней,
Как прожить на свете лучше:
У отца ли жить девицей
Или с мужем жить женою?"
Отвечает так синица,
Дрозд на ветке так щебечет:
"Летом дни теплы и ясны,
Но теплее жить девице;
Холодно зимой железо,
Холодней жене живется;
Дома девушка на воле-
Точно ягодка на поле,
А жена при муже – точно
На цепи сидит собака.
Редко раб увидит ласку,
Но жена совсем не видит".
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
"То пустое птичье пенье,
И дрозда напевы глупы:
Вечно девушка – ребёнок,
Только жён лишь уважают.
Ты сойди, девица, в сани,
Ты садись со мною рядом;
Я ведь – муж незаурядный,
Богатырь, других не хуже!"
Молвит девушка разумно,
Говорит слова такие:
Я тебя сочту героем
И тогда признаю мужем,
Если ты разрежешь волос,
Но чтоб нож без острия был,
Если ты яйцо завяжешь-
Но чтоб узел не был виден". -
Старый, верный Вяйнямейнен
Волос тотчас разрезает,
Но ножом ненавостренным,
Лезвия совсем лишённым;
Завязал яйцо он в узел,
И тот узел не был виден.
Просит сесть девицу в сани,
Просит он занять сиденье.
Молвит девушка разумно:
"Я к тебе усядусь в сани,
Если ты обточишь камень,
Изо льда жердинки срежешь,
Чтоб не сыпались кусочки,
Чтоб пылинка не слетела".
Старый, верный Вяйнямёйнен
Не задумался нисколько.
Обточил он быстро камень,
Изо льда жердинки сделал,
И не сыпались кусочки,
И пылинка не слетела.
Вновь зовет он деву в сани,
Вновь девицу на сиденье.
Молвит девушка разумно,
Говорит слова такие:
"За того я замуж выйду,
Кто мне выстругает лодку
Из обломков веретёнца.
Из кусков моей катушки;
Пустит на воду ту лодку,
Новый челночок на волны,
Не толкнув её коленом,
Не дотронувшись ладонью,
Не вертя притом рукою
И не расправляя плечи".
Молвил старый Вяйнямёйнен
Говорил слова такие:
"Никого здесь не найдётся,
Под небесной этой кровлей,
Кто, как я, построит лодку,
Кто так выстругать сумеет".
Взял обломки веретёнца,
Взял кусочки от катушки
И спешит построить лодку,
Сто досок соединяет
На горе стальной, огромной,
На скале её железной.
Он выстругивает лодку
И работает прилежно.
День работает, другой день,
Уж работает и третий,
Топором не колет камень,
Лезвием скалу не рубит.
Вот на третьи сутки Хийси
Вдруг хватает топорище,
Лезвие хватает Лемпо,
Топорищу придал силы,
И топор к скале стремится;
Лезвие несётся к камню;
Отскочил топор от камня,
Лезвие вонзилось в тело,
Мужу бедному в колено,
В палец на ноге у Вяйнё;
Лемпо режет старцу тело,
Жилы Хийси разрывает,
Кровь, тут хлынула потоком,
Потекла со всею силой.
Старый, верный Вяйнямёйнен,
Вековечный прорицатель,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Ты, топор остроконечный
С лезвием железным, гладким!
Мнил ты. что рубил деревья,
Воевал с косматой елью,
Направлялся к диким соснам,
Враждовал с берёзой белой,
В миг, когда в меня вонзился,
Разрубил живые жилы".
Начал старец заклинанья,
Говорит и вспоминает
Зол земных происхожденье;
Вспомнил каждое он слово.
Одного не вспомнил только:
Заклинаний о железе,
Чтоб на них повязку сделать,
Чтоб замок из них устроить
На тяжёлые порезы,
На синеющие раны.
Вот ручьями кровь сбегает,
Как поток, стремится шумно
Покрывает стебли ягод.
Залила траву в полянах,
Не осталось ни травинки-
Всё покрыто было кровью,
Всё залил поток могучий;
Он сбегал, бушуя грозно,
С богатырского колена,
С пальца на ноге у Вяйнё.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Лишаи сдирает с камня,
Мох сбирает на болоте,
На земле срывает травы,
Чтоб закрыть отверстье злое,
Запереть большую рану;
Но ничто не помогает,
Кровь по-прежнему струится.
Удручённый тяжкой болью
Он еще сильней страдает.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Начинает горько плакать,
Заложил коня поспешно
И запряг гнедого в сани,
Сам на них с трудом поднялся,
Поместился на сиденье.
Вот кнутом коня ударил,
Вот стегнул хлыстом хорошим -
Бодро конь бежит оттуда,
Путь становится всё меньше:
Подъезжает он к деревне,
Там он видит три дороги.
Старый, верный Вяйнямейнен
Едет нижнею дорогой,
Стал у нижнего строенья,
У порога стоя, молвил:
"Не найдется ль в этом доме,
Кто б лечил следы железа,
Узнавать бы мог болезни,
Исцелил герою рану?"
На полу сидел малютка,
У печи сидел ребёнок,
Дал в ответ слова такие:
"Никого нет в этом доме,
Кто б лечил следы железа,
Мог бы боль унять героя,
Положить конец страданью,
Исцелить герою рану.
Загляни в жильё другое,
Поезжай к другому дому!"
Старый, верный Вяйнямёйнен
Вновь коня кнутом ударил,
Быстро едет по дороге;
Проезжает недалеко,
Едет среднею дорогой,
Стал у среднего строенья,
У порога стоя, молвил
И спросил перед окошком:
"Не найдется ль в этом доме,
Кто б лечил следы железа,
Удержал бы реку крови,
Положил конец потоку?"
Там укрытая старушка
Перед печкою лежала
И ответила охотно,
Постучав тремя зубами:
"Никого нет в этом доме,
Кто б лечил следы железа,
Крови знал происхожденье,
Успокаивал бы боли.
Загляни в жилье другое,
Поезжай к другому дому!"
Старый, верный Вяйнямёйнен
Вновь коня хлыстом ударил,
Быстро мчится по дороге,
Проезжает недалеко,
Едет верхнею дорогой,
Стал у верхнего строенья;
У порога стоя, молвил
И сказал он под навесом:
"Не найдётся ль в этом доме,
Кто б лечил следы железа,
Кто унял бы реку крови,
Положил конец потоку?"
Там старик седобородый
Наверху, на печке грелся;
Пробурчал оттуда старый,
Закричал седобородый:
"И не то еще сдержали,
И не то остановили
Три могучих божьих слова -
Повесть о вещей начале;
Так утихли водопады,
Реки бурные смирились,
Также бухты у мысочков
И за косами заливы".