Руна девятая

Вот поднялся Вяйнямёйнен,
Сам он быстро встал на санках
И без помощи выходит
Без поддержки приподнялся,
Из саней пошёл в жилище,
Дальше в горницу проходит.
Из сребра приносит кружку,
Чашку ставят золотую,
Но она вмещает мало,
Незначительную долю
Благородной крови Вяйнё
Из его глубокой раны.
Забурчал на печке старый,
Закричал седобородый:
"Из каких мужей ты будешь,
Из числа каких героев?
Ведь семь лодок крови вышло,
Восемь кадок глубочайших;
Кровь из твоего колена
На пол пролилась, бедняга!
Много разных слов я знаю,
Но не знаю о начале,
О рождении железа
И о первом росте стали".
Молвил старый Вяйнямёйнен,
Говорит слова такие:
"Знаю сам начало стали
И рождение железа,
Воздух – мать всему на свете,
Старший брат – водой зовётся,
Младший брат воды – железо,
Средний брат – огонь горячий.
Укко, тот творец верховный,
Старец Укко, бог небесный,
Отделил от неба воду,
Разделил он воду с сушей;
Не рождалось лишь железо,
Не рождалось, не всходило.
Укко, этот бог верховный,
Протянул однажды руки
И потер их друг о дружку
На своем колене левом:
Появились три девицы,
Эти дочери творенья,
Эти матери железа
И голуборотой стали.
Вот пошли они, колышась,
В облаках они ступают,
Молоком полны их груди,
И сосцы отяжелели.
Молоко течёт на землю,
Грудью полной орошают
Девы землю и болота,
Тихо дремлющие води.
Каплей чёрною стекает
Молоко у девы старшей,
У второй же девы, средней,
Каплей белою стекает,
А у той, что всех моложе,
Каплей красною сбегает.
И из чёрных этих капель
Вышло мягкое железо;
Где же белые упали -
Сталь упругая явилась;
А из красных капель вышло
Лишь некрепкое железо.
Так недолго продолжалось,
Вот железо захотело
Брата старшего увидеть,
Завести с огнём знакомство.
Но огонь бушует страшно
И растет с ужасной силой,
Сжечь несчастного он хочет,
Брата младшего – железо.
Но железо убегает
И спасается поспешно
От огня, от рук ужасных,
От его злодейской пасти.
И бежит оно далеко,
Для себя защиты ищет
В зыбких топях и болотах
И в потоках быстротечных,
На хребте болот обширных
И в обрывах гор высоких,
Где несут лебедки яйца,
Где сидят на яйцах гуси.
И в болоте, под водою,
Распростерлося железо,
Там скрывается два года,
Там скрывается и третий
Между пнями двух деревьев,
Между трёх корней березы.
Но совсем не убежало
От огня объятий диких.
И еще ему пришлося
Увидать огня жилище,
Чтобы там в мечи и копья
Превратиться от каленья.
По болоту волк стремится,
Из лесу медведь выходит,
И колышет волк трясину,
И медведь болото топчет.
Поднимается железо,
Вырастают прутья стали,
Где ступает волк ногою,
Где медведь ступает лапой.
Вот родился Ильмаринен,
Он родился, подрастает.
На горе углей родился,
Рос на угольной поляне,
И в руке он молот держит,
В кулаке щипцы сжимает.
Темной ночью он родился,
Днем уж кузницу он строит,
Место кузнице он ищет,
Где мехи свои поставить.
Увидал сырую землю,
То болото все в холмочках;
Поглядеть туда идет он,
Рассмотреть вблизи болото;
Ставит там свое горнило
И мехи он размещает.
По следам идет он волчьим,
По следам медвежьей лапы,
Видит отпрыски железа,
Видит прутья синей стали
На следах глубоких волка,
На следах больших медведя.
Говорит слова такие:
"О ты, бедное железо!
Здесь тебе плохое место,
Ты лежишь здесь очень низко,
Где идут болотом волки,
Где медведь ступает лапой!".
Он подумал и размыслил:
"А что будет, если брошу
Я в огонь железо это,
Положу его в горнило?"
Испугалося железо,
В ужасе оно трепещет
Пред безумной силой жара,
Как услышало те речи.
И кузнец тот Ильмаринен
Молвил: " Этого не будет:
Не сожжет огонь родного,
Соплеменников не тронет.
Ты пойдешь к огню в жилище,
Где живёт, укрывшись, пламя:
Там ты вырастешь прекрасно,
Там ты сделаешься сильным,
Станешь ты мечом для мужа
И застежками для женщин!"
В тот же день и в тот же вечер
Из болот железо взяли,
Там на дне его отрыли,
Принесли его к горнилу.
Положил кузнец железо,
Поместил в огонь горнила
И мехи привел в движенье,
Трижды дуть их заставляет.
Расплавляется железо,
Размякает под мехами,
Точно тесто из пшеницы
Иль для чёрных хлебов тесто,
Там, в огне кузнечном сильном,
В ярком пламени горнила.
И воскликнуло железо:
"О кузнец ты, Ильмаринен,
Унеси меня отсюда,
Здесь меня терзает пламя!"
Так ответил Ильмаринен:
"Коль тебя отсюда выну,
Может, станешь ты ужасным,
Станешь слишком беспощадным,
Своего порежешь брата,
Сына матери поранишь".
Поклялось тогда железо,
Поклялось сильнейшей клятвой
Пред горнилом, наковальней,
Перед молотом кузнечным,
Говорит слова такие
И такие молвит речи;
"Есть деревья для пореза,
Можно сердце рвать у камня.
Я не буду резать брата,
Сына матери не трону;
Жизнь моя приятней будет
И житье моё привольней,
Если к людям попаду н,
Послужу ручным орудьем,
Чем свое мне племя резать,
Чем своих родных мне ранить".
И кузнец тот, Ильмаринен,
Тот кователь вековечный,
Из огня железо тащит,
Положил на наковальню,
Бьет его, чтоб стало мягче,
Вещи острые кует он,
Топоры кует и копья,
Вещи разные сковал он.
Но еще железу мало,
Надо бедному прибавить:
Не готов язык железа
И не вырос рот у стали,
Ведь не закалить железо,
Коль не намочить водою.
И кузнец тот Ильмаринен
Сам об этом поразмыслил,
Положил золы немного,
Щелоку чуть-чуть прибавил
В жидкость для закалки стали,
В сок для крепости железа.
Языком он смесь отведал,
Про себя он рассуждает,
Говорит слова такие:
"Эта смесь не обратится
В жидкость для закалки стали,
В сок для крепости железа".
Вот с земли пчела взлетела,
Синекрылая из травки
Полетав, остановилась
У кузнечного горнила.
И кузнец промолвил слово:
"Пчёлка, быстрый человечек!
Приноси медку на крыльях,
Языком достань ты сладость
Из шести цветочных чашек,
Из семи верхушек травных,
Чтобы сталь мне изготовить,
Чтобы выправить железо!".
Слышит шершень, Хийси птичка,
Услыхал он эти речи:
С кровли кузницы смотрел он,
На бересте кровли сидя,
Как калилась сталь в горниле,
Как готовилось железо.
С быстротой летит оттуда,
Сыплет ужасами Хийси
И приносят змей шипенье,
Черный яд гадюки злобной,
Муравьиный яд приносит
И сокрытый яд лягушки
В жидкость для закалки стали,
В сок для крепости железа.
А кузнец тот, Ильмаринен,
Вековечный тот кователь,
Пораздумал и помыслил,
Что та пчёлка, прилетевши,
Сладкий мёд ему приносят,
Мёду в сотах доставляет,
И сказал слова такие:
"Рад, что принесла мне это
В жидкость для закалки стали,
В сок для крепости железа".
Сталь туда он погружает,
Погружает и железо,
Из огня железо вынул,
Из горнила сталь он поднял.
Вышла сталь оттуда злою,
Злобным сделалось железо
И нарушило присягу,
Как собака, съело клятвы;
Без пощады режет брата
И родных с ужасной злобой,
Заставляет кровь струиться
И бежать из раны с шумом.
Закачал старик на печке
Бородой и головою;
"Знаю я теперь начало
И коварный нрав железа.
Злое, жалкое железо,
Ты, изгарина дрянная,
Сталь с могуществом ужасным!
Так-то ты росло на свете,
Так-то сделалось ты страшным,
Чересчур уже великим!
Ты ведь не было великим,
Ни великим, ни ничтожным,
Ты ведь не было красивым,
Прежде не было могучим,
Молоком новорожденным
Ты покойно исходило
Из сосцов прекрасных девы,
Из девичьей полной груди
На краю обширной тучи,
Посредине небосвода.
Ты ведь не было великим,
Ни великим, ни ничтожным,
Как ты было словно влага,
Словно струйка ключевая
На хребте болот широких;
У крутой скалы, в уступе,
Ты комком земли лежало,
Ты лежало пылью ржавой.
Ты ведь не было великим,
Ни великим, ни ничтожным,
Как тогда тебя в болоте
И олень и лось топтали,
Как тебя давили волки
И медведь царапал лапой.
Ты ведь не было великим,
Ни великим, ни ничтожным,
Как тебя из топи вынул,
Потащил из почвы черной,
Прямо в кузницу доставил,
Бросил к горну Ильмаринен.
Ты ведь не было великим,
Ни великим, ни ничтожным,
Как изгарина, шипело,
Кипятком ты клокотало
В страшном огненном пространстве,
Как клялось ты страшной клятвой
Перед горном, наковальней,
Перед молотом кузнечным,
Пред горячим дном горнила,
Где кузнец тогда работал.
Ныне ль ты великим стало,
Сильной ярости достигло,
Клятву страшную забыло,
Честь свою, как пёс, сожрало:
Свой же род ты полосуешь
И своих родных кусаешь?
Кто ж тебя ко злу понудил,
Кто внушил дела дурные?
Твой отец иль мать родная,
Был ли то твой брат старейший
Иль сестра твоя меньшая,
Или кто другой из рода?
Не отец, не мать родная
И не брат родной старейший,
Не сестра твоя меньшая
И никто другой из рода;
Ты само – источник бедствий
Ты – начало дел ужасных.
Вот, смотри свою работу
Да приди беду поправить;
Иль скажу твоей родимой,
Я пожалуюсь старухе.
Много матери заботы,
Тяжело бывает старой,
Если сын дурное сделал,
Если дерзко поступил он.
Не хлещи ты, кровь, потоком.
Ты не бей струёю теплой,
Перестань на лоб мне брызгать,
Обливать мне грудь потоком;
Как стена, ты стань недвижно,
Как забор, ты стой спокойно,
Стой, как меч, упавший в море,
Как во мху стоит осока,
Как стоит на поле глыба,
Как скала средь водопада.
Если ж непременно надо,
Чтоб ты быстро устремлялась,
Ну, так двигайся ты в мясе,
По костям ты бегай быстро:
Там тебе гораздо лучше,
В коже много превосходней
Пробегать тебе по жилам
По костям передвигаться,
Чем на землю изливаться,
Перемешиваться с пылью.
Молоко, не лейся в землю,
На траву не изливайся,
Ни на дерн, мужей украса,
Ни на холм, героев злато,
Проживать должно ты в сердце,
В легких погреб свой устроить"
Поспешай туда обратно,
Возвратись туда скорее.
Нет нужды ручьем стремиться
И как озеро разлиться
Или бить ключом болотным,
В поле лужей расстилаться.
Смирно стой, не изливайся,
Кровь ты красная, не лейся,
Будь смирна, сама сдержись ты!
Водопад на Турья стал же,
Туонелы река смирилась,
Море высохло и небо
В лето засухи великой,
В год огня, мучений полный.
Если ж этому не внемлешь,
Я пути другие знаю,
Знаю я, чего искать мне:
Я возьму котёл у Хийси,
Чтобы кровь в нем поварилась,
Там она калиться будет,
И не вытечет ни капли,
Красный сок не будет литься,
Не падет уж кровь на землю,
Не польет, свистя, из раны.
Иль не богатырь я больше,
Старца сын, уж не герой я,
Чтоб сдержать стремленье крови,
Запрудить из жил потоки?
О! Так есть отец великий,
Есть творец, живущий в тучах;
Из мужей он самый сильный,
Из героев самый мощный
Крови рот зажать он может,
Он уймет ее стремленье.
О ты, Укко, бог верховный,
Ты, отец и бог небесный,
Снизойди: тебя мне нужно!
Снизойди: тебя зову я!
Ты сдави рукою сильной,
Нажимай ты толстым пальцем,
Да покрепче, эту рану
И запри отверстье злое,
Положи листочков нежных
И рассыпь цветы златые,
Чтоб закрыть дорогу крови,
Запрудить ее потоки,
Чтоб ока не шла на платье,
Бороду те заливала".
Так потоки укротил он,
Запрудил дорогу крови.
Сына в кузницу послал он,
Чтобы мази приготовить,
Взяв травы волокон нежных
И в цвету тысячелистник,
Взяв медовых сладких капель
Да собрав частицы сотов.
Мальчик в кузницу уходит,
Чтобы мази приготовить.
На пути он дуб встречает
И у дуба вопрошает:
"Есть ли мёд в ветвях широких,
Соты под корой дубовой?"
Отвечает дуб разумно.:
"Мёд еще вчера ведь капал
По ветвям моим широким,
Мёд повис в моей вершине,
С облаков, вверху шумящих,
С тех барашков мимолётных".
Взял он щепочку от дуба,
Крошку мягкой древесины,
Много трав сорвал хороших,
Злаков самых разновидных,
Что не только в этом крае,
Но и в прочих неизвестны.
Их в котел кипящий бросил,
Смесь он крепкую составил
Из щепы коры дубовой
И из трав, прекрасных видом.
Вот шумит котел кипящий,
Он кипит подряд три ночи
И подряд три дня весенних.
Смотрит мальчик: что-то вышло,
Хорошо ли мазь вскипела,
Может, снадобье готово?
Мазь, однако, не готова,
Не такое вышло средство.
Трав ещё он в смесь прибавил,
Злаков самых разновидных,
Что в иных местах далёких,
Миль за сотню, собирали
Девять сильных чародеев,
Восемь знахарей могучих.
Он ещё три ночи варит,
Варит девять ночек сряду
И с огня котёл снимает.
Смотрит мазь он осторожно:
Средство нужное поспело ль,
Мазь волшебная готова ль?
Там ветвистая осина
На краю росла поляны,
Только сильно подломилась
И совсем почти упала;
Он её помазал смесью
И потёр волшебной мазью,
Сам сказал слова такие:
"Через то, что этой смесью
Кривизну я здесь помажу
И залью я мазью рану,
Пусть осина исцелится
И ещё пусть крепче станет".
Тут поправилась осина
И ещё вдруг крепче стала:
Поднялась вершина стройно,
Укрепился ствол высокий.
Стал он мазать этой мазью,
Покрывать волшебным средством
И расколотые камни,
И рассёкшиеся скалы:
Вновь срастались половины
И куски соединялись.
Мальчик кузницу оставил,
Мазь целительную сделав;
Приготовил это средство,
В руки старому он подал:
"Вот состав с большою силой,
Вот испытанное средство;
Крепко сплачивает горы,
Быстро связывает скалы".
В рот кладёт лекарство старый
На язык для испытанья
И находит средство годным,
Эту мазь вполне удачной.
Вяйнямёйнена он мажет,
Лечит все следы ранений,
Мажет сверху, мажет снизу,
Мажет мазью посредине;
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Не с своей иду я плотью,
Во плоти творца иду я;
Не своей стремлюся силой,
Силой мощного стремлюся;
Не мои уста здесь молвят,
Молвлю вышнего устами;
И в моих устах есть милость,
Но уста творца богаче;
И в моей руке есть прелесть,
Но рука творца прекрасней".
Только он помазал мазью,
Только средство приложил он,
Стал вдруг корчиться от боли
И свалился Вяйнямёйнен:
Он и так и сяк вертится,
Но покоя не находит.
Изгоняет старец боли,
Гонит сильные мученья,
Шлёт их внутрь горы болезней
И наверх холма мучений,
Чтобы камни заболели,
Чтобы мучились утёсы.
Ленты шёлковые взял он,
Режет ленты он на части,
Рвёт он ленты на полоски,
Сделал старец перевязки;
Обвязал он этим шелком,
Обмотал весьма искусно
Вяйнямёйнена колено
И больной героя палец.
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Божий шелк повязкой служит,
Лента божья – перевязкой
На колене славном мужа
И на пальце, полном силы.
Ты взгляни, о бог прекрасный,
Защити, творец могучий,
Чтобы нам не ведать бедствий,
Чтобы нам не знать несчастий"
Старый, верный Вяйнямёйнен
Скоро помощь ощущает
И становится здоровым.
Тело стало вновь красивым,
Снизу стало исцелённым
И внутри вполне окрепшим,
И с боков неповреждённым,
И снаружи без порезов,
Превосходнее, красивей,
Чем когда-либо бывало.
Уж ступить ногою может,
Может он сгибать колено
Без малейшей даже боли,
Безо всяких затруднений.
И поднялся Вяйнямёйнен,
Выше поднимает очи,
Смотрит с радостью великой
Через голову на небо;
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Да, оттуда сходит милость,
Помощь верная оттуда,
Вот оттуда, с выси неба,
От творца с могучей силой.
Да прославится создатель,
Да восхвалится всевышний!
Ниспослал ко мне он помощь,
Дал он мне свою защиту
При моих ужасных муках,
При страданьях от железа!"
Молвил старый Вяйнямёйнен,
Говорит слова такие:
"Ты, народ, что после будешь,
Племя, что потом возникнешь!
Челнока на спор не делай,
Лодку выгнуть не похвастай:
Только бог кончает дело,
Лишь творец конец дарует;
Без него герои слабы,
Руки сильного бессильны!"