Руна четырнадцатая

Вот веселый Лемминкяйнен
Так подумал и размыслил:
По какой свернуть дороге,
Путь какой тут выбрать лучше -
Или бросить лося Хийси,
Самому домой вернуться,
Иль еще раз попытаться
Поохотиться за лосем
Матери лесов на радость,
Девам бора на отраду?
Говорит слова такие
И такие речи молвит:
"О ты, Укко, бог верховный!
Укко, ты отец небесный!
Сделай мне получше лыжи,
Дай ты им большую скорость,
Чтоб на них я мог промчаться
По земле и по болотам
Прямо в край далекий Хийси,
В Похъёлу, в поля большие,
За чудесным лосем Хийси,
По следам красавца лося!
Вот иду я в лес дремучий,
Без героев на работу
По дороге Тапиолы
Мимо Тапио жилища.
Мой поклон вам, горы, выси,
Вам, леса прекрасных елей,
Вам, осиновые рощи,
Также тем, кто к вам приветлив!
Пропустите, лес, пустыня;
Тапио, будь благосклонен,
Пропусти на горы мужа,
Дай пройти мне по болотам,
Чтоб поймать мою добычу,
Получить мою награду!
Нюрикки, сын Тапиолы,
Муж чудесный в красной шапке!
Сделай метки по дороге,
На горах поделай меток,
Чтобы шел я, глупый, прямо,
Чтобы верный путь нашел я,
Тут гоняясь за добычей
И охотясь за наградой.
Миэликки, ты, мать-старушка,
Леса чудная хозяйка,
Разбросай свое ты злато,
Серебро свое рассыпь здесь
Перед мужем, что блуждает
По следам, по всяким ямкам!
Ты возьми ключи златые
С твоего кольца на чреслах,
Тапио амбар открой ты,
Поищи в лесных палатках,
Здесь пока я жду добычи,
За охоту жду награды!
Если ж ты сама не хочешь,
Ты пошли своих служанок,
Ты пошли своих прислужниц,
Прикажи ты подчиненным!
Что ж ты будешь за хозяйка,
Если слуг ты не имеешь,
Если сотни нет прислужниц,
Если тысячей не служат,
Чтоб спасти стада лесные,
Чтоб заботиться о дичи?
Дева, Тапио служанка,
Сладкогласная девица!
Ты пойди с медовой дудкой!
Посвисти свирелью сладкой
Пред великой госпожою,
Пред хозяйкой леса дивной;
Ты ей дашь услышать звуки,
Ото сна ее пробудишь -
Ведь она совсем не слышит,
Сна досель не покидает.
Умоляю неотступно,
Золотой язык тревожу!"
Развеселый Лемминкяйнен
Так, все время без добычи,
По лесам он пробегает,
По полям и по болотам,
К угольным высотам бога,
К угольной поляне Хийси.
День скользит он и другой день,
Наконец, уже на третий,
Подошел к горе великой,
На утес великий вышел;
Бросил взоры он на север,
Посмотрел через болото:
Видит Тапио жилище,
Двери золотом блистают,
Блеск идет через болота,
Через гору, чрез кустарник.
Тут веселый Лемминкяйнен
С своего уходит места,
Приближается к жилищу,
К окнам Тапио подходит.
В ожиданье там укрылся,
Под шестым присел окошком:
Там дающие даянья
Злаков матери сидели
В самых будничных одеждах,
В самых рваных, грязных платьях,
Так промолвил Лемминкяйнен:
"Что сидишь, хозяйка леса,
В самой будничной одежде,
В самом рваном, грязном платье
На тебя смотреть мне стыдно -
Так чудна твоя наружность;
Далеко ты не прекрасна
С огрубевшим, грязным телом.
Как блуждал я этим лесом,
Три дворца в лесу нашел я:
Костяной и деревянный,
Третий был дворец из камня;
Шесть златых прекрасных окон
Были там на каждой стенке.
Посмотрел я сквозь окошко
И увидел, притаившись,
Тапио, владыку леса,
Видел дочь его, хозяйку,
Теллерво я там заметил,
Весь народ лесной увидел:
Все они шумели златом,
Серебром они звенели;
А сама хозяйка леса,
Подающая отраду,
В золотом была браслете,
В золотых на пальцах кольцах;
Головной убор из злата,
В волосах златые ленты,
А в ушах златые серьги
И на шее крупный жемчуг.
Милая хозяйка леса,
Ты, медвяная старушка!
Сбрось соломенные туфли,
Сбрось ты лапти из бересты,
Сбрось противные лохмотья,
Сбрось рабочую рубашку;
Платье радости возьми ты
И рубашку понарядней,
Здесь пока хожу я лесом
В поисках своей добычи!
Сильно я в лесу скучаю;
Омрачился оттого я,
Что хожу здесь понапрасну
И все время без добычи;
Обещай ее доставить,
Чтоб немного отдохнул я;
Так печально долог вечер,
Долог день, коль нет добычи.
Дед лесов седобородый.
Мох – твой плащ, а хвоя – шапка!
Затяни леса в полотна,
Облеки одеждой рощи,
Покрывало дай осинам,
Платье мягкое дай ольхам,
Серебром покрой ты сосны,
Ты рассыпь по елям злато,
Опояшь ты сосны медью,
Серебром лесные сосны;
Пусть цветет береза златом,
Дай на ствол ей погремушки;
Сделай, как в былое время;
Дни тогда получше были:
Точно солнце, ель блестела,
И сосна – как будто месяц,
Медом пахло по лесочку,
Медом пахло в синей роще,
Пахло пряным на поляне,
У болот стекало масло!
Дочка Тапио, девица,
Туликки, царевна леса!
Пригони ты дичь к опушке,
К протянувшимся полянам;
Коль она бежать не хочет,
Коль сюда пойдет лениво,
От куста возьми ты хлыстик,
Хлыст березовый в долине,
И хлещи ее по бедрам,
Ударяй ее по боку
И гони скорее к месту,
С быстротой гони добычу
К ожидающему мужу,
По охотничьему следу!
Если выйдет на тропинку,
Пусть она бежит тропинкой,
Протяни ты обе руки,
Не давай ей сторониться,
Чтобы дичь не ускользнула,
Не сбежала бы с тропинки;
Если ж дичь уйдет оттуда,
Если на сторону выйдет,
За ухо отбрось к дороге,
За рога веди к тропинке!
Коль есть хворост на дороге,
Ты отбрось на край дороги;
Если там лежат деревья,
Разломай их на кусочки!
Если там плетень ты встретишь,
Опрокинь его на землю,
Обломай пять перевязок,
Опрокинь там семь подпорок!
Встретишь реку на дороге,
Ручеечек на тропинке,
Мостик шелковый ты сделай
Из пунцового платочка,
Перекинь через проливы,
Через воду перебрось ты,
Через Похъёлы потоки,
Через пену водопада!
Тапио, хозяин леса!
Мимеркки, его хозяйка!
Дед лесов седобородый,
Золотой владыка леса!
Ты, владычица лесная,
Ты, лесная мать даяний,
Старица в одежде синей
И в чулках с прошивкой красной!
Приходи меняться златом,
Серебром со мной меняться;
От луны – мое все злато,
Серебро мое – от солнца;
На войне его добыли,
Лишь с трудом достали в битве,
И лежит без пользы в сумке,
Пропадает зря в кисете.
Неразменно это злато,
Серебро менять мне не с кем".
Уж веселый Лемминкяйнен
Пробежал далеко лесом,
На опушке пел он песни,
В глубине трех рощ зеленых,
Он склонил к себе хозяйку
И хозяина лесного;
Дев лесных расположил он,
Благосклонны стали девы.
Испугали, выгоняют
Из лесов заросших лося,
С горки Тапио сгоняют,
По краям жилища Хийси,
К ожидающему мужу,
Чтоб он мог поймать добычу.
Сам веселый Лемминкяйнен
Свой аркан набросил быстро
На плечо лосенка Хийси,
На его набросив шею,
Чтоб не бился он ногами,
Коль ему погладишь спину.
И веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Властелин страны и леса,
Красота полян обросших!
Миэликки, ты, мать лесная,
Ты, лесная мать даяний!
Приходи, возьми ты злато,
Серебро бери скорее,
Расстели платок широкий,
Положи платок на землю,
Под блистающее злато,
Под сребро, что так прекрасно,
Чтоб на землю не упало,
Не рассыпалось по грязи!"
После в Похъёлу пошел он
И, придя, промолвил слово:
"Наконец-то лось чудесный
Пойман на поляне Хийси!
Ты отдай мне дочь, старуха,
Дай девицу мне в супруги!"
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
"Лишь тогда отдам я дочку,
Дам тебе девицу в жены,
Коль коня взнуздаешь Хийси,
Коль поймаешь Хийси лошадь,
Жеребца, что вечно в мыле
По краям полян у Хийси".
Взял веселый Лемминкяйнен
Золотистую уздечку,
Серебристый недоуздок
И пошел искать ту лошадь,
Стал следить за долгогривой
По краям полян у Хийси.
Быстро он идет в дорогу,
Он идет поспешно с места
На зеленые поляны,
На края святого поля;
Там коня прилежно ищет,
Ищет лошадь с длинной гривой;
Он заткнул узду за пояс,
На плечо он вскинул сбрую.
Ищет день, другой день ищет,
Наконец, уже на третий,
Он взошел на холм высокий,
Лезет на спину утеса;
Бросил взоры он к востоку,
Обратил лицо на солнце;
На песке коня увидел,
Долгогривого у елей:
Из волос огонь струился,
Подымался дым из гривы.
И промолвил Лемминкяйнен;
"О ты, Укко, бог великий!
Ты ведь правишь туч грозою,
Облаками управляешь!
Отвори ты свод небесный,
Твердь воздушную раскрой ты,
Ниспусти ты град железный,
Ты пошли куски железа
В гриву жеребенку Хийси,
Белолобому на спину!"
Укко, тот творец всевышний,
Тот надоблачный создатель,
Пополам раздернул воздух,
Разломил он свод небесный,
Иней, град железный сбросил,
Ниспустил он град железный
Покрупней главы мужчины
И помельче лошадиной
Жеребенку Хийси в гриву,
Белолобому на спину.
Тут веселый Лемминкяйнен
Подошел, чтоб все увидеть
И получше все заметить,
Сам сказал слова такие:
"Добрый конь поляны Хийси,
Ты, горы жеребчик юный!
Золотой нагнися мордой,
Головой, сребром блестящей,
Под уздечку золотую,
Под серебряные кольца!
Обижать тебя не буду,
Сильно гнать тебя не стану
По дороге недалекой,
На пути -весьма коротком,
К дому Похъёлы суровой.
Гнать не стану к злобной теще,
Бить ремнем тебя не буду,
Гнать хлыстом тебя не стану,
Поведу тебя на ленте,
Буду погонять шнурочком".
Рыжий жеребенок Хийси,
Запененный конь, нагнулся,
Золотой нагнулся мордой,
Головой, сребром блестящей,
В серебристую уздечку
Под колечки золотые.
Наконец-то Лемминкяйнен
Держит жеребенка Хийси;
Вздел узду ему на морду,
Надевает недоуздок,
Быстро на спину садится,
На крестец вскочил проворно.
Он коня кнутом ударил,
Гонит хлыстиком из ивы,
Едет быстро по дороге,
Направляется к высотам,
К тем горам на север дальний,
На хребет, покрытый снегом.
В Похъёлу он приезжает,
Со двора идет в покои.
Похъёлы он достигает,
Входит в дом, и так он молвит:
"Я взнуздал коня большого,
Хийси скакуна поймал я
На полях его зеленых,
На краю святого поля.
Я настигнул лося Хийси
На поляне Хийси дальней.
Ты отдай мне дочь, старуха,
Девушку отдай мне в жены!"
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
"Я отдам в невесты дочку,
Дам тебе в невесты деву,
Если лебедя застрелишь,
Птицу сильную убьешь ты
Туонелы в потоке черном,
В той святой реке, в пучине.
Но один лишь раз стреляй ты,
Подстрели одной стрелою".
Сам веселый Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели,
Хочет лебедя увидеть,
Длинношеего заметить
Туонелы в потоке черном,
В нижних Маналы пределах.
Шел он быстрыми шагами,
Подошел весьма поспешно
Прямо к Туонелы потоку,
К той святой речной пучине.
Лук закинут за плечами,
За спиной колчан повешен.
Но пастух тот в мокрой шапке,
Похъёлы старик ослепший,
Стал у Туонелы потока,
У святой речной пучины
И смотрел кругом все время,
Не придет ли Лемминкяйнен.
Наконец пастух однажды
Лемминкяйнена увидел,
Как тот шел все ближе, ближе,
Прямо к Туонелы потоку,
К той стремнине водопада,
К той святой речной пучине.
Взял он словно трость из моря,
Из волны змею приподнял,
Ею в сердце он вонзает,
Лемминкяйнену сквозь печень,
Через левую подмышку,
Прямо в правую лопатку.
И веселый Лемминкяйнен
Потемнел от сильной боли,
Говорит слова такие:
"Поступил я очень дурно,
Что спросить не догадался:
У родной моей старушки
Не спросил те два словечка
И не больше, как три слова,
Как мне быть и что мне делать
В эти дни ужасных бедствий?
Есть слова от язв змеиных,
От змеиного укуса.
Мать, ведь ты меня носила
И, трудяся, воспитала!
Ты узнать, родная, можешь,
Где теперь твой сын несчастный.
Ты приди сюда скорее,
Ты приди ко мне на помощь,
Чтоб избавить от несчастья,
Чтоб спасти меня от смерти,
Чтоб я юношей проснулся
И пошел, цветущий жизнью!"
Так пастух тот в мокрой шапке,
Похъёлы старик ослепший,
Лемминкяйнена забросил,
Сына Калевы повергнул
В воду Туонелы подземной,
В эту бурную пучину.
И веселый Лемминкяйнен
С шумом падает в теченье;
Там шумит он с водопадом,
С быстрой Туонелы стремниной.
Тотчас Туони сын кровавый
Меч вонзает в Каукомъели:
Лезвием ударил острым,
Так что искры полетели;
В пять кусков пластает мужа,
На восемь частей разрезал;
В воду Туонелы подземной,
В реку Маналы он бросил:
"Ты лежи себе там вечно
С крепким луком и колчаном!
Лебедей стреляй в потоке,
Птиц речных в теченье мрачном".
Так скончался Лемминкяйнен,
Тот жених неутомимый,
Туонелы в потоке черном,
Маналы в глубокой речке.