Руна двадцать восьмая

Ахти, тот Островитянин,
Тот веселый Лемминкяйнен,
В путь стремительно собрался,
Он поспешно покидает
Села Похъёлы туманной,
Той суровой Сариолы.
Из избы бежит, как буря,
Ко двору, как дым, стремится,
Чтоб спастись от злодеяний
И сокрыть свои проступки.
Но когда во двор он вышел,
Двор обыскивает взглядом,
Чтоб коня найти в дорогу,-
Он нигде коня не видит:
Лишь один на поле камень,
Только ива на поляне.
Кто бы мог его наставить,
Кто бы дал совет хороший,
Чтоб главы он не лишился,
Чтоб волос не потерял он,
Чтоб они не разлетелись
По двору той Сариолы?
Гул донесся из деревни,
Пыли облако поднялось,
Уж глаза сверкают в окнах,
Блеск по всей деревне виден.
Должен был тут Лемминкяйнен,
Ахти, тот Островитянин,
Новое принять обличье,
В облике другом явиться.
Полетел орлом высоко,
Долететь до неба хочет,-
Обжигало щеки солнце,
Освещал височки месяц.
И взмолился Лемминкяйнен,
Он, веселый, молит Укко:
"О ты, Укко, бог верховный,
Ты, благой мудрец на небе,
Ты, кто правит туч грозою,
Облаками управляет,
Облачка мне в небе сделай
И сокрой меня в туманах,
Чтобы я под их защитой
Мог на родину вернуться,
К милой матери поближе,
К ней, моей седой старушке!"
Он летит по небу дальше,
Вдруг назад он оглянулся,
Видит: мчится серый ястреб,
И глаза его пылают,
Точно очи похъёланца,
Что был в Похъёле хозяин.
Так промолвил старый ястреб:
"Ой ты, Ахти, милый братец!
Не забыл ты нашу битву,
Наше в поле состязанье?"
Отвечал Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели:
"Ястреб-птица, ты мой птенчик,
Поверни полет свой к дому
И, когда туда прибудешь,
В Похъёлу, в страну тумана,
Расскажи там всем, как трудно
Взять орла и съесть на небе".
Он спешит прямой дорогой
К дому матери любимой;
На лице его забота,
В сердце туча огорченья.
Вышла мать ему навстречу
Там, где шел он по дорожке,
Возле изгороди шел он.
Прежде мать его спросила:
"Ты, сыночек самый младший,
Мальчик самый мой надежный!
Отчего такой ты мрачный
Вдруг из Похъёлы вернулся?
Или обнесен ты кружкой
В мрачной Похъёле на свадьбе?
Если обнесен ты кружкой,
Так возьми получше кружку,
Что в войну отец твой добыл,
Что принес он с поля битвы".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Был бы обнесен я кружкой,
Я хозяина б обидел,
Проучил бы сто героев,
Всю бы тысячу обидел".
Лемминкяйнену мать молвит:
"Отчего ж такой ты мрачный?
Или конь твой опозорен,
На бегу ты осрамился?
Если конь твой опозорен,
Должен ты купить другого
На отцовское богатство,
На большой достаток старца!"
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Был бы конь мой опозорен,
На бегу бы осрамился,
Я хозяина б обидел,
Ездоков бы опозорил,
Этих сильных с их конями,
С лошадьми героев этих".
Лемминкяйнену мать молвит:
"Отчего ж такой ты мрачный
И с таким печальным сердцем
Вдруг из Похъёлы вернулся?
Иль там женщины смеялись
И девицы над тобою?
Если женщины смеялись
И девицы насмехались,
Высмеять самих их можно,
Отплатить им всем насмешкой".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Если б женщины смеялись
Иль девицы надо мною,
Я б хозяина обидел,
Всех девиц я осмеял бы,
Насмеялся бы над сотней
И над тысячею женщин".
Но на это мать сказала:
"Что ж с тобой, сыночек, было?
Иль случилось что дорогой,
В Похъёлу пока ты ехал?
Или много ты покушал,
Ты покушал или выпил?
Или сны дурные видел
На местах твоих ночлегов?"
Но веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Пусть обдумывают бабы,
Что им ночью темной снится.
Знаю сны свои ночные,
Сновидения дневные.
Мать, старушка дорогая!
Наложи в мешок припасов,
Положи муки мне в сумку,
Положи в мешочек соли;
Должен сын твой ехать дальше,
Из страны своей уехать,
Бросить милое жилище,
Двор чудесный свой покинуть.
На меня мечи уж точат
И навастривают копья".
Быстро мать его спросила:
"Что так скоро ты уходишь?
Для чего мечи уж точат
И навастривают копья?"
Отвечает Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Вот на что мечи уж точат
И навастривают копья -
Мне, несчастному, на гибель,
На мою главу готовят:
Вышел спор у нас и битва
В поле Похъёлы туманной,
И убил я похъёланца,
Что был Похъёлы хозяин.
Похъёла идет войною,
Север весь идет войною,
На усталого идет он,
Я один, а их так много".
Вот что мать ему сказала,
Сыну молвила старушка:
"Я тебе ведь говорила,
Я тебя предупреждала,
Я тебе ведь запрещала
Отправляться в Сариолу.
Ты ведь мог бы здесь остаться,
Жить у матери в жилище,
Под защитою старушки,
На дворе твоей родимой,-
И война б не разгорелась,
Без борьбы ведь обошлось бы.
Но куда ж ты, мой сыночек,
Ты куда спешишь, несчастный,
Чтоб спастись от страшной мести,
Чтоб избегнуть злодеянья,
Чтоб главы твоей не сняли,
Чтобы шеи не рассекли,
Чтоб волос не повредили,
Не развеяли по ветру?"
Отвечает Лемминкяйнен:
"Я еще не знаю места,
Где 6 убежище найти мне
И спастись от мести страшной.
Мать родная, дорогая!
Ты куда велишь укрыться?"
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Где укрыть тебя, не знаю,
И куда тебя отправить.
Стань на горке ты хоть елкой,
Можжевельником на поле,
Все ж и там беда настигнет,
Там тебя найдет несчастье:
Часто елочку на горке
Расщепляют на лучину,
Также часто можжевельник
Облупляют для подпорок.
Коль березкою в долине
Иль ольхой ты встанешь в роще,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Ведь березу, что в долине,
Часто режут на поленья,
А ольху в зеленой роще
Часто рубят, жгут под пашню.
Если ягодой нагорной,
Станешь ягодой лесною,
Земляничкою в отчизне
Иль в чужих краях черникой,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Там сорвут тебя девицы
В оловянных украшеньях.
Станешь щукой в синем море
Иль сигом в реке глубокой,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Молодец, что ловит рыбу,
Там закинет в воду сети
И тебя поймает в сети,
Иль поймает старец в невод.
Если в лес пойдешь ты волком
Иль медведем в дебри леса,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Молодец, покрытый сажей,
Там копье свое наточит,
Чтоб охотиться на волка,
Чтоб убить того медведя".
Но веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Сам места дурные знаю,
Те места, что хуже прочих,
Те, где смерть меня настигнет,
Где судьба отыщет злая.
Мать, ты жизнь мне даровала,
Молоком дитя питала!
Ты куда велишь бежать мне,
Мне куда бежать, укрыться?
Уж у рта стоит погибель,
К бороде идет несчастье -
Головы лишусь я завтра,
И несчастье совершится".
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Назову тебе, пожалуй,
Подходящее местечко,
Где укроется виновный,
Избежит беды преступный,
Знаю я клочок землицы,
Очень малое местечко,
Где ни споров, ни раздоров;
Меч туда и не заходит.
Поклянись мне вечной клятвой,
Клятвой истинной и страшной,
Что пройдет шесть лет и десять,
А в сраженье не пойдешь ты,
Хоть и золота захочешь,
Серебра ты пожелаешь".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Я клянуся страшной клятвой,
Что ни в первое я лето
И затем ни во второе
Не отправлюсь на сраженье,
В место, где мечи сверкают.
У меня плечо все в ранах,
На груди остались язвы
От последних славных схваток,
От последних состязаний
На полях обширных битвы,
Где мужи Друг с другом бьются".
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Так возьми челнок отцовский
И спеши, чтоб там укрыться.
Проплыви морей ты девять;
Полдесятого проедешь -
Прямо к острову пристанешь
И к утесу над водою.
В дни былые там отец твой
Укрывался и спасался.
В год, когда война шумела,
Целый год велись сраженья,
Прожил он, беды не зная,
Прожил там прекрасно время.
Год, другой ты там скрывайся,
Приезжай домой на третий,
К дорогой избе отцовской,
На родительское поле!"