Проститутка Ира

«Посадка пассажиров рейса на Харьков производится на третьей платформе», − эхо простуженного голоса дикторши гулко прокатилось по заснеженным перронам автовокзала.
У двери автобуса симпатичная женщина со снежинками в кудельках непокрытых волос жадно втянула дым тонкой сигареты; наполовину выкуренный окурок глухо уткнулся в ледяное дно урны.
Округлая фигурка, знакомые черты лица. Где я их видел? Ах, да! Двоюродная сестра старинного друга. Знакомство на вечеринке в его квартире. За непрерывное курение Сережа называл кузину Черчиллем. Балконный перекур и ее откровенное признание: на жизнь я зарабатываю, доставляя мужчинам удовольствие. Ну, ты понимаешь…
 
− Ирина? − я протянул руку к дорожной сумке. − Помочь?
Быстрый оценивающий взгляд и радостное-удивленное: «Саша?! Вот так встреча!»
Мы сели рядом, благо свободных мест предостаточно.
Она торопилась к брату в Харьков. После недолгих воспоминаний разговор зашел о сегодняшнем житье-бытье.
− Работаешь? Или… по-прежнему?
− Работаю. Бывший клиент помог в хорошую контору устроиться, − откровенный ответ на мой осторожный вопрос. − О прошлом понемногу забываю. Хотя не всегда получается. Мужики пока трезвые − денежку считают, а как выпьют − к телефончикам тянутся. Старые связи долго рвутся.
− Рискованное занятие, наверное? − я отвинтил чашку термоса и налил спутнице кофе.
− Рискованное? − Ирина сделала осторожный глоток. − От одного клиента меня до сих пор трясет.
Я приподнял брови, требуя продолжения.
− Лето в том году жаркое выпало. Он позвонил и назначил время. Высокий, красивый, но не в моем вкусе. Отправила парня в ванную, а сама в стрингах ожидала его в кресле, играя расстегнутым лифчиком.
Он вошел в комнату одетый. В медицинских перчатках и с огромным ножом в руке. Нервная гримасса и резкий взмах ножом: «Сейчас ты отдашь мне деньги. Все! За каждую утаенную бумажку я буду отрезать кусок уха. Поняла?»
«Все отдам. Только не убивай. У меня ребенок. Кто будет его кормить?», − промычала я, прикидывая: сумею увернуться и добежать до входной двери? А сама-то голая, с лифчиком в руке. Я отдала 500 гривен, они лежали для оброка ментам, и те деньги, которые взяла заранее при входе.
Он обыскал квартиру. Забрал все, даже дезодоранты. В шкафу наткнулся на коробку с новогодними игрушками.
− Ты любишь Новый год?
− Да, − выдавила я.
− И я обожаю. Возьму на память два шара. Хорошо?
Тут до меня дошло: он не совсем в уме. Стало еще страшнее.
Грабитель подошел к столику возле кресла, на нем лежала колода игральных карт. Тупой стороной ножа подцепил бретельку лифчика: «Давай сыграем в дурачка. Выиграешь − можешь одну вещь вернуть. Проиграешь − получишь пару шрамиков на груди. На память о нашем знакомстве. Лады?»
Потасовать колоду в резиновых перчатках у него не получилось, он швырнул карты на мои колени: «Раздай».
Как назло, ни единого козыря. Пару раз я смухлевала. Он не заметил. Видимо, сам нервничал. Одной рукой он держал карты, а второй нож. Я выиграла и робко попросила мобильник. В нем номера клиентов и покровителей.
На прощание сумасшедший клиент поцеловал мою руку и засунул телефон под резинку стрингов: «До встречи, я буду помнить тебя всегда».
Я позвонила крышующим ментам. Через полчаса бригада следователей и экспертов снимали на видеокамеру ванную, коробку с елочными игрушками. Деньги за этот месяц они простили.
Маньяка поймали быстро. До меня он ограбил много проституток.
Нам устроили очную ставку. Он попросился в туалет. Возле дверей следователя окатил меня бранью и прошипел: «Ненавижу, я еще вернусь и отыграюсь». О нашей игре следователю я ничего не сказала.
Ему дали семь лет. Он работал на сибирских промыслах, несколько лет назад приехал в город с приличными деньгами. Заказал по телефону девочку, она напоила его и украла все деньги. Что-то щелкнуло у парня в мозгах, с тех пор он стал искать воровку и грабить проституток. Классическое помешательство.
С тех пор меня не покидает головная боль. Иногда дикая. Бесконечные больницы, бабки-шептухи. Но лучше не становится.
 
− А как это все началось? − я чувствовал, что моей визави нужно высказаться, медленным шагом пройтись по прошлому, приоткрыть судьбу почти случайному человеку.
− В девяностые есть было нечего. Муж запил, а потом бросил меня с маленьким ребенком. Единственный доход − жалкая пенсия мамы. С тремя подругами сколотили кооперативчик по обслуживанию иностранных студентов, в основном арабов. Они замечательные самцы, секс-машины какие-то. Эх, если бы еще и чувства испытывать! А так весь их темперамент в пытку превращается.
С годами звонков и приглашений становилось меньше, как и самих иностранных студентов. Мы старели, а возле кучерявых мальчиков толпами крутились молоденькие девчонки.
Бардачок распался.
Я дала объявление в газету. Клиентов принимала дома. Сын жил у бабушки.
Менты пришли через месяц и установили таксу. Через год ее удвоили. Интеллигентные, приятные в разговоре. Мое тело их не интересовало − только деньги. Крыша надежная, многие мне завидовали.
 
Каких только клиентов не было! Богатые и бедные, умные и не очень, старики и школьники, порядочные и воры.
− Воры?
Самые настоящие. Деньги я беру заранее и прячу в другой комнате. После отработки на пару минут захожу в ванную.
Этого достаточно, чтобы вороватые клиенты заскочили в комнату, нашли деньги и вернулись. Они по шорохам определяют, куда я прячу деньги.
Заодно прихватывают всякую мелочь, белье и косметику. Я считала их фетишистами, но знакомые девчонки пояснили: трусики и лифчики они женам и любовницам дарят.
 
Но иногда попадаются порядочные и щедрые клиенты. Один из них мой интимный раб. Известный врач-нарколог. Обожает садо-мазо. Я эти игры недолюбливаю, но приходится корчить госпожу. Он щедро платит, приносит бутылку-две коньяка, уйму копченостей, шоколад и экзотические фрукты.
Любит выпить, однажды напился до беспамятства и без звонка приехал ко мне. Меня не было и он улегся спать на ступеньках подъездного крыльца.
Еще в прихожей становится на колени, а потом с пакетом гостинцев ползёт на кухню. Специальных прибамбасов у меня нет. Одеваю старые ботфорты, снимаю с Виктора ремень и обматываю вокруг шеи. Так и вожу, как пса, по квартире. Пьет и ест с кошачьей миски на полу у моих ног.
Потом секс. Пресный и обыкновенный. Он никудышный любовник со слабой потенцией. От таких ужасно устаешь, остается ощущение выжатой души.
Я была уверена, что о работе он лгал, как все клиенты. Но однажды у меня резко обострилась хроническая болезнь. Врачи приписали капельницы. Ставить их было некому, и я обратилась к Виктору.
В больнице молоденькая медсестричка почтительно указала рукой на дверь кабинета. На сверкающей латунной табличке чернели знакомая фамилия и инициалы.
Под капельницей в его кабинете он объяснил причину своего тайного пристрастия.
Виктору постоянно приходится кричать на подчиненных, ругать и подгонять вопреки мягкому характеру. Постепенно созрел психологический дискомфорт и неуверенность в себе. И тогда его «Я» стало искать госпожу. Унижение приносило временный покой, психическое равновесие и сексуальную удовлетворенность. Но, думаю, главная причина всему − его низкая мужская состоятельность.
Виктор часто бывает в Киеве. Среди политиков и столичной элиты садо-мазо в порядке вещей. Многие бонзы днем нагоняют страсти, самодурствуют, а вечером снимают напряжение в салонах.
− Интересно, а жена и родные в курсе его сексуального хобби? − я снова налил попутчице кофе.
− Благодарю, − отпив глоток, продолжила Ирина. − Кофе хоть какая-то замена сигарете. Родные ничего не знают. Его первая жена неплохой врач-терапевт. Но наркоманка со стажем. Нашла по Интернету семидесятилетнего богатенького Ганса, развелась с Виктором и укатила с сыном в Германию. Дочь оставила на отца.
Сын вскоре вернулся, жизнь в Германии ему не понравилась. Все чужое: земля, города, люди, даже шум дождя.
Богатый немец помог жене устроиться на работу врачом. Но однажды полиция накрыла шайку распространителей наркоты, через несколько дней у жены началась ужасная ломка. Она умирала, но скорую муж не вызывал − это конец карьере.
И тогда Ганс позвонил Виктору. В тот же день Виктор улетел в Германию. Подключил все мыслимые и немыслимые связи. Сам ставил капельницы, вводил снотворное, сидел у постели бившейся в конвульсиях жены. Вскоре она вышла на работу.
Теребя пальцы, Ганс тихо вымучил: «Сколько?»
Виктор ответил, что выручать жену он приехал не из-за денег. Ганс облегченно вздохнул и пожал плечами: «Странные люди, русские. Никогда вы не будете жить богато. Любой немец в такой ситуации оттяпал бы половину моего капитала». Ганс не возместил Виктору даже стоимость перелета, а жена и о детях не поинтересовалась; не то, что подарочка − привета не передала.
Сейчас у Виктора новая жена, о его проделках она не знает…
 
Разговор притих. Моя визави немного устала. Я молчал, переваривая последние ее слова: «Главная опасность для проститутки − не СПИД, наркотики и алкоголь. А месть клиентов. Об этом никто не говорит. С ментами мы не только деньгами рассчитываемся, но и информацией о клиентах. Сколько девчонок из-за этого на нож напоролись. Мне постоянно страшно. Я боюсь одиноких мужчин в темноте и с боязнью открываю двери подъезда.
Стараюсь избегать приключений на мою мадам. Она главный калибр моего оружия, мое портфолио, мой Версаль.
За более-менее приличную жизнь приходится платить детьми. Они все видят и понимают. Многие нас презирают, вырастают замкнутыми, эгоистичными, с множеством комплексов. В отместку за мамину работу требуют все больших и больших благ.
Хотя так ли мы уж грешны? Ни один муж не променял жену на проститутку. Дамы после сорока не нас, а молоденьких девочек боятся. Неистово их ненавидят. Многие мужья приходят, чтобы сравнить ночное умение супруги с нашим. Часто уходят растерянными, но довольными. На нас неудовлетворенные мужья сбрасывают излишки сексуальной энергии. Выходит, мы обручи семьи.
Мне за сорок. Замуж никто не взял, хотя купалась в мужчинах. Живу одна, а тело изнывает от похоти. Секс − это наркотик, а ломка уходит не скоро. К счастью выручают бывшие клиенты. Но их все меньше и меньше. Кругом столько смазливых и голодных девчонок. Им даже платить не нужно.
Ты спрашиваешь, что сталось с моими подружками? Куда уходят проститутки? Все живы-здоровы. Никто плохо не кончил. Одна работает учительницей в гимназии, вторая начальником отдела на заводе, а третья − успешный риэлтор. Все-таки пригодилось образование, пусть и заочное. Всех устроили на работу бывшие клиенты. Но только одна из нас замужем. Печать прошлого настоящим не смоешь. Тоска все равно остается.
 
− Ир, жалеешь, что так жизнь повернулась?
− Конечно. Все жалеют, только не признаются. В душе нас презирают. Я пошла на это ради денег. Не о себе думала, мечтала сына на ноги поставить, дать хорошее образование. Утром мыла посуду в ночном кафе, а вечером бегала по общежитиям для иностранцев. Муж не платил ни копейки.
Муж. Недавно позвонил клиент. Оговорили цену и время. Пришел мой бывший супруг. Обрюзг, растолстел, облысел. Те же манеры, шутки и жесты. Когда-то я ими восхищалась. Сейчас они показались глупыми, ничтожными и мерзкими. «Уходи, − буркнула я. − Ты мне противен».
 
Под тихое урчание автобуса меня окутало мягкое покрывало послеобеденной дремы.
Проститутки. Кто они? Куски мяса для плотских утех или неизбежность?
В дремлющем мозгу крутится черно-белая пленка в старых царапинах. Ей тысячи лет.
На пыльной площади растрепанную женщину забивают камнями. В глазах ужас и боль. Острые булыжники разрывают куски плоти, которые еще недавно так неистово целовали мужские губы. Два ангела за окровавленными плечами женщины. Черный и белый.
− Возьми и брось в нее, − холодный камень в мою ладонь вкладывает черный ангел. − Эта женщина пастырь порока.
− Бросай, если сам никогда не платил за любовь, − стучат в ушах слова белого ангела.
Пальцы во вскинутой руке медленно разжимаются.
 

Александр Пшеничный
Журнал-газета "Публика"