Прогулки по Киеву. Штетл.

- продолжение.
Здесь жили Ученики и последователи Баал Шем Това и Великого Магида (9) из Межирича. Среди ближайших учеников Бешта были р. Дов-Бер из Синцов, исполнявший в Тульчине обязанности шойхета, и р. Иехи эль-Михель Ашкенази из Тульчина (умер около 1784 года).
 
Цель жизни человека – это служение Богу, которое состоит в слиянии с ним, источником всякой жизни. БЕШТ говорил, что «человек должен познать самого себя как проявление Божества». Нужно стремиться к познанию божественной тайны, о которой не пишут в книгах, ибо это есть само ощущение слияния с Божеством. Достигается же последнее не путем изучения Закона (доступного лишь немногим), но «наполненной» и «устремленной» молитвой, а также соблюдением заповедей – но не формальным и мелочным их исполнением, а мистическим, когда каждый акт наполнен особой восторженностью.
 
Цадик полнее других осуществляет слияние с Богом и может достичь наивысшего откровения – дара пророчества, а его молитва оказывает на небесные сферы большее влияние, чем молитвы других людей. Цадик – наставник и духовный руководитель, душою своей он постоянно находится на небесах, но опускается вниз ради наставления и спасения душ людей. Своими заслугами праведник спасает людей, даже самых великих грешников, если в них все же есть божественная «искра». Всей душой должен прилепиться к праведнику простой человек, «ибо кто прославляет праведника, тот как бы изучает тайны мироздания».
 
Преемником БЕШТа стал его ближайший ученик, рабби Дов Бэр (Баэр) из Межирича – «Великий Маггид» (умер в 1772 году). Именно он детально разработал теоретическое учение хасидизма.
 
Любопытным представляется повторение учениками Дов-Бера традиционных бесед в субботу. Известно, что всю неделю Дов-Бер не выходил из комнаты, куда могли войти к нему только его ближайшие ученики, а по субботам он появлялся на общей молитве в одеждах белого цвета, даже в ботинках из белой кожи, потому что по Каббале белый цвет является символом милости. После молитвы Дов-Бер устраивал общую трапезу для всех желающих, а затем он просил каждого из присутствующих сказать какой-либо отрывок из Торы. Эти отрывки, взятые из различных мест, он связывал в своей проповеди в одно целое, и всякий гость находил в том месте проповеди, которое касалось выбранного им отрывка, ответ на те проблемы, что беспокоили его и требовали умного совета.
 
Думаю, что именно такие беседы и стали источником большого числа хасидских сказок, на которых воспитывались еврейские дети. А вы когда-нибудь задумывались о том, почему еврейские сказки так отличаются от сказок других народов?
 
К примеру, русские сказки пестрят богатырями, Кощеями, Царевнами-лягушками, водяными, лешими, домовыми, и прочими персонажами. При этом, мы знаем, что, если «у старинушки – три сына», то младший из них – непременно дурак, которому, в конце концов, сказочно везет. Он непременно встретит своего Конька-Горбунька или Бабу Ягу, выпьет какого-нибудь чудодейственного отвара и станет самым сильным, всех победит и добьется своей Царевны! И будут они жить долго и счастливо. Таким образом, непременно в сказке присутствует волшебство, языческое начало и торжествующая физическая сила.
 
А что происходит в еврейских сказках?
 
В этих сказках есть аналогичные сюжеты, но все они отражают еврейскую специфику. Чтобы проиллюстрировать разницу, надо проанализировать несколько популярных еврейских сказок и сравнить их с аналогами у других народов. (10).
 
К примеру, сказка о любви дочери к отцу очень напоминает сюжет всем известной «Золушки».
 
Раввин спрашивает своих дочерей, как сильно они любят его. Старшая отвечает - "Как золото", средняя - "Как серебро", младшая, Сореле - "Как пища любит соль". Отец выгоняет младшую дочь из дома, она встречает Илью-пророка, который дарит ей волшебную палочку и указывает путь. Сореле попадает в дом раввина, где ее принимают как нищенку. На следующий день раввин, раввинша и их сын идут на свадьбу. Умывшись золотым мылом и надев дорогую одежду, Сореле появляется на свадьбе, где очаровывает раввинского сына. Он узнает ее потом по потерянной золотой туфельке и женится на Сореле. На свадьбу зовут всех раввинов, в том числе - отца Сореле. Часть пищи для свадебного пира по ее просьбе готовят без соли - таким образом ее отец понимает свою ошибку. Илья-пророк дарит молодым алмазные подсвечники.
 
Казалось бы, все просто и сказочно. Но надо обратить внимание, что Сореле попадает в дом раввина с началом Субботы: она слышит кидуш и отвечает "омэйн", стоя под окном, после чего ее приглашают в дом как субботнего гостя. "Бал", на котором Сореле очаровывает своего "принца" - это еврейская свадьба.
 
В этой сказке практически отсутствует взаимодействие еврейского и нееврейского миров - все короли, принцы и принцессы заменены раввинами и их детьми, а в сказках появляются реалистические детали еврейского быта. Волшебная сказка приобретает при этом черты сказки бытовой, новеллы. Мало того, герою или героине такой сказки, как правило, приходится довольствоваться чем-то меньшим, нежели было желание.
 
Тенденция вытеснения волшебной сказки, замещения ее сказкой бытовой, связана с семантикой волшебной сказки. Если волшебная сказка отражает переходные обряды (rites de passage), резкое изменение социального статуса человека, то отсутствие брака с принцессой, замена его другим, менее престижным для сказочного героя браком отражает незаконченность, незавершенность перехода, некий очень существенный изъян, сохраняющийся и в новом положении человека, в его новом статусе.
 
Даже если у вас на носу очки, а в душе – осень, вы все равно знаете, что фольклорный материал всегда связан с этнографическим, с еврейскими ритуальными практиками. Вспомните о стакане, разбиваемом на свадьбе, или куске стены, оставленном без штукатурки в новом доме. Радость не может быть полной, пока разрушен Храм, пока евреи находятся в изгнании. То, что связано с манифестацией совершенства, полноты, гармонии - свадьба, дом - должно также содержать изъян, напоминающий всем, что эта, здесь и сейчас достигнутая, гармония все еще не вполне совершенна.
 
Таким образом, отличие еврейских сказок обосновано идеей единобожия, как замкнутой системы. Незавершенность, так и не выполненная до конца задача передается следующим поколениям. Еврей оставляет в наследство своим детям не готовый космос, а разрыв бытия, который должен преодолеть кто-то из его потомков. И понимание этого момента очень важно для дальнейшего понимания особенностей формирования еврейской общины.
 
А теперь скажите: кто из вас не помнит колыбельную своего детства? А кто не помнит, какое лакомство в детстве казалось, да и было, самым – самым вкусным? А кто не помнит, как вас называла в детстве мама? А ведь вы всего этого не старались запоминать специально, но никогда уже не сможете позабыть. Так и все эти незатейливые сказки, которые стали привычными, как субботние долгие беседы после приятной трапезы в доме Дов-Бера.
 
И я не случайно снова и снова возвращаюсь к изречениям этого мудреца. В нашей жизни мы с вами, зачастую, слышим и читаем то, о чем говорил Дов-Бер. Однако, не задумываемся об источнике услышанного: так естественно и своевременно, современно, воспринимаются эти мысли сквозь века.
 
Уверена, что одесские рассказы Бабеля всеми читались неоднократно. В них - такая живая и колоритная, свойственная Одессе начала XX столетия, речь!
 
И налетчики собрали совет, чтобы подумать о Бене Крике. Старшим был тогда Левка Бык.
- Что у него делается под шапкой, у этого Бенчика? – спросил покойный Бык.
И одноглазый Грач сказал свое мнение:
- Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь…(11)
 
Как не вспомнить здесь изречение Дов-Бера: «Всякий раз, когда произносишь речь, остановись, не дойдя до конца».
 
Прежде чем вечером лечь спать, вспомните всё, что вы сделали за день. Но учтите: когда человек разбирает часы прожитой жизни и видит, что не провёл в праздности ни одной минуты, его сердце начинает переполняться гордостью — и тогда на Небесах берут все добрые дела этого человека, лепят из них снежок и бросают в бездну. Об этом тоже говорил Дов-Бер. Не напоминает ли вам это изречение о наших ежевечерних беседах с домочадцами о том, как прошел день и что сделано хорошего?
 
Полагаю, что подобных примеров каждый из нас может привести множество. Переберите в своей громадной коробке памяти лоскутки воспоминаний, наведите там порядок! Поверьте, приятной будет даже сама процедура, потому что непременно вспомнится о чем-то очень важном, человечном, давно, казалось бы, уже забытом, но таком близком и родном! А, может быть, даже о том, как когда-то давным-давно вы учились играть на скрипочке… Но об этом – потом. А сейчас – о важном и позабытом!
 
О важном, но позабытом – это и есть хасидские предания – незамысловатые истории из еврейских местечек Галиции и Волыни. Не только потому, что историческое время и культурная среда, породившие эти притчи, безвозвратно канули в прошлое, но и потому, что современному человеку приходится переступать через себя, чтобы вслушаться в слова темных неучей, о чем–то настойчиво говорящих ему.
 
Рассказывание легенд о цадиках – неотъемлемая часть хасидского образа жизни, такая же, как визиты к наставнику и постоянная восторженная радость от соблюдения заповедей, предписанных Торой. Поэтому хасидские предания – это своеобразная квинтэссенция хасидизма, явленная в чудесном ракурсе легенды, нереальной и реальной одновременно, сказочно живой, то есть живущей более интенсивно, чем это возможно в сфере исторической обыденности. Исторический хасидизм присутствует в легенде в преображенном виде, сохраняя для религиозного чувства лишь существенно важное и созвучное ему.
© Светлана Шапиро
Продолжение следует