История одной ведьмочки. (продолжение-17)

20. Леденея от холода и страха, ведьмочка Тина сидела в кустах у Большой дороги, совершенно пустынной в этот день, в полуверсте от деревни. Она была в собачьей шкуре, зарылась в кучу опалой листвы, запорошенной первым снежком между корней, но ей было абсолютно ясно, что это всего лишь слабая маскировка от гнева высших сил дающая кратковременную отсрочку приговору. Надежда на спасение таяла с каждой минутой. С каждым ударом сердца.
 
Тусклое осеннее солнце уже заметно клонилось к западу, когда на дороге послышался тяжёлый топот. Тина навострила ушки и высунула мордочку из листьев. Да, это был Сигрунт. Он шёл, ведя в поводу битюга карей масти, запряжённого в простую телегу. На телеги был навален домашний скарб, а на задке сидели люди: полнотелая молодая женщина с красивым, но безнадёжно-горестным лицом и маленькая девочка, до самых глаз закутанная в одеяло. На руках у женщины – жены кузнеца - был пухлый свёрток, который она бережно прижимала к себе. Сам Сигрунт шёл быстрым шагом, нервно дёргая за узду коня. Лицо его было хмуро и сосредоточено. На лбу виднелась свежая ссадина, левый глаз заплыл чёрно-жёлтым кровоподтёком, от сукровицы, сочившейся из раны на щеке и шее, на бороде повисла розоватая сосулька. Но их никто не преследовал, окрест стояла звенящая тишина.
 
Тина забежала вперёд, приняла свой обычный облик и несмело вышла на дорогу. Кузнец заметно вздрогнул, но шаг не убавил и сказал лишь:
- Садись на телегу и укройся ряднОм.
Ведьмочка поспешно села и пробормотала заклинание незначительности.
Жена кузнеца медленно повернула голову в её сторону, посмотрела пустым взором. Свёрток в её руках тонко пискнул. Женщина опять прижала его к себе. На крохотное детское личико упала с глаза матери солёная капля.
 
Впрочем, сидеть без движения на тряской телеге было холодно и, когда дорога пошла на пригорок, Тина встала и зашагала сбоку, держась за шершавый шест борта. От быстрой ходьбы она вскоре разогрелась, прошла дрожь в ногах, порозовело лицо, а вот на рыжих волосах осел белый венчик инея.
 
Так они шли довольно долго, пока с очередного пригорка перед ними не открылась панорама большого села, расположившегося у замёрзшего озера.
- Передохнём, - сказал кузнец и смачно высморкался, прижав нос большим пальцем.
Его жена и дочь слезли с телеги и немного попрыгали по земле, похлопали руками согреваясь. Затем женщина развязала белое полотенце, прикрывающее большую корзину, достала нехитрую снедь. Тина не решилась подойти к людям, оставшись по другую сторону телеги. Сигрунт дал коню большой ломоть хлеба, посыпанного солью, мягкой рукавицей стёр с него иней. Затем подошёл к ведьмочке, протянул хлеб, кусок холодного мяса, чищеную брюкву. Немного потоптавшись рядом, спросил:
- Ты… куда пойдёшь дальше?
 
Тина поняла, что пришла пора им расстаться.
- Пойду, куда-нибудь… Ты не думай обо мне плохо… И не вспоминай вообще! Никогда!!
Её губы задрожали сами собой и она прикрыла рот ладошкой. Сигрунт отнял её руку и сильно сжал своей ладонью, большой, грубой, с потрескавшимися ногтями, с пальцами в засохшей крови.
- Тебя забыть невозможно. Я всегда буду помнить тебя. Помнить такой, какой ты была в блаженные дни нашей нежной и чистой дружбы! Сейчас-то я понимаю, что ты меня околдовала и хотела использовать в своих целях. Я с трудом, но справился с твоими чарами. А моя жена, понимаешь, она – женщина… И всё-равно я благодарен тебе. Благодарен за то, что ты вырвала меня из череды серых будней и подарила незабываемое ощущение чуда!... Может, это и хорошо, что мы ушли из деревни. Теперь пойдём в столичный город. Там тоже нужны кузнецы, а у меня неплохо получаются ножи, кинжалы, мечи. Надеюсь, мы никогда больше не встретимся в этом мире. Прощай, Харита… моя!
 
Тина справилась с собой. Собрав волю в кулак, она ответила:
- Прощай и ты, кузнец! Я не имела к тебе зла. Просто, я «иная». Ты меня спас, но я не могу отблагодарить тебя сейчас должным образом…
- Пустое. Не надо меня благодарить. Всё. Прощай! – и Сигрунт отошёл к своей семье.
 
Жена кузнеца так ни разу и не посмотрела в сторону ведьмы, и Тина была этому только рада. Она доела дарованную ей пищу, отряхнула крошки и не оглядываясь побрела по скошенной ржаной стерне в сторону темнеющего вдалеке леса.