Инспектор

ЭЛЬЗА ЖЕЛЕЗНЯК
Инна, выходя из кабинета начальника режимной части Кравца с недовольной гримасой на лице, сердито закрыла за собою дверь. Хлопок в пустом коридоре прозвучал несколько громче, чем хотелось бы молодой женщине. В руке Инны было дело осуждённого Пенчика, которое стало с самого утра камнем преткновения или проще сказать яблоком раздора. Идти в столь ранний час к начальнику колонии не имело смысла, его в кабинете не было, а поэтому она шла, размеренно стуча каблуками к себе в спецчасть, и думала над ответом, который от неё ждала в комнате начальников отрядов мать этого нарушителя дисциплины Пенчика. Ответ один - нужно ждать начальника колонии.


Формально Кравец был прав, осуждённого лишили длительного свидания с матерью из-за нарушения режима содержания, но это только формально, а если посмотреть на сложившуюся ситуацию под другим углом, то получается, что наказание получила мать: в чём виновна старая женщина, которой никто не сообщил об отмене свидания?

Из двери ведущей к КПП показался начальник колонии, на ловца и зверь бежит, обрадовалась Инна:

- Доброе утро, Инна, ты чего такая хмурая? – Улыбнулся начальник колонии полковник Горбуль Владимир Максимович.
- Доброе утро. Я не хмурая, а расстроенная. – Негромко ответила она.
- Что случилось?
- Только не здесь, - Инна кивком головы указала на комнату начальников отрядов. – Там вас ждёт мать Пенчука. Ей отменили свидание с сыном, но вам лучше самому разобраться.


Инна, открыла ключом кабинет, пропустила начальника и закрыла за собой дверь, так гласит приказ с двумя нолями, который следовало исполнять до самой маленькой запятой. Начальник умостил своё грузное тело за соседний стол и стал листать личное дело «камня преткновения», а Инна в это время подошла к небольшому зарешеченному окошку, через которое выдавались начальникам отрядов личные дела осуждённых и обратилась к поджидавшей там посетительнице. Женщина с трудом поднялась со стула и подошла к окошку, поворачиваясь правой стороной, чтобы лучше слышать:

- Вашим вопросом занимается начальник колонии, идите к своим вещам и ждите. Решение вам скажут. – И увидев, как по щекам пожилой уставшей в дороге женщины побежали слёзы, слегка улыбнулась и повторила:- Идите.

- Ну, что там у тебя всё же с Кравцом произошло? - Поинтересовался вторично начальник
- Обвинил меня в недозволенных связях с матерью Пенчука.- Нехотя стала рассказывать Инна.- Я не хочу знать кто, по какой причине лишил его свидания. Начальник режимной службы завизировал рапорт о нарушении и наложил взыскание. Кто должен был дать телеграмму родственникам о лишении свидания? Этого не сделали, и мать двое суток тряслась в плацкарте.
В это время раздался настойчивый стук во внешнюю дверь кабинета.
- Вот и Кравец ваш примчался, про вовка промовка, - засмеялась Инна и пошла к двери, спросив кто там, открыла и впустила начальника режимной части.
- Чего ты фыркнула, ну подумаешь, не так сказал! – Но увидев сидящего в кабинете инспекторов начальника, осёкся.
- Заходи, заходи и доложи обстановку. – Кивком головы, указывая Кравцу на стул. – Садись. И что теперь будем делать? Инна права, когда сказала, что мы наказали не Пенчука, а его мать. Ты видел её руки, они похожи на Иннины, с таким же маникюром? Возьми лист бумаги, напиши рапорт о разрешении свидания, а я завизирую.
Инна подала бумагу и ручку, тот всегда клянчил, так как свою никогда при себе не имел, и съязвила:
- И обоснуйте своё обвинение в недозволенной связи.
Кравец заёрзал под внимательным перекрёстным огнём двух пар глаз:
- А чего ты с самого утра стала на меня давить?- Огрызнулся тот в ответ.- Ты у нас штабная мать Тереза. И как ты справляешься со своими обязанностями? Надо тебя к нам в часть переманить, может завалы бумажные поубавятся.
- Я не мать Тереза, мне до неё, как до центра вселенной, а вот с твоей лёгкой руки, да вот ещё по рекомендации Владимира Максимовича, осуждённые думают, что я самая могущественная дама в штабе, главней прокурора области.- Фыркнула Инна.

Офицеры весело рассмеялись, это было правдой.

Согласно приказа с двумя нолями один раз в неделю составом комиссии учреждения рассматривались дела осуждённых о направлении в суд на условное, условно-досрочное освобождение, о прекращении принудительного лечения от наркомании или алкоголизма, в общем, вопросов хватало. Зная заранее о дне заседания, осуждённые всеми правдами и неправдами старались узнать кто же будет секретарём, и если проскальзывало предположение, что Инна Николаевна - для них означало праздник. В поддержании этого мифа был «виновен» сам начальник колонии, в этом заключалась какая-то стратегия с тактикой. Чаще всего это было спонтанным его решением, но в основном, в отсутствии начальника спецчасти, секретарём комиссии могла быть старший инспектор или рядовой инспектор спецчасти. Старший инспектор, замещавшая начальника, давала Инне подготовленные материалы к рассмотрению комиссией, чтобы та занесла в журнал, и это являлось сигналом того, что на заседание идти ей. Готовясь к комиссии Инна могла требовать от того или иного начальника отряда недостающие данные по тому или иному осуждённому, а те народ ушлый расшифровывали каждое случайно оброненное слово.


Как-то на одном из заседаний комиссии рассматривалось дело осуждённого журналиста Окиняка, залетевшего повторно на четыре года за мошенничество. Осуждённый стоял и нервно сжимал в руке головной убор. Начальник отряда зачитал характеристику, ходатайство о направлении личного дела в суд для рассмотрения на условно – досрочное освобождение сроком на один год и четыре месяца.

Председатель комиссии Горбуль, повернул голову в сторону Инны и вдруг произнёс:

- Вам слово Инна Николаевна, какое будет ваше решение по данному вопросу? Как скажите, так и будет. Всё, Окиняк, твоя судьба в руках женщины, сам знаешь, очень строгой.

Инна, делавшая записи в журнале против фамилии стоящего перед столом комиссии осуждённого, на мгновение замерла. Подняла голову от журнала, едва скрыв удивление, посмотрела на начальника колонии, в глазах которого плясали бесики от сдерживаемой улыбки, перевела взгляд на Окиняка, тот стоял перед ней, превратившись в немой крик, зековский фурик немилосердно комкал в руках, не отводя глаз, и казалось, не моргал и даже не дышал, ожидая решение. Инна, не имевшая никакого веса в этой комиссии, и, конечно же, права голоса, не только решающего, но даже совещательного, вдруг выросла в глазах несведущего человека в огромную величину. И молодая женщина приняла условия игры, поддержав реноме начальника:

- Вот какую ответственность, гражданин Окиняк, возложил на меня председатель комиссии. Тщательно изучив Ваше дело, пришла к такой мысли: я дам добро на ваше освобождение, а где гарантии того, что вы не вернётесь через пару месяцев назад с новым сроком и плюс не отбытым наказанием?

Члены комиссии включились в игру, слушая ответ осуждённого - все уже знали заранее, что вопрос освобождения Окиняка решён положительно и материалы на него в суд уже заготовлены той же самой Инной.
- Гражданин секретарь, я вам обещаю, что подобной дурости больше не совершу.- Его глаза влажно блеснули, и если бы он только мог, то упал бы на колени перед этой красивой женщиной в довершении своей клятвы.
- Как ни странно, но я вам верю, не подведите меня, пожалуйста.– Строго посмотрела на осуждённого, у которого от услышанного вырвался вздох облегчения, а затем сердито сверкнула глазами в сторону начальника колонии.

Члены комиссии одобрительно заговорили, поздравляя растерявшегося Окиняка, и были довольны, что игра не поломалась. Именно этот случай послужил рождению мифа, что от присутствия Инны на заседании всегда к добру. Но на этом дело не закончилось. Однажды Инна рано утром ехала на работу. Автобус поломался, и молодая женщина, боясь опоздать, решила подъехать любым троллейбусом, а не ждать автобуса, который подъезжает к самому штабу. Расплатившись за проезд, она обернулась на прикосновение к её локтю, перед ней стоял хорошо одетый мужчина, в нём узнала Окиняка.

- Огромное спасибо вам, Инна Николаевна, что поверили. Сейчас я работаю в комбинатовской многотиражке, живу в общежитии. Встал в очередь на кооперативную квартиру и всё благодаря вам.

Инна смутилась, ей казалось, что их разговор слышат все пассажиры битком набитого троллейбуса.
- Ну что вы! Моей заслуги в вашем освобождении нет нисколько, -пыталась разъяснить ситуацию Инна. – Я только выполняла свои функциональные обязанности.
- Разрешите мне пожать вашу руку.- И когда проявил свойственную мужчинам настойчивость, поцеловал, слегка касаясь маленьких пальцев молодой женщины.

Инна попыталась высвободить свою руку, заспешила пробиться к двери, чтобы не проехать остановку, так как предстояло ещё минут пять быстрой ходьбы. Об утреннем инциденте она рассказала у себя в спецчасти.

- О чём задумалась, наша мать Тереза?- Услышала Инна голос начальника колонии, который подписывал рапорт, написанный Кравцом.
- Да вот об этом и задумалась, кто мне такую славу создал. – Улыбнулась Инна в ответ.

Два офицера, попрощавшись, ушли, а Инна поставила личное дело Пенчика на место, весело прошла к своему столу и села за него: новый трудовой день начался совсем неплохо.