А вы бы удержались?

На Сахалине, когда полк ловил «минимум», организовывалось оперативное дежурство. Если любой другой наряд сахаром не был и изматывал физически, то полынь слаще сахарина казалась по сравнению с этой службой. А уж выматывались мозги на полную катушку. Стены комнаты оперативного дежурного украшались семнадцатью стендами и схемами, отображавшими семнадцать видов обстановок, в которых каждый день барахтался полк и утопал оперативный дежурный.
 
Заступление на дежурство начиналось в 8.30 и заключалось в том, что новый оперативный дежурный (ОД) стоял за спиной старого и усиленно вникал во все виды обстановок, пока старый ОД докладывал их командиру полка или командиру дивизии, если тому случалось быть с полком.
 
Начиналось с метеорологической обстановки, и хотя полковой синоптик сидел здесь же, честь доложить о совокупности холодных и теплых фронтов и их окклюзии предоставлялась ОД. Рассказав о фронтовых делах в синоптическом мире, он плавно переходил к радиационной обстановке. И хотя она не менялась со времени бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, командир дивизии выслушивал ее с таким удовольствием, будто впервые слышал об атомном строении вещества. Он всегда задавал вопросы, более касающиеся физиков - ядерщиков, чем штурманов экипажей, которых обычно, напирая на их высокое умственное развитие, назначали нести этот трудный, но почетный наряд.
 
Химическая и биологическая обстановки докладывались командиру только с точки зрения их потенциальной угрозы. То есть что враг мог бы применить в случае чего. Тут для произрастания «дынь» и «кактусов» было поле непаханное и безграничное. Оперативного дежурного, сумевшего проскочить это поле, не получив произраставшего на этом поле фрукта, можно было смело ставить на должность Министра иностранных дел.
 
И особое внимание следовало уделить орнитологической обстановке. Любая неучтенная ворона или стайка воробьев могли закончиться взысканием. Этот вид обстановки очень любил наш добрый комдив. Он всегда приберегал парочку вопросов по орнитологии, чтобы добить ОД, если ему каким-то образом удавалось проскочить все остальные шестнадцать обстановок.
 
Вслед за орнитологической докладывалась воздушная обстановка. Командиров интересовало все, что было способно летать и было больше табуретки в радиусе тысячи километров. Включая движение гражданских судов Аэрофлота. Южнее Курильских островов проходили три трассы американских Боингов. Наши Ту-16 могли дотянуться до этих трасс только с дозаправкой, но Боже упаси забыть в своем докладе о том, что какой-нибудь Боинг может сегодня пролететь по ним. Хотя американские диспетчеры игнорировали нашего ОД и своими планами, касательно перелетов Боингов, с нами делиться категорически не желали.
 
Затем следовала морская надводная и морская подводная обстановки. И если насчет подводной обстановки было все ясно, то есть ничего не ясно, и можно было только предполагать о ее наличии и изменениях, так как никто этого знать не мог, то надводная была на виду даже у самого древнего разведывательного спутника. Тактическая обстановка говорила о перемещениях войск супостата и требовала высочайшей разведывательной подготовки.
 
На космической обстановке и состоянии радиотехнической разведки противника заканчивался список внешних обстановок, на которые мы повлиять не могли. Их надо было просто знать. А вот внутреннее положение полка следовало не только знать, но и незаметно подсказать командиру, что следует делать так, чтобы он не заподозрил в вас конкурента на его должность. Если ОД не подсказывал, что надо делать для улучшения положения, он обвинялся в тупости и равнодушии. Если ОД подсказывал правильные и грамотные действия, командир, выслушав его, резко обрывал, говоря, что это дело командования, а не какого-то сопливого штурмана экипажа и нечего совать нос, куда не просят.
Первое – это политико-моральное состояние личного состава, затем комплектация летных экипажей, уровень их летной и боевой подготовки, укомплектование техническим составом и уровень обеспечения вспомогательными частями, готовность оружия, особенно ядерного.
 
Заканчивалось все состоянием самолетного парка. Хотя, по-моему, с этого надо было начинать. Если летать не на чем, к чему знание всех этих обстановок?
Всю эту лекцию, состоящую из 17 вопросов, следовало прочесть без запинки в течение получаса. Это было возможно только в случае доклада скороговоркой, не спуская глаз с командира и наугад тыкая указкой в соответствующее место соответствующего стенда.
Достичь всего этого можно было только если внимательно выслушать предыдущего ОД, весь день добывать информацию, обрабатывать ее и вносить на стенды и схемы. А потом всю ночь изучать ее и вносить исправления при обнаружении ошибок. И весь день поставлять информацию всем уровням командования, которым только вздумается обратиться к ОД. Следовало, также, реагировать на различные сигналы и координировать действия всех подразделений. И уж конечно, выполнять все распоряжения командира и начальника штаба и своевременно доводить их до исполнителей и подразделений.
 
Я почему это все так подробно и детально расписываю. Ну, во-первых, чтобы дать представление о работе оперативного дежурного, а то некоторые себе думают, что у военных только «делай раз, делай два и комиссара коли!» на уме. Хотя, как делать раз и делать два, тоже откуда-то знать надо, а во вторых, чтобы представляли: 25 часов дежурства медом не намазано, и в голове потом всю неделю только мешанина из обстановок бурлит. А эти сутки вообще ни о чем другом думать нельзя, да и невозможно. И чтобы привязать ОД к грешной земле, ему в помощь выделяется прапорщик, который занят только тем, что принимает и записывает команды и звонки, пока ОД питается или куда-то вышел на минуту по острой необходимости. Если сутки без сна ОД как-то обходится, то без еды и без туды ну никак.
Вот и капитану Мише Светцову выделили прапорщика для этих нужд. Прапорщик бил газетой мух и аккуратно складывал их кучками по десять штук на подоконнике, чтобы не сбиться со счета. А в это время Миша, надрывая голосовые связки, выколачивал данные об очередной обстановке из очередной инстанции с помощью полевого телефона, называемого в народе «разлука». Этим телефоном выбить информацию можно, если треснуть им пару раз по голове носителя нужной информации при непосредственном контакте. А то, что слышал ОД, доходило в таком искаженном виде, что запросто могло сойти за дезинформацию.
 
Прапорщика в этот раз дали молодого и бестолкового. Он когда-то уже служил матросом в морской авиации, а, когда, после демобилизации, узнал, что в родном селе на него рассчитывают, как на тягловую рабочую силу, попьянствовав полгода, подался обратно под защиту родного флота. Миша, когда ему представили его помощника, успел только поинтересоваться, как у него со слухом и умеет ли он писать. Чтобы записывать команды и указания в то короткое время, пока Миша будет отсутствовать в комнате ОД.
 
Теперь прапорщик лупил мух и хлопаньем газеты создавал дополнительные помехи телефонным переговорам с вышестоящим штабом. Улучив минуту, Михаил отправил неугомонного истребителя мух в военторговский магазинчик купить сигарет и приказал с каким-то поручением зайти в летную столовую.
 
Когда прапорщик отсутствовал, в комнату ОД зашла группа офицеров во главе с командиром полка. Кроме командира там был замполит, командир третьей эскадрильи, инженер и два техника без фуражек. Замполит, как знамя, отбитое у врага, нес две бутылки водки. Одна запечатанная, а вторая откупоренная. Было видно, что из второй бутылки кто-то отпил добрый глоток, но и оставшейся жидкости было вполне достаточно.
 
Те, кто пришел в фуражках, укоряли тех двоих, что без фуражек, в наплевательском отношении к воинскому долгу, выразившемся в попытке приведения себя в нетрезвое состояние путем распития этих самых двух бутылок. Техники, пойманные в кустах возле самолета, энергично отрицали такие свои злостные намерения, а нехватку водки в одной бутылке объясняли желанием убедиться в качестве напитка, который они намеревались употребить только во время очередного всенародного праздника седьмое ноября, до которого было еще больше четырех месяцев.
 
Миша продолжал собирать информацию, и ему было не до водки. Он отвлекся от телефона только тогда, когда командир полка, вытолкав технарей за дверь, передал ему эти две бутылки водки и приказал хранить их в качестве вещественного доказательства для ближайшего суда чести.
 
Михаил поставил обе бутылки на пол возле стола и забыл про них.
Подошло время обеда. Вернулся прапорщик, и Михаил приказал тому сесть за стол, отвечать на телефонные звонки и тщательно записывать все, что ему скажут. Прапорщик проверил наличие мух, кучками лежащих на подоконнике, взял в руки свернутую в трубочку газету и сказал «Есть!».
 
Миша ушел. А неугомонный истребитель мушиного племени начал шнырять по комнате ОД. Ему все было интересно, и он обшарил все углы. Когда он заглянул под стол, ему сразу же бросились в глаза конфискованные бутылки с водкой.
– А это, кажется, неплохой наряд, – подумал прапорщик, – Гляди, тут к обеду водку подают. Вот странный капитан, пошел на обед и чарочку не пропустил. Впрочем, может, и пропустил, когда меня не было.
Он здраво рассудил, что у каждого свои привычки. Некоторые любят после обеда злоупотребить. Но это как-то не по-русски. Вот лично он никогда не пьет после еды, а только до. И у них в селе только так и было заведено. Поэтому, дабы не терять время даром, он достал открытую бутылку и налил себе полный стакан, который рядом с графином для воды стоял на подоконнике.
 
И, как дома, не злоупотребляя закуской, молодой прапорщик привычно занюхал рукавом. Затем, дождавшись приятной теплоты в желудке, налил себе второй стакан. Эту порцию он запил глотком воды и сел на место Оперативного дежурного дожидаться обеда. Он закурил и погрузился в размышления о том, поделится ли ОД с ним оставшейся водкой? О том, чтобы открыть вторую бутылку, у него и мысли не возникло. Он был хорошо воспитан и всегда четко соблюдал субординацию. Капитан выглядел крепким малым, что такому бутылка водки? Но ничего, в крайнем случае он сбегает в барак и возьмет в долг у парней еще пару бутылок. Не останавливаться же, когда так удачно день начался. Пить – так пить!
 
Когда Миша пришел с обеда, его помощник деревенеющими губами доложил, что звонков не было. Миша все сразу понял:
– Ты где, негодяй, нажрался? Когда успел?
– Командир, вы не прререживвайте…. Там еще целая бутылка стоит. Я…я чо, я понимаю. Я себе початую взял, а вам…. Вам я полную оставил.
 
Только тут до Михаила дошло, где и какую водку его помощник нашел. Он позвонил командиру той эскадрильи, откуда его прапорщика назначили, и все ему четко обрисовал.
 
На суде чести, после рассмотрения дела двух технарей, которые твердо стояли на позициях заблаговременной подготовки к празднованию Великой Октябрьской Социалистической революции и которым удалось легко отделаться постановкой на вид, рассматривалось дело прапорщика, напившегося при исполнении служебного долга.
 
– Ну как, как вы могли? Как вы могли, – взывал к его совести замполит полка, – наплевать на честь коллектива – во время несения ответственейшего наряда напиться? При этом вы еще украли водку, которая вам не принадлежит. Как? Скажите мне, ответьте нам всем.
 
–А вы, товарищ подполковник, разве смогли бы удержаться? – ответил наш прапорщик.
И в его голосе звучала такая убежденность, что весь состав суда единогласно принял решение ходатайствовать перед командиром об увольнении прапорщика из армии.