Мамина тетя Саня

В детстве время тянется очень медленно. Может потому, что мы только начинали познавать мир, начинали неспешно ходить, так же думать и говорить... Это потом время поскакало... А в детстве ход его был неспешен.


У нас не было столько развлечений, как теперь, но мы находили в жизни свое, что нас волновало, интересовало. Я очень любила ждать к нам гостей, которые для нас были желанными всегда. Может это от настроя родителей - они всегда очень тщательно готовились к приему. Мама все вымывала и вычищала, убирала из избы лишнее, выносила и складывала на подволоке или в дальних сенях, наряжала избу, как девку на выданье, чтобы приглянулась, чтобы показалась со всех сторон.
Папа тоже участвовал в приготовлениях. Начищал самовары, добывал продукты, подметал землю или выгребал снег из ограды - зависело от времени года.

Вспомнилось мне, как мы в детстве ждали гостей.
Мои внуки меня ждут так же нетерпеливо, как я когда-то ждала бабушкину сводную сестру тетю Саню из Коминтерна, что под Кировым, которая делала визиты к нам, как обычно, на зимние праздники. Мы ее все обожали, не смотря на то, что она была ужас как строга.

Жила она монашкой в женском общежитии. Девушка первомировых военных лет, у которой жениха убили перед революцией, она никогда ни на кого не посмотрела больше. Так и осталась девой, не нарушившей данной клятвы...

Учила тетя Саня меня по-старому, тому, как должна вести себя достойная девушка. Учила правильно сидеть за столом, как пить чай, какими приборами пользоваться, да и всякому ремеслу, которое мне в 4-7 лет быстро надоедало своим унылым однообразием, но это не мама и тут не посмеешь возмутиться, чтобы не опозориться. При ней все ходили по одной половичке, на другую и не заглядывали. Очень уважительно к ней относились. Все. И взрослые и дети. Бабушка с сестрой были очень дружны. И всегда с уважением друг к другу.

Все ее науки в жизни пригодились. Своим навыкам нас они - обе сестры - наша бабушка Анастасия Яковлевна Косолапова и ее старшая сводная сестра Александра Семеновна Бушмелева, обучали с младых ногтей. Всему, что сами умели. Мне пригодилась даже та наука прядения шерсти и льна, чему позже моя бабушка Настя дообучала меня долгими зимними вечерами. Я обожала проводить у нее хоть чуть-чуть времени. Мама не позволяла часто надоедать своим гостеванием, но мы все четверо обожали бегать к ним в деревню. И ни грязь, распутица, ни мороз, ни ночь- ничего не мешало- понесемся и хвост морковкой- так она говорила.

Изба у бабушки была в одну комнату, половину занимала печь-кормилица, но доброго отношения, открытого сердца в нашей бабушке было немеряно!!! Нам там никогда не было тесно, и на полу или на полатях спать - за удовольствие.

Давно пришла к выводу, что дети должны расти в окружении родни, а не только отца-матери. И каждый чему-то да научит. Нам повезло - у нашей бабушки было четверо детей, значит у нас были дяди и тети, кузины. И нас у мамы было четверо. Родню знали до 3-4 колена. И все это за счет бабушки, которая прививала нам всем "родание" - это укр. слово, не помню, какое слово у нас было в ходу, чтобы заменить ёмкое украинское, простите. Родатыся- значит помнить всех своих родных и поддерживать отношения. Наши дети поддерживают отношения с детьми наших троюродных братьев. И они знают, что Менчиковы и Смолины (с маминой стороны)- родня, что их прадед и прабабушка были братом и сестрой. Мы разные на первый взгляд - Менчиковы кареглазы, темноволосы, Смолины же рыжие с серо-голубыми глазами, долгообразные, но такие жа высокие, как мы! Родные! Елькины (папиного двоюродного брата дети) -плотненькие, белобрысенькие - но мы - родня! А не было бы нашей бабушки, кто бы нас собрал за одним столом или у могилы деда? Кто бы постоянно учил : "Как умру, дак не забывайте друг друга-то!"
Помним, милая бабушка, все помним и никого не забываем. Бабушки всем детям очень нужны. Детям необходимо иметь кого-то кроме мамы с папой, кто бы их учил, баловал, жалел и делал подарки. Дети это любят.

Вернусь к тете Сане.

У нас в Слободском был ж/д вокзал, неподалеку от теперешней автостанции. Мы с бабушкой ездили на поезде в Коминтерн к тете Сане в гости. Сколько лет мне было - не знаю. Может около двух. Это было мое первое дальнее путешествие! Мама всю дорогу до станции несла меня на руках. И строго наказывала не крутиться и со скамейки в поезде не слазить. Поезд ненадолго остановился в Коминтерне и пошел дальше. Вероятно в Киров. Но где-то на краю памяти есть маршрут сообщения Слободской - то ли Лянгасово, то ли Гирсово. Где Гирсово находится, не знаю. А Лянгасово в Удмуртии. И почему именно этот маршрут в памяти, тоже не скажу.

Через Коминтерн пролегала местная ж/дорога, по которой мы с бабушкой ездили, пока не открылось сообщение на грузотакси. Наша тетя Саня жила в Коминтерне недалеко от переезда и вокзальчика. В мою самую первую поездку тетя Саня пришла нас встретить к нему, забрала наши котомки и повела к себе в двухэтажное общежитие, в одной из комнат, которого жило 7 одиноких, обездоленных войной еще моложавых женщин, работавших на обувном комбинате.

Очень нравилось мне у них. Вот такой уклад жизни по телевизору называли мещанским, а мне он был так до души!!! Все сделано и вышито с любовью, каждая вещичка была выбранна обдуманно и была к месту.

Я любила слушать, как днем и ночью почти под окнами пыхтели и гугукали поезда, как чуть-чуть позвякивали-мозжели окна двухэтажного деревянного, присевшего от тягот времени, общежития. Когда стала постарше, после утренней чайной церемонии упрашивала бабушку и тетю Саню отпустить меня на улку и неслась бегом на переезд, чтобы мне позволили поднимать и опускать шлагбаум. Они, выпуская меня на волю, об этом конечно же и не догадывались, куда меня понесет. Но все равно, сейчас думаю, как они не боялись отпускать совершенно маленькую, задолго до школы... Сейчас я бы не пустила своего внука одного куда-то. Хотя раньше... сама иногда выпускала во двор под окна племянника Славочку, когда ему было годика полтора-два. Потом сына... Нам детям рано доверяли, и налагали на нас отвтественность за свои решения и поступки.

Мне все время хочется основательно описать ту комнатку, все детали, что отпечатались в детском мозгу, не выравнивающимися, не стирающимися временем. Запавшими в память звуками, запахами, образами тех женщин без доли - богинь без детей, да иногда думаю, кому оно надо - мои детские впечатления об оголенных осколках жизней семи одиноких женщин, нашедших приют во вдовьем общежитии.

Помню, как однажды приехала уже самостоятельно. Тогда телефонов не было, извещать о решении приехать некак. Мама с чем-то послала. И гостинец я везла. Никогда мама не отпускала без гостинца. Надо было обязательно что-то везти. Чтобы не с пустыми руками.
Долго стояла перед дверью в комнату, боялась постучать. Не знаю почему, сначала такая уверенная, а как до двери доходила, начинала робеть. Но решилась - постучалась. Дверь открыли. А тети Сани не было дома. Я прошла в ее уголок и села на сундук. Такой привычный с детства. Дождалась и тетя Саня, вскипятив самовар, стала угощать да распрашивать.
А мне был интересен ухоженный, открытый глазам, быт одиноких женщин.
Для каждой женщины вдоль стен было отведено свое место. Кому-то повезло, (это по моему убеждению) и кровать стояла около окна - много света, много воздуха! А кому-то не очень и место досталось у порога. Тети Санина кровать стояла посередине комнаты - около печи. А значит зимой самое теплое местечко)))

В тети Санином уголке стояла высокая никелированная кровать, украшенная вышитыми подзорами с длинными кружевами, горкой пухлых подушек, одетых в вышитые накрахмаленные наволочки, укрытых накидушкой со сложной вышивкой, отутюженным покрывалом, в изножье стоял небольшой посудный шкаф, лицом вовнутрь ее уголка, в нем тетя Саня хранила свои кастрюли, тарелки и прочую кухонную утварь. Напротив кровати стоял квадратный стол с задвинутыми под него стульями. около печи за посудным шкафом был сундук, в котором тетя Саня хранила свое сезонное одеяние и смену постельного белья, вышитые полотенца - свое богатство. По-моему, был еще, примыкавший задней стенкой к посудному шкафу, узкий одностворчатый гардероб, в котором тетя Саня хранила выходную одежду.
И такой, огороженный шкафами и комодами, осколочек созданного уюта был у каждой кровати. Хоть и одиноко жили ровесницы века и ровесницы революции, но они - каждая старались как-то раскрасить свою, скудную на радости, жизнь.

В одно из воскресений, когда я приехала, по радио была передача КОАПП. Я упросила одну из женщин позволить мне сесть около ее радио, тихонечко включила и слушала. И она прислушалась, потом себе записала время, когда эта передача шла - понравилась и ей. Я ей рассказала о содержании предыдущих, прослушанных мной внимательно.

Давно это было... Более полувека назад. А память хранит такие мелочи, как солнечные зайчики, скачущие по ярким половикам тети Саниного общежития, потому что створка окна то отворялась, по прикрывалась ветром, зайчики от этого то дрожали или от страха, или от беззвучного хохота, то прятались... А в это время птица-секретарь что-то вещает своим нудным голосом из радиопримника.
Хранит моя детская память и то, как мы с бабушкой добирались до тети Сани на грузотакси по расквашенной глинистой горбатой, ухабистой дороге, соединявшей Киров и Слободской, и как пешком от Макарьевской повёрки хаживали...

Почему-то часто мы с ней ездили до тети Сани по весне...
Тогда в Киров моста еще не было. Тем, кто ехал туда от нашей стороны надо было паромом перебираться на другой берег. В 1962 году в Кирове возвели мост через Вятку, соединив город с левым берегом заречья. Но дорожное полотно над лугами не приподняли...

Я помню, что там бывало в паводок. Водой покрывало все луга и дорожное полотно, в это время автобусам было запрещено ездить по мосту. Дорога на время паводка закрывалась. Водой заливало и все село, стоявшее напротив Кирова на другом - пологом берегу Вятки. Оно называлось Дымково. Там издавна, с доисторических времен, творились яркие глиняные игрушки, ставшие весьма известными. В нашем детстве они же делали и свистушки. От них, их разномастного свиста, вятские ярмарки назывались Свистуньями.

Старьевщик, приезжавший к нам на улицу на лошади, продавал их по 4 копейки. Мы, зимовские дети выпрашивали у матерей, чтобы они обменяли ромонья-ремонья (так в Вятке называли тряпье) на свустульки.

Однажды, лет 13 назад я уже отсюда приехала к брату в гости. Витя встречал меня в Кирове рано-рано. Поезд приходил в 4 утра. Мы начали переезжать Вятку и я, с высоты крутого берега, на котором стоит Киров, глянула на другой берег реки - в сторону Дымково. Передо мной открылась изумительная картина!

В лучах просыпающегося солнца зефирно розовело, укрытое тонкой дымкой раннего утра село Дымково! "Витенька! Посмотри на тот берег!!! Вот почему село назвали Дымково!!! Оно же в ДЫМКУ, в легкий туман по утрам окутывается! Как нежная, мерзнущая от утренних прохлад, девушка укутывается в прозрачный газовый шарф, чтобы спастись от проникающей в косточки влаги! Раньше я думала, что названо так от зимних дымков, струящихся над крышами домов, когда занимались обжигом глиняных игрушек. Нет! Это от легкой мистической дымки, поднимаюшейся розовеющим в лучах солнца туманцем от реки и окутываеющей село по утрам. Как хорошо, что ты встретил и везешь нас так рано! Вот еще одна топонимическая загадка разгадана!!!"

Тетя Саня жила недалеко от Дымкова... В то утро воспоминания о тете Сане и мистическая дымка над Дымковым свились одним грустным воспоминанием, когда мы в Витей проезжали Макарьевкую повёрку. Так называли ее все у нас в городе, бабушка и тетя Саня тоже, так она и осталась в моей детской , укрытой дымкой времени, памяти.