А у детства нет прошлого...

(рассказ)
С утра меня вызвал главный редактор, и, как обычно, даже не поздоровавшись, начал с места в карьер:
- Виктория, для тебя есть задание. В торговом комплексе через неделю открывается развлекательный детский центр. Наша газета получила заказ на рекламную статью к открытию. Поручаю тебе написать вступительную часть. Что-нибудь такое позитивненькое, мол, детство – самая беззаботная пора в жизни каждого человека, бла-бла-бла, качельки-карусельки, чудеса и фокусы, шоколадное эскимо на палочке, банки печенья и корзины варенья, - редактор длинно и смачно зевнул, - ну или что там детки больше всего любят. Короче, нарисуй сладкую картинку безоблачного детского счастья…

- Детского? Счастья?.. - я растерянно потопталась на месте.
- Ну да! Немного о детстве, чтобы вызвать у читателя светлую ностальгическую слезу, а потом плавненько так переводи на основную тему – открытие игрового центра, этакий рай для всех детишек, чтобы родители, растроганные и умиленные собственными воспоминаниями, непременно захотели порадовать своих отпрысков посещением оного заведения. Всё, иди и пиши.

И кто это решил, что детство – это самая счастливая пора в жизни человека? Я росла вполне благополучным ребенком, и все же… Наивные родители, сколько же усилий они прилагали, чтобы порадовать меня, все тщетно. Нервная, впечатлительная, я до дрожи боялась кататься на каруселях; один лишь вид «Чертова колеса» вызывал во мне холодный ужас. На цирковых представлениях, когда все зрители, задрав голову вверх, ахали над головокружительными трюками акробатов, я сидела, уткнувшись взглядом в собственные дрожащие колени, мечтая лишь о том, чтобы этот номер поскорей закончился. Дрессированные животные тоже не вызывали во мне восторга; их отсвечивающие влажным блеском глаза казались мне полными слез. Я была абсолютно равнодушна к сладкому. Из-за болезненной застенчивости и неуклюжести я наотрез отказывалась участвовать в шумных играх сверстников, а самыми светлыми воспоминаниями детства были тихие вечера, которые я проводила наедине с книжкой в уютном доме папиных родителей, счастливых обладателей огромной библиотеки.

Хорошо, что моя дочка Настя совсем на меня не похожа. Энергичная, юркая, как капелька ртути, любознательная и отчаянно смелая, она с младенчества лезла везде и всюду, заставляя меня изрядно нервничать. Независимая бунтарка по натуре, она никогда не упускала шанса с кем-нибудь поспорить и всегда была готова к отражению любой атаки. Но, как ни странно, это не мешало ей довольно легко и быстро обзаводиться многочисленными друзьями, где бы она ни появилась. Наша маленькая квартира всегда была наполнена детским смехом: подруги Насти после уроков неизменно собирались у нас дома.

С порога меня встретила непривычная тишина. Странно. Может, Настя с подружками умчалась на каток? Заглянула в комнату: дочка сидела у окна, поникшая, с опущенными плечами. Медленно повернулась ко мне, и сердце сделало кульбит – я никогда еще не видела на ее лице такого горестного выражения.

- Больше я в школу не пойду.
- Что случилось? - я торопливо скинула куртку.
- Я никого не хочу больше видеть, - с пугающим спокойствием произнес мой ребенок. – У меня никого нет. Все, кого я считала своими друзьями, оказались …- она помедлила, подбирая нужное слово, и видимо так не найдя, отчаянно выдохнула. – Всё!!!
- Да что всё-то? Расскажи, что произошло? Ты поссорилась с девочками?
- Хуже, - Настины глаза наполнились слезами, но она справилась с собой. - Понимаешь, мама, у нас в классе есть одна девочка, Катя. Она неплохая, только хвастаться любит. И наши девочки решили проучить ее и все перестали с ней разговаривать. А я не хочу, как все, у меня есть свое мнение. Поэтому я всем назло села с Катей за одну парту, и на перемене с ней разговаривала. А потом…- тут губы дочки снова задрожали и она быстро-быстро прошептала. – Они назвали меня ПРЕДАТЕЛЬНИЦЕЙ! И всякое другое говорили. Я больше никогда не пойду в эту школу!!!

«Как все это некстати, - досадливо подумала я. До конца учебного года осталось четыре месяца, не переводить же в самом деле девочку в другую школу. Да и к чему, ведь это скорей всего обычная детская ссора, они уже через день помирятся, как бывало и раньше. Нужно ее переубедить» И будто, прочитав мои мысли, Настя с упреком взглянула на меня и с твердой решимостью произнесла:

- Я им этого никогда не прощу! Мы никогда не помиримся! В школу я больше не пойду!

Ох, и своенравна! Если что-то для себя решила, то остановить ее так же сложно, как бешено мчащийся по рельсам тяжелый локомотив. Не помогут ни ласковые уговоры, ни тем более угрозы и проявление родительской власти. А что, если…

Я обняла свою девочку и твердо сказала:
- Ты права, милая! С тобой поступили несправедливо и жестоко, но пусть это останется на их совести. А в школу ты больше не пойдешь,- и, поймав на себе удивленный и неверящий дочкин взгляд, продолжила, - Да, да, больше никаких школ. Будешь сидеть дома. Здесь ты в полной безопасности. Здесь никто тебя не обидит, не оскорбит и не предаст.
- А как же учеба?
- Мы с папой будем с тобой заниматься.

Пришедший с работы Максим с порога спросил:
- А что это у нас так тихо? – и увидев вышедшую навстречу ему дочку, удивился. – Ты дома? Двойку схватила? Вик, ты ее наказала что ли? – крикнул он мне.
- Ну что ты! Настенька у нас умница, за что ее наказывать. И теперь у нас всегда будет так тихо и хорошо, - «похвасталась» я, выходя из кухни.
-Да ну, - недоверчиво протянул муж, и пошел мыть руки в ванную. Я скользнула за ним следом, и под шум льющейся из крана воды, вкратце обрисовала нашу ситуацию и попросила поддержать меня в моей маленькой хитрости.

Ужин прошел в полном молчании. Муж усердно налегал на еду, мне же кусок не лез в горло. Наконец насытившись, Максим откинулся на спинку стула, весело взглянул на вяло ковыряющуюся в своей тарелке Настю и со значением произнес:
- Значит, дочка, с этого дня в школу ты больше не ходишь? Мама мне все рассказала. Будешь, как я понял, на домашнем обучении. Что ж, похвально, похвально.… Многие, впоследствии ставшие великими, люди не ходили в школу, учились самостоятельно и достигали больших успехов в учебе. Я рад, что моя дочь приняла сильное и волевое решение пойти по их стопам, - неожиданно напыщенно и пафосно заключил он.

Настя наконец подняла глаза от стола и с подозрением уставилась на отца. Я видела, что она готова в любой момент выпустить свои знаменитые «колючки».
- Во-первых, папа, это не я приняла такое решение, - дочка сердито сверкнула глазами в мою сторону, - а во-вторых… Блин, ну почему вы, взрослые, всегда так нагнетаете ситуацию! Ну неужели нельзя поступить проще: взять да и перевести меня в другую школу!
- Э-э, нет! – Максима, похоже, втайне забавлял этот разговор, - Поверь моему опыту, доченька, люди в общем-то везде одинаковы, и в другой школе ситуация может повториться. Городок у нас, конечно, небольшой, школ не так уж много, но все же давай одним разом избавим тебя от горечи неизбежных разочарований и обид, а маму освободим от напрасных трудов ежегодно перетаскивать твои документы из одного образовательного учреждения в другое.

- Ну хорошо, пусть так… - Настя уже еле сдерживалась, чтобы не сорваться на крик, - Допустим, я выучусь самостоятельно, сдам выпускные экзамены, а потом? Что потом-то? Ведь нужно будет учиться дальше, чтобы получить профессию. Опять учиться дома? Не ходить в институт? А то ведь меня и там могут обидеть.
- Верно. Могут. – Максим задумался и тут же просиял. – Да ну его, этот институт. Ты же можешь работать, ну не знаю, дворником, например.
- Я? Дворником!!! – дочка в ужасе уставилась на отца.
- А что? – Максима просто несло. – Отличная профессия! Свежий воздух – раз, ежедневные физические упражнения – два, а самое главное – почти ни с кем не надо общаться. Эх, я бы и сам пошел в дворники: вставал бы в пять утра, выходил в тихий, спящий дворик и на пару с верной метлой встречал бы рассвет…

Настя со звоном уронила ложку на блюдце и пулей унеслась из кухни.

- Знаешь, по-моему, с дворником ты немного перегнул, - с укоризной заметила я, убирая со стола посуду.
- Ничего! – Максим лукаво подмигнул. – Чем дальше в лес – тем толще партизаны.

Расчистив стол после ужина, я снова попыталась заняться статьей.

- Что пишешь? – муж присел рядом.
- Да вот, очередной заказ. Нужно написать что-нибудь о детском счастье, а у меня никак не выходит, - пожаловалась я.
- Ух ты, прямо в тему, - восхитился Максим. – Может с Настей посоветуешься?
- Да ну тебя! Лучше расскажи, что ты любил в детстве?
- Я? Я яблоки любил из чужих садов воровать. Помню, один раз с пацанами поспорили, смогу я залезть в один сад – забор его окружал высоченный, зато яблоки там были самые сладкие. Ох, и летел же я с этого забора – всю одежду изорвал в клочья.
- Ну, это как-то прозаично: чужие яблоки, заборы. Хочется написать о чем-то таком…необычном, сказочном. Капельку чуда добавить, понимаешь?
- Чуда, говоришь… Чудом было то, что я выжил после той порки, которую мне задал отец, узнав о случившемся!
- Тяжелое у тебя было детство! – посочувствовала я.
- Да ладно?! – удивился муж. Зевнул, потянулся и мечтательно добавил. - А по-моему, очень счастливое…

Утром я еще нежилась в постели, когда услышала из коридора голос Максима:
- Ты куда это собралась?
- В школу. Подбросишь меня на машине?
- Э-э-э, а как же… Ну конечно, подброшу… А если… Может, мне проводить тебя до класса?
- Нет. Я сама.

Я улыбнулась в подушку. Моя милая, моя смелая девочка!

Но улыбки улыбками, а на работе я весь день не могла найти себе места от тревоги за дочку. Рука сама собой тянулась к телефону. В конце концов, не выдержав, отпросилась пораньше. По дороге купила в кондитерской большой торт (Настя, в отличие от меня, страшная сладкоежка) и поспешила домой.

Открывая дверь, я услышала такой привычный и знакомый детский гомон и смех. Слава Богу, помирились! Девчонки встретили меня звонким щебетанием, которое переросло в громогласный рев восторга при виде коробки с тортом. Я засмеялась и отправилась на кухню заваривать чай.