Бог для бедных | Часть 1

Что есть Бог в понимании человека? Это всемогущее, бессмертное создание, которое никогда не ошибается и не прощает чужих ошибок (поскольку это тоже ошибка). Игра в Бога - занятие неблагодарное. Стоит один раз оступиться, и ты, лишённый почестей и привилегий засыпаешь, в надежде, что память о твоём проступке растворится в веках. Именно так я и поступил. И не только я один.

Никто не знает точно, откуда взялась Черта, как Южная, так и Северная. Лишь слухи, домыслы и даже легенды, а точнее байки, что рассказываются в забегаловках. Одна из этих баек звучит следующим образом: "Два демона однажды решили обратить мир в своё царство. Но каждый по-своему представлял себе свои владения, ибо стихией первого был лёд, а второго - пламень. Он сошлись на том, что каждый ступит на планету со своей стороны. Так и случилось. Северное полушарие сковало льдом, а южное из-за испепеляющего жара обратилось в пустыню. А на их стыке шло противостояние стихий, что не унималось на протяжении нескольких сотен лет. И вот демоны ушли, оставив после себя лишь разруху.

Стихии, больше не подкрепляемые чёрным колдовством стали слабеть, уходя всё дальше от той точки, где когда-то они сталкивались, подобно диким зверям. Появилась "безопасная зона" - узкая полоса, опоясывающая планету.
Первыми людьми за сотни лет, рискнули выйти из-под подземных убежищ были семеро героев. Ведь даже в безопасной полосе жили отвратные твари, что не пожелали следовать за Чертой - местом их обитания, которое стремительно расползалось в разные стороны. Те семеро своим примером заставили людей подняться наверх и вместе они дали отпор демонским отродьям. Из пепла был сотворён новый мир. И герои стали Ложей Семерых - властью и светом." Но это байки простолюдинов, что с них возьмёшь...

Громкий металлический лязг ржавого колокола известил все окрестности о начале нового дня. Оживает городской муравейник. На узкие, залитые нечистотами улицы из своих домов медленно, волоча по земле ноги выходят люди. Их, исхудалых и слабых не более трёх тысяч в этом городе для бедняков. Почему для бедняков? Он располагается слишком близко к Южной Черте. А это означает адскую пытку - песок в пустыне горит, но не плавится. Вдохнуть его - выжечь себе лёгкие.

Значительно севернее располагается Лимесдум. По главной улице города, грохоча и испуская клочья чёрного дыма проезжает автомобиль. На капоте нарисован дворянский греб семьи Ардисов. Единственные, кто согласился присматривать за Лимесдумом от лица Ложи Семерых. Самой Ложе до города не было решительно никакого дела. Он хоть и был достаточно далеко от Черты, всё равно оставался местом гнилым, не нужным никому. Если бы только не одно "но" - древние руины и катакомбы, что сетью опутывают город, уходя в недра планеты на целые километры. В подземных помещениях можно найти всё, что угодно. От запаса консервов, до оружия чудовищной мощи. Однако чаще всего шахтёры находят провода, обломки микросхем, книги и записки на неизвестных языках. И Ардисы следят, чтобы находки попадали куда надо. В исследовательский цех лаборатории Столицы.

Машина, испустив последний ком дыма на сегодня, заглохла прямо посередине главной пощади. Из неё вышел Луар Ардис - старший сын семейства, бывшего некогда богаче влиятельнее, чем все другие вместе взятые. Поправив на боку испещрённый рунами меч, Луар обошёл громоздкую "quadriga" и открыв капот, стал сосредоточенно копаться во внутренностях "больного", не обращая внимания на ехидные комментарии простолюдинов типа "Как за девками в мыльне подглядывать - глазастый до зубной боли, а как за телегой следить - зенки маловаты" или "Обвешался цацками петух благородный".

Иногда хотелось окропить мостовую кровью каждого, кто таким образом выразился в сторону его семьи. "Эти свиньи гадят там, где мы им накладываем корм. Никакого уважения к голубой крови" Думал молодой дворянин, изображая перед кметами бурную деятельность. "А гори оно всё..." Оставив всё как есть, Луар обошёл машину и попытался открыть багажник. Его попытки справиться с дверцей вызывали новые приступы хохота у зевак. Наконец, багажнике открылся, обнажая своё содержимое. А именно: гору металлолома, несколько пистолетов и небольшую шкатулку. Вот она то и понадобилась молодому дворянину. Бережно из неё была извлечена небольшая золотая пластина, похожая на медаль. Рисунок на ней заставлял вспомнить трактаты древности. Луар бережно положил пластину в груду металлолома. "τετραγράμματον " - произнёс он торжественно. Ничего не происходило. "Э... Иль-Аммуррум?" сказал он уже менее уверенно.

Сжав зубы и положив пластину в карман, Луар пешком пошёл домой, оставив за спиной машину и улюлюкающую толпу, которую все его операции довели истерического хохота. Уже не раз своими попытками совершить чудо он ставил под угрозу как свой авторитет, так и авторитет всей его семьи.
В последний раз, такой произошло, во время восстания простолюдинов в Столице. Луар тогда начертил на земле огромный пантакль, который по его заверениям, должен был успокоить людей. Однако чуда не вышло. То время, за которое кучка высокородных могла укрыться в безопасном месте было потрачено впустую. Вместо этого они слушал его сказки вначале, и его оправдания после, когда разъярённая толпа уже подхватила их и понесла на "народный суд". Забитых и оплёванных дворян резали как свиней и тыкали носом в собственную кровь, желая показать, что цвет её красный, как и у простого люда.

Отряды бельторов подоспели тогда когда рабочий люд развлекался с очередной жертвой - красивой дамой лет 30-35, спасти которую не удалось даже элите армии. К Луару тогда подошёл флосс бельторов, их командир, и высказал свои соболезнования. Даже в эти тяжкие годы мало кто лишался матери таким ужасным образом.
Сжав зубы, молодой недо-маг шёл навстречу своему дому. Где ждал отец, с вечным упрёками и поломка машины лишь даст ему новый повод напомнить сыну, что все беды этого мира - по его вине. Сам дом представлял из себя не лачугу, как у простолюдинов, а добротное каменное здание, как и прочие оставшееся с давних времён, отстроенное и приспособленное под запросы господ. Однако внутри "особняка" отца не оказалось.

"Ушёл разгонять сектантов" гласила записка, оставленная на полке рядом с зеркалом. "Дети Серидима" - кучка фанатиков, ряженных в белоснежные мантии с капюшонами, называющих себя "церковью истинного бога". Регулярно их проповедники стояли на перекрёстках, тщетно взывая к проходящим мимо людям. Редким зевакам они чего только не обещали. В их списке: "Покарать нерадивых дворян, сиречь благородных по крови и званию", "Одолеть напасть, из-за Черты в наши города вторгающуюся" "Вздёрнуть на первом суку Ложу Семерых за..." А вот с появлением последнего пункта у "церкви" начали появляться серьёзные проблемы. Её членов начали ловить и отрубать головы за клевету на власть. Однако проповедников на улицах меньше не стало. Чего эти фанатики добиваются? Непонятно. Идти к ним никто не хочет из-за обряда посвящения, вовремя которого на всё лицо аколиту наносили уродливую татуировку, что является жертвованием своей красоты Серидиму, единственному богу, что не бросил человечество во время страшной катастрофы.

Затем на послушника одевали мантию с закрытым капюшоном. Сей жест олицетворял чистоту и непорочность будущего богослужителя. И разумеется простой мужик, работающий старателем, будь он хоть десять раз самым страшным ненавистником привычного уклада вещей, не станет уродовать себе лицо. Непорочность его тоже не прельстит, ибо она означает и безбрачие. Думы Луара прервали звуки флейты, доносившиеся с улицы. Он пошёл на эти звуки, про себя отмечая, что так поступили все люди вокруг. Все попытки остановиться ли свернуть в сторону, вынырнуть из потока людей ни чему не привели. Тело Луара было полностью во власти неизвестного музыканта. Да и не только тело. Мысли начинали путаться, сознание словно скрыло пеленой. Единый поток людей двигался навстречу чарующим звукам, что вывели его на городскую площадь.

Там, на деревянном помосте стояла девушка.
Возможно она и была красивой, однако точёную фигуру скрывал мешковатый балахон, капюшон которого был откинут на плечи, оказывая всему миру гладко выбритую голову с множеством татуировок. Рот был словно разрезан от уха до уха, а затем небрежно зашит. На щеках были изображены многочисленные иероглифы. Каждая морщинка была тщательно подведена, что делало её похожей на ведьму. Итог: остатки былой красоты можно было разглядеть лишь в печальных, серых глазах. Девушка сжимала в руках костяную флейту, которая, казалось, жила какой-то собственной жизнью, неведомо как извлекая из своих недр звуки, ломающие волю и стирающие в пыль бастионы сознания. Итак, на главной площади собрался весь город, вплоть до последнего забулдыги.

На секунду девушка замерла, зажмурила глаза и.. Её пальцы скользили по флейте с чудовищной скоростью, лёгкие раз за разом выпускали воздух. Инструмент выдавал мотив столь острый и весёлый, что толпа пустилась в пляс. Выделывая кульбиты, Луар заметил своего отца. Тремор Ардис - пожилой уже мужчина в сером костюме и пистолетом в кобуре сбоку. Бедный граф был вынужден отплясывать вместе со своей свитой - отборными бельторами, которых он взял с собой на задержание экстремистов. Вид отца, красного, пыхтящего, нелепо дрыгающего руками и ногами вывел Луара из ступора. Перестать танцевать он не мог. Поэтому он начал "пританцовывать" в сторону музыкантши, устроившей эту музыкальную оргию. Чем ближе молодой Ардис подбирался к флейтистке, тем сильнее ощущалась власть музыки.

"τετραγράμματον Ιησούς" - шептал он про себя. Сил, конечно магическим образом не прибавилось, но годами наученный верить в мощь этих слов, он черпал из них уверенность которой хватило на то, чтобы изо всех ил всех сил ударить себя в висок. Резкая боль отчасти вернула юному Ардису контроль над телом и сознанием. И он задумался, что происходящее здесь не с проста. Это результат магического воздействия, не иначе. Вот он шанс доказать всем, что он не паршивая овца. "Теперь отец признает во мне своего наследника. Надо лишь забрать у сектантки флейту - главное доказательство" Подойдя ближе к помосту, Луар увидел сидящих за ним белоголовых. И пока их коллега дрессировала толпу, эти были явно заняты какими-то приготовлениями: негромко пели что-то, похожее на молитву, расставляя вокруг себя свечи. И хотя Луар считал себя знатоком всех оккультных течений и верований, его передёрнуло, когда он увидел из чего были сделаны эти свечи. Но это потом. Сейчас флейтистка.

Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Меч медленно выходит из ножен, словно не желая покидать своё логово. Каждое движение делается через силу. Встречая громадное сопротивление, Луар занёс меч над головой. Ему так бы и не удалось опустить клинок на сектантку однако на секунду та открыла глаза. Она увидела стоящего чуть ниже, на мостовой молодого человека в клёпаном пальто, с взъерошенными волосами и горящим взглядом, сжимавшего в руках меч, уже занесённый, нацеленный для удара в живот. Пальцы музыкантши разжались, обезображенное лицо перекосила гримаса ужаса. Музыка прекратилась и, потеряв всякое сопротивление, клинок пронзил сектантку. Флейта покатилась покатилась по земле. У людей, стоящих на площади подогнулись ноги, кто просто упал, кто сел на мощёный тротуар, а кто и выстоял, прислонившись к стене. Луар же, уцепился за край помоста. Спина взмокла от пота, в голове стоял страшный звон. Поэтому он не сразу понял, что тот морщинистый старичок, вышедший из толпы церковников, обращается именно к нему.

"Подними флейту, мальчик" - тихо сказал старец в белом балахоне - "И отдай её мне". "Да ты хоть знаешь, к кому обращаешься?! " - Луар наконец выпрямился, встал перед сектантами в полный рост и прижал флейту ногой к земле. Со старика в раз слетела маска ледяного спокойствия: "Ты девка Ложи, тебе их до конца жизни и обслуживать. Не будь идиотом, как всё ваше племя!" "Потише, Анилиб" - на плечо старику легла ладонь, принадлежащая высокому мужчине с татуировкой-черепом на всё лицо. "Почему бы тебе и этому молодому человеку не решить всё как двум цивилизованным людям?" Грубые ладони Анилиба уже сжимали крис - длинный кинжал с волнистым лезвием. Вид разъярённого старика в глупом балахоне, неумело держащего оружие тонкой работы в левой руке вызвал у Луара лишь усмешку. Он спрятал флейту в нагрудный карман, поднял свой меч - произведение искусства мастеров древности.

Противники сошлись, и первый же удар чуть не сбил Луара с ног. Безумный сектант, тем более столь преклонного возраста не мог обладать такой чудовищной силой, что чувствовалась в каждом ударе. Второй удар - и дворянин лежит, уткнувшись носом в холодную грязь. "Ты ленивая белоручка, баба а не мужик" гнусаво сказал Анилиб, словно передразнивая кого-то, и Луар знал, кого. Его отца. Слово в слово, даже интонации те же. "Как ты... Откуда?" - юный Ардис попытался подняться.
-"Ты должен был драться за неё. Вместо этого ты рассказывал нам сказки. Твоя мать умерла из-за твоей позорной неудачи!"
"Эти слова мне говорил отец в ночь после восстания, откуда они ему известны?" в панике метались мысли дворянина

"Ох Луар, Луар. А ведь это только начало. Отдай мне флейту и можешь уползать отсюда на своём брюхе, червяк! Хотя нет, я не вижу в твоих глазах смирения. Такие как ты будут нам только мешать"

Юноша запустил руку в карман пальто. Золотая пластина, которую он так небрежно положил туда, сейчас горела адским огнём. Он достал её и выставил перед собой, словно пытаясь защититься от последнего удара. "Какая интересная вещица...." Проблеял сектант, склонившись над Луаром - "Ты верно думаешь, что она поможет тебе? Ошибаешься"
Пинком Анилиб выбил пластину из рук лежачего и нанёс удар, метя в самое сердце. На своём пути крис встретил флейту и та, издав жалобный треск стала просто куском кости неведомого создания, пропуская волнистое лезвие дальше. К сердцу.

Амулет Тавала не помог тебе, Луар. Боги не помогли тебе. Они мертвы.