Письмо второе

Настенька, посмотри на нас со стороны – несмотря на прямую родственную связь, какие разные у нас с тобою судьбы: мне скоро исполнится семьдесят лет и я не только жива, но и хочу продолжать наслаждаться жизнью, а ты едва перешагнула первое двадцатилетие, а уже умираешь, сознательно убиваешь себя, разуверившись в жизни и её идеалах. Почему так? Ведь мы дали тебе здоровье, достаток, любовь, постарались облегчить твоё вхождение в самостоятельную жизнь – что ещё нужно для полноценного человеческого счастья?

Здесь в Китае, я наблюдала за девушкой, которой родители не дали здоровье, которая умирала от неизлечимой болезни. Она училась на первом курсе Шанхайского университета иностранных языков, в котором я преподавала, и ей едва исполнилось восемнадцать лет. Каким-то образом в университете узнали о том, что она доживает последние месяцы, поэтому пристально следили за её судьбой. Лично меня поражала её ответственность, прилежность и желание ничем не выделяться на фоне других студентов. Она усердно выполняла контрольные работы, тщательно готовилась к семинарским занятиям, старательно отвечала и переживала за свои оценки. Её страстная тяга к познанию, желание охватить мелочи и познать их содержание, готовность прийти на помощь окружающим и внимательность по отношению к неудачам близких выглядели настолько трогательными и вдохновляющими, что вся её группа выделялась и казалась особенной. Она словно преобразила их, пробудила в каждом из них лучшее, чем наделил людей Господь, и они все разительно выделялись в потоке студенческой массы. Чем выделялись? Прежде всего, желанием жить насыщеннее и полнее, жаждой познания, стремлением проникнуть в сущность мелочей и готовностью непрерывно подчеркивать их значимость. Она открыла им понимание того, что наша жизнь состоит из эпизодов: тысяч мимолётных, незафиксированных сознанием событий, и благодаря ей, они научились обращать внимание на них и ценить так, как мало кто ценит из здоровой, полной сил и энергии молодежи.

Надо отдать должное их деликатности и обострённому чувству восприятия: в группе никто не высказывал ей открытого сочувствия и жалости, все избегали опеки над ней и чрезмерного внимания. Только соприкасаясь с ними на занятиях или внимательно наблюдая за их поведением во время общения, в глаза бросалась поражающая особенность: их отношение к повседневной жизни выглядело настолько глубоким и трогательным, настолько бережным и трепетным, насколько это возможно только у умирающих, прощающихся с жизнью людей. Они все словно переняли у неё возможность видеть масштабно и мыслить глубоко, проникать в тонкости и детали, разбирать целое до частностей и вдохновляться на первый взгляд элементарным и заурядным. Они искренно и открыто радовались каждому достижению, наслаждались и умилялись самыми незначительными событиями дня, вдохновлялись и зажигались совершенными пустяками. А ведь так боготворить насущное могут только те, для кого эта рядовая текучесть дня является последним впечатлением в жизни. Она пробудила в них обострённую восприимчивость мира, и они не жили – вдохновлёнными парили по жизни, обогащаясь её плодами и вознаграждая окружающих позитивом своих чувств и эмоций. И даже после её смерти все двадцать один человек группы получили степень бакалавра, а потом в полном составе поступили и закончили магистратуру. Поговаривали, что некоторые из них не могли оплатить учёбу в магистратуре, но благотворительная помощь неизвестных лиц помогла им преодолеть это препятствие в жизни. И я уверена, что и до настоящего времени вся эта группа поддерживает друг друга, совместно преодолевает невзгоды и беды, потому что так жить, наслаждаться и вдохновляться текущими событиями могут только люди, познавшие откровение жизни, её глубину и содержание. И об этом откровении жизни, Настенька, я и хочу поговорить с тобою.

Сложность этого откровения заключается в том, что его трудно сформулировать словами и заключить в предложения. Оно постоянно ускользает, потому что зафиксированное, выставленное на обозрение, оно теряет свою ценность и превращается в банальность, которая совершенно не впечатляет и не вдохновляет, а скорее наоборот, раздражает и отталкивает своей прозаичностью. Сколько таких банальных истин ты слышала от меня и своих родителей, и все мы знаем, с какой агрессией ты в последнее время реагировала на них.

Откровение жизни – это прозрение, которое яркой вспышкой пронизывает мрак прошлого, бледность настоящего и туман будущего. Как яркое мгновение – инсайд, взглядом охватывается грандиозная картина не только индивидуальной жизни, но и всего человеческого существования. Ты испытываешь ощущение, словно в твоей жизни, как в тёмной комнате, неожиданно включился свет, и ты, наконец, обнаружила: в каком месте находишься, кто тебя окружает и куда идти.

Откровение жизни – это когда, ты устав от борьбы с неудачами, запутавшись в нерешаемых проблемах и отчаявшись от непонимания окружающих людей, вдруг открываешь для себя основоопределяющий смысл жизни и начинаешь воспринимать происходящее, словно со стороны, вне потока повседневного существования. На тебя словно нисходит просветление, а за ним и удовлетворение только от одного факта, что ты еще жива и продолжаешь жить, что ты можешь что-то возводить и созидать, вдохновлять и подвигать. Происходящие вокруг события выстраиваются в логическую последовательность, и ты испытываешь незабываемое ощущение – изменённое восприятие мира: когда случайно приставшие, налипшие, заангажированные взгляды на жизнь обесцениваются, а на их месте возрождаются более веские и смыслоопределяющие оценки жизни.

Сейчас, внученька, с вершин семидесяти лет, просматривая свою прожитую жизнь, я обнаруживаю в ней гораздо больше смысла и содержания, чем когда её непосредственно проживала. Мне открываются такие глубины и аспекты существования, о которых я в те годы даже и не подозревала. И для того, чтобы раскрыть перед тобою понимание откровения жизни, я должна рассказать тебе об основных этапах своей жизни, о тех критических ситуациях – «чёрных лебедях», после которых это откровение на меня снизошло. Если учесть, что на начало 2000 года средняя продолжительность жизни человека в Украине составляет всего шестьдесят лет, то мы, украинцы, с момента рождения до смерти проживаем всего три двадцатилетия. В первом двадцатилетии мы формируемся и развиваемся, во втором – ищем пространства для самореализации и активно пытаемся «найти» своё место в жизни, а в третьем – одни, найдя своё предназначение, творят во благо человечества, другие, потерявшись на жизненных просторах, просто доживают свой срок.
Расскажу тебе о чёрных лебедях своего первого двадцатилетия, о тех особенностях и веяниях внешней среды, которые повлияли на становление моего внутреннего мира и формирование характера. Чем сильнее я всматриваюсь в своё прошлое, тем ярче и насыщеннее предстают годы моего раннего детства, подросткового периода и периода юности – словно нас и не разделяет расстояние длиною в человеческую жизнь. В основном это добрые и радостные воспоминания, греющие душу и умиляющие сердце: мои первые десять лет жизни в Сибири, в Томске, куда нас забросила война. Мы жили в эвакуации: папа на войне, а мама с нами троими выживала сама и старалась, чтобы выжили мы. И мы выжили: часто испытывая голод и холод, мы с братьями прожили период детства, наслаждаясь тем минимумом удовольствий и радости, который был доступен в последние годы войны и послевоенные годы. Я родилась в мае 1943 года, поэтому мое двухлетие праздновал весь советский народ – 9 мая 1945 года фашистская Германия капитулировала. Мой народ победил, и я как сейчас помню то ликование и воодушевление, охватившее мир, в котором я росла.

Отчётливо помню детский садик и предновогоднее разукрашивание ёлки, которая росла прямо во дворе садика. Того богатства новогодних игрушек, которое можно встретить в современных магазинах в канун Нового Года, мы не знали, поэтому с воспитателями мы ставили в песочнице самодельные формочки и наперегонки с алюминиевыми кружками бегали к крану с горячей водой, последовательно заливая их. На сибирском морозе вода быстро застывала, мы аккуратно выбивали из формочек ледовых зайчиков, рыбок, слоников, а потом старательно развешивали их на ёлке. Нарядив ёлку, мы ждали Деда Мороза, вместе с ним водили хоровод и с нескрываемым детским восторгом получали от него подарки: скромные, самые простые, но такие дорогие для нас и желанные.

В Томске наша семья жила в подвале ветеринарного техникума возле аптеки, и я до сих пор помню свои игрушки – цветные флакончики, колбочки, коробочки, которые выбрасывались из аптеки во двор и тут же подбирались нами, детворой. Помню, когда меня мама или братья вели в детский садик, флакончики в моих кармашках постукивали друг о друга и издавали громкий звон. Я шла по улице словно погремушка, и этот отчётливый перезвон флакончиков доставлял мне неслыханное удовольствие.

Последние три года мы держали корову Зорьку. Представь, Настенька, наша семья жила почти в самом центре Томска, но каждое утро начиналось с криков петухов, мычания коровы, гогота гусей, хрюканья свиней. Мама работала при ветеринарном техникуме, и нам периодически выписывали корма, которыми мы и кормили нашу живность. Благодаря корове мы пережили голодные годы в Сибири в относительном здравии и сытости, похоронив только одного новорожденного братика. Не зря мама всегда с любовью и теплотой называла Зорьку «наша кормилица», ведь в те времена от голода и холода часто вымирали целые семьи.

Воспоминания о школе – в основном грустные. Я перешла в третий класс и мы, прямо среди учебного года, вернулись в Украину, в Лозовую. Я попала в совершенно новую для себя среду, в уже устоявшийся детский коллектив, и посещение школы ещё долго не приносило мне радости.

Из более поздних лет сразу вспоминается выпускной бал в школе, а потом поступление в университет в Киеве. Сохранились яркие воспоминания о том, как из провинции я впервые попала в столицу, как искала квартиру, как вчетвером мы жили в маленькой комнатушке студенческого общежития. Но не на этом я хочу остановиться и не об этом рассказать – внученька, я хочу выделить и показать тебе своих чёрных лебедей, превративших девушку с провинциальными манерами в женщину для вдохновения, как в последнее время меня называют коллеги и знакомые; раскрыть всю глубину и принципиальную разницу между нашими мировоззренческими основами. Я постараюсь объяснить причину, по которой в семьдесят лет я продолжаю любить жизнь и бороться за присутствие в ней, а ты в свои двадцать разочаровалась и решила кануть в лету. Как педагог с пятидесятилетним стажем, я уверена, что только различие наших мировоззренческих основ, сформированных под влиянием родителей, близкого окружения, системы образования и внешней социальной среды, повлияло на принципиальную разницу в содержании наших поступков, в обретении смыслов жизни и установлении целей творческой самореализации.
© Олег Базалук